В. ДЖАКОБСЪ.
правитьХОРОШІЙ ТОНЪ.
правитьМистеръ Джобсонъ проснулся въ праздничномъ настроеніи, благодаря тому, вѣроятно, что былъ неприсутственный день. Смутно, сквозь сонъ, онъ слышалъ, какъ сравнительно недавно встала мистриссъ Джобсонъ и тотчасъ же машинально занялъ часть освободившейся территоріи. Онъ потянулся и зѣвнулъ, послѣ чего съ нѣкоторымъ усиліемъ воли сбросилъ съ себя одѣяло, и, соскочивъ съ постели, протянулъ руку за своими брюками.
Мистеръ Джобсонъ былъ необычайно аккуратнымъ человѣкомъ, и каждый вечеръ въ продолженіи 20 лѣтъ вѣшалъ ихъ на мѣдный шарикъ кровати со своей стороны. Прошлую ночь онъ также повѣсилъ ихъ туда, а теперь они вдругъ исчезли вмѣстѣ съ парой красныхъ подтяжекъ, входившихъ въ составъ его туалета. Вмѣсто старой одежды на стулѣ, у постели лежалъ комплектъ одеждъ, заставившій его содрогнуться. Дрожащими руками онъ началъ перебирать черный фракъ, бѣлый жилетъ и пару свѣтлыхъ клѣтчатыхъ брюкъ. Бѣлая рубаха, крахмальный воротничекъ и галстукъ втерлись въ ихъ компанію, и о ужасъ — въ довершеніе наглости, около стула, на своей собственной кардонкѣ стоялъ шелковый цилиндръ.
Мистеръ Джобсонъ, поглаживая свой бритый подбородокъ, стоялъ и смотрѣлъ на эту метаморфозу.
«Это маленькая шуточка съ ихъ стороны», — пробормоталъ онъ. «Хотѣли высмѣять меня! Куда же могли дѣться мои вещи, не понимаю?»
Поспѣшно обыскавъ всю комнату, онъ убѣдился, что его костюма тамъ не было; остановившись лишь для того, чтобы закутаться въ стеганное одѣяло, онъ направился въ другую комнату; затѣмъ прошелъ дальше — въ слѣдующую, послѣ чего, явно негодуя, тихо спустился внизъ по лѣстницѣ и вошелъ въ лавку, продолжая свои поиски.
Въ лавкѣ было темно, и, несмотря на чрезвычайныя мѣры предосторожности, принятыя имъ, яблоки и картошка съ грохотомъ покатились по всей лавкѣ. Вслѣдъ за этимъ по лѣстницѣ раздался шумъ поспѣшно спускающихся шаговъ.
— Боже милосердный! Ахъ! — сказалъ какой-то голосъ. — Что ты выдѣлываешь? Мистеръ Джобсонъ обернулся и увидѣлъ свою жену, которая остановилась въ дверяхъ.
— Я ищу свое платье, мать, — коротко отвѣтилъ онъ.
— Платье? — сказала мистриссъ Джобсонъ, дѣлая видъ, что она здѣсь не причемъ. — Платье? Да оно, вѣдь, лежало на стулѣ?
— Я говорю о платьѣ, подходящемъ доброму христіанину, подходящемъ мелочному торговцу, — сказалъ Джобсонъ, повышая голосъ.
— Это было маленькимъ сюрпризомъ, дорогой мой, — отвѣтила жена. — Я, и Бертъ, и Глэдисъ, и Доротея, давно уже копили деньги для того, чтобы сдѣлать тебѣ этотъ подарокъ.
— Это очень мило съ вашей стороны, — кротко сказалъ онъ. — Очень — но…
— И каждая изъ нихъ дѣлала это по секрету отъ другихъ, — прервала его жена. — Что касается Глэдисъ, то я убѣждена, что никто даже не подозрѣваетъ, сколько она истратила.
— Ладно, пусть никто не подозрѣваетъ, это неважно, — возразилъ мистеръ Джобсонъ. — Какъ я уже сказалъ, это очень мило съ вашей стороны, но носить это новое платье я не могу… Гдѣ другое — мое старое?
Мистриссъ Джобсонъ колебалась.
— Гдѣ мое другое? — повторилъ ея супругъ.
— Его отдали въ починку, — нашлась вдругъ его жена. — Тетя Эмма взялась его починить, а ты, вѣдь, ее знаешь… Ахъ, Альфъ, Альфъ! Я поражаюсь твоему упрямству.
Мистеръ Джобсонъ закашлялся.
— Это все воротнички, матушка, — сказалъ онъ, наконецъ. — Я уже 20 лѣтъ не надѣвалъ воротничка, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ мы въ послѣдній разъ выходили съ тобою прогуляться; я и тогда не долюбливалъ его.
— Тѣмъ позорнѣе для тебя! — сказала его жена. — Я убѣждена, что ни одинъ порядочный дѣловой человѣкъ не позволитъ себѣ расхаживать, повязавъ вокругъ шеи носовой платокъ вмѣсто воротника.
— Вѣроятно, у нихъ не такая нѣжная и чувствительная кожа, какъ у меня, — раздражительно отвѣтилъ мужъ. — А, кромѣ того, вообрази себѣ меня въ цилиндрѣ. Вѣдь я же буду шутомъ гороховымъ, посмѣшищемъ всего околотка!
— Глупости! — сказала жена. — Это только низшіе классы будутъ смѣяться, но, вѣдь, никто не обращаетъ вниманія на ихъ мнѣніе.
Мистеръ Джобсонъ вздохнулъ.
— Ну, ладно! Значитъ, мнѣ придется снова лечь въ постель, — грустно сказалъ онъ. — Пока что, мать, надѣюсь, что ты будешь веселиться въ Паласѣ.
Онъ подобралъ свое стеганное одѣяло и съ чувствомъ собственнаго достоинства, поднялся вновь по лѣстницѣ въ свою спальню, гдѣ долго стоялъ, мрачно обдумывая положеніе вещей. Съ тѣхъ поръ, какъ Глэдисъ и Доротея настолько выросли, что уже обращали на себя вниманіе молодыхъ людей по сосѣдству, туалетный вопросъ становился все несноснѣе. Онъ выглянулъ изъ-за шторы въ окно на улицу, освѣщенную яркимъ солнцемъ, затѣмъ оглянулся назадъ на смятую кровать. Шопотъ голосовъ внизу далъ ему понять, что заговорщики не считали себя побѣжденными и терпѣливо ожидали результата.
Въ концѣ концовъ, онъ все-таки одѣлся и стоялъ, какъ баранъ — краснолицый баранъ, съ толстой шеей, въ то время, какъ мистриссъ Джобсонъ пристегивала ему крахмальный воротничекъ.
— Бертъ хотѣлъ купить еще выше воротничекъ, — замѣтила она. — Но я сказала, что для начала и этого достаточно.
— Хотѣлъ, должно быть, чтобы онъ мнѣ ротъ закрылъ, — сказалъ несчастный мистеръ Джобсонъ. — Ладно, пусть будетъ по вашему. Обо мнѣ не безпокойтесь. Въ этихъ брюкахъ и воротничкѣ я не смогу даже и соверена поднять, если найду его на дорогѣ.
— Если найдешь, покажи мнѣ, я подниму его для тебя, — отвѣтила жена, надѣвая шляпу и направляясь къ двери. — Идемъ!
Мистеръ Джобсонъ съ оттопыренными руками и головой, неестественно торчавшей изъ высокаго воротничка, спустился вслѣдъ за нею по лѣстницѣ и, войдя въ кухню, замѣтилъ, какъ всѣ вдругъ притихли; повидимому, его появленіе произвело фуроръ. Шопотъ восхищенія, нарушившій воцарившуюся было гробовую тишину, вызвалъ краску на его лицѣ.
— Не понимаю, отчего онъ раньше этого не сдѣлалъ, — скромно сказала Глэдисъ. — Вѣдь на улицѣ не встрѣтишь ни одного человѣка, который бы хоть въ четверть такъ шикарно выглядѣлъ.
— Сидитъ на немъ, какъ перчатка! — сказала Доротея, оглядывая его кругомъ.
— И длина точка въ точку, какъ нужно, — добавилъ Бертъ, разсматривая фракъ.
— И держится онъ прямо, какъ солдатъ, — радостно хлопая въ ладоши, сказала Глэдисъ.
— Можно-ли снять воротничекъ, — кротко спросилъ мистеръ Джобсонъ. — Хоть на то время, что я ѣмъ разсольникъ, мать?
— Не будь дуракомъ! — сказала ему жена. — Глэдисъ, налей-ка отцу чашку крѣпкаго горячаго чаю; кстати не забудь, что поѣздъ отходитъ въ половинѣ 2-го.
— Онъ все равно уйдетъ, какъ только увидитъ меня, — замѣтилъ мистеръ Джобсонъ, покосившись на свои брюки.
Мать и дѣти, въ восторгѣ отъ успѣха своей затѣи, смѣясь, апплодировали ему, а мистеръ Джобсонъ, все-таки польщенный произведеннымъ эффектомъ, принялся за свой завтракъ. Послѣ ѣды, онъ закурилъ для пищеваренія свою короткую глиняную трубку; нѣсколько минутъ спустя, мистриссъ Джобсонъ ее конфисковала.
— Иначе онъ продолжалъ бы курить ее и на улицѣ, — объяснила она дѣтямъ.
— А почему бы и нѣтъ? — спросилъ ее мужъ. — Я всегда это дѣлаю.
— Но не въ цилиндрѣ, — отвѣтила мистриссъ Джобсонъ, покачавъ головой.
— Или во фракѣ! — добавила Доротея.
— Одно не идетъ къ другому, — сказала Глэдисъ.
— Я отъ души желаю, чтобы что-нибудь испортило шляпу, — серьезно сказалъ мистеръ Джобсонъ. — Какъ это ни непріятно, но категорически заявляю тебѣ, мать, что я долженъ курить.
Мистриссъ Джобсонъ улыбнулась, и подойдя къ шкафу, достала оттуда съ побѣдоносной улыбкой семь опасныхъ на видъ сигаръ. Мистеръ Джобсонъ свистнулъ и, не довѣрчиво взявъ одну изъ нихъ, принялся осторожно ее разсматривать.
— Какъ они называются, мать? — спросилъ онъ.
— Начало и конецъ куренія!
Мистриссъ Джобсонъ невольно улыбнулась.
— Мы съ дѣвочками пойдемъ наверхъ одѣваться. Присмотри за нимъ Бертъ.
Отецъ и сынъ улыбнулись другъ другу, и чтобы скоротать время, каждый изъ нихъ взялъ себѣ по сигарѣ. Только что они выкурили ихъ, какъ послышался шумъ и шелестъ юбокъ, и мистриссъ Джобсонъ съ дочерьми, роскошно разодѣтыя, вошли въ комнату и остановились, застегивая перчатки. Сильный запахъ духовъ смѣшался съ ароматомъ сигаръ.
— Окружите меня такъ, чтобы меня не было видно, — умолялъ мистеръ Джобсонъ, когда они вышли изъ дому. — Только пока мы выйдемъ изъ нашей улицы, тамъ дальше — мнѣ не важно!
Мистриссъ Джобсонъ разсмѣялась, подтрунивая надъ его страхомъ.
— Ну, если не хочешь, то перейди хоть на ту сторону, — настаивалъ мистеръ Джобсонъ. — Вонъ Билль Фолей стоитъ у дверей.
Мистриссъ Джобсонъ презрительно фыркнула.
— Ну, и пусть стоитъ, — сказала она высокомѣрно.
Мистеръ Фолей не преминулъ воспользоваться этимъ разрѣшеніемъ. Онъ тщательно разсматривалъ мистера Джобсона, вытаращивъ глаза, и, когда компанія приблизилась къ нему, онъ отъ изумленія медленно присѣлъ на ступени; но въ этотъ самый моментъ дверь за его спиной предательски открылась, и онъ неожиданно опрокинулся на спину, показавъ взорамъ заинтересованнаго міра, пару подбитыхъ колоссальными гвоздями подошвъ.
— Я предупреждалъ тебя, что это такъ кончится, — покраснѣвъ, сказалъ Джобсонъ. — Ты такъ же, какъ и я, знаешь, каковъ этотъ Билль.
Жена его молча кивнула головой, и всѣ ускорили шаги. Голосъ простодушнаго мистера Фолей, жалобно взывающій къ своей матери, преслѣдовалъ ихъ до самаго конца улицы.
— Я знаю, что будетъ, — сказалъ мистеръ Джобсонъ, вытирая вспотѣвшее лицо. — Билль никогда не разскажетъ мнѣ, чѣмъ это кончилось.
— Глупости, — сказала его жена, сдерживаясь. — Ты, можетъ быть, хочешь сказать, что долженъ спрашивать совѣта у Билля, какъ тебѣ одѣваться. Ты скоро надоѣлъ бы ему этимъ; да и кромѣ того, все, что произошло, — великолѣпно; пусть онъ узнаетъ, кто ты. Не много найдется коммерсантовъ, которые унижались бы до знакомства со всякимъ штукатуромъ.
Мистеръ Джобсонъ почесалъ ухо и воздержался отъ отвѣта. Умственныя волненія перестали его тревожить, но физически онъ чувствовалъ себя все болѣе и болѣе стѣсненнымъ. Шляпа и воротничекъ безпокоили его больше всего, да и всѣ остальныя принадлежности костюма, никакъ не хотѣли привыкнуть къ его тѣлу. Его безпокойство выражалось такъ явно, что мистриссъ Джобсонъ послѣ нѣкотораго колебанія рѣшила, что, кромѣ воскресеній, онъ станетъ носить этотъ костюмъ только въ исключительныхъ случаяхъ.
— Неужели мнѣ придется надѣвать его каждое воскресенье? — спросилъ несчастный, поблѣднѣвъ. — А я вѣдь думалъ, что это только для большихъ праздниковъ.
Мистриссъ Джобсонъ кротко предложила ему «Не быть дуракомъ».
— Только что имъ былъ, — серьезно сказалъ ей мужъ. — Ты не имѣешь понятія о моихъ страданіяхъ: у мея разболѣлась голова, я почти задыхаюсь, и у меня такое чувство, точно кто-то, кого я вовсе не люблю, меня крѣпко обнимаетъ.
Мистриссъ Джобсонъ сказала, что это скоро пройдетъ. Попытка мистера Джобсона оставить цилиндръ въ вагонѣ поѣзда, везшаго ихъ въ Кристалъ-Паласъ, была замѣчена во время; его объясненія, что онъ совершенно забылъ о ней, было обойдено молчаніемъ. Всѣмъ стало ясно, что за нимъ нужно зорко слѣдить, и, поэтому, всякія поползновенія разстегнуться останавливались почти мгновенно.
День былъ очень жаркій. Воротничекъ мистера Джонсона размякъ, чему онъ былъ очень радъ; галстукъ ему удалось большую часть дня проносить подъ лѣвымъ ухомъ. Наконецъ, они вернулись домой. Мистеръ Джонсонъ былъ опредѣленно мятежно настроенъ.
— Копчено навсегда, — закричалъ онъ, сорвавъ воротничекъ и швырнувъ фракъ на стулъ.
Поднялся цѣлый хоръ сѣтованій и протестовъ, но онъ остался непоколебимымъ. Доротея начала зловѣще фыркать, а Глэдисъ завистливо говорила о томъ, что сестры забрали отца въ руки. И только тогда, когда всѣ усѣлись за столъ, а мистриссъ Джобсонъ, не притрагиваясь къ ѣдѣ, молча съ укоромъ поглядывала на мужа, мистеръ Джобсонъ началъ выражать свое негодованіе. Онъ разобралъ каждую часть своего новаго туалета по косточкамъ, и только послѣ того, какъ дѣло коснулось, наконецъ, цилиндра, его жена взялась за ножъ и вилку.
На слѣдующій день его старинный рабочій костюмъ вновь появился въ спальнѣ, но остальное осталось еще въ когтяхъ тетки Эммы. Принесенный костюмъ былъ такой древній и ветхій, что послѣ довольно продолжительнаго колебанія мистеръ Джобсонъ, робко взглянувъ на жену, одѣлъ свое новое платье и ушелъ. Мистриссъ Джобсонъ радостно кивнула головой своимъ дочерямъ.
— Онъ уже сдается, — прошептала она. — Ему понравилось, что кондукторъ вчера назвалъ его «сэръ». Я это замѣтила. Онъ все надѣнетъ, кромѣ верхушки, но не говорите объ этомъ; дѣлайте видъ, точно такъ и должно быть.
Съ теченіемъ времени выяснилось, что она была права. Вещь за вещью достала она отъ тети Эммы, хотя и съ нѣкоторыми затрудненіями, всѣ части костюма, но ея супругъ все-таки носилъ свое лучшее платье по воскресеньямъ, а иногда наряжался въ него и по вечерамъ; дважды она застала его, неожиданно войдя въ спальню, передъ зеркаломъ, принимающимъ различныя позы. Случилось даже, что онъ разсердился на прачку Доротею, не успѣвшую во время исполнить свою работу.
— Лучше отдать бы ихъ кому-нибудь другому въ стирку, — сказала ему жена.
— А рубашки? — возразилъ мистеръ Джобсонъ. — Нѣтъ ничего хуже плохо выглаженныхъ манжетъ.
— Ты начинаешь довольно мило одѣваться, — смѣясь сказала ему жена.
Мистеръ Джобсонъ посмотрѣлъ на нее серьезно.
— Нѣтъ, матушка, вовсе нѣтъ! — отвѣтилъ онъ. — Все это я сдѣлалъ для тебя, исключительно для того, чтобы убѣдиться лишній разъ, что ты права, какъ и всегда. Человѣкъ въ моемъ положеніи не имѣетъ права одѣваться, какъ опереточный комикъ. Это компрометируетъ дѣвочекъ и Берта. Я не хочу, чтобъ имъ было стыдно за своего отца.
— Да этого никогда и не было, — сказала мистриссъ Джобсонъ.
— Я стараюсь исправиться, — продолжалъ мистеръ Джобсонъ. — Какая польза отъ того, что хорошо одѣваешься, когда не умѣешь себя вести какъ слѣдуетъ? Поэтому, я купилъ вчера книгу, которая учитъ, какъ надо себя вести.
— Великолѣпно сдѣлалъ! — сказала мистриссъ Джобсонъ.
Мистеръ Джобсонъ очень обрадовался, убѣдившись въ томъ, что мнѣніе жены относительно покупки книги было одобрено остальными членами семьи. Ободренный ихъ одобреніемъ, онъ началъ говорить о пользѣ ея; и за чаемъ въ тотъ же день, послѣ нѣкотораго колебанія, отважился сознаться, что эта книга можетъ всѣмъ принести пользу.
— Слушайте, слушайте! — сказала Глэдисъ.
— Вотъ что, — началъ мистеръ Джобсонъ тихо. — Я до сихъ поръ не зналъ, что не принято дуть на блюдечко съ чаемъ; да и пьютъ-то чай съ блюдечка, сказано въ книгѣ, только въ низшихъ классахъ населенія.
— А если торопишься? — спросилъ мистеръ Бертъ Джобсонъ, держа блюдечко на полъ-пути ко рту.
— Все равно, какъ бы тамъ ни было, — отвѣтилъ ему отецъ. — Джентльмэнъ скорѣе совсѣмъ откажется отъ чаю, чѣмъ станетъ пить его изъ блюдечка. На эти вещи, одинъ только Билль Фолей и способенъ.
Мистеръ Бертъ Джобсонъ задумчиво осушилъ свое блюдечко.
— Ковырять въ зубахъ пальцами также не принято, — продолжалъ мистеръ Джобсонъ старшій, глубоко вздохнувъ. — Пища должна быть удалена н-н-незамѣтнымъ образомъ кончикомъ языка.
— Я этого никогда не дѣлаю, — замѣтила Глэдисъ.
— Ножъ, — продолжалъ отецъ, — ни подъ какимъ видомъ нельзя подносить близко ко рту.
— Мама! Ты порѣзалась! — сказала Глэдисъ рѣзко.
— Я думала, что это моя вилка, — отвѣтила мистриссъ Джобсонъ. — Я такъ внимательно слушала, что не думала о ножѣ. Какъ глупо!
— Она со временемъ все будетъ дѣлать лучше, — сказалъ мистеръ Джобсонъ. — Но вотъ что, меня страшно интересуетъ, какъ же быть съ соусомъ? Его нельзя ѣсть вилкой, а про ложку ничего не говорится. Ну, а какъ же съ нашими холодными душами, мать?
— Холодными душами? — повторила его жена, глядя на него. — Какія холодныя души?
— Холодныя души, которые мы съ Бертомъ должны принимать, — отвѣтилъ мистеръ Джобсонъ. — Въ книгѣ сказано, что ни одинъ англичанинъ не смѣетъ выйти изъ дому, не позавтракавъ и не принявъ холоднаго душа; а ты вѣдь знаешь, какъ я люблю свой завтракъ.
— А какъ же я съ дѣвочками? — сказала изумленная мистриссъ Джобсонъ.
— Пожалуйста, не заботься обо мнѣ, — сказала запальчиво Глэдисъ.
— Въ книгѣ ничего не сказано о дѣвочкахъ, тамъ говорится только объ англичанахъ, — отвѣтилъ мистеръ Джобсонъ.
— Но у насъ нѣтъ ванной комнаты, — сказалъ сынъ.
— Это ничего не значитъ, — возразилъ мистеръ Джобсонъ. — Намъ достаточно и лоханки. Мнѣ и Берту будутъ приноси гь на ночь по ведру воды. Таскать каждое утро воду къ намъ наверхъ, будетъ прекраснымъ моціономъ для дѣвочекъ.
— Пожалуй… я не знаю… я убѣждена… — запинаясь, сказала мистриссъ Джобсонъ. — Во всякомъ случаѣ, тебѣ и Берту придется самимъ таскать лохани вверхъ и внизъ.
— Это непремѣнно нужно устроить, — весело сказалъ мистеръ Джобсонъ. — Только низшіе классы не пользуются регулярно холодными душами, — такъ говорится въ книгѣ.
Въ тотъ же вечеръ, онъ поволокъ лохань наверхъ, а, на слѣдующее утро, послѣ того, какъ его жена сошла внизъ, онъ открылъ дверь, взялъ кувшинъ и ведро, которые стояли за дверью, вылилъ воду въ лохань, и поглядѣвъ на нее задумчиво, осторожно опустилъ кончикъ правой ноги въ воду. Онъ окуналъ и сушилъ эту терпѣливую часть тѣла разъ десять, и, съ удовольствіемъ разглядывая мокрое полотенце, не спѣша одѣлся и спустился въ столовую.
— Я весь горю, — садясь за столъ, сказалъ онъ. — Мнѣ кажется, что я въ состояніи съѣсть цѣлаго слона. Я чувствую себя такимъ свѣжимъ, какъ маргаритка; а ты, Бертъ?
Мистеръ Джобсонъ младшій, который только что пришелъ изъ лавки, кратко замѣтилъ, что онъ чувствуетъ себя, какъ свѣжая пушинка снѣга на морозѣ.
— А кто это расплескалъ массу воды на лѣстницѣ, таская воду наверхъ? — сказала мистриссъ Джобсонъ. — Я не вѣрю, чтобы каждый англичанинъ принималъ ежедневно утреннюю ванну; мнѣ кажется, что это вредно для здоровья.
Мистеръ Джобсонъ вынулъ изъ кармана книжку и, открывъ ее на опредѣленной страницѣ, передалъ ей.
— Если я берусь за что-нибудь, то долженъ добросовѣстно исполнять принятыя на себя обязанности, — сказалъ онъ важно. — Я не думаю, чтобы Билль Фолей хоть разъ въ жизни принялъ ванну; онъ понятія не имѣетъ, что это за звѣрь… Глэдисъ!..
— Ало, — сказала молодая лэди, встрепенувшись.
— Ты, ты опять ѣшь семгу пальцами!
Глэдисъ повернулась, и посмотрѣла на мать, ища у нея защиты.
— Страница — страница сто съ чѣмъ-то, — сказалъ отецъ. — Манеры за обѣденнымъ столомъ, это въ самомъ концѣ книги, я знаю.
— Если я ничего худшаго не сдѣлаю, то этимъ ужъ, навѣрно, не поврежу себѣ, — заявила дочь.
Мистеръ Джобсонъ покачалъ головой и, медленно доѣвъ свой завтракъ, вытеръ ротъ носовымъ платкомъ и пошелъ въ лавку.
— Я думаю, что все это недурно, — сказала мистриссъ Джобсонъ, глядя ему вслѣдъ. — Но онъ ужъ слишкомъ серьезно берется за все.
— Вчера утромъ онъ пять разъ мылъ руки, — сказала Доротея, только что явившаяся изъ лавки къ завтраку, — и заставлялъ покупателей ожидать, пока онъ это дѣлалъ.
— Я не могу вынести заботъ объ этихъ холодныхъ купаніяхъ, — сказала мать. — Я убѣждена, что гораздо больше возни опорожнять лохань, чѣмъ наполнять. И такъ уже достаточно работы въ домѣ.
— Слишкомъ много! — пробормоталъ Бертъ недовольнымъ тономъ.
— Я хотѣла бы, чтобы онъ оставилъ меня въ покоѣ, — сказала Глэдисъ. — Мнѣ противно ѣсть, когда онъ слѣдитъ за каждымъ кускомъ.
Всю эту воркотню мистеръ Джобсонъ не слышалъ, тѣмъ болѣе, что въ виду значительныхъ улучшеній въ его костюмѣ и манерахъ, рѣшено было строго избѣгать малѣйшихъ проявленій неудовольствія. Даже тогда, когда онъ, удовлетворенный своимъ видомъ, принялся за мистриссъ Джобсонъ, эта почтенная женщина не жаловалась. До сихъ поръ яркость ея костюмовъ и размѣрь шляпокъ сглаживали недостатки ея фигуры и походки, но мистеръ Джобсонъ, зараженный новыми идеями, отказался принимать во вниманіе эти обстоятельства. Онъ отправился за покупками съ Доротеей; и въ слѣдующее воскресенье, когда мистриссъ Джобсонъ вышла съ нимъ подышать свѣжимъ воздухомъ, она была въ ботинкахъ на высокихъ каблукахъ и съ невѣроятно острыми носками. И кофточка, исчезнувшая лѣтъ 10 тому назадъ изъ обихода, была извлечена изъ нѣдръ сундука и освѣжена; и шляпа, претендовавшая на новую моду, дополняла эффектный видъ мистриссъ Джобсонъ.
— Ты великолѣпно выглядишь, мама, — сказала Глэдисъ, присутствовавшая при ихь уходѣ на прогулку.
— Я не чувствую себя великолѣпно, — сказала мистриссъ Джобсонъ своему мужу. — Отъ этихъ узкихъ сапогъ меня бросаетъ въ жаръ.
— Твой обыкновенный размѣръ, — спокойно возразилъ мистеръ Джобсонъ, глядя черезъ улицу.
— А платье кажется мнѣ немного узкимъ, — продолжала жена.
Мистеръ Джобсонъ посмотрѣлъ на нее критически.
— Можетъ быть слѣдовало бы выпустить на четверть дюйма, — сказалъ онъ заботливо. — Это очень удобный костюмъ, такого изящнаго у тебя давно не было, мать. Я надѣюсь, что у дѣвочекъ будутъ такія же хорошія фигуры.
Его жена слабо улыбнулась и, послѣ небольшой передышки, отправилась молча дальше. Все усиливавшаяся краснота ея лица свидѣтельствовала о приближавшемся кризисѣ.
— Я чувствую себя ужасно, — сказала она, прижимая руку къ боку. — Мнѣ ужасно нехорошо.
— Ты скоро къ этому привыкнешь, — отвѣтилъ ласково мистеръ Джобсонъ. — Посмотри на меня, я чувствовалъ себя такъ же, какъ и ты, сначала, а теперь ни за что бы не вернулся къ старому — ни за что. Ты потомъ полюбишь эти сапоги.
— Если бы только я могла ихъ снять, я бы ихъ еще больше полюбила, — задыхаясь, сказала ему жена: — я задыхаюсь.
— Ты прекрасно выглядишь, — заявилъ мистеръ Джобсонъ въ отвѣтъ.
Мистриссъ Джобсонъ попробовала еще разъ улыбнуться, но неудачно. Она сжала губы и продолжала молча страдать. Мистеръ Джобсонъ мило болталъ и не обращалъ на нее никакого вниманія. Пройдя двѣ мили отъ дома, она остановилась и пристально на него посмотрѣла.
— Если я не сниму этихъ сапогъ, Альфъ, я останусь безпомощной калѣкой на всю жизнь, — пробормотала она. — У меня уже — три раза подвернулась нога.
— Но, вѣдь, не можешь же ты ихъ снять здѣсь, — сказалъ мистеръ Джобсонъ испуганнымъ тономъ. — Подумай, на что это будетъ похоже!
Она облокотилась на желѣзную рѣшетку дома, чтобы передохнуть между тѣмъ, какъ мистеръ Джобсонъ оглядывался во всѣ стороны въ поискахъ за кэбомъ. Кэбъ подъѣхалъ какъ разъ во время, чтобы предотвратить скандалъ, который несомнѣнно произошелъ бы, если бы мистриссъ Джобсонъ стала снимать ботинки на улицѣ.
— Ну, слава Богу, — съ облегченіемъ вздохнула она, съ трудомъ влѣзая въ экипажъ, — не стоитъ ихъ развязывать, Альфъ, разрѣжь шнурки и сними поскорѣе.
Они пріѣхали домой, причемъ ботинки помѣщались на переднемъ сидѣніи. Мистеръ Джобсонъ вышелъ первымъ и постучалъ въ дверь; какъ только она открылась, мистриссъ Джобсонъ съ быстротою молніи бросилась въ нее съ ботинками въ рукахъ. Но не успѣла она добѣжать до двери, какъ съ другой стороны кэба неожиданно вынырнулъ мистеръ Фолей, который имѣлъ дьявольскую привычку появляться всегда тамъ, гдѣ его меньше всего ждали.
— Вы гребли? — спросилъ онъ.
Мистриссъ Джобсонъ, чувствуя себя, наконецъ, въ безопасности, немного подтянулась и, держа сапоги въ рукахъ, посмотрѣла на него съ величайшимъ презрѣніемъ.
— Я видѣлъ, какъ вы спускались въ нихъ по дорогѣ, — продолжалъ невозмутимо мистеръ Фолей, — и я говорилъ себѣ, что все на свѣтѣ имѣетъ границы, но вы въ своей гордости зашли слишкомъ далеко. Неужели, она думаетъ, что можетъ втиснуть въ эти маленькіе игрушечные сапожки свои…
Дверь съ трескомъ захлопнулась передъ его носомъ. Они остались вдвоемъ съ мистеромъ Джобсономъ, обмѣниваясь улыбками.
Мистеръ Джобсонъ подмигнулъ:
— Бьюсь объ закладъ на полъ-доллара, что въ будущее воскресенье меня будутъ просить, чтобы я не надѣвалъ больше ихъ новаго костюма, — сказалъ онъ хриплымъ шопотомъ.
Мистеръ Фолей покачалъ отрицательно головой.
— Не желаю держать съ вами пари, — отвѣтилъ онъ. — Сколько разъ въ жизни я не держалъ съ вами пари, Альфъ, — я не помню случая, чтобы хоть разъ мнѣ удалось выиграть…