Франциск Писарро и завоевание Перу (Менжинская)/ДО

Франциск Писарро и завоевание Перу
авторъ Юлия Ивановна Менжинская

Опубл.: 1906. Источникъ: az.lib.ru • (По Мерцу, Кронау и др.).
Составила Ю. Менжинская.
Текст издания: журнал «Юный Читатель», № 16, 1906.

Францискъ Писарро и завоеваніе Перу.

(По Мерцу, Кронау и др.). Составила Ю. Менжинская. СЪ 20 РИСУНКАМИ.

ВВЕДЕНІЕ.

1492 годъ занесенъ на страницы исторіи какъ величайшее міровое событіе: въ этомъ году былъ открытъ Христофоромъ Колумбомъ Новый Свѣтъ. Для народовъ Европы открылся новый міръ и началась новая эра, блескъ которой затмилъ собою всѣ предыдущія эпохи жизни человѣчества.

Несмотря на то, что открытіе это было совершено въ такое время, когда люди не знали еще ни газетъ, ни телеграфовъ, ни желѣзныхъ дорогъ, извѣстіе о немъ, хотя и медленно, но все же распространилось по Европѣ. Разсказы о невѣдомыхъ дотолѣ земляхъ и о баснословныхъ сокровищахъ въ нихъ заставили многихъ смѣльчаковъ послѣдовать примѣру отважнаго генуезца и пуститься въ океанъ для открытія новыхъ странъ.

Однихъ побуждала къ этому жажда подвиговъ и желаніе открыть міру новыя земли, другихъ — погоня за наживой и властью.

Не успѣлъ еще Колумбъ вернуться изъ своего путешествія, какъ толпы искателей приключеній по слѣдамъ его двинулись во вновь открытыя земли. По примѣру Колумба они объявляли тѣ земли, гдѣ они высаживались, владѣніями испанскаго короля и основывали тамъ поселенія. Многія изъ нихъ были разрушены воинственными дикарями, но нѣкоторыя уцѣлѣли и въ свою очередь стали центромъ и опорой для завоевательныхъ экспедицій послѣдующихъ лѣтъ. Къ числу ихъ относится колонія Санта-Марія на восточномъ побережьи Панамскаго перешейка. Эти поселенія естественно стали мѣстами, куда стекались толпы жадныхъ искателей приключеній, привлеченныхъ въ Новый Свѣтъ честолюбіемъ или заманчивыми разсказами бывалыхъ людей о неслыханныхъ богатствахъ золотомъ, серебромъ и драгоцѣнными камнями, таившихся въ новооткрытыхъ земляхъ. Погоня за счастьемъ и золотомъ одинаково гнала туда и бѣднаго рыцаря, и бродягу изъ подонковъ общества! Но сколько радужныхъ надеждъ разрушила суровая дѣйствительность! Жизнь, полная лишеній и невѣроятныхъ трудностей, болѣзни, преждевременная смерть — вотъ что ожидало многихъ изъ этихъ предпріимчивыхъ людей. Изнуренные голодомъ, обезсиленные лишеніями, истомленные жгучими лучами безпощаднаго южнаго солнца, отравленные ядомъ лихорадокъ, угрожаемые дикарями, гибли тѣ, которые вступали въ эту землю полные надеждъ, съ мечтами о неслыханныхъ богатствахъ, о необозримыхъ пространствахъ земель, о сотняхъ покорныхъ рабовъ.

Лишь немногимъ удалось выйти побѣдителями въ борьбѣ съ невѣроятными трудностями, которыми былъ усѣянъ ихъ путь въ новой землѣ и добиться осуществленія своихъ надеждъ. Еще меньше было число такихъ баловней счастья, которымъ удалось навѣки связать свое имя съ исторіей Новаго Свѣта.

Къ числу такихъ счастливцевъ принадлежалъ Бальбоа: разсказы объ его подвигахъ дошли до нашихъ дней.

Де-Бальбоа, бѣдный испанскій рыцарь прославился отвагой и мужествомъ. Еще будучи юношей, онъ направился въ Новый Свѣтъ, чтобы искать тамъ счастья, но вначалѣ его преслѣдовали неудачи. Подъ конецъ онъ сдѣлался сельскимъ хозяиномъ на Санъ-Доминго, но запутался въ долгахъ. Чтобы вывернуться изъ денежныхъ затрудненій, онъ рѣшился бѣжать. Но такъ какъ по законамъ той страны ни одинъ должникъ не могъ покинуть C.-Доминго безъ вѣдома своихъ заимодавцевъ и всѣ отходящіе отъ С.-Доминго корабли строго охранялись, Бальбоа прибѣгнулъ къ хитрости. Онъ спрятался въ ящикъ съ съѣстными припасами, который былъ отнесенъ на корабль, стоявшій у пристани Санъ-Доминго, готовясь въ путь съ цѣлью открытій. Только когда судно очутилось въ открытомъ морѣ, де-Бальбоа вышелъ изъ своего убѣжища. Такимъ образомъ ему удалось попасть въ тѣ страны, баснословныя богатства которыхъ должны были поправить дѣла не только Бальбоа, но и прочихъ участниковъ этого путешествія. Корабль потерпѣлъ крушеніе у Пунта-Карибано, и путешественники должны были высадиться на берегъ. Они направились сначала пѣшкомъ въ Санъ-Себастьянъ, но нашли однѣ развалины. Тогда они двинулись къ сѣверу, гдѣ у рѣки Даріэнъ основали новую колонію — Санта-Марія-ла-Антигуа. Всѣ эти странствованія были совершены по совѣту Бальбоа, который десять лѣтъ тому назадъ былъ въ этой мѣстности и хорошо ее зналъ. Благодаря этому всѣ небольшія экспедиціи, которыя онъ совершалъ изъ Санта-Марія въ глубь страны, были очень удачны. Во время одного изъ такихъ походовъ онъ услышалъ объ южномъ морѣ, до котораго можно доплыть черезъ шесть дней пути. Съ этихъ поръ добраться до этого моря стала вопросомъ чести для Бальбоа. Въ 1512 г. къ нему примкнула толпа въ 150 человѣкъ, онъ снялся съ мѣста и направился сначала въ одну чужеземную деревню. Вождь ея далъ ему проводниковъ и Бальбоа еще разъ справился о положеніи южнаго моря. Направленіе было удачно выбрано: оказалось, что въ этомъ мѣстѣ перешеекъ былъ только въ 9 миль ширины, а отроги Кордильеръ въ 700 метровъ высоты. Тѣмъ не менѣе путешествіе было сопряжено съ большими трудностями, такъ какъ весь путь лежалъ по дѣвственному лѣсу. Подъ сѣнью тропическихъ деревьевъ царилъ мракъ и только слабый свѣтъ, проникавшій сверху, говорилъ о томъ, что на небѣ свѣтитъ солнце. Ліаны, ползучія растенія, кустарники задерживали движеніе; каждую минуту нужно было опасаться отравленныхъ стрѣлъ туземцевъ, бродившихъ въ окрестности, и все-таки приходилось пользоваться ихъ тропинками, такъ какъ иначе не было никакой возможности пробираться впередъ. Наконецъ, одинъ изъ индѣйцевъ-проводниковъ сказалъ, что виднѣется большая поверхность воды. Бальбоа велѣлъ отряду остановиться — онъ хотѣлъ первымъ увидѣть море. Энергичный испанецъ поднялся на высокую вершину и у ногъ своихъ увидѣлъ необъятное море, залитое жгучими лучами солнца. Это былъ Тихій океанъ. Слезы радости выступили у него на глазахъ; онъ упалъ на колѣни. Онъ позвалъ своихъ спутниковъ, чтобы подѣлиться съ ними радостью. Бальбоа тутъ же наобѣщалъ имъ несчетныя богатства, которыя имъ принесутъ вновь открытыя земли. Всѣ запѣли хвалебные псалмы и на скорую руку начали воздвигать алтари. Спустившись въ долину, они добрались до рѣки Сабанасъ, впадающей въ заливъ, который назвали заливомъ св. Мигуэль. Это названіе осталось за нимъ и до нашихъ дней. Когда наступилъ приливъ, Бальбоа вошелъ въ блестящихъ латахъ въ набѣгавшія волны со знаменемъ и мечомъ въ рукахъ и торжественно объявилъ весь океанъ «съ сѣвера и до юга» владѣніемъ своего монарха. Онъ оставался въ этой мѣстности довольно долго, занимаясь ловлей жемчуга, осматривая побережье, собирая дань съ вождей туземныхъ племенъ и наводя справки объ окрестныхъ земляхъ. Во время одного изъ такихъ разъѣздовъ туземецъ Тумако сказалъ Бальбоа, видя его жадность къ золоту: «Если ради золота вы покидаете вашу далекую родину и готовы даже свою жизнь оцѣнить на него, то я могу вамъ назвать такую страну, гдѣ пьютъ и ѣдятъ изъ золотыхъ сосудовъ и гдѣ золото также дешево, какъ у васъ желѣзо». Онъ подразумѣвалъ Перу. Бальбоа получилъ отъ него и изображеніе животнаго, обитающаго въ той землѣ; оно было похоже на верблюда. Всѣ эти разсказы съ большимъ интересомъ слушалъ и запоминалъ Францискъ Пизарро, который былъ начальникомъ отряда у Бальбоа.

19-го января 1514 г. Бальбоа вернулся въ Ст.-Марія-ла Антигуа и отправилъ пословъ сообщить королю о своемъ открытіи. Вмѣстѣ съ ними онъ послалъ ему въ даръ 200 лучшихъ жемчужинъ и много золота. Въ слѣдующемъ году Бальбоа былъ назначенъ губернаторомъ побережья Тихаго океана, но подъ начальствомъ де-Авиля, жестокаго человѣка, присланнаго въ качествѣ королевскаго намѣстника. Это погубило Бальбоа. Де-Авиль съ самаго начала относился недоброжелательно и подозрительно къ своему знаменитому сопернику; вмѣстѣ съ тѣмъ онъ завидовалъ, что тому досталась сказочно-богатая область, и радъ былъ придраться къ первому встрѣтившемуся случаю, чтобы избавиться отъ него. Нашлись друзья де-Авиля, показавшіе, что Бальбоа хочетъ объявить себя независимымъ отъ королевскаго намѣстника. Бальбоа былъ обвиненъ въ измѣнѣ, брошенъ въ тюрьму и въ 1517 году обезглавленъ вмѣстѣ со своими 4 приверженцами. Его предателемъ былъ Францискъ Пизарро. Такъ началъ свою карьеру знаменитый покоритель Перу.

Только въ 1522 г. была вновь снаряжена экспедиція подъ начальствомъ де-Андогойа. Онъ долженъ былъ направиться къ югу по западному побережью Южной Америки. Этого направленія раньше держался Бальбоа, искавшій ту землю, заманчивые слухи о которой дразнили воображеніе пришельцевъ. Но Андогойа дошелъ только до того мѣста, у котораго повернулъ назадъ и Бальбоа. Онъ упалъ изъ лодки въ море и смертельная опасность, которой онъ подвергся, подкосила его здоровье. Вернувшись домой, онъ все же могъ кое-что сообщить о южныхъ странахъ. Въ это же время впервые появляется имя Перу. Андогойа во время своего путешествія остановился у мѣстности по имени Биру и съ тѣхъ поръ европейцы стали обозначать всѣ свои путешествія къ югу съ цѣлью открытій, какъ «экспедиціи въ Биру». Всѣ тѣ громадныя водныя пространства, которыя были потомъ открыты, также и государство инковъ, были просто причислены къ мѣстности Биру и назывались тѣмъ же именемъ Биру или Перу. Андогойа скоро умеръ.

Итакъ Бальбоа открылъ путь по Тихому океану къ югу, Андогойѣ тоже удалось кое-что узнать о невѣдомыхъ странахъ, — нуженъ былъ только предпріимчивый человѣкъ, который воспользовался бы всѣми собранными свѣдѣніями, чтобы продолжить начатое ими дѣло. Такой человѣкъ уже былъ; давно его алчные взоры были устремлены на югъ; чуткимъ ухомъ онъ прислушивался къ доходившимъ разсказамъ о баснословномъ государствѣ; ему-то и было суждено освѣтить таинственный мракъ, скрывавшій отъ европейцевъ сказочную страну. На сцену исторіи выступилъ Францискъ Пизарро.

I.
Первое путешествіе Пизарро на югъ.

Францискъ Пизарро родился въ 1471 г. Онъ росъ безъ всякаго воспитанія, не умѣлъ ни читать, ни писать и безграмотнымъ остался на всю жизнь. Онъ былъ вынужденъ съ малыхъ лѣтъ снискивать себѣ пропитаніе: онъ пасъ свиней. Такое занятіе не могло удовлетворить ни его бойкаго ума, ни его жажды приключеній. Воодушевленный увлекательными разсказами о Новомъ Свѣтѣ, онъ воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ, чтобы убѣжать въ Севилью и вмѣстѣ съ другими искателями приключеній отправился на западъ попытать счастья. Больше ничего неизвѣстно объ его юности. Онъ снова появляется только въ 1510 г., на Испаньолѣ, принимаетъ участіе къ разнообразныхъ предпріятіяхъ и своимъ выдающимся умомъ и храбростью пріобрѣтаетъ довѣріе начальства. Потомъ мы его встрѣчаемъ въ экспедиціи Бальбоа, а послѣ увольненія отъ службы этого извѣстнаго путешественника Пизарро служитъ подъ начальствомъ де-Авиля, который поручаетъ ему, какъ опытному и закаленному воину, всевозможныя предпріятія. Такъ въ 1515 году онъ былъ посланъ на берегъ Тихаго океана, чтобы завязать торговыя сношенія съ туземцами. Во время этой экспедиціи онъ одолѣлъ самаго могущественнаго изъ всѣхъ мѣстныхъ вождей и взялъ у него цѣлую корзину прекрасныхъ жемчужинъ. Когда Пизарро слѣдилъ за темной береговой линіей, исчезавшей въ невѣдомой дали, онъ страстно желалъ когда-нибудь овладѣть землями, таящимися за высокими горами. Но для этого у него не было самаго нужнаго — денегъ. Тогда нашлось два предпріимчивыхъ человѣка, которыхъ Пизарро посвятилъ въ свои планы, и они обѣщали ему свою поддержку. Одинъ изъ нихъ былъ солдатъ; удача выдвинула его изъ толпы другихъ искателей приключеній. Его звали Діэго де-Альмагро; онъ былъ неизвѣстнаго происхожденія и — также какъ Пизарро — совершенно необразованный человѣкъ. На военномъ поприщѣ онъ пользовался славой храбреца. Альмагро былъ открытый, свободолюбивый, своевольный, горячій человѣкъ, но, какъ и всѣхъ такихъ людей, его было легко взять въ руки, когда первая вспышка чувства погасала. Однимъ словомъ, у него были достоинства и недостатки благородныхъ, но необузданныхъ натуръ. Третьимъ членомъ въ ихъ союзѣ былъ Фернандо де-Люкъ, священникъ въ Панамѣ, человѣкъ съ широкимъ кругозоромъ, хорошо знавшій свѣтъ и на рѣдкость предпріимчивый. Съ разрѣшенія губернатора эти три человѣка снарядили экспедицію, причемъ де-Люкъ далъ большую часть денегъ, Альмагро вербовалъ солдатъ, а Пизарро организовалъ все дѣло. Хотя пришлое населеніе Америки отличалось большой жадностью къ наживѣ, но все же оказалось трудно найти достаточное число участниковъ въ новой экспедиціи на югъ, такъ какъ опасности всѣхъ предшествовавшихъ путешествій подобнаго рода и полная неизвѣстность, окутывавшая таинственныя южныя земли, отпугивали даже самыхъ смѣлыхъ. Наконецъ, Альмагро удалось набрать 100 человѣкъ изъ искателей приключеній, бродягъ всякаго рода, и Пизарро 11 ноября 1524 г. отплылъ впередъ на двухъ судахъ. Альмагро долженъ былъ послѣдовать за нимъ, какъ только кончится снаряженіе его кораблей, а де-Люкъ, котораго пастырскія обязанности удерживали въ Панамѣ, долженъ былъ оттуда по мѣрѣ возможности помогать предпріятію. Уже въ самомъ началѣ путешествія пришлось бороться со встрѣчными вѣтрами и опасными бурями; совершенно незнакомые съ мѣстными климатическими условіями, они выбрали для путешествія самое неудачное время — періодъ дождей.

Сначала они ѣхали по пути Андогойи къ рѣченкѣ Биру. Здѣсь Пизарро бросилъ якорь, экипажъ высадился и отправился на развѣдки.

Унылый видъ представился ихъ глазамъ: вдоль берега тянулись безконечныя болота съ лужами стоячей воды, перерѣзанныя зарослями гигантскихъ деревьевъ, обвитыхъ ползучими растеніями. Напрасно пытались испанцы пробиться сквозь этотъ лабиринтъ густо переплетенныхъ между собою растеній; имъ пришлось прокладывать себѣ дорогу при помощи топоровъ.

Дождь лилъ почти безостановочно, а топкая земля, усыпанная листьями, казалось, исчезала подъ ногами. Испаренія, подымавшіяся изъ болотистой земли, заражали воздухъ. Миріады насѣкомыхъ безпощадно жалили путниковъ; гробовая тишина, прерывавшаяся шумомъ дождя о листья деревьевъ и звуками шаговъ одинокихъ странниковъ, угнетала духъ. Ни животныхъ, ни птицъ не было видно; они точно инстинктивно избѣгали этихъ проклятыхъ мѣстъ. Пизарро, который все время старался поддерживать бодрость въ своихъ товарищахъ и указывалъ имъ на золотой кладъ, который ищетъ ихъ въ награду за настойчивость, повернулъ, наконецъ, обратно къ кораблямъ, такъ какъ увидѣлъ, что дальнѣйшій путь ни къ чему не приведетъ. Онъ направилъ свой корабль къ югу и, проѣхавъ нѣсколько миль, кинулъ якорь. Пополнивъ запасъ воды, онъ рѣшилъ отойти отъ берега. Но въ открытомъ морѣ было невозможно оставаться: бѣшеныя, высоко вздымавшіяся волны, сопровождаемыя оглушительными ударами грома, ежеминутно подвергали ихъ вѣрной гибели; чувствовался и недостатокъ воды. Пизарро повернулъ обратно къ тому мѣсту, гдѣ онъ послѣдній разъ запасался водой. На берегу маторсы не нашли никакой пищи, кромѣ какихъ-то нездоровыхъ ягодъ, которыя приходилось съ трудомъ разыскивать, продираясь черезъ зеленую стѣну растеній. Среди экипажа поднялся ропотъ; матросы обвиняли капитана въ своихъ страданіяхъ. Говорили, что Пизарро сулилъ золотыя горы, а привелъ въ страну, гдѣ придется умереть съ голоду. Они повелительно требовали возвращенія въ Панаму. Пизаро, который зналъ, что сдѣлается общимъ посмѣшищемъ, если вернется съ пустыми руками, всячески уговаривалъ матросовъ продолжать путь. Онъ рисовалъ заманчивыя картины богатыхъ странъ, которыя были захвачены другими завоевателями цѣною еще большихъ страданій. Онъ добился того, что часть матросовъ согласилась остаться съ нимъ, пока остальные во главѣ съ офицеромъ Монтенегро не съѣздятъ въ Панаму за съѣстными припасами.

Корабль поднялъ паруса, а оставшіеся еще долгое время подвергались невѣроятнымъ терзаніямъ голода. Тщетны были ихъ старанія найти гдѣ-нибудь деревеньку туземцевъ, чтобы раздобыть провизію. Несчастнымъ пришлось питаться ракушками, подобранными на берегу, горькими почками пальмоваго дерева, ягодами и кореньями. Нѣкоторые по незнанію нерѣдко пробовали ѣсть ядовитыя ягоды, отъ которыхъ все тѣло распухало со страшной болью; другіе, боявшіеся отвѣдывать неизвѣстныхъ плодовъ, — умирали съ голода. Желѣзная природа Пизарро стойко превозмогала всѣ испытанія; онъ бодро раздѣлялъ съ товарищами всѣ невзгоды, старался насколько возможно улучшить условія ихъ жизни и такимъ образомъ достигъ того, что матросы безропотно ожидали возвращенія товарищей. Проходили недѣли за недѣлями и изголодавшіеся люди сидѣли у моря, вперивъ взоры въ разстилавшуюся даль, но напрасны были ихъ ожиданія: паруса не показывались и даже наиболѣе мужественные начинали терять бодрость. Двадцать человѣкъ уже умерло; остальные были изнурены до послѣдней крайности. Тогда Пизарро узналъ, что съ одного мѣста, гдѣ разступается лѣсъ, виднѣется поселокъ. Во главѣ нѣсколькихъ человѣкъ онъ двинулся въ указанномъ направленіи, продрался черезъ густую заросль и достигъ индѣйской деревни. Жители поселка, испуганные необычной наружностью пришельцевъ, бѣжали, а испанцы бросились въ покинутые дома и забрали запасы маиса и какао, которые тамъ нашли. Туземцы, увидѣвъ, что имъ не дѣлаютъ зла, стали болѣе довѣрчивыми, приблизились къ европейцамъ и спросили, почему бѣлые люди не остаются у себя дома, не обрабатываютъ родную землю, а бродятъ по бѣлу свѣту и грабятъ тѣхъ, которые имъ никогда не дѣлали никакого зла?

Испанцы ничего не отвѣтили, но если бы туземцы замѣтили жадные взгляды, которые бѣлые люди бросали на золотыя украшенія дикарей, они бы сами поняли причину такого страннаго поведенія. — Туземцы подтвердили Пизарро тѣ слухи о богатомъ государствѣ, лежащемъ на югѣ, которые доходили уже до его предшественниковъ. Они говорили, что за горами на разстояніи двѣнадцати дней пути живетъ могущественный властитель, на котораго въ данную минуту напалъ еще болѣе могущественный врагъ.

Наконецъ послѣ 47 ужасныхъ дней Монтенегро вернулся. Онъ перенесъ тоже не мало испытаній за это время. Бури долгое время кидали ихъ по невѣдомому морю; имъ пришлось терпѣть не меньшую нужду, чѣмъ товарищамъ, которые оставались съ Пизарро. Но ихъ страданія не пропали даромъ; имъ удалось доставить остававшимся большой запасъ провизіи.

Изголодавшіеся моряки скоро поправились на привезенной пищѣ, забыли перенесенныя страданія и снова взошли на корабль. Мѣсто, въ которомъ они подверглись такому сильному голоду, было названо Нуерте де-ла-Хамбра, т. е. гавань голода. Испанскіе мореходы направились дальше къ югу вдоль берега. Во время одной изъ остановокъ европейцы наткнулись на деревушку, въ домахъ которой они нашли грубо сдѣланныя, но очень цѣнныя золотыя украшенія — и съ новой силой вспыхнула ихъ энергія. Но тутъ же они впервые увидѣли и другое зрѣлище, отъ котораго у нихъ кровь застыла въ жилахъ: на кострѣ жарилось человѣческое мясо. Испанцы поспѣшили сѣсть на корабли и тронулись дальше въ путь, хотя погода снова испортилась. Послѣ долгой борьбы съ бурливымъ моремъ имъ удалось пристать къ мысу, который былъ названъ Пуиро Квемадо. Пизарро со своими спутниками высадились на берегъ и послѣ непродолжительныхъ поисковъ они увидѣли на небольшой возвышенности туземную дерепушку, хорошо защищенную частоколомъ. Какъ всегда при приближеніи чужеземцевъ дикари покинули свои дома, а европейцы воспользовались оставленными съѣстными припасами и золотомъ. Корабль Пизарро былъ сильно поврежденъ, а потому онъ рѣшилъ отправить его для починки въ Панаму, а самому остаться въ этой укрѣпленной деревенькѣ. Но прежде всего онъ послалъ на развѣдки Монтенегро съ небольшимъ отрядомъ, которому поручилъ по возможности завязать сношенія съ туземцами. Оказалось, что встрѣченное племя было воинственно; дикари удалились только затѣмъ, чтобы проводить женщинъ и дѣтей до безопасной стоянки, сами же не переставали выслѣживать пришельцевъ. Какъ только они увидѣли, что воинскія силы европейцевъ раздѣлились, они напали на Монтенегро, который шелъ по долинамъ между отрогами Кордильеръ, спускавшимися къ морскому берегу. Испанцы испугались при появленіи голыхъ, пестро раскрашенныхъ дикарей, грозно потрясавшихъ оружіемъ, и пришли въ замѣшательство. Трое изъ нихъ были убиты, нѣсколько человѣкъ ранено. Но вскорѣ испанцы оправились отъ испуга; они отвѣтили на стрѣлы залпами и прогнали непріятеля. Монтенегро поспѣшилъ соединиться съ Пизарро, но дикари, благодаря своему знанію мѣстности, предупредили ихъ. Они напали на Пизарро и осыпали его дождемъ стрѣлъ. Но что значили эти удары для закованныхъ въ желѣзо испанцевъ? Дикари не выдержали и начали отступать; они ушли въ горы, оставивъ много убитыхъ; но и испанцы понесли потери.

Было немыслимо оставаться дольше въ деревушкѣ; надо было найти безопасное пристанище, гдѣ раненые могли бы оправиться. Но корабль оказался слишкомъ ненадежнымъ для дальнѣйшаго плаванія, а потому рѣшили было вернуться въ Панаму. Тѣмъ временемъ Альмагро успѣлъ снарядить второй корабль. Шестьдесятъ искателей приключеній готовы были слѣдовать за нимъ. Корабль пошелъ по пути Пизарро и, благодаря заранѣе условленнымъ надрѣзамъ на деревьяхъ, ему удалось узнать всѣ мѣста стоянокъ своего сотоварища. Въ Пуиро Квемадо его тоже встрѣтили враждебно, хотя дикари не рѣшались выступать изъ за своихъ укрѣпленій.

Но Альмагро былъ такъ раздраженъ встрѣтившимся сопротивленіемъ, что съ оружіемъ въ рукахъ занялъ окрестности, а частоколъ, защищавшій деревню и всѣ постройки, сжегъ, дикарей-же оттѣснилъ въ лѣса. Дорогой цѣной пришлось ему заплатить за побѣду. Рана въ голову, полученная имъ отъ метательнаго снаряда, вызвала воспаленіе глаза, который вытекъ послѣ долгихъ мученій. Но неустрашимый Альмагро продолжалъ свое путешествіе, останавливаясь во многихъ мѣстахъ и всюду собирая большую добычу золотомъ. Наконецъ онъ присталъ къ устью Ріо-де-Санъ-Жуанъ. Красота рѣки и тщательно воздѣланныя поля, указывавшія на высокую культуру обитателей, поразили его.

Мысль о Пизарро его очень тревожила. Давно уже онъ не находилъ никакихъ отмѣтокъ на берегу, а потому было ясно, что Пизарро или вернулся въ Панаму, или потерпѣлъ крушеніе. Ему казалось вѣроятнѣе, что въ ночной темнотѣ или во время, густыхъ тумановъ, окутывавшихъ берегъ, тотъ проѣхалъ мимо него. Ему не хотѣлось одному углубляться въ невѣдомую страну, тѣмъ болѣе, что экипажъ былъ малочислененъ; онъ повернулъ назадъ и недалеко отъ Панамы оба друга встрѣтились. Хотя въ это путешествіе не удалось еще открыть Перу, но было установлено, что на югѣ дѣйствительно существуетъ та сказочная страна, о которой столько времени уже слышали европейцы. Открытія, выпавшія на долю друзей, укрѣпили ихъ увѣренность и они дали другъ другу слово скорѣе умереть, чѣмъ отказаться отъ начатаго предпріятія. Послѣ долгихъ обсужденій было рѣшено, что Альмагро поѣдетъ въ Панаму, чтобы склонить губернатора продолжать начатое дѣло.

II.
Второе путешествіе Пизарро и Альмагро.

У губернатора Альмагро убѣдился, что надежды на успѣхъ мало. Губернаторъ въ это время готовился къ походу противъ непокорнаго чиновника въ Никарагуа, вызванному измѣной, а потому, когда Альмагро заговорилъ о позволеніи навербовать новыхъ солдатъ для выполненія своихъ намѣреній, губернаторъ выслушалъ его съ явнымъ неудовольствіемъ. Узнавъ о томъ, сколько людей погибло при этой первой, пока еще безнадежной попыткѣ, онъ рѣшительно отказался дольше поддерживать несбыточныя мечты двухъ авантюристовъ, и покореніе Перу было бы отложено еще на нѣсколько лѣтъ, если бъ не вмѣшался де-Люкъ.

На этого умнаго священника разсказы друзей произвели совершенно иное впечатлѣніе, чѣмъ на желчнаго чиновника. Онъ воспользовался всѣмъ своимъ вліяніемъ, чтобы настроить губернатора въ пользу Альмагро. Губернаторъ не безъ сопротивленія уступилъ, но въ то же время утвердилъ за Альмагро такую же власть, какъ и за Пизарро. Этимъ поступкомъ онъ посѣялъ первое зерно недовѣрія между обоими друзьями. Пизарро думалъ, что Альмагро самъ добивался этой милости. Но покамѣстъ наружно, раздоръ ни въ чемъ не проявился и оба ретиво принялись за снаряженіе новой экспедиціи. Де-Люкъ снова снабдилъ путешественниковъ деньгами, выговоривъ себѣ за это треть добытаго золота и покоренныхъ земель. 10 марта 1596 года было заключено условіе, по которому оба предводителя обѣщались посвятить свои силы предпріятію, въ противномъ же случаѣ обязывались вернуть деньги де-Люку. Они подкрѣпили свой договоръ клятвой Богу и святымъ апостоламъ. Одинъ изъ современниковъ говоритъ, что присутствовавшіе были тронуты до слезъ видомъ двухъ людей, добровольно шедшихъ на предпріятіе, почти равносильное вѣрной смерти.

Это былъ рѣдкостный договоръ! При помощи его три человѣка съ необыкновенной увѣренностью подѣлили между собой государство, котораго размѣры, могущество, производительность, географическое положеніе, населеніе — имъ были неизвѣстны.

Снаряженіе второй экспедиціи подвигалось съ большой быстротой, благодаря пріобрѣтенному раньше опыту. Не останавливаясь у негостепріимнаго берега, мореплаватели направились прямо въ Ріо-де-Санъ-Жуанъ, крайній пунктъ, достигнутый Альмагро. На этотъ разъ они выбрали болѣе удачное время года, а потому не подверглись бурямъ и грозамъ и въ болѣе короткій срокъ достигли своей цѣли. Когда они въѣхали въ устье рѣки, то увидѣли поселокъ туземцевъ. Пизарро высадился съ нѣсколькими матросами, застигъ врасплохъ дикарей, избилъ ихъ и отнялъ золотыя украшенія. Ободренные первымъ успѣхомъ, оба предводителя рѣшили, что видъ золота, добытаго такъ легко, привлечетъ еще людей подъ ихъ знамена. Они нуждались въ сильномъ войскѣ, чтобы покорить туземцевъ. Обсудивъ положеніе дѣла, Альмагро рѣшилъ вернуться съ награбленными сокровищами въ Панаму и тамъ навербовать еще солдатъ. Пизарро съ большинствомъ матросовъ остался вблизи устья рѣки, такъ какъ плѣнные индѣйцы увѣрили ихъ, что неподалеку есть поляна, гдѣ можно разбить удобный лагерь; неустрашимый лоцманъ Руицъ съ нѣсколькими спутниками проѣхалъ впередъ на развѣдки. Страна, которая открывалась передъ нимъ, носила слѣды все болѣе тщательной обработки полей и берега ея теперь кишѣли любопытными, которые безъ страха и враждебности разсматривали невиданныхъ людей. Они не мало удивлялись и кораблю, легко скользившему подъ парусами, принимая его, по словамъ одного стариннаго писателя, за таинственное существо, сошедшее съ неба.

Простодушные дикари не успѣли разочароваться, такъ какъ Руицъ покинулъ берегъ и пошелъ въ открытое море. Пройдя экваторъ, онъ съ удивленіемъ увидѣлъ большое парусное судно, медленно подвигавшееся впередъ. Старый морякъ испугался: онъ былъ увѣренъ, что ни одинъ европеецъ до него не могъ быть въ этихъ широтахъ, а туземцы, въ томъ числѣ даже образованные мексиканцы, не знали употребленія паруса. Когда онъ подошелъ ближе, то увидѣлъ, что это скорѣе былъ большой плотъ, называемый туземцами «бальза», крѣпко связанный изъ большихъ балокъ легкаго губчатаго дерева, съ крышей изъ камыша, подымавшейся надъ нимъ вродѣ палубы. Посрединѣ судна возвышались двѣ мачты, поддерживавшія четырехугольный бумажный парусъ; грубо сдѣланный руль и подвижной киль, т.-е. по просту доска, введенная между балками, позволяли морякамъ давать любое направленіе этому подобію судна, двигавшемуся безъ помощи веселъ.

Когда Руицъ прошелъ бортъ-о-бортъ съ плотомъ, то онъ увидѣлъ на немъ много мужчинъ и женщинъ, носившихъ драгоцѣнныя украшенія; кромѣ того, они везли много золотыхъ и серебряныхъ предметовъ художественной работы, чтобы продать ихъ въ различныхъ частяхъ морского побережья. Но шерстяная ткань, изъ которой была сдѣлана ихъ одежда, больше всего привлекла его вниманіе. Она была сработана изъ тонкой пряжи яркихъ цвѣтовъ и заткана отчетливыми узорами птицъ и деревьевъ. Онъ замѣтилъ еще на плоту вѣсы для взвѣшиванія благородныхъ металловъ. Такого уровня развитія и образованія Руицъ еще никогда не встрѣчалъ среди дикарей! Каково же было его удивленіе, когда изъ словъ двоихъ туземцевъ, родомъ изъ Тумбеца (гавани въ Перу) онъ понялъ, что въ сосѣдствѣ съ ними есть поля, гдѣ пасутся большія стада скота, отъ котораго получаютъ шерсть, а въ дворцахъ ихъ властелина золото и серебро представляютъ нѣчто столь же обычное, какъ дерево. Испанцы жадно прислушивались къ этимъ извѣстіямъ; хотя Руицъ и считалъ ихъ преувеличенными, тѣмъ не менѣе рѣшилъ задержать нѣсколько туземцевъ, въ томъ числѣ и уроженцевъ Тумбеца, чтобы они разсказали главѣ экспедиціи про тѣ чудеса, о которыхъ услышалъ отъ нихъ лоцманъ. Кромѣ того, онъ хотѣлъ научить ихъ испанскому языку, чтобы потомъ они могли служить переводчиками. Остальныхъ туземцевъ онъ отпустилъ на всѣ четыре стороны. Осторожный Руицъ двинулся дальше къ югу, не высаживаясь больше на берегъ. Онъ достигъ до Пунта да-Носадо, около 2° южной широты. Такимъ образомъ онъ оказался первымъ изъ европейцевъ, который пересѣкъ экваторъ въ Тихомъ океанѣ у береговъ Южной Америки. Эта была граница его открытій. Отсюда онъ повернулъ обратно къ сѣверу и, спустя нѣсколько недѣль послѣ своего отплытія, вернулся къ тому мѣсту, гдѣ оставилъ Пизарро и его спутниковъ.

Онъ подоспѣлъ во-время! Бодрость маленькаго отряда, оставшагося съ Пизарро, подверглась сильнымъ испытаніямъ. Послѣ отъѣзда Руица Пизарро двинулся было вглубь страны, надѣясь достигнуть той поляны, о которой ему говорили туземцы. Но съ каждымъ шагомъ лѣса становились мрачнѣе и непроходимѣе; деревья поднимались до необыкновенной высоты даже для этихъ плодородныхъ странъ, гдѣ природа творитъ по масштабу гигантовъ. Чѣмъ дальше проникали испанцы, тѣмъ выше подымались горы и ихъ гигантскіе гребни, точно исполинскія волны на разбушевавшемся океанѣ, уходили вдаль, пока не сливались со снѣжной стѣной Андовъ или Кордильеръ, главы которыхъ вздымались выше облаковъ и казались серебристой пеленой, соединявшей небо и землю.

Сколько разъ блуждающимъ путникамъ случалось останавливаться на краю зіявшихъ ущелій, готовыхъ ихъ поглотить! Вредныя, тяжелыя испаренія сырой почвы смѣшивались съ одуряющимъ благоуханіемъ яркихъ цвѣтовъ, распустившихся во тьмѣ лѣса. Птицы, особенно попугаи, соперничали въ яркости красокъ съ міромъ растеній. Надъ головами путешественниковъ стада обезьянъ шныряли по деревьямъ, строя имъ гримасы, словно злые духи этихъ дебрей, а отвратительные гады, взросшіе въ трясинахъ болотъ, поднимались изъ подъ ногъ измученныхъ европейцевъ. Здѣсь они увидѣли впервые, какъ гигантскій боа обвивалъ тяжеловѣсными кольцами стволъ дерева такъ плотно, что нельзя было отличить ихъ другъ отъ друга, и, притаившись, подстерегалъ свою жертву, чтобы задушить ее; крокодилы грѣлись на солнцѣ у береговъ рѣкъ или скользили подъ водой, чтобы схватить добычу. Много испанцевъ стало жертвой этихъ ужасныхъ животныхъ; другіе пали подъ ядовитыми стрѣлами туземцевъ, которые злобно слѣдили за ними и пользовались всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы убить ихъ. Ко всѣмъ этимъ бѣдствіямъ присоединился голодъ; испанцы съ трудомъ находили себѣ въ лѣсахъ пропитаніе; имъ приходилось довольствоваться то дикимъ картофелемъ, то дикимъ какао, то солоновато-горькими плодами мангровыхъ деревьевъ. На морскомъ берегу имъ пришлось еще тяжелѣе, чѣмъ въ лѣсу, такъ какъ здѣсь ихъ терзали тучи москитовъ, отъ которыхъ они спасались тѣмъ, что засыпали себѣ тѣло до лица пескомъ. Подъ вліяніемъ такихъ невыносимыхъ страданій корыстолюбивые и честолюбивые планы испанцевъ — за исключеніемъ развѣ Пизарро — превратились въ одно страстное желаніе — вернуться въ Панаму.

Въ этотъ рѣшительный моментъ явился Руицъ съ извѣстіями о своихъ блестящихъ открытіяхъ. Вскорѣ послѣ него подоспѣлъ и Альмагро со съѣстными припасами и вновь завербованными добровольцами. Путешествіе Альмагро увѣнчалось успѣхомъ. Въ Панамѣ былъ новый губернаторъ, который обѣщалъ свое содѣйствіе ихъ отважному предпріятію. Къ тому же изъ Европы прибыла новая толпа искателей легкой наживы, не уставшихъ еще отъ бродячей жизни, и Альмагро, навербовавъ среди нихъ 80 человѣкъ, отправился въ обратный путь.

Упавшіе было духомъ спутники Пизарро снова ободрились; забыты были невзгоды, страданія, лишенія и всѣ по прежнему рвались въ путь. Пользуясь подъемомъ настроенія, предводители посадили экипажъ на корабли и по указаніямъ опытнаго лоцмана направились въ ту сторону, откуда онъ только что вернулся.

Но благопріятное время года для путешествія на югъ въ тѣхъ широтахъ длится только нѣсколько мѣсяцевъ; теперь оно миновало; поднялись сѣверные вѣтры, которые задерживали нашихъ мореплавателей. Вѣтеръ часто крѣпчалъ и переходилъ въ бурю; тогда въ теченіе нѣсколькихъ сутокъ безпомощно носились по волнамъ корабли несчастныхъ испанцевъ. Наконецъ путники добрались до безопасной пристани, которую недавно посѣтилъ Руицъ. Такъ какъ теперь матросовъ было очень много и они не боялись нападенія, предводители высадили экипажъ на берегъ. Туземцы ничѣмъ не потревожили европейцевъ и они оставались двѣ недѣли на гостепріимномъ островѣ, отдыхая отъ пережитыхъ волненій и приводя въ порядокъ корабли. Потомъ они продолжали путь къ югу до бухты св. Матвѣя. Берега, вдоль которыхъ они шли, перемѣнили характеръ и стали привѣтливѣе. Вмѣсто болотъ и мангровыхъ деревьевъ, спускавшихъ въ море свои корни, будто предательскія петли, которыми они исподтишка погубятъ пловца, — на ровномъ берегу подымались стволы чернаго дерева; сандалъ и многія другія неизвѣстныя бальзамическія породы распространяли свое благоуханіе. Лѣса прерывались громадными, тщательно воздѣланными полями; на возвышенностяхъ былъ посаженъ картофель и маисъ; кусты какао украшали болѣе низкія мѣста. Деревни становились многолюднѣе, а когда корабли бросили якорь у высотъ Такамецъ, то испанцы увидѣли городъ съ 2,000 или болѣе домовъ, прорѣзанный правильными улицами. Городь былъ окруженъ сильными пригородами. Жители его, какъ мужчины, такъ и женщины, носили много золотыхъ украшеній, усыпанныхъ драгоцѣнными камнями. Они одѣвали ихъ на руки, на ноги, продѣвали ихъ въ уши и ноздри. Хотя испанцы были теперь на границѣ Перуанскаго государства, тѣмъ не менѣе они не были еще въ Перу, такъ какъ эта мѣстность носила названіе Квито и была только недавно присоединена къ владѣніямъ инковъ.

Испанцы съ восхищеніемъ смотрѣли на эти неопровержимыя доказательства богатствъ, а тщательная обработка земли давала имъ увѣренность, что они, наконецъ, достигли волшебной, такъ долго манившей ихъ изъ таинственной дали страны. Но воинственное настроеніе населенія, сознававшаго свою силу и несклоннаго отступать передъ непрошенными пришельцами, разбило черезчуръ радужныя надежды. Нѣсколько туземныхъ челноковъ, наполненныхъ воинами, окружили европейскіе корабли; они везли золотую маску вмѣсто знамени и вызывающе глядѣли на чужеземцевъ; при преслѣдованіи они быстро уходили къ берегу.

Грозная толпа въ десять тысячъ воиновъ выстроилась вдоль берега, готовая вступить въ рукопашную съ первымъ, кто осмѣлится высадиться на землю. Естественно, что Пизарро, который вышелъ на берегъ чтобы столковаться съ туземцами, не избѣгъ враждебнаго столкновенія. Плохо пришлось бы испанцамъ, окруженнымъ со всѣхъ сторонъ врагомъ, превышающимъ ихъ численно, если бы не случился комичный эпизодъ: одинъ изъ рыцарей упалъ съ лошади, что несказанно испугало туземцевъ, не ожидавшихъ, что существо (всадникъ и конь), которое они приняли за одно цѣлое, можетъ распадаться на части. Они отступили въ смятеніи и, такимъ образомъ, очистили европейцамъ доступъ къ лодкамъ.

На корабляхъ созвали военный совѣтъ. Было ясно, что испанцамъ не справиться съ такимъ хорошо вооруженнымъ и многочисленнымъ отрядомъ. Даже если бы они теперь одолѣли врага, то не могли бы надѣяться противостоять тому потоку, который смоетъ ихъ, когда они двинутся дальше: страна дѣлалась все населеннѣе, каждый новый поворотъ открывалъ имъ все новыя деревни и города. Нѣкоторые хотѣли вернуться домой, но Альмагро горячо возражалъ и предлагалъ, какъ и прежде, съѣздить за подкрѣпленіемъ въ Панаму, пока Пизарро будетъ его поджидать гдѣ-нибудь въ удобной пристани.

Пизарро на это заявилъ, что ему вовсе не улыбается вѣчно сидѣть въ болотахъ и лѣсахъ враждебной страны, предоставляя Альмагро пріятно проводить время въ путешествіяхъ. Альмагро рѣзко возражалъ и оба предводителя схватились за мечи, чтобы оружіемъ рѣшить, кто изъ нихъ правъ. Не безъ труда болѣе хладнокровный Руицъ успокоилъ спорившихъ. Примиреніе, хотя и внѣшнее, произошло; планъ Альмагро былъ принятъ, но такъ какъ населеніе береговъ было слишкомъ враждебно настроено, а природа сѣвера слишкомъ нерадушна, то Пизарро рѣшилъ основаться на томъ островкѣ Галло, гдѣ они недавно чинились.

Тогда начали роптать солдаты; имъ не хотѣлось оставаться въ чужой землѣ; многіе изъ нихъ въ письмахъ жаловались оставшимся дома друзьямъ на свое безвыходное положеніе, на хладнокровіе, съ которымъ предводители приносятъ ихъ въ жертву своему ненасытному корыстолюбію. Альмагро забралъ письма со всѣхъ кораблей якобы для того, чтобы отвезти ихъ на родину, и уничтожилъ ихъ. Только одному солдату пришла на умъ счастливая мысль спрятать свое письмо въ тюкъ съ хлопкомъ, который отправлялся въ подарокъ женѣ губернатора, какъ образчикъ продуктовъ страны.

Письмо было подписано нѣсколькими участниками и описывало мрачными красками невзгоды ихъ жизни, обвиняя обоихъ предводителей въ обманѣ, требуя суда и присылки корабля съ экипажемъ, чтобы вырвать ихъ изъ бѣдственнаго положенія, пока хотя одинъ матросъ еще живъ. Письмо кончалось стихотвореніемъ, въ которомъ оба предводителя изображались какъ хозяева скотобойни, въ которую одинъ долженъ загонять скотъ, чтобы другой его убивалъ. Письмо достигло своего назначенія; губернаторъ пришелъ въ сильное негодованіе и ни на какія уговариванія и просьбы поддержать начатое предпріятіе не соглашался; напротивъ, онъ послалъ два корабля подъ начальствомъ Тафура, которые должны были привести обратно оставшихся въ живыхъ испанцевъ.

III.
Страданія, лишенія и первые успѣхи.

Тѣмъ временемъ Пизарро и его спутники подвергались еще большимъ лишеніямъ, чѣмъ раньше въ дикихъ лѣсахъ материка. Ихъ пища состояла главнымъ образомъ изъ раковъ и устрицъ, которыхъ они съ трудомъ отыскивали на берегу. Безпрестанныя грозы дождливаго времени года грохотали надъ несчастнымъ островомъ, обдавая потоками дождя изнуренныхъ голодомъ людей. Обносившіеся, полуголые, голодные — они всѣ мечтали, какъ объ обѣтованной землѣ, о родной Панамѣ. Появленіе Тафура съ двумя кораблями, нагруженными съѣстными припасами, было встрѣчено поэтому съ восторгомъ и всѣхъ охватило одно желаніе: скорѣе покинуть ненавистный островъ.

Но съ тѣмъ же кораблемъ пришли письма къ Пизарро, въ которыхъ оба соучастника заклинали его не отчаиваться и не терять изъ виду своей первоначальной цѣли. Вернуться при теперешнихъ обстоятельствахъ домой — равносильно гибели всего предпріятія, на которое убито столько силъ. Они, въ свою очередь, торжественно клялись въ скоромъ времени прислать ему все нужное для дальнѣйшаго путешествія, если онъ останется на своемъ посту.

Этого слабаго луча надежды было достаточно, чтобы поднять мужество Пизарро. Онъ никогда и прежде не думалъ о возвращеніи, а теперь, окрыленный надеждой на поддержку, рѣшительно отказался исполнитъ приказъ губернатора. Онъ созвалъ своихъ солдатъ, вынулъ мечъ и провелъ имъ въ пескѣ черту отъ запада къ востоку. Потомъ онъ обратился лицомъ къ югу и сказалъ: «Товарищи и спутники! По эту сторону васъ ждутъ голодъ, труды, дождь, буря, оторванность отъ живого міра, смерть, тамъ — счастье и довольство. Тамъ къ югу лежитъ Перу съ его сокровищами, къ сѣверу — Панама съ ея бѣдностью. Каждый изъ васъ воленъ выбирать, что лучше для храбраго кастильянца. Что меня касается, я иду на югъ». Сказавъ это, онъ переступилъ черту, проведенную имъ на землѣ. За нимъ послѣдовало 13 человѣкъ, въ томъ числѣ лоцманъ Руицъ и Педро де-Кандіа. Исторія не сохранила намъ именъ этихъ 11 храбрецовъ; ихъ звали съ тѣхъ поръ «славные тринадцать».

Но рыцарь, посланный губернаторомъ, не соглашался на это и отказывался оставить имъ корабль; только съ большимъ трудомъ онъ согласился подѣлиться съ ними частью съѣстныхъ припасовъ, привезенныхъ имъ съ собой.

Съ кораблемъ, отошедшимъ въ Панаму, вернулся и храбрый Руицъ, чтобы вмѣстѣ съ де-Люкомъ и Альмагро хлопотать о поддержкѣ Пизарро.

Вскорѣ послѣ отплытія корабля Пизарро рѣшился покинуть свою стоянку, въ которой было мало заманчиваго для него. По его приказанію испанцы смастерили плотъ и на немъ добрались до маленькаго островка, лежащаго нѣсколько сѣвернѣе Галло. Этотъ островокъ былъ покрытъ лѣсомъ, гдѣ путешественники нашли фазановъ и кроликовъ, служившихъ имъ пищей. Ключи, бившіе изъ скалъ, снабжали ихъ свѣжей водой, а въ защиту отъ непогоды они построили себѣ шалаши; но тучи москитовъ по прежнему терзали ихъ.

Не было ни одного средства, котораго бы не испробовалъ Пизарро, чтобы поддержать мужество своихъ сотоварищей.

Проходилъ мѣсяцъ за мѣсяцемъ; оставшіеся испанцы не сводили глазъ съ моря въ надеждѣ увидѣть корабли съ обѣщанной помощью — но все напрасно: передъ ними тянулась пустынная необозримая гладь океана, на востокѣ возвышался снѣжный хребетъ Андовъ, переливавшій подъ лучами экваторіальнаго солнца всѣми цвѣтами радуги, и нигдѣ ни признака жизни. За каждымъ пятнышкомъ, показывавшимся на широкомъ горизонтѣ, путешественники слѣдили съ жадностью и когда желанный парусъ все не показывался — ими овладѣвало отчаяніе; казалось, что они обречены на медленную гибель.

Между тѣмъ корабль, увезшій остальныхъ участниковъ путешествія въ Панаму, достигъ родной гавани. Несокрушимая настойчивость Пизарро раздражала губернатора. Онъ считалъ его образъ дѣйствій самоубійственнымъ и упорно не желалъ оказывать содѣйствіе тому, кто по его мнѣнію упрямо шелъ на вѣрную гибель. Но Люкъ и Альмагро оставались вѣрными своимъ обѣщаніямъ; они неустанно уговаривали губернатора и, наконецъ, добились нѣкоторыхъ уступокъ. Губернаторъ разрѣшилъ снарядить корабль для Пизарро, но съ небольшимъ числомъ матросовъ и съ категорическимъ приказаніемъ ослушнику вернуться черезъ шесть мѣсяцевъ въ Панаму, каковы-бы ни были результаты его экспедиціи.

Заручившись разрѣшеніемъ властей, друзья Пизарро, не теряя времени, снарядили небольшой корабль, нагрузили его съѣстными припасами, снабдили небольшимъ количествомъ оружія и послали его на выручку товарищей. Несчастные испанцы, прожившіе на необитаемомъ островкѣ мучительныхъ 7 мѣсяцевъ, едва повѣрили своимъ глазамъ, когда увидѣли бѣлый парусъ, приближавшійся къ нимъ. Узнавъ условія, поставленныя губернаторомъ, Пизарро очень огорчился; онъ утѣшался только мыслью, что въ его рукахъ есть еще возможность продолжать предпріятіе и добраться до страны, занимавшей всѣ его мысли. Съ уцѣлѣвшимъ экипажемъ и плѣнными уроженцами Тумбеца Пизарро покинулъ этотъ «адъ», какъ испанцы называли островокъ, на которомъ они претерпѣли столько нечеловѣческихъ страданій. Какъ только Пизарро почувствовалъ подъ своими ногами палубу корабля, какъ къ нему вернулась вся его энергія. Онъ еще разъ направилъ судно на югъ и бодро двинулся въ путь.

Несмотря на встрѣчное теченіе и вѣтра съ юга путешественники безъ приключеній миновали крайнюю точку, до которой доходилъ Руицъ, и вступили въ воды, неизвѣданныя еще европейцами. Понемногу берега теряли свой суровый, неприступный видъ; они мягкими линіями спускались къ морю, гдѣ кончались песчаной равниной; мѣстами попадались участки земли, поражавшіе своей красотой и плодородіемъ, а бѣлѣвшія среди береговой зелени хижины дикарей и легкій дымокъ, подымавшійся съ далекихъ холмовъ, свидѣтельствовали, что эта часть Южной Америки хорошо заселена.

Черезъ двадцать дней пути путешественники увидали передъ собой широкую круглую вершину Чимборасо и конусъ огнедышащей горы Котопахи. Наконецъ Пизарро былъ у цѣли своего путешествія: корабль бросилъ якорь у островка, расположеннаго при входѣ въ бухту, на берегу которой находился городъ.

Передъ ихъ изумленными взорами раскинулся большой, сильно укрѣпленный городъ, окруженный, насколько хваталъ глазъ, зеленѣющими равнинами, прорѣзанными многочисленными каналами.

На нѣкоторомъ разстояніи отъ берега стояло нѣсколько большихъ плотовъ (бальза), приготовленныхъ для отправки воиновъ въ походъ противъ враждебныхъ сосѣдей, какъ узналъ послѣ Пизарро. Когда испанцы поровнялись съ туземными судами, Пизарро пригласилъ ихъ начальниковъ къ себѣ на корабль. Перуанцы съ любопытствомъ разглядывали каждый предметъ, который имъ попадался на бортѣ корабля. Увидя индѣйцевъ среди бѣлыхъ людей, они чрезвычайно удивились. Плѣнные разсказали имъ, какимъ образомъ они попали въ руки европейцевъ; по ихъ разсказамъ выходило, что это какіе то полубоги, которые пріѣхали сюда безъ злого умысла, съ единственною цѣлью ознакомиться со страной и ея жителями. Пизарро подтвердилъ всѣ эти слова и попросилъ перуанцевъ сказать своимъ соотечественникамъ, что пріѣхавшіе желаютъ вступить съ ними въ мирныя сношенія и просятъ снабдить корабль съѣстными припасами.

Жители Тумбеца высыпали на берегъ и застыли отъ изумленія, когда увидѣли, какъ послушно этотъ пловучій городъ остановился на якорѣ. Они съ жаднымъ вниманіемъ слушали своихъ земляковъ и сейчасъ же доложили обо всемъ своему «курака», т. е. начальнику округа, который, повѣривъ, что пришельцы-высшія существа, немедленно удовлетворилъ ихъ желанія. Немного погодя къ кораблю подъѣхало нѣсколько плотовъ, нагруженныхъ бананами, картофелемъ, ананасами, какао и другими продуктами плодородной долины Тумбеца. Были доставлены также рыба, дичь и нѣсколько ламъ, которыхъ Пизарро до сихъ поръ видѣлъ только на изображеніи, доставшемся ему отъ Бальбоа. Онъ осмотрѣлъ это удивительное животное — перуанскую овцу, или, какъ ее назвали испанцы, «маленькаго верблюда».

Случайно въ это время въ Тумбецѣ находился важный сановникъ или орейонъ, какъ назвали его испанцы за громадныя украшенія, которыя онъ носилъ въ ушахъ. Желая посмотрѣть на диковинныхъ пришельцевъ, онъ поѣхалъ на корабль испанцевъ, которые приняли его особенно любезно, увидѣвъ по его платью и отношенію къ нему остальныхъ туземцевъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло. Перуанскій сановникъ особенно интересовался причинами, побудившими европейцевъ пріѣхать въ незнакомую землю. Испанецъ отвѣчалъ, что онъ подданный самого могучаго и великаго государя въ свѣтѣ и пріѣхалъ сюда, чтобы заявить объ его правахъ на эту страну, а также и для того, чтобы вывести изъ невѣрія обитателей государства Инковъ, которые молятся ложнымъ богамъ и будутъ за это ввергнуты въ адъ. Онъ же, Пизарро, научитъ ихъ вѣрѣ въ единаго Бога Іисуса Христа, которая дастъ имъ вѣчное блаженство.

Немного понялъ изъ всей этой рѣчи туземецъ, но не вѣрилось ему, чтобы былъ государь сильнѣе повелителя перуанцевъ, сына солнца.

Сановникъ пообѣдалъ вмѣстѣ съ испанцами и остался очень доволенъ ихъ угощеніемъ, особенно же виномъ, которое ему понравилось больше, чѣмъ тѣ хмѣльные напитки, которые онъ зналъ у себя дома. Прощаясь, онъ учтиво просилъ испанцевъ посѣтить его въ Тумбецѣ, а Пизарро отпустилъ его съ подарками, между которыми былъ желѣзный топоръ, восхитившій перуанца. Въ Перу, такъ же какъ и въ Мексикѣ, было неизвѣстно употребленіе желѣза.

На слѣдующее утро Пизарро отправилъ къ начальнику округа одного изъ своихъ спутниковъ въ сопровожденіи негра, пріѣхавшаго изъ Панамы. Они везли съ собой въ видѣ подарка свиней и домашнюю птицу, которыя не водились въ Перу. Вернувшись на бортъ, испанецъ разсказывалъ чудеса. На сушѣ его окружили туземцы, удивлявшіеся его цвѣту лица и длинной бородѣ. Особенно любопытствовали женщины.

Черный цвѣтъ лица негра вызвалъ цѣлое недоразумѣніе: туземцы не хотѣли вѣрить, что онъ не выкрасилъ себѣ лица, и пробовали стереть руками мнимую краску. Ихъ ужасно развеселила благодушная улыбка негра, показавшая его блестящіе бѣлые зубы. Когда привезенный пѣтухъ закричалъ «кукереку», простодушные перуанцы спросили, что онъ говоритъ. Видѣнныя диковины сбили туземцевъ съ толку и они ужъ не могли отличить человѣка отъ животнаго.

Испанца повели въ помѣщеніе кураки, которое онъ нашелъ великолѣпнымъ; у воротъ дома стояли привратники; въ комнатахъ было разставлено множество золотой и серебряной посуды, служившей ему въ будничномъ обиходѣ. Потомъ его повели осматривать нѣкоторыя части города, между прочимъ, крѣпость, сложенную изъ необтесаннаго камня. Вблизи отъ нея находился храмъ, богатство котораго испанецъ расписалъ такими красками, что Пизарро ему не повѣрилъ и рѣшилъ на слѣдующій день послать кого-нибудь провѣрить его слова.

Выборъ его палъ на того самаго де-Кандіа, который вмѣстѣ съ лоцманомъ сразу рѣшилъ остаться на островѣ въ ожиданіи помощи отъ Альмагро. Онъ былъ въ полномъ рыцарскомъ вооруженіи съ ружьемъ на плечѣ и мечемъ за поясомъ. Его появленіе въ блестящихъ доспѣхахъ еще больше поразило перуанцевъ, чѣмъ вчерашнее посѣщеніе. Отъ земляковъ, пріѣхавшихъ съ европейцами, они много слышали о грозномъ оружіи испанцевъ и просили, чтобы «оно поговорило съ ними». Де-Кандія поставилъ доску, прицѣлился въ нее и выстрѣлилъ. Взрывъ пороха, дымъ, доска, расколовшаяся на мелкія щепки, наполнили ужасомъ простодушныхъ туземцевъ. Нѣкоторые изъ нихъ упали на землю, закрывъ лицо руками, другіе приближались къ европейцу съ чувствомъ ужаса и успокоились только тогда, когда разсѣявшійся дымъ открылъ имъ смѣющееся лицо рыцаря.

Послѣ этого они проявили въ отношеніи къ нему столько-же гостепріимства, сколько и ко вчерашнимъ гостямъ. По возвращеніи де Кандіа разсказывалъ такія же чудеса о Тумбецѣ, какъ и его предшественникъ. Крѣпость была окружена тремя рядами валовъ и прикрывала сильный гарнизонъ. Храмъ, по его словамъ, былъ буквально выложенъ золотыми и серебряными плитками. Кандіа разсказывалъ, что ему показывали сады монастыря, которые были сплошь усыпаны изображеніями цвѣтовъ и плодовъ, сдѣланныхъ изъ чистаго золота.

Тумбецъ былъ излюбленнымъ мѣстопребываніемъ перуанскихъ властителей. Это былъ важный въ военномъ отношеніи городъ вблизи отъ недавно завоеваннаго Квито. Многочисленные водопроводы снабжали городъ водой, а искусственно орошенная, плодородная долина и сосѣдство моря давали прокормленіе значительному населенію. Послѣ покоренія Перу алчные испанцы ограбили всѣ сокровища этого города, а мѣсто, гдѣ величественно возвышались красивыя башни и великолѣпные храмы, менѣе чѣмъ черезъ пятьдесятъ лѣтъ послѣ перваго посѣщенія Пизарро было превращено въ громадныя груды камня и мусора.

Испанцы обезумѣли, слушая эти разсказы о Перу. Наконецъ-то они добрались до той золотой страны, которая такъ давно манила ихъ къ себѣ. Пизарро горько сѣтовалъ на судьбу, которая въ такую нужную минуту не дала ему силъ, чтобы использовать свое открытіе.

Собравъ всѣ нужныя свѣдѣнія, Пизарро попрощался съ радушными хозяевами Тумбеца, отвѣчая на ихъ приглашенія обѣщаніемъ посѣтить вскорѣ еще разъ гостепріимный городъ. Испанцы подняли якорь и направились опять на югъ.

Туземцы всюду встрѣчали европейцевъ съ благороднымъ гостепріимствомъ, выѣзжая къ нимъ на встрѣчу на своихъ «бальза» и привозя имъ въ даръ продукты родной земли. Всѣмъ хотѣлось видѣть чужеземцевъ, которыхъ стали называть «дѣтьми солнца» за ихъ красивый цвѣтъ кожи, блестящія латы и грохочущее оружіе. Молва о вѣжливости и привѣтливости европейцевъ бѣжала впереди нихъ и покоряла имъ сердца туземцевъ, вызывая въ нихъ довѣріе и доброжелательность. Часъ покоренія страны еще не пробилъ. Жестокосердный солдатъ не успѣлъ проявить темныхъ сторонъ своего алчнаго нрава. Онъ чувствовалъ себя еще слишкомъ слабымъ.

Всюду Пизарро слышалъ одни и тѣ же разсказы о могучемъ властелинѣ, правящемъ всей страной и живущемъ со своимъ дворомъ на плоскогоріи внутри страны, гдѣ его столица залита золотомъ и серебромъ.

На ряду съ этими слухами испанцы убѣждались своими глазами въ высокой культурѣ и могуществѣ населенія. Имъ часто попадались каменные и цементные дома, постройка которыхъ обнаруживала высокую степень развитія строительнаго искусства. Гдѣ бы испанцы ни бросили якорь, они всюду встрѣчали зеленѣющія нивы, отвоеванныя у безплодной почвы: туземцы изрѣзали пустыню цѣлою сѣтью канавъ и превратили ее въ цвѣтущій садъ. На многихъ стоянкахъ они видѣли прекрасныя широкія дороги, проложенныя вдоль побережья.

Пизарро понималъ, что со своей маленькой кучкой людей онъ ничего не можетъ предпринять противъ населенія такой благоустроенной, прекрасно укрѣпленной страны и приказалъ своимъ матросамъ соблюдать величайшую сдержанность и осторожность по отношенію къ перуанцамъ во время дальнѣйшаго путешествія къ югу. Желая побольше ознакомиться со страной, онъ проплылъ на своемъ кораблѣ еще дальше до 9° южной широты. Здѣсь рѣшено было остановиться. Честолюбіе Пизарро было удовлетворено. Ни одинъ европеецъ не доходилъ до этихъ мѣстъ. Испанцы видѣли довольно, получили достаточно золота и серебра и рѣшили повернуть обратно въ Панаму. Пизарро прибылъ туда какъ разъ въ послѣдній день шестимѣсячнаго срока, назначеннаго ему вице-королемъ.

На обратномъ пути въ Панаму, проѣзжая мимо Тумбеца, нѣкоторые изъ спутниковъ Пизарро выразили желаніе остаться навсегда въ этомъ красивомъ, радушномъ городѣ. Они правильно разсчитали, что пріятнѣе разыгрывать роль важныхъ особъ среди простодушныхъ чужеземцевъ, чѣмъ подвергаться лишеніямъ въ Панамѣ. Пизарро согласился на ихъ просьбу, такъ какъ понималъ, что при возвращеніи сюда ему будетъ выгодно найти нѣсколькихъ европейцевъ, знакомыхъ съ языкомъ и обычаями перуанцевъ. Съ этою же цѣлью два или три перуанца были взяты на корабль къ Пизарро.

Восторгъ, вызванный въ Панамѣ ихъ возвращеніемъ, былъ великъ. Даже друзья, наиболѣе вѣрившіе въ Пизарро, уже думали было, что онъ и его спутники погибли и никогда больше не вернутся. Три друга, которые, несмотря на насмѣшки, осужденія, препятствія, недовѣріе друзей, равнодушіе или враждебность властей, доказали осуществимость самыхъ несбыточныхъ мечтаній, — переживали сладкія минуты торжества.

Несмотря на самыя заманчивыя свѣдѣнія о новооткрытой странѣ, привезенныя Пизарро, губернаторъ рѣшительно отказался снабдить его людьми и деньгами для завоеванія Перу. Предыдущія экспедиціи съ цѣлью открытія южныхъ странъ поглотили слишкомъ много людей, и онъ не желалъ обезлюдить свою колонію. Тогда Люку пришла счастливая мысль обратиться къ самому королю. Но и тутъ явилось затрудненіе: не было денегъ, чтобы снарядить посольство въ Испанію. Наконецъ были собраны 1500 дукатовъ и весной 1528 г. Пизарро отплылъ изъ Панамы. Онъ взялъ съ собой нѣсколько туземцевъ, двухъ или трехъ ламъ, изящно вытканныя ткани, много золотыхъ и серебряныхъ украшеній и сосудовъ, чтобы подтвердить свои разсказы о чудесной странѣ.

IV.
Путешествіе Пизарро въ Испанію и его третье путешествіе на югъ.

Въ началѣ лѣта 1528 года Пизарро явился въ Толедо ко двору испанскаго короля Карла V. Онъ съ большимъ интересомъ выслушалъ донесеніе Пизарро о невѣдомой южной странѣ съ ея баснословными богатствами и съ любопытствомъ разсматривалъ привезенные имъ образцы ея издѣлій; особенно же его поразила лама, единственное извѣстное въ Новомъ свѣтѣ вьючное животное. Всѣ жадно слушали разсказы объ его удивительныхъ приключеніяхъ на сушѣ и водѣ, объ его странствованіяхъ по непроходимымъ лѣсамъ и смертоноснымъ болотамъ, безъ пищи, съ изодранными ногами, съ немногими спутниками, одинъ за другимъ умиравшими отъ голода и болѣзней. Пизарро разсказывалъ, какъ, несмотря на всѣ ужасы пути, онъ неудержимо стремился впередъ. Когда же онъ дошелъ въ своемъ разсказѣ до того момента, когда онъ очутился на пустынномъ островѣ, оставленный правительствомъ Панамы, покинутый всѣми, кромѣ нѣсколькихъ приверженцевъ, тогда даже жестокосердный Карлъ V прослезился. — Судьба экспедиціи въ Перу была рѣшена.

26 іюля 1529 года былъ подписанъ договоръ, на основаніи котораго Пизарро объявлялся пожизненнымъ генералъ-губернаторомъ всѣхъ открытыхъ имъ земель съ правомъ продолжать свои открытія въ Южной Америкѣ. Полномочія, сосредоточенныя въ рукахъ Пизарро, давали ему власть вице короля въ «Новой Кастиліи», какъ испанцы стали называть Перу. Сотрудники Пизарро также получили награды: Альмагро былъ назначенъ губернаторомъ Тумбеца, Люкъ — епископомъ въ этомъ же городѣ, всѣ остальные двѣнадцать участниковъ экспедиціи, остававшіеся съ Пизарро на островкѣ, были возведены въ достоинство гидальго (дворянинъ) и назначены на отвѣтственные посты во вновь открытыхъ земляхъ. Всѣмъ имъ, начиная съ Пизарро и кончая самымъ младшимъ изъ «славныхъ тринадцати», было назначено большое жалованье, которое они должны были взыскивать съ перуанцевъ, гражданъ независимаго могущественнаго государства, даже и не предполагавшихъ, что-гдѣ то за тридевять земель распоряжаются ихъ свободой и богатствами.

Одповременно съ Пизарро при дворѣ короля испанскаго находился еще одинъ человѣкъ, тоже прибывшій изъ Новаго свѣта, но уже прославившійся громкими подвигами. Это былъ Фернандо Кортецъ, покоритель Мексики. Онъ явился на родину, чтобы положить къ ногамъ короля цѣлое государство и потребовать воздаянія своихъ заслугъ. Одинъ находился въ концѣ своего жизненнаго поприща, другой — въ началѣ; одинъ — покоритель сѣвера, другой — юга; но обоимъ было предназначено судьбой сокрушить могущественныя индѣйскія династіи и открыть ворота, черезъ которыя сокровища Новаго свѣта должны были широкимъ потокомъ политься въ испанскую казну.

Какъ только былъ подписанъ договоръ, Пизарро отправился на свою родину, Эстремадуру, гдѣ нашелъ въ живыхъ четырехъ братьевъ. «Всѣ они были бѣдны», пишетъ про нихъ одинъ историкъ, «и столь же горды, какъ бѣдны, а желаніе ихъ разбогатѣть было такъ же велико, какъ ихъ бѣдность». Всѣ четверо присоединились къ Пизарро, полные радужныхъ надеждъ на баснословныя сокровища, ждавшія ихъ въ Перу. Старшій изъ братьевъ, Эрнандо, былъ человѣкъ заносчивый, чрезвычайно жестокій и не останавливавшійся ни передъ чѣмъ для осуществленія своихъ цѣлей. Онъ игралъ роковую роль въ дальнѣйшей судьбѣ Пизарро.

Послѣ возвращенія въ Панаму разгорѣлась вражда, между Альмагро и Пизарро. Храбрый воинъ находилъ, что его другъ порадѣлъ только о своихъ выгодахъ въ ущербъ ему, а пренебрежительное отношеніе Эрнандо чуть было не повлекло отказа Альмагро отъ участія въ экспедиціи. Соперники помирились послѣ того, какъ Пизарро торжественно обѣщалъ, что онъ не будетъ хлопотать ни за одного изъ своихъ братьевъ, прежде чѣмъ не поможетъ устроиться Альмагро.

Теперь нужно было какъ можно скорѣе закончить всѣ приготовленія къ новому путешествію. Навербовать матросовъ оказалось не такъ-то легко. Въ Панамѣ у всѣхъ еще были въ памяти мученія, которыя пришлось перенести экипажу, совершившему второе путешествіе, такъ что даже въ этой странѣ авантюристовъ, кишѣвшей бродягами, падкими на приключенія, дающія богатую добычу, мало было охотниковъ, желавшихъ ѣхать съ Пизарро. Наконецъ, удалось навербовать 190 человѣкъ, размѣщенныхъ на трехъ корабляхъ. Съ этимъ ничтожнымъ отрядомъ неустрашимый Пизарро рѣшилъ начать покореніе могущественнаго и обширнаго государства; впрочемъ, онъ разсчитывалъ, что въ будущемъ Альмагро пришлетъ ему подкрѣпленія.

Пизарро старался придать своему третьему путешествію характеръ крестоваго похода на невѣрныхъ. Прежде чѣмъ сѣсть на корабли, весь экипажъ съ Пизарро во главѣ принялъ благословеніе отъ доминиканца Жуана де-Варгасъ, избраннаго испанскимъ правительствомъ для обращенія перуанцевъ въ христіанство. Всѣ участники путешествія причастились и выслушали напутственное слово. Испросивъ благословеніе Божіе, испанцы отчалили въ началѣ января 1531 г. изъ бухты Панамы.

Послѣ утомительнаго пути испанцы высадились возлѣ довольно большаго селенія. Они набросились на него и начали его грабить; жители въ страхѣ бѣжали въ лѣсъ, покинувъ свое имущество. Алчные испанцы забрали себѣ все: тонкія матеріи, съѣстные припасы, золотыя и серебряныя вещи, драгоцѣнные камни. Особенно много было изумрудовъ, такъ какъ это была какъ разъ та мѣстность, гдѣ этотъ камень особенно часто встрѣчается. Пизарро нашелъ, напр., изумрудъ величиною съ голубиное яйцо. Но невѣжество его спутниковъ было такъ велико, что они даже не сумѣли воспользоваться свалившимся на нихъ богатствомъ. Одинъ изъ монаховъ посовѣтовалъ имъ испробовать истинность изумруда ударами молотка, увѣряя, что неподдѣльный изумрудъ не ломается.

Награбленное золото было снесено въ большую кучу и начался дѣлежъ. Одну пятую часть отложили для короля, а остальное Пизарро раздѣлилъ поровну между всѣми участниками. Такого же порядка дѣлежа придерживались и во время всего завоеванія. Благодаря этому правилу награбленное имущество никогда не подавало повода къ ссорамъ и дракамъ. Пизарро объявилъ, что предастъ смертной казни всякаго, кто нарушитъ это постановленіе.

Часть награбленнаго золота была отправлена въ Панаму на корабляхъ, а экипажъ продолжалъ свой путь пѣшкомъ. Движеніе впередъ затруднялось пескомъ, покрывавшимъ берегъ на большомъ протяженіи пути и засыпавшимъ глаза солдатамъ при малѣйшемъ дуновеніи вѣтерка. Отвѣсные лучи солнца накаляли тяжелыя латы солдатъ и тѣ, измученные, падали въ обморокъ. Къ тому же надъ небольшимъ отрядомъ испанцевъ разразилось новое бѣдствіе: появились прилипчивые нарывы, покрывавшіе все тѣло. Когда такой нарывъ вскрывался, больной терялъ столько крови, что иногда умиралъ отъ истощенія. Болѣзнь была настолько тяжела, что человѣкъ, ложившійся вечеромъ спать совершенно здоровымъ, на утро не могъ двинуть рукой. Этой болѣзни подвергались одинаково европейцы и уроженцы Америки. Къ счастью, она скоро кончилась.

Испанцы почти нигдѣ не встрѣчали сопротивленія со стороны туземцевъ, которые, наученные горькимъ опытомъ сосѣдей, при ихъ появленіи скрывались въ недоступныя дебри, стараясь захватить съ собой весь домашній скарбъ. Никто не выходилъ на встрѣчу пришельцамъ, не было и помину о прежнемъ гостепріимствѣ; никто не считалъ ихъ больше за неземныя существа, спустившіяся съ неба; перуанцы знали теперь, что бѣлые несутъ имъ съ собой разореніе, опустошеніе, смерть. Молва объ ихъ алчности и жестокости бѣжала впереди нихъ и закрывала довѣрчивыя сердца этихъ дѣтей природы. Европейцы же, изнуренные путешествіемъ и болѣзнью, разочарованные суровостью мѣстности, которая не давала имъ теперь средствъ для жизни, проклинали день и часъ, когда они согласились встать подъ знамена Пизарро.

Послѣ длинныхъ и мучительныхъ переходовъ испанцы достигли островка Пуна, расположеннаго недалеко отъ Тумбеца, гдѣ Пизарро рѣшилъ переждать наступившее дождливое время, отдохнуть, встрѣтить подкрѣпленіе, обѣщанное Альмагро и тогда ужъ двинуться на покореніе Перу. Дѣйствительно, онъ дождался присылки двухъ новыхъ кораблей, но время на островкѣ прошло такъ тревожно, что нельзя было и думать объ отдыхѣ: островитяне, выведенные изъ себя алчностью, грубостью, жестокостью европейцевъ, возстали противъ пришельцевъ и хотя были усмирены, но свою вражду постоянно проявляли неожиданными вылазками на испанцевъ, истребленіемъ ихъ съѣстныхъ припасовъ и пр. Наконецъ дожди миновали и явилась возможность двинуться дальше.

Прежде чѣмъ мы разскажемъ о дальнѣйшихъ дѣяніяхъ Пизарро, ознакомимся съ тѣмъ государствомъ, которымъ испанцы рѣшили овладѣть.

V.
Царство инковъ и его обитатели.

Древнее государство инковъ, или, какъ его называли перуанцы, «Тахуантинсуйу», т. е. «страна четырехъ солнцъ», протянулось отъ 4° сѣверной до 37° южной широты по западному берегу Южной Америки, между Тихимъ океаномъ и горной цѣпью Андовъ или Кордильеровъ.

"Мало мѣстъ на земномъ шарѣ, гдѣ природа проявляется въ большемъ разнообразіи, величіи и великолѣпіи, чѣмъ на обширныхъ пространствахъ, надъ которыми нѣкогда владычествовали инки, — такъ описываетъ Перу одинъ изъ изслѣдователей ея. "Пустыни, безплодныя и ужасающія, какъ Сахара, чередуются съ цвѣтущими долинами, напоминающими Италію. Высочайшія горы, покрытыя вѣчными снѣгами, отвѣсными стѣнами поднимаются надъ однообразными плоскогоріями. Множество рѣкъ, берущихъ свое начало изъ снѣжныхъ вершинъ, устремляются сквозь глубокія ущелья въ Тихій океанъ, или, извиваясь между цѣпью горъ, прорываютъ ихъ и изливаются въ Амазонку.

За узкой береговой полосой Тихаго океана поднимаются гигантскія массы Кордильеровъ съ ихъ вулканами и снѣжными вершинами.

Вотъ какова страна, гдѣ на развалинахъ культуры исчезнувшаго народа, самое имя котораго не уцѣлѣло въ исторіи, въ теченіи вѣковъ развивалась своеобразная цивилизація инковъ, представляющая собою высочайшую ступень развитія, какой достигло туземное населеніе Америки.

Древнѣйшая исторія Перу окутана мракомъ, такъ какъ тѣ преданія, которыя застали испанцы, были сбивчивы. Во многихъ мѣстахъ, особенно на плоскогоріи Пуна, находятся еще до сихъ поръ грандіозныя развалины, какъ, напр., ворота вблизи озера Титикахи, постройка которыхъ приписывается народу, воспѣтому въ сказаніяхъ древнихъ перуанцевъ. Достовѣрныхъ свѣдѣній объ этомъ народѣ въ исторіи не сохранилось.

Теперь мы знаемъ, что Перу не было всегда такимъ обширнымъ государствомъ, какъ во время Пизарро. Въ маленькихъ плодородныхъ долинахъ, отдѣленныхъ другъ отъ друга естественными препятствіями — песчаными пустынями и недоступными горами, разбросанно жили различныя племена индѣйцевъ, развитіе которыхъ совершалось независимо другъ отъ друга. Нѣкоторыя изъ нихъ достигли высокой ступени цивилизаціи. Всѣ они были побѣждены инками и изъ сліянія этихъ различныхъ элементовъ возникло то мощное государство, которое открыли испанцы.

Неограниченными владыками Перу съ древнѣйшихъ временъ были Инки. Это слово значитъ: «царь, господинъ». Перуанцы называли ихъ дѣтьми солнца. Они происходили изъ племени Аймара, но избѣгли гибели, въ то время какъ все остальное племя было уничтожено. Они бѣжали въ городъ Куско, гдѣ правилъ Алькавистъ. Здѣсь оказали имъ пріютъ, не думая, что настанетъ день, когда они свергнутъ съ престола своихъ покровителей. Инки видѣли съ отвращеніемъ, что жители Куско поклонялись мертвымъ камнямъ и не знали животворящаго бога солнца. Они стали обращать въ свою вѣру многихъ изъ своихъ новыхъ соотечественниковъ, пріобрѣли любовь тѣхъ, кто былъ недоволенъ Алькавистомъ, и, наконецъ, прогнали его, а сами завладѣли престоломъ. Понемногу они присоединили сосѣднія небольшія племена, и на протяженіи 300 лѣтъ имъ удалось объединить подъ своей властью всѣхъ индѣйцевъ западнаго побережья.

Перуанцы разукрасили это событіе слѣдующей легендой.

«Въ давно прошедшія времена племена этой страны были погружены въ неслыханное варварство: они поклонялись почти каждому предмету, проводили все время въ войнахъ и ѣли мясо своихъ плѣнныхъ. Тогда солнце, великій свѣточъ и творецъ людей, сжалился надъ ними и послалъ двухъ изъ своихъ дѣтей, Манко Капакъ и Мама Оелло Хуако, чтобы они собрали дикарей въ общины и научили ихъ ремесламъ, нужнымъ въ общественной жизни. Божественная чета, братъ и сестра, супругъ и супруга, прошли по всей землѣ, неся съ собой золотой топоръ; они рѣшили остаться тамъ, гдѣ это оружіе безъ усилій войдетъ въ землю. Чудо исполнилось: достигнувъ долины гдѣ лежитъ Куско, они увидѣли, какъ топоръ быстро врѣзался въ землю и исчезъ навсегда. Здѣсь дѣти солнца основали городъ и посвятили свою жизнь на благо туземцевъ. Манко Капакъ училъ мужчинъ земледѣлію, а Мама Оелло посвятила женщинъ въ искусство пряденья и ткачества. Народъ послушался своихъ небесныхъ руководителей, собрался въ большомъ числѣ и положилъ начало городу Куско.» Чтобы этотъ божественный родъ сохранился въ чистотѣ, инка, по примѣру праотца, всегда женился на своей сестрѣ и только сынъ отъ этого брака считался законнымъ наслѣдникомъ. Кромѣ этой жены у инки было нѣсколько сотенъ другихъ женъ. Дѣти всѣхъ женъ, которыхъ иногда бывало до 200, считались тоже инками. Ихъ можно было узнать по роскошной одеждѣ и громаднымъ золотымъ серьгамъ, которыя привѣшивали юношѣ, когда онъ достигалъ извѣстнаго возраста. Эти серьги чеканнаго золота были такъ тяжелы, что оттягивали уши до плечъ.

Инки составляли высшее дворянство Перу и служили надежной опорой трона. Они были освобождены отъ налоговъ и народъ ихъ содержалъ. Отъ нихъ зависѣло и низшее дворянство «курака», вожди многихъ племенъ, вошедшихъ въ составъ Перу. «Курака» не имѣли права носить тѣхъ золотыхъ серегъ, которыя были присвоены высшему дворянству.

«Дитя солнца» былъ самодержцемъ въ самомъ полномъ смыслѣ слова, почитаемый народомъ какъ божество. Ему принадлежало все: земля съ растеніями и животными, которыя жили на ея поверхности, съ сокровищами, которыя таились въ ея нѣдрахъ. Онъ былъ верховнымъ жрецомъ, законодателемъ, властителемъ жизни и смерти своихъ подданныхъ. Никто изъ нихъ не смѣлъ приближаться къ нему иначе, какъ съ низко опущенной головой и съ ношей на плечахъ, въ знакъ своей покорности. Обращаясь къ нему, они говорили: «Всемогущій инка, единственный царь и повелитель, сынъ бога солнца, да сохранитъ тебя солнце отъ бѣдъ и да вознесетъ высоко надъ дѣтьми праха къ счастью и величію!» Въ отличіе отъ всѣхъ смертныхъ инка носилъ особую одежду, сдѣланную изъ шерсти, но такой тонкой и блестящей, что она имѣла видъ шелка. Иногда онъ мѣнялъ эту одежду на платье, сшитое изъ шкурокъ летучихъ мышей, мягкихъ и нѣжныхъ, какъ бархатъ. На головѣ онъ носилъ родъ римской тіары, изъ-подъ которой спускался до самыхъ глазъ знакъ королевскаго достоинства — красная шелковая бахрома. Вся его посуда была изъ золота и серебра. Ни одинъ изъ смертныхъ не могъ пользоваться тѣмъ платьемъ или посудой, которыя хотя бы одинъ разъ употребилъ перуанскій властелинъ. Всѣ предметы, до которыхъ онъ прикоснулся хотя бы одинъ разъ, складывались въ особомъ помѣщеніи и сжигались каждые полгода. Было бы святотатствомъ воспользоваться тѣмъ, что было освящено прикосновеніемъ инки.

Въ торжественныхъ случаяхъ онъ являлся въ золотой діадемѣ; золотое изображеніе солнца покрывало его грудь; въ рукѣ онъ держалъ золотой скипетръ, украшеніе царскаго дома.

Когда инка умиралъ, жены и любимые слуги добровольно шли за нимъ на смерть, чтобы продолжать служить своему повелителю въ иномъ мірѣ. Набальзамированный трупъ инки торжественно перевозился въ храмъ солнца, въ Куско, гдѣ онъ занималъ мѣсто рядомъ съ муміями его предшественниковъ. Эти муміи помѣщались на золотыхъ стульяхъ по правую и лѣвую стороны бога солнца, божества, изображеннаго въ видѣ человѣческаго лица, окруженнаго неисчислимыми лучами. Это изображеніе было вырѣзано на громадной доскѣ чистаго золота и густо усѣяно изумрудами. Изображеніе было такъ искусно поставлено, что первые лучи падали на него и освѣщали волшебнымъ свѣтомъ всю внутренность храма.

Религія древнихъ перуанцевъ заключалась частью въ обоготвореніи силъ природы, частью въ поклоненіи душамъ предковъ. Всѣ предметы, поражавшіе перуанцевъ или красотой, или какими-нибудь другими особенностями, казались имъ одухотворенными божественнымъ началомъ, въ нихъ жили таинственныя силы, предъ которыми слѣдовало преклоняться. Есть много указаній на то, что перуанцы вѣрили въ высшее божество, въ невидимаго, вездѣсущаго Творца, которому покорялось все въ мірѣ, не исключая и солнца.

Его звали «Богъ безъ начала, начало всѣхъ вещей безъ начала», а также «Пахамакка», что означаетъ «Творецъ міровъ».

Съ этой вѣрой въ единаго Бога связывалась вѣра въ безсмертіе души и воскресеніе тѣла. Старшій сынъ Пахамакки былъ Инти, «богъ солнца».

Кромѣ храма, посвященнаго богу солнца, въ Куско находилось еще нѣсколько храмовъ меньшихъ размѣровъ. Одинъ изъ нихъ былъ посвященъ лунѣ — богинѣ, которую чтили какъ супругу Инти. Ея изображеніе было вырѣзано на толстой плитѣ, занимавшей почти всю стѣну; всѣ украшенія были сдѣланы тоже изъ серебра, блѣдное сіяніе котораго напоминаетъ лунный свѣтъ. Было еще три часовни, изъ которыхъ одна была посвящена звѣздамъ, почитавшимся блестящей свитой сестры солнца, другая — грому и молніи, божественному проявленію мести, а третья — радугѣ; по ея стѣнамъ изгибалась многоцвѣтная радуга, которая по яркости красокъ могла соперничать съ настоящей. Кромѣ того, были еще различныя другія зданія, отданныя въ распоряженіе многочисленныхъ жрецовъ, отправлявшихъ служеніе въ храмѣ.

Всѣ сосуды, украшенія, предметы, предназначенные для религіознаго употребленія, были приготовлены изъ золота или серебра. На полу главнаго храма стояли двѣнадцать громадныхъ золотыхъ сосудовъ, наполненныхъ маисовымъ зерномъ; курильницы, кувшины, въ которыхъ стояла вода, нужная во время жертвоприношеній, трубы, которыя подземными ходами направляли воду въ храмъ, водоемы, которые ее принимали, даже земледѣльческія орудія, которыми пользовались въ садахъ храма — были сплошь выкованы изъ этихъ благородныхъ металловъ.

Богослуженіе въ храмѣ отправляла цѣлая толпа жрецовъ,.раздѣленныхъ на три касты и находящихся подъ началомъ верховнаго жреца. Были у нихъ и монахи; они жили отшельниками, умерщвляли плоть и высоко чтились всѣмъ народомъ, такъ-же какъ и монахини — «солнечныя дѣвы»'

Это были дѣвушки, посвященныя служенію божеству, взятыя изъ родного дома въ самомъ нѣжномъ возрастѣ и отданныя въ монастыри, гдѣ онѣ выростали подъ надзоромъ уважаемыхъ пожилыхъ женщинъ. Ихъ учили прясть, вышивать и ткать занавѣсы для храма и платья для инки и его свиты. Но прежде всего онѣ должны были слѣдить за тѣмъ, чтобы не погасъ огонь, зажженный на празднествѣ въ честь солнца. Съ перваго момента вступленія ихъ въ монастырь всѣ связи съ внѣшнимъ міромъ порывались — не поддерживались даже отношенія съ родителями. Никто кромѣ инки и королевы не могъ переступить порогъ священной обители.

Вся страна была раздѣлена на три части; владѣнія инки, храмовъ и государства. Послѣднюю часть ежегодно дѣлили между всѣмъ народомъ и каждый былъ обязанъ обработать свой участокъ послѣ того, какъ онъ отбылъ свою повинность на поляхъ инки и храмовъ. Земледѣліе давало богатѣйшіе урожаи благодаря искусственному орошенію, удобренію гуано (голубиный пометъ) и умѣлому использованію почвы; оно было главнымъ занятіемъ перуанцевъ. Промышленность и торговля почти совсѣмъ не существовали; мореплаваніе также не было развито.

Каждый былъ на столько знакомъ съ ремесломъ, что могъ удовлетворить свои потребности; впрочемъ, кое-гдѣ болѣе искусные въ ремеслахъ люди всецѣло посвящали себя этой работѣ, а поля ихъ обрабатывали другіе. Если вспомнить, какъ грубы были ихъ инструменты, то невольно удивляешься искусству, котораго достигли перуанцы въ ткачествѣ, шлифовкѣ изумрудовъ, изготовленіи глиняныхъ горшковъ и ювелирномъ дѣлѣ. Употребленіе желѣза было имъ неизвѣстно, хотя земля была богата этимъ металломъ. Они не знали и плуга, который замѣняли коломъ; воткнувъ его вертикально въ землю, восемь человѣкъ тащили его, бороздя имъ землю.

Хранителями науки въ Перу являлись амауты — ученые. Они занимались исторіей страны, наблюденіями надъ небесными свѣтилами и медициной. Перуанцы ограничивались при леченіи болѣзней чаще всего кровопусканіями, но, повидимому, въ случаѣ надобности, они дѣлали очень серьезныя операціи. Одинъ европейскій путешественникъ привезъ изъ Перу человѣческій черепъ, найденный въ древне-перуанской гробницѣ. Ученые, изслѣдовавшіе его, пришли къ тому заключенію, что надъ этимъ черепомъ при жизни его обладателя была произведена операція, считающаяся одной изъ самыхъ серьезныхъ, даже теперь, при современномъ состояніи медицины — такъ называемая трепанація черепа (выпиливаніе куска черепной кости). По всей вѣроятности, остріе копья, проникшее сквозь черепъ, вызвало внутри его кровоизліяніе.

Для того, чтобы предотвратить воспаленіе и дать выходъ накопившейся крови, очевидно, рѣшено было удалить частъ черепной кости. Операція была произведена четырьмя надрѣзами въ кости — двумя горизонтальными и двумя вертикальными, послѣ чего былъ удаленъ четырехугольный кусочекъ кости. Тщательное изслѣдованіе черепа показало ученымъ, что больной прожилъ послѣ этой операціи отъ 8 до 14 дней.

Такимъ образомъ, благодаря этой находкѣ, мы имѣемъ неопровержимыя доказательства, что въ Перу за много вѣковъ тому назадъ существовала хирургическая наука.

Географическія познанія перуанцевъ были очень незначительны. Все-таки они умѣли изготовлять изъ глины рельефныя (выпуклыя) карты, а также планы и панорамы большихъ городовъ. Одинъ путешественникъ разсказываетъ, что онъ видѣлъ панораму города Куско, необыкновенно искусно изготовленную изъ кусочковъ земли, дерева и камешковъ, и съ большой точностью изображавшую всѣ площади, улицы, рѣки, холмы, долины и горы этого города.

Перуанцы были также искусны въ счетѣ. Для облегченія вычисленій у нихъ существовали такъ называемые счетные ящики, гдѣ вычисленія производились посредствомъ различно окрашенныхъ камешковъ. Эти ящики оказывались особенно полезными при вычисленіи податей, которыя должны были взиматься съ разныхъ племенъ, — каждому племени соотвѣтствовала извѣстная окраска камней. Для закрѣпленія въ памяти результатевъ счета употреблялись такъ называемые квипу, знаменитые перуанскіе шнурки съ узлами.

«Квипу» — это шнурки, длиною въ два фута, туго сплетенные изъ пестрыхъ тесемокъ; отъ нихъ въ видѣ бахромы спускаются болѣе короткія нитки. Нитки были разныхъ цвѣтовъ и завязывались узелками; слово «квипу» и значитъ шнуры. Цвѣта тесемокъ обозначали различные предметы: бѣлый значилъ серебро, желтый — золото, зеленый — зерно, красный — воиновъ и т. п. Иногда тѣми же шнурами обозначались отвлеченныя понятія, напр., бѣлый — миръ, красный — война. Но квипу преимущественно употреблялись для счета; цифры обозначались узелками, простыми или сложными — причемъ нижніе обозначали единицы, слѣдующіе десятки, затѣмъ сотни и т. д. «Хранители квипу» съ поразительной быстротой вели по нимъ свои вычисленія. Одна такая сѣть говорила о количествѣ сырья, розданнаго рабочимъ, о числѣ и распредѣленіи изготовленныхъ изъ него предметовъ, о сданныхъ въ царскія кладовыя припасахъ. Другая разсказывала о количествѣ родившихся и умершихъ, вступившихъ въ бракъ, способныхъ носить оружіе и о другихъ подробностяхъ, касающихся населенія государства. Обо всѣхъ этихъ данныхъ ежегодно доносили въ столицу чиновникамъ, «хранителямъ квипу», которые увѣковѣчивали ихъ своими таинственными узелками. Такимъ образомъ, «квипу» служили вспомогательнымъ средствомъ въ управленіи страной. Письменности у перуанцевъ не было.

Съ теченіемъ времени къ помощи квипу стали прибѣгать не только для закрѣпленія результатовъ вычисленій, но и для записей тѣхъ или иныхъ историческихъ событій. Въ теченіе послѣдняго столѣтія, предшествовавшаго завоеванію Перу, наука «квипу» достигла большаго совершенства. Квипу изъ той эпохи содержатъ въ себѣ не только собранія законовъ, исторію правленія инковъ, хронику историческихъ событій, но и стихи.

Такихъ квипу, шнурки которыхъ заключаютъ въ себѣ записи исторіи Перу, можно найти сколько угодно въ землѣ старинныхъ перуанскихъ кладбищъ. Но эта своеобразная и богатая литература должно быть навѣки останется неразгаданной, такъ какъ ключъ къ ней въ настоящее время находится въ рукахъ немногихъ индѣйцевъ, которые свято охраняютъ тайну квипу, частью изъ ненависти къ испанцамъ, частью изъ почтенія къ стариннымъ установленіямъ своихъ предковъ.

Изъ произведеній искусства перуанцевъ до нашихъ дней дошло очень немного предметовъ, такъ какъ почти всѣ они были уничтожены испанцами при покореніи Перу. Во многихъ музеяхъ Стараго и Новаго Свѣта хранятся своеобразные портреты перуанцевъ, искусно вылѣпленные изъ глины, такъ называемыя урны (см. рис. на стр. 63).

Ни одно изъ американскихъ племенъ не отличалось такимъ искусствомъ въ изготовленіи тканей удивительныхъ цвѣтовъ и рисунковъ, какъ перуанцы. Въ нѣкоторыхъ музеяхъ (Берлина, Лейпцига) имѣются коллекціи этихъ тканей.

Строительное искусство было чрезвычайно развито въ древнемъ Перу. Отъ эпохи инковъ сохранились прекрасно выстроенные дворцы и храмы. Дороги перуанцевъ, проложенныя не смотря ни на какія препятствія природы, служили властелину во время его ревизій и военныхъ походовъ. Ими пользовались и царскіе гонцы-скороходы, разносившіе по государству съ изумительной быстротой и точностью важныя извѣстія, а иногда и лакомства, напримѣръ, свѣжую морскую рыбу для царскаго стола. Ни одинъ перуанецъ, кромѣ самой простой посуды и платья, изготовленныхъ своими руками, не имѣлъ никакой собственности; особенно строго запрещалось присваивать себѣ золото, щедро разсыпанное природой по всей странѣ. Оно принадлежало солнцу и царю. Также какъ и собственности, перуанецъ былъ лишенъ свободы и самостоятельности. Законъ видѣлъ въ немъ несовершеннолѣтняго; родъ занятій, ежедневная работа, одежда, головной уборъ, все предписывалось ему строгими постановленіями. Никто не имѣлъ права переселиться изъ одной деревни въ другую, перемѣнить ремесло, а тѣмъ болѣе жениться по собственному выбору. Разъ въ годъ инка самъ женилъ молодежь высшаго дворянства и въ тотъ же день всѣ «курака» во всѣхъ деревняхъ и городахъ поступали такимъ же образомъ съ простымъ населеніемъ. Новобрачные получали отъ государства простой домъ и участокъ земли, который потомъ начальство увеличивало съ ростомъ семьи. Здѣсь они должны были скоротать всю жизнь. Съ момента надѣленія землей, надсмотрщики наблюдали за тѣмъ, чтобы перуанецъ добросовѣстно исполнялъ свою барщину и помогалъ слабымъ и больнымъ прежде, чѣмъ начнетъ работать на себя. Съ другой стороны обращали вниманіе и на то, чтобы онъ не былъ заваленъ непосильной работой, чтобы никому не было оказано преимущество въ ущербъ другимъ, а если кто-нибудь терялъ свое добро не но собственной винѣ, а вслѣдствіе несчастія, напр., пожара, убытки ему возмѣщала казна. У казны были богатыя кладовыя, гдѣ на подобные случаи было заготовлено все необходимое. Изъ этихъ же запасовъ содержалось постоянное войско.

Такимъ образомъ въ Перу не было ни бѣдныхъ, ни богатыхъ, и никогда никто не могъ обнищать. Честолюбіе, зависть, недовольство, недоброжелательность не существовали среди перуанцевъ; но вѣчная опека лишала человѣка самодѣятельности, пытливости, стремленія впередъ. За всѣми одинаково строго слѣдили каждую минуту; двери всѣхъ домовъ открывались для чиновника, который въ любой часъ дня и ночи могъ произвести ревизію, и строгая кара обрушивалась на ослушника.

Судъ въ Перу былъ «скорый и праведный». Никакое судебное дѣло не могло длиться дольше пяти дней, а судья, вынесшій несправедливый приговоръ, самъ подвергался тому наказанію, которое онъ присудилъ обвиняемому. Въ общемъ, надо признать, что древніе перуанцы достигли довольно высокой культуры, которая представляетъ особенное значеніе еще потому, что она является исключительно результатомъ ихъ собственныхъ усилій. Культура перуанцевъ расцвѣла въ отдаленномъ уголкѣ земного шара, отдѣленномъ отъ остальнаго міра дикими горными хребтами, непроходимыми лѣсами и величайшими изъ всѣхъ морей.

Во всякомъ случаѣ культура, которую нашли испанцы на плоскогоріяхъ Кордильеровъ, была гораздо выше той, которую побѣдители насадили въ этой странѣ. Такъ называемая цивилизація, насажденная европейцами, имѣла своимъ послѣдствіемъ только то, что всѣ культурныя пріобрѣтенія были уничтожены и что богатая, благоденствующая страна превратилась въ одну изъ самыхъ бѣдныхъ и несчастныхъ на всемъ земномъ шарѣ.

Въ концѣ XV вѣка умеръ одинъ изъ самыхъ знаменитыхъ повелителей перуанцевъ — Юнанква. При немъ Перу доживало свои послѣдніе счастливые годы: сынъ его нарушилъ основной законъ страны и раздѣлилъ свое государство между сыновьями Гуаскаромъ и Атагуальпой. Это рѣшеніе имѣло роковыя послѣдствія для Перу. Между обоими королями, послѣ смерти отца, начались раздоры за власть, перешедшіе въ кровопролитную войну, которая потрясла всѣ основы царства инковъ. Счастье благопріятствовало Атагуальпѣ: въ рѣшительномъ сраженіи ему удалось разбить на голову войско своего брата и взять его самого въ плѣнъ. Въ упоеніи побѣды онъ не замѣчалъ, что другая грозная опасность надвигается на Перу: у воротъ царства инковъ стояли бѣлые люди.

VI.
Вступленіе въ царство инковъ.

Мы оставили Пизарро съ его отрядомъ на островѣ Нуна, которымъ они насильно завладѣли, переименовавъ его въ островъ С. Яго. На этомъ островѣ испанцы провели періодъ дождей и здѣсь черезъ переводчиковъ получили первыя извѣстія о междуусобной войнѣ, вспыхнувшей въ Перу. Ничто не могло больше обрадовать Пизарро, чѣмъ эта вѣсть: вражда между обоими королями-братьями открывала передъ нимъ возможность вмѣшаться въ судьбу страны и предложить свою помощь тому изъ королей, который окажется побѣдителемъ.

Пизарро двинулся въ Тумбецъ, лежавшій неподалеку отъ острова Пуны. Благодаря разсказамъ участниковъ предыдущаго путешествія, у воиновъ Пизарро сложилось представленіе, что въ этомъ городѣ ихъ ждутъ цѣлыя горы золота.

Каково же было разочарованіе всего отряда, когда при вступленіи въ городъ они нашли пустынныя улицы и, вмѣсто домовъ, почти однѣ развалины. Жители, напуганные приближеніемъ европейцевъ, о насиліяхъ которыхъ они уже слышали, бѣжали въ горы, предварительно разрушивъ свой цвѣтущій городъ. Картина полнѣйшаго опустошенія привела въ ужасъ покорителей. Испанцы давно уже привыкли смотрѣть на сокровища Тумбеца, какъ на свою добычу, которая имъ достанется въ награду за всѣ лишенія и труды. Теперь имъ казалось, что у нихъ отнято нѣчто, имъ принадлежавшее. Золото Перу превращалось въ какой то миражъ, исчезавшій при приближеніи.

Пизарро послалъ своихъ солдатъ на розыски жителей Тумбеца. Черезъ короткое время они привели нѣсколько туземцевъ къ своему предводителю. Между плѣнными былъ «курака» Тумбеца. На разспросы испанцевъ о причинѣ разоренія города онъ объяснялъ его продолжительной войной, которую имъ пришлось вести съ дикими, воинственными племенами «Пуна», которыя овладѣли городомъ, а жителей прогнали въ сосѣднія горы и лѣса.

На вопросъ Пизарро, что сталось съ тѣми испанцами, которые остались у туземцевъ, отвѣтъ былъ сбивчивый. Одни говорили, что они умерли отъ прилипчивой болѣзни, другіе же объясняли, что европейцы были казнены за безнравственные поступки. Добиться истины было невозможно.

Это извѣстіе усилило уныніе испанцевъ, которое даже не исчезло отъ разсказовъ туземцевъ о богатствахъ страны и щедрости властелина, живущаго въ своей далекой столицѣ. Уныніе ихъ было такъ велико, что на нихъ не произвело никакого впечатлѣнія одно обстоятельство, сильно ободрившее Пизарро. Дѣло въ томъ, что одинъ изъ индѣйцевъ передалъ ему бумагу, которую онъ получилъ отъ европейца, остававшагося въ Тумбецѣ. Вотъ что было написано въ этой бумагѣ: «Кто бы ни былъ ты, случайно попавшій въ эту страну, знай, что здѣсь больше золота и серебра, чѣмъ въ Бискайѣ желѣза.» Когда Пизарро показалъ эту бумагу своимъ солдатамъ, они разсмѣялись и объявили, что она — подложная.

Пизарро понялъ, что ему не избѣжать открытаго возмущенія, если не поднять настроенія солдатъ новыми надеждами или новыми приключеніями походной жизни. Но ему не хватало точныхъ извѣстій о теперешнемъ состояніи государства Перу, его силахъ, помощи, на которую онъ можетъ разсчитывать, о царѣ и междуусобіяхъ, поглощавшихъ силы страны. Кромѣ того, ему хотѣлось устроить какой-нибудь пунктъ, черезъ который онъ могъ бы вести правильныя сношенія съ Панамой, и куда онъ могъ бы укрыться въ случаѣ несчастія.

По всѣмъ этимъ соображеніямъ онъ рѣшилъ часть своихъ людей оставить въ Тумбецѣ, между ними и тѣхъ, здоровье которыхъ не позволяло имъ подвергаться новымъ трудамъ и лишеніямъ; съ остальными же онъ пустился на развѣдки вглубь страны, чтобы собрать нужныя ему свѣдѣнія, прежде чѣмъ остановиться на какомъ-нибудь планѣ. Въ началѣ мая 1532 г. Пизарро тронулся въ путь. Онъ установилъ строгую дисциплину во время похода, приказывалъ своимъ солдатамъ воздерживаться отъ насилій и строго наказывалъ ослушниковъ. Туземцы почти нигдѣ не оказывали сопротивленія; въ случаѣ же враждебныхъ дѣйствій Пизарро легко побѣждалъ ихъ, но и съ побѣжденными обращался милостиво. Этой умной политикой онъ загладилъ невыгодное впечатлѣніе, которое осталось у туземцевъ отъ прежнихъ «подвиговъ» европейцевъ. Туземцы снова начали встрѣчать ихъ гостепріимно, щедро снабжали путниковъ пищей, отводили имъ лучшія квартиры.

Послѣ трехнедѣльныхъ развѣдокъ Пизарро достигъ плодородной долины Тангарала, изрѣзанной рѣками, впадающими въ океанъ. Онъ рѣшилъ основать тутъ поселеніе. Какъ по щучьему велѣнью, въ короткое время выросъ городъ, который былъ названъ С. Мигуэль.

Въ короткое время надъ молодымъ городомъ подымалась крѣпость, церковь, кладовая и зданіе судебныхъ учрежденій. Вскорѣ мѣстоположеніе города оказалось вреднымъ для здоровья европейцевъ, и С. Мигуэль былъ перенесенъ на берега прекрасной рѣки Піура, гдѣ онъ стоитъ и по сей день.

Прежде чѣмъ Пизарро покинулъ городъ, онъ собралъ все золото и серебро, полученное имъ въ разныхъ частяхъ страны, сплавилъ его, и пятую часть отложилъ казнѣ. Остальныя сокровища, принадлежащія солдатамъ, Пизарро отправилъ на своихъ корабляхъ въ Панаму вмѣстѣ со всѣми другими предметами, захваченными во время походовъ.

Въ это время Пизарро узналъ, что инка, оставшійся побѣдителемъ, находится на разстояніи 10—12 дней пути отъ Санъ Мигуэля. Тогда онъ приказалъ европейцамъ, остающимся въ новой колоніи, обращаться человѣчно со своими рабами и постараться пріобрѣсти любовь сосѣднихъ перуанскихъ селеній, а самъ со своимъ отрядомъ двинулся въ томъ направленіи, гдѣ по слухамъ былъ инка. Съ горстью авантюристовъ пойти въ самое сердце вражеской земли и напасть на могущественнаго владыку, окруженнаго своимъ побѣдоноснымъ войскомъ, — какой смѣлый шелъ! И на него рѣшился Пизарро.

Перуанцы встрѣчали пришельцевъ одинаково гостепріимно всюду, такъ какъ покамѣстъ отъ европейцевъ не видали ничего, кромѣ ласки. Туземцы открывали имъ даже тѣ роскошные покои, которые были приготовлены въ каждомъ селеніи для пріема инки во время его объѣздовъ: злая насмѣшка судьбы, которая заставила простодушныхъ дикарей способствовать тому предпріятію, цѣлью котораго было ихъ собственное покореніе и даже истребленіе.

На пятый день послѣ выступленія изъ С. Мигуэля Пизарро сдѣлалъ привалъ, чтобы отдохнуть и провѣрить свои силы. Его войско ограничивалось 177 солдатами, изъ которыхъ 67 было всадниковъ. Проницательный Пизарро замѣтилъ, что нѣкоторые изъ его людей недовольны, а весь успѣхъ предпріятія зависѣлъ отъ настроенія этой кучки людей; поэтому онъ рѣшился на героическое средство. Созвавъ своихъ людей, онъ сказалъ имъ, что настала рѣшительная минута, послѣ которой поворотъ будетъ невозможенъ. Пусть же каждый, кто недоволенъ предпріятіемъ или не вѣритъ въ его успѣхъ, вернется назадъ, съ оставшимися же, сколько бы ихъ ни было онъ или доведетъ до конца дѣло своей жизни, или погибнетъ.

Этимъ предложеніемъ онъ давалъ въ руки недовольнымъ благовидный предлогъ, чтобы вернуться назадъ. И дѣйствительно, 4 всадника и 5 пѣхотинцевъ покинули его.

Увѣренный въ остальныхъ своихъ спутникахъ, Пизарро двинулся дальше. Со всѣхъ сторонъ доносились до него тревожные слухи о новомъ инкѣ-побѣдителѣ, силы котораго несчетны. Говорили, что онъ призвалъ на военную службу всѣхъ мужчинъ многихъ селеній. И дѣйствительно, сколько такихъ безлюдныхъ мѣстъ пришлось увидать отряду Пизарро! Видѣли испанцы и средства, которыми инка насаждалъ благоденствіе въ своей странѣ: у околицы деревень чернѣли перуанцы, повѣшенные внизъ головой за неповиновеніе. Теперь европейцы шли по дорогѣ, которая вызывала въ нихъ глубокое удивленіе: она была вымощена большими каменными плитами и затѣнена насаженными деревьями, орошавшимися искусственными канавами. Кое-гдѣ вблизи отъ дороги виднѣлись домики, выстроенные для путешественниковъ: каждый странникъ могъ зайти сюда и отдохнуть. Испанцамъ пришлось побывать въ одномъ довольно значительномъ городѣ — Гуанкабамба; въ немъ они видѣли мостъ, сооруженный черезъ быструю и глубокую рѣку. Дома здѣсь, также какъ и въ ближайшихъ окрестностяхъ, были сдѣланы не изъ глины, а изъ большихъ камней, которые были такъ искусно пригнаны другъ къ другу, что не было замѣтно, гдѣ начинается одинъ камень и кончается другой.

Наконецъ, испанцы дошли до главной цѣпи Андовъ; предстоялъ опасный перевалъ, если итти на самую столицу инковъ. Горы вздымались почти отвѣсной стѣной, кое-гдѣ разсѣченной черными ущельями, по уступамъ, которыхъ змѣились еле замѣтныя, узкія тропинки. Одинъ невѣрный шагъ могъ повлечь за собой неминуемую гибель. Горсть солдатъ могла преградить цѣлому войску доступъ въ сердце страны, укрѣпившись въ одномъ изъ такихъ переходовъ. А тутъ же вдоль Андовъ шла обычная благоустроенная дорога перуанцевъ, маня тяжело вооруженныхъ, усталыхъ европейцевъ своими домиками для путниковъ, тѣнью, чистой прозрачной водой. Мнѣнія раздѣлились: одни изъ испанцевъ хотѣли итти по ней, отказавшись отъ плана захватить столицу инковъ; другіе же, въ томъ числѣ и Пизарро, говорили, что отступить передъ трудностью задачи — малодушіе, которое опозоритъ ихъ въ глазахъ туземцевъ: вѣдь, ужъ съ первой встрѣчи съ перуанцами, они объявили, что дойдутъ до инки. Мнѣніе Пизарро побѣдило: солдаты его любили, вѣрили въ него и готовы были итти съ нимъ на вѣрную смерть.

На зарѣ двинулись въ путь. Никто не ожидалъ, что онъ окажется такимъ неприступнымъ. Искусно проложенная тропинка шла по самому краю зіяющихъ пропастей, въ глубинѣ которыхъ лѣнились горные потоки. Дорога то спускалась въ эти страшныя бездны, то поднималась на головокружительную высоту. Мѣстами путь былъ такъ крутъ, что всадникамъ приходилось спѣшиваться и вести лошадей въ поводу. Мѣстами тропинка вела по такому узкому выступу скалы, что лошадь едва-едва могла поставить свое копыто, а оступись она — и всадникъ полетитъ въ зіяющую пропасть. Только полуголый перуанецъ и мулъ, приспособившійся къ горной странѣ, казалось, могли пробираться здѣсь. Но увлекаемые примѣромъ Пизарро, испанцы безъ колебаній шли дальше.

Они не остановились даже и тогда, когда на одномъ изъ крутыхъ поворотовъ тропинки увидѣли крѣпость, высѣченную въ скалѣ. Позиція была настолько неприступна, что нѣсколько перуанцевъ могли бы остановить и болѣе сильное войско, чѣмъ у Пизарро. Но перуанцы были миролюбиво настроены и не готовили никакой ловушки европейцамъ. Крѣпость оказалась незанятой войскомъ.

Чѣмъ дальше шли испанцы, тѣмъ больше они страдали; чѣмъ выше они поднимались въ горы, тѣмъ становилось холоднѣе. Испанцы прошли уже хвойные лѣса и вступили въ полосу низкорослыхъ кустарниковъ.

Наконецъ они добрались до вершины Андовъ, которая представляетъ равнину, поросшую однимъ «пайональ», т. е. сухой, блестящей травой соломеннаго цвѣта.

Начался спускъ съ горъ. Хотя Анды на востокѣ отложе, чѣмъ на западѣ, тѣмъ не менѣе путь былъ очень утомителенъ и испанцы несказанно обрадовались, когда на седьмой день пути у ихъ ногъ развернулась цвѣтущая котловина, на которой раскинулась Каксамарка. Нѣсколько выше города клубились горячіе источники, которые часто посѣщадись инками и знамениты посейчасъ. Въ данную минуту Атагуальпа находился какъ разъ здѣсь.

На склонахъ Андовъ испанцы замѣтили бѣлыя палатки перуанскихъ войскъ, усѣявшихъ землю, какъ хлопья снѣга. Силы врага были велики. Даже самые мужественные дрогнули. Но что было дѣлать? Отступленіе могло только повредить, а потому было рѣшено въ полномъ боевомъ порядкѣ вступить въ городъ.

Пизарро раздѣлилъ свое войско на три отряда и съ развѣвающимися знаменами вступилъ въ городъ. Никто не вышелъ его привѣтствовать, когда онъ ѣхалъ въ гробовой тишинѣ по вымершимъ улицамъ этого многолюднаго города.

Каксамарка былъ значительный городъ съ 10,000 жителей. Въ той части города, которая была обращена къ лагерю, находился громадный треугольный дворъ, окруженный низкими строеніями. Строенія состояли изъ обширныхъ залъ, въ которыя со двора вели широкія двери. Это были казармы. Со стороны противоположной городу къ казарменному двору примыкала крѣпость. Кромѣ этой, была еще вторая крѣпость, расположенная на возвышенности. Она была окружена стѣной, которая обвивала ее спиралью.

Уже вечерѣло, когда покорители Перу вошли въ городъ. Шелъ дождь, но никто не думалъ о бивакѣ: всѣхъ волновала мысль, какой пріемъ имъ приготовленъ. Пизарро послалъ къ инкѣ своего брата съ нѣсколькими всадниками. Въ карьеръ отрядъ пересѣкъ лугъ, лежавшій между городомъ и царской стоянкой. Перуанскіе солдаты въ нѣмомъ удивленіи глядѣли на этихъ невиданныхъ бѣлолицыхъ существъ, которыя мчались съ трубными звуками и лязгомъ желѣза, какъ на крыльяхъ вѣтра.

Въ сопровожденіи двухъ переводчиковъ испанцы безпрепятственно подвигались впередъ между длинными рядами индѣйцевъ, пока не очутились передъ инкой. Но напрасно они вглядывались въ лицо этого суроваго и жестокаго властелина, желая прочесть, что готовитъ имъ здѣсь судьба. Его лицо, казалось, окаменѣло и не выражало ни одного душевнаго движенія; даже любопытства — и того нельзя было подмѣтить въ немъ. Братъ Пизарро подъѣхалъ къ инкѣ и, почтительно кланяясь, сказалъ черезъ переводчика, что его послалъ предводитель испанскаго войска, предлагающій повелителю перуанцевъ свои услуги въ его борьбѣ съ непокорными соплеменниками, а также желающій обратить его на путь истинной вѣры. Въ заключеніе посолъ передалъ приглашеніе посѣтить лагерь Пизарро.

На всю эту рѣчь инка не проронилъ ни звука; ни малѣйшимъ жестомъ онъ не далъ понять, что слышалъ то, что ему говорили. Онъ молчалъ, опустивъ глаза, и только одинъ изъ придворныхъ сказалъ: «хорошо».

Испанцы смутились: они по прежнему ровно ничего не знали о намѣреніяхъ инки. Пизарро прервалъ молчаніе и почтительно попробовалъ вызвать инку на отвѣтъ. Съ легкой усмѣшкой отвѣтилъ царь:

— Скажите вашему повелителю, что я пощусь. Завтра кончится постъ. Тогда я посѣщу его со своимъ военачальникомъ. Покамѣстъ пусть онъ займетъ общественныя зданія на плацу, но не переходитъ ни въ какія другія до тѣхъ поръ, пока я не прикажу, какъ поступить.

Одинъ изъ спутниковъ Пизарро, замѣтивъ, что инка внимательно глядитъ на его лошадь, лихо прогалопировалъ по двору и рѣзко осадилъ коня такъ близко отъ царя, что немного пѣны разгоряченнаго животнаго брызнуло на царскую одежду. Нѣкоторые изъ тѣхъ солдатъ, мимо которыхъ скакалъ всадникъ, дрогнули, но инка оставался невозмутимымъ. Однако онъ замѣтилъ трусовъ и въ тотъ же вечеръ приказалъ ихъ казнить за то, что они при постороннемъ проявили недостойную перуанца слабость.

Испанцамъ было предложено угощеніе, но они отказались отъ него, такъ какъ не хотѣли спѣшиваться. Только золотые кубки, наполненные хмѣльнымъ напиткомъ, соблазнили ихъ. Освѣжившись, испанцы почтительно откланялись и направились къ своимъ.

Здѣсь былъ созванъ военный совѣтъ, на которомъ Францискъ Пизарро предложилъ отчаянно смѣлый планъ: захватить въ плѣнъ повелителя перуанцевъ. Положеніе было безвыходно: бѣжать — но куда? Въ горныхъ ущельяхъ горсть перуанцевъ уничтожитъ ихъ безъ труда. Открытый бой былъ слишкомъ неравенъ. Довѣряться перуанцамъ было слишкомъ опасно. Единственное, что оставалось — это принять безумно-смѣлое предложеніе Пизарро. Стоило захватить царя — и тогда испанцы будутъ диктовать свои условія всей странѣ. Рѣшено было завтра же выполнить планъ Пизарро. Разставивъ часовыхъ, весь лагерь погрузился въ сонъ.

VII.
Плѣнъ Атагуальпы.

Яркое солнце взошло надъ несчастнымъ Перу въ достопамятный день 16 ноября 1532 г. Съ первымъ проблескомъ зари звукъ трубы призвалъ къ оружію испанцевъ. Пизарро вкратцѣ ознакомилъ ихъ съ задуманнымъ планомъ и отдалъ нужныя приказанія.

Онъ раздѣлилъ свое войско на три отряда и размѣстилъ ихъ въ строеніяхъ, окружавшихъ дворъ. Потомъ выбралъ себѣ 20 храбрецовъ, съ которыми онъ долженъ былъ выступить въ рѣшительную минуту. Двѣ пушки были поставлены въ крѣпости для того, чтобы въ любой моментъ начать обстрѣливать перуанцевъ. Всѣмъ было приказано оставаться на назначенныхъ мѣстахъ до тѣхъ поръ, пока не будетъ данъ сигналъ.

Осмотрѣвъ, въ порядкѣ ли вооруженіе, Пизарро щедро угостилъ виномъ своихъ сподвижниковъ; послѣ того духовенство отслужило торжественную обѣдню. Всѣ такъ горячо молились объ успѣхѣ предпріятія, что эту толпу искателей легкой наживы, готовящихся совершить одно изъ самыхъ гнусныхъ предательствъ въ мірѣ, можно было принять за мучениковъ, готовыхъ отдать жизнь свою во славу Божію.

Между тѣмъ въ перуанскомъ лагерѣ усиленно готовились къ посѣщенію чужеземцевъ: инка хотѣлъ явиться передъ ними, окруженный всѣмъ тѣмъ почетомъ, который ему подобалъ. Наступилъ полдень, когда вдали на дорогѣ показался длинный царскій поѣздъ. Впереди шла толпа индѣйцевъ въ пестрыхъ одеждахъ, тщательно осматривавшихъ дорогу и убиравшихъ малѣйшій камешекъ или травинку съ пути своего властелина. За ними слѣдовали придворные пѣвцы и плясуны, за которыми двигались царедворцы въ серебряныхъ и золотыхъ шлемахъ. И, возвышаясь надъ всей этой толпой, въ великолѣпныхъ носилкахъ, на креслѣ, усыпанномъ драгоцѣнными камнями, показался, наконецъ, повелитель Перу. Толпа вельможъ, разодѣтыхъ въ золото и серебро, шла за носилками; шествіе замыкалось пятью тысячами воиновъ, не имѣвшихъ при себѣ оружія, по повелѣнію инки. Медленно подвигался впередъ пышный царскій поѣздъ, и лучи вечерняго солнца уже золотили снѣжныя вершины Кордильеровъ, когда, наконецъ инка остановился на безлюдной площади Каксамарки.

Ни одинъ испанецъ не показывался. Вслѣдъ за инкой и его вельможами пустынная площадь начала наполняться воинами. Когда ихъ набралось тысячъ пять, Атагуальпа велѣлъ остановить движеніе и спросилъ, испытующе глядя кругомъ: «Гдѣ же чужеземцы?» Въ эту минуту на площади появился монахъ Вицентъ де Кальверде, сопровождавшій отрядъ Пизарро. Въ сопровожденіи переводчика, съ Евангеліемъ и крестомъ въ рукахъ, онъ прошелъ сквозь ряды перуанскихъ вельможъ, сплошной толпой обступавшихъ своего повелителя, и, остановившись передъ кресломъ инки, началъ длинную рѣчь. Онъ заявилъ, что испанцы пришли сюда по повелѣнію своего государя, чтобы просвѣтить царя Перу и его подданныхъ свѣтомъ истинной вѣры Христовой. Христосъ, сынъ Божій, передалъ всю власть на землѣ сначала апостолу Павлу, а послѣ своему намѣстнику — римскому папѣ, который въ свою очередь отдалъ Новый свѣтъ во власть королю Испаніи и повелѣлъ ему покорить туземцевъ Америки и обратить ихъ въ христіанство. Повинуясь этому повелѣнію, генералъ Пизарро явился въ страну инковъ. Монахъ закончилъ предложеніемъ отречься отъ язычества и согласиться на уплату дани королю испанскому, который въ такомъ случаѣ признаетъ въ немъ своего вѣрнаго вассала и будетъ ему во всемъ оказывать поддержку.

Понялъ ли Атагуальпа богословскія хитросплетенія, которыя связывали апостола Петра съ Пизарро, — неизвѣстно; во всякомъ случаѣ суть рѣчи — посягательство на его власть — онъ понялъ. Съ гнѣвно сверкающими глазами онъ сказалъ: «Ни одному человѣку я не стану платить дань. Я выше всѣхъ князей міра. Пусть вашъ царь великъ; я не сомнѣваюсь въ этомъ и готовъ относиться къ нему какъ къ брату. Что касается папы, такъ онъ, должно быть, сумасшедшій, если раздаетъ земли, которыя ему не принадлежатъ. Вѣры моей я не перемѣню. Вашего Бога убили, а мой Богъ, — и онъ указалъ на солнце — живетъ на небѣ и милостиво взираетъ на своихъ дѣтей».

Затѣмъ онъ спросилъ монаха, откуда онъ знаетъ все то, что говорилъ ему о Богѣ. Тотъ подалъ ему Евангеліе. Атагуальпа перелисталъ нѣсколько страницъ, потомъ со словами: «эта книга ничего мнѣ не говоритъ!» онъ презрительно швырнулъ ее на землю.

Едва монахъ увидѣлъ Евангеліе валяющимся на землѣ, какъ закричалъ:

«Христіане, отомстите язычникамъ! Отомстите за поруганіе Евангелія».

Это послужило сигналомъ къ нападенію. Съ крикомъ: «С. Яго!» Пизарро со своими сподвижниками бросился изъ засады на безоружныхъ перуанцевъ. Пораженные неожиданностью, оглушенные выстрѣлами ружей и грохотомъ пушекъ, ослѣпленные облаками дыма, перуанцы остолбенѣли отъ ужаса. Они не знали, куда имъ кинуться, чтобы избѣгнуть смерти. Вельможи и солдаты — всѣ смѣшались въ одну кучу, которую топтали лошади всадниковъ, рубившихъ направо и налѣво. Выходъ съ площади вскорѣ былъ заваленъ трупами убитыхъ, раненыхъ и задавленныхъ…

Между тѣмъ главная свалка шла вокругъ носилокъ инки. Вѣрные перуанцы вступали въ бой съ всадниками, судорожно цѣплялись за нихъ, бросались подъ ноги лошадей, чтобы не допустить испанцевъ до своего повелителя. Мѣсто убитаго занимало десять живыхъ. Европейцы, разсвирѣпѣвшіе отъ сопротивленія, пытались убить инку, чтобы положить конецъ бою. Но Пизарро, стоявшій ближе всѣхъ къ нему, закричалъ громовымъ голосомъ: «кому жизнь дорога, не прикасайся къ инкѣ» и вытянулъ руку, чтобы защитить его. Ударъ, занесенный надъ несчастнымъ владыкой, пришелся ему по рукѣ и нанесъ единственную рану, полученную въ этой битвѣ испанцами. Когда почти всѣ приближенные были убиты, носилки опрокинулись и инка упалъ. Тутъ наскоро сорвали съ него знаки царскаго достоинства и стащили въ одно изъ зданій, гдѣ крѣпко накрѣпко связали.

Менѣе получаса длилась отвратительная бойня, и почти вся перуанская знать лежала мертвая на грудахъ труповъ. На одной только площади оказалось двѣ тысячи убитыхъ.

Наступившая ночь положила конецъ дикимъ сценамъ избіенія безоружныхъ. Но на слѣдующее утро военныя дѣйствія возобновились: испанцы предприняли нападеніе на лагерь перуанцевъ и послѣ непродолжительной борьбы воины, лишившіеся своихъ предводителей, сдались.

Необыкновенно богатая добыча досталась побѣдителямъ. Они нашли золото, серебро и изумруды въ неслыханномъ количествѣ, великолѣпныя ткани, многочисленныя стада ламъ. Нельзя не упомянуть здѣсь, что неразсчетливые испанцы въ нѣсколько лѣтъ истребили этихъ животныхъ, тщательно оберегавшихся во времена инковъ.

Благодаря успѣху своего коварнаго нападенія испанцы сразу сдѣлались полными господами положенія. Перуанцы и не думали оказывать дальнѣйшее сопротивленіе: съ похищеніемъ инки исчезла та сила, которая приводила въ дѣйствіе весь государственный механизмъ, исчезло то связующее звено, которое соединяло въ одно цѣлое всю страну. Во главѣ государства не было больше того человѣка, волѣ котораго слѣпо привыкли повиноваться всѣ отъ перваго до послѣдняго. "Помимо моей воли и безъ моего разрѣшенія, сказалъ Атагуальпа Пизарро, — «птица не полетитъ и листъ не колыхнется на деревѣ во всемъ моемъ обширномъ царствѣ». Эти слова всего лучше характеризуютъ положеніе вещей въ Перу.

Въ первыя минуты своего плѣна инка, казалось, не понималъ еще всей глубины своего несчастія. «Таково военное счастье», — сказалъ онъ. Несмотря на свое необыкновенное самообладаніе, онъ все-таки не могъ вполнѣ скрыть волновавшія его чувства. Пизарро старался утѣшить его. Онъ говорилъ, что испанцы пришли сюда распространять христіанскую вѣру, и что Богъ караетъ инку за то, что онъ отказался креститься и оскорбилъ Евангеліе. Онъ совѣтовалъ ему смириться передъ волей Божіей и принять христіанство.

Однако, скоро Атагуальпа понялъ, что испанцы не столько хлопочутъ объ его обращеніи, сколько о захватѣ его сокровищъ. Онъ увидѣлъ, что религія, слава, могущество испанскаго короля — все это только благовидные предлоги, которыми испанцы прикрываютъ свою единственную страсть къ золоту. Ею-то онъ и задумалъ воспользоваться, чтобы вернуть себѣ свободу. Онъ посулилъ Пизарро богатый выкупъ золотомъ, если его отпустятъ на свободу. Корыстолюбивый испанецъ началъ выпытывать, сколько золота можно вынудить у Атагуальпы за его освобожденіе и, къ своему несказанному изумленію, услышалъ въ отвѣтъ, что инка готовъ наполнить золотомъ комнату, въ которой онъ помѣщался, въ 17 фут. ширины, 22 фут. длины, до такой высоты, сколько хватитъ рука человѣка. Сосѣднюю, нѣсколько меньшую, комнату инка обязывался дважды набить серебромъ. На все это онъ попросилъ себѣ два мѣсяца времени.

Пизарро согласился; тогда инка разослалъ гонцовъ во всѣ закоулки своего царства, и такъ велика была у перуанцевъ привычка къ повиновенію своему владыкѣ, что со всѣхъ сторонъ золото потекло рѣкой въ жадныя руки европейцевъ. Туземцы отдавали все: священные сосуды изъ храмовъ, слитки изъ казны, свои личныя украшенія — все до послѣдней крупинки.

VIII.
Поѣздки по Перу.

Прошло уже нѣсколько недѣль съ тѣхъ поръ, какъ Атагуальпа разослалъ гонцовъ за золотомъ. Со всѣхъ концовъ страны тянулись караваны, тяжело нагруженные драгоцѣнностями. Но жадность испанцевъ возростала съ каждымъ днемъ. Ихъ раздражало, что богатства доставляются такъ медленно; они не хотѣли принять во вниманіе дальность разстояній и стали подозрѣвать инку, не подготовляетъ ли онъ возстаніе подъ видомъ разсылки гонцовъ за золотомъ.

Пизарро высказалъ Атагуальпѣ подозрѣнія испанцевъ, но тотъ легко разсѣялъ всѣ сомнѣнія. Онъ сказалъ: «Ни одинъ изъ моихъ подданныхъ не рѣшится дотронуться до своего оружія безъ моего приказанія. Моя голова въ вашихъ рукахъ; какой же еще залогъ моей вѣрности вамъ нуженъ?» Онъ объяснилъ, что медленность доставки золота зависитъ отъ отдаленности городовъ. Чтобы удостовѣриться въ справедливости его словъ, онъ предложилъ Пизарро послать кого-нибудь изъ испанцевъ вмѣстѣ со своимъ гонцомъ въ Куско. Пизарро, который дорожилъ всякой возможностью получить болѣе точныя извѣстія о Перу, конечно, согласился на этотъ планъ.

Прежде чѣмъ отправить это посольство, Пизарро послалъ своего брата въ окрестности Каксамарки, чтобы узнать, какъ тамъ настроено населеніе. Оказалось, что не только никто не готовился къ возстанію, но даже къ европейцамъ продолжали относиться по прежнему дружественно. Тогда Пизарро отправилъ отрядъ въ Нахакамакъ, въ которомъ былъ храмъ божества того же имени, считавшагося перуанцами творцомъ міра. Изъ самыхъ отдаленныхъ мѣстностей Перу богомольцы стекались въ этотъ городъ и щедро жертвовали на храмъ, который съ теченіемъ времени сталъ однимъ изъ самыхъ богатыхъ храмовъ въ Перу. Атагуальпа, боясь, что жрецы расхитятъ сокровища храма, узнавъ о его плѣнѣ, просилъ Пизарро прежде всего послать туда отрядъ, который долженъ былъ доставить значительную долю его выкупа.

Дорога въ Пахакамакъ вела опять по Кордильерамъ и была очень опасна. Къ счастью, европейцы могли сдѣлать часть пути по большой дорогѣ въ Куско, которая своимъ великолѣпіемъ превосходила все, что только можно было себѣ представить. Мѣстами горы были такъ круты, что въ нихъ были прорублены ступени для пѣшеходовъ. Во время этого же путешествія европейцы познакомились съ висячими мостами, плетеными изъ ивовыхъ прутьевъ. Мосты были настолько прочны, что выдерживали даже всадниковъ. Отрядъ Пизарро и теперь принимали гостепріимно. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ выходили имъ навстрѣчу съ музыкой и танцами. Всюду имъ отводили удобныя квартиры для стоянки, а по дорогѣ выносили угощеніе изъ казенныхъ кладовыхъ.

Послѣ утомительнаго многонедѣльнаго пути испанцы, предводительствуемые Эрнандо Пизарро, пришли въ Пахакамакъ. Главный храмъ, обнесенный толстой каменной стѣной, былъ больше похожъ на крѣпость, чѣмъ на храмъ.

Когда Эрнандо показался у перваго входа, жрецы преградили ему дорогу, но онъ сказалъ, что пришелъ издалека не для того, чтобы рука перуанскаго жреца остановила его, и силой вошелъ внутрь. Сопутствуемый своими людьми, онъ шелъ по ходу, который вывелъ его на открытую площадку, гдѣ возвышалась часовня. Это была обитель божества, пользовавшагося громаднымъ почетомъ у перуанцевъ. Двери ея были разукрашены драгоцѣнными камнями.

Пизарро рванулъ дверь и вошелъ въ капище. Каково же было его разочарованіе, когда, вмѣсто золота и драгоцѣнностей, онъ увидалъ маленькую, темную комнату, пропитанную запахомъ падали. Это было мѣсто жертвоприношеній. Привыкнувъ къ темнотѣ, онъ разглядѣлъ въ углу идола. Это былъ отвратительный деревянный истуканъ, уста котораго вѣщали будущее вѣрующимъ перуанцамъ.

Испанцы вытащили кумира на дворъ и здѣсь растоптали его въ куски; часовню же сравняли съ землей и на ея мѣстѣ водрузили крестъ.

Когда туземцы увидѣли, что у ихъ божества не нашлось громовыхъ стрѣлъ на святотатцевъ, они прониклись суевѣрнымъ трепетомъ къ чужеземцамъ и безъ возраженій повиновались имъ.

Пизарро для отвода глазъ началъ проповѣдывать Евангеліе, но не забывалъ объ истинной цѣли своего прихода. Впрочемъ, въ этомъ отношеніи онъ убѣдился, что пришелъ слишкомъ поздно: жрецы, заслышавъ о его приближеніи, укрыли золото въ сокровенныя мѣста, и сами почти всѣ разбѣжались. Многіе изъ этихъ сокровищъ были отрыты изъ земли десятки лѣтъ спустя.

Пизарро направился въ обратный путь, который оказался труднѣе дороги туда, потому что у лошадей износились подковы и ихъ копыта сильно страдали отъ камней. Желѣза нигдѣ не было. Тогда испанцы заказали мѣстнымъ кузнецамъ приготовить подковы изъ серебра, и такимъ образомъ вышли изъ затрудненія.

Вернулись къ Пизарро и посланные въ Куско. Ихъ тоже всюду радушно встрѣчали. Они привезли съ собой 700 золотыхъ дощечекъ, которыми былъ выложенъ храмъ солнца. Каждая дощечка была длиной въ 10—12 дюймовъ. Перуанцы долго возражали, прежде чѣмъ позволили осквернить свою святыню. На этотъ разъ испанцы вели себя настолько прилично, что исполнили просьбу инки и не тронули царскихъ мумій, сидѣвшихъ въ храмѣ на золотыхъ тронахъ, въ дорогихъ одеждахъ. Испанцы пытались выломать золотой карнизъ, вдѣланный между камнями стѣнъ, но, къ счастью, работа была прочная, и имъ не удалось разрушить храма.

Хотя далеко не весь выкупъ былъ собранъ, но послѣ того какъ къ нему присоединили сокровища Куско, рѣшено было приступить къ дѣлежу добычи. — Но какъ дѣлить эти сокровища? Перуанцы собрали со всей страны золотые кубки, кувшины, блюда, вазы, украшенія, посуду изъ царскаго дворца, священные сосуды, плиты и бруски для облицовки зданій, поразительно изящныя подражанія фруктамъ, животнымъ, цвѣтамъ. Всѣ эти предметы были разнаго вида и неодинаковаго достоинства. Были такія чудесныя произведенія искусства, которыми восхищались даже грубые испанскіе искатели приключеній. Напримѣръ, тамъ былъ золотой фонтанъ, въ которомъ въ видѣ тончайшихъ серебряныхъ нитей была изображена бьющая вверхъ струя воды, а вокругъ воды были представлены рѣзвящіяся животныя, сдѣланныя изъ того-же металла. Испанцы поступили какъ настоящіе варвары: они сплавили все золото въ одинаковые бруски.

Такимъ образомъ погибли дивныя произведенія искусства, плоды человѣческаго труда, накоплявшіеся вѣками.

Пощажены были только нѣсколько самыхъ красивыхъ вещей, которыя Пизарро послалъ въ даръ испанскому королю.

Сплавить все это золото было поручено перуанскимъ золотыхъ дѣлъ мастерамъ, которые, такимъ образомъ, своими руками разрушали то, что съ любовью передъ этимъ создавали. Они работали день и ночь, но золота было такъ много, что прошелъ цѣлый мѣсяцъ, прежде чѣмъ работа пришла къ концу. Когда все было готово, королевскіе чиновники свѣсили всю добычу. На наши деньги она стоила 35 милліоновъ рублей. Кромѣ того было сплавлено на 25.000 рублей серебра. Исторія не знаетъ другого примѣра, когда бы горсть людей въ такой короткій промежутокъ времени добыла столько золота и серебра.

Наконецъ, насталъ день дѣлежа. Войско было собрано на площади, и Пизарро, по словамъ очевидца, призывалъ помощь Всевышняго, чтобы передъ Его очами справедливо выполнить свою задачу. Испанскіе солдаты, очутившись обладателями огромныхъ богатствъ, начали тратить свое золото самымъ безразсуднымъ образомъ. Многіе изъ нихъ въ теченіе какой-нибудь одной ночи проигрывали всѣ свои сокровища, добытыя путемъ такихъ невѣроятныхъ опасностей и лишеній.

Кромѣ того огромныя количества золота, доставшіяся европейцамъ, имѣли своимъ послѣдствіемъ, съ одной стороны, быстрое паденіе цѣнъ на золото, а съ другой стороны — чрезвычайное повышеніе цѣнъ на всѣ европейскіе товары. Такъ, напр., лошадь оцѣнивалась въ 2500—3500 серебряныхъ пезо (на наши деньги около 5000—7000 р.), плащъ — въ 100—120 пезо, пара башмаковъ въ 30—40 пезо.

IX.
Смерть Атагуальпы.

Между тѣмъ событія шли своимъ чередомъ. Гонцы, посланные Пизарро въ С. Мигуэль, привезли туда радостную вѣсть о завоеваніи Перу, и Альмагро, который только что прибылъ изъ Панамы съ новымъ отрядомъ добровольцевъ, немедленно отправился съ нимъ на помощь Пизарро.

Получивъ подкрѣпленіе, Пизарро почуствовалъ себя окончательно господиномъ положенія. Теперь передъ ними всталъ новый вопросъ: что дѣлать съ плѣннымъ царемъ перуанцевъ?

Несмотря на то, что Атагуальпа сдержалъ свое слово и далъ за себя выкупъ, казавшійся баснословно большимъ даже жадному Пизарро, онъ и не думалъ о томъ, чтобы въ свою очередь сдержать слово и возвратить ему свободу. Онъ боялся, что, очутившись на свободѣ, инка немедленно созоветъ всѣхъ воиновъ своего обширнаго государства и силой оружія принудитъ европейцевъ покинуть Перу. Итакъ, для того, чтобы продолжать распоряжаться въ завоеванной странѣ, оставалось только два пути: держать инку попрежнему въ плѣну или окончательно устранить его. Неразборчивый въ средствахъ Пизарро остановился на послѣднемъ. Мысль, что смерть Атагуальпы является необходимостью при данныхъ условіяхъ, все болѣе и болѣе укрѣплялась въ умѣ этого бездушнаго человѣка, и онъ началъ придумывать, подъ какими благовидными предлогами осуществить свой планъ.

Пизарро ни словомъ не обнаруживалъ своихъ замысловъ. Но прежде всего возникло обвиненіе противъ Атагуальпы, что онъ, чтобы избавиться отъ соперничества своего брата Гуаскара, отдалъ тайное приказаніе своимъ приближеннымъ лишить его жизни. Дѣйствительно около этого времени получено было извѣстіе, что Гуаскаръ былъ брошенъ въ стремительный горный потокъ и утопленъ, но кѣмъ — неизвѣстно. Произошло-ли это убійство съ вѣдома инки, или нѣтъ — такъ и осталось невыясненнымъ.

Затѣмъ снова возобновились слухи о готовящемся вооруженномъ возстаніи перуанцевъ. Одинъ испанецъ передавалъ ихъ другому и молва, переходя изъ устъ въ уста, все разросталась. Говорили уже о громадномъ войскѣ, собранномъ въ Квито, родинѣ Атагуальны, и о 30,000 воиновъ, двигавшихся имъ въ подмогу.

Въ лагерѣ испанцевъ находился переводчикъ Филипилло, заклятый врагъ Атагуальпы. Онъ тоже передавалъ Пизарро, что перуанцы замышляютъ недоброе, а всѣмъ заговоромъ руководитъ инка. Тогда Пизарро обратился къ Атагуальпѣ съ прямымъ вопросомъ: правда ли то, что говорятъ? Инка доказывалъ свою невинность, какъ прежде.

Но увѣренія несчастнаго плѣнника на этотъ разъ не помогли. Слухи разростались, солдаты волновались, возбужденное настроеніе усиливалось, озлобленіе противъ инки тоже; нуженъ былъ какой-нибудь выходъ. Пизарро отдалъ подъ судъ Атагуальпу и вмѣстѣ съ тѣмъ послалъ одного рыцаря на развѣдки, чтобы узнать, дѣйствительно ли въ странѣ готовится мятежъ. Но, не дождавшись возвращенія посла, онъ назначилъ судъ надъ инкой. Противъ него было выставлено двѣнадцать обвиненій, одно болѣе вздорное, чѣмъ другое. Атагуальпа обвинялся въ томъ, что онъ ограбилъ казну, убилъ своего брата; что онъ расточилъ тѣ государственные доходы, которые поступали послѣ покоренія Перу; что онъ приверженъ язычеству; наконецъ, что онъ зачинщикъ возстанія.

Вздорность обвиненій показывала, каковъ будетъ исходъ суда. Свидѣтельскія показанія, даваемыя перуанцами, проходили черезъ уста Филипилло и получали соотвѣтствующую окраску. Слѣдствіе скоро кончилось, и инка былъ признанъ виновнымъ. Его приговорили къ сожженію.

Къ чести солдатъ жестокосерднаго Пизарро надо сказать, что многіе изъ нихъ протестовали противъ этого приговора, такъ какъ на судѣ не было представлено доказательствъ виновности Атагуальны и такъ какъ ему не дали возможности защищаться. Пизарро не обратилъ ни малѣйшаго вниманія на эти заявленія и въ тотъ-же день велѣлъ приготовить на площади костеръ для казни инки.

Для большей убѣдительности приговора, его дали подписать священнику, который добавилъ, что, по его мнѣнію, инка достоинъ смерти, и скрѣпилъ своею подписью этотъ возмутительный документъ.

Инка былъ пораженъ такимъ рѣшеніемъ суда, хотя уже давно говорилъ своимъ приближеннымъ о вѣроятности такого исхода. На минуту его покинуло обычное мужество и онъ со слезами воскликнулъ: «Что я сдѣлалъ такого, чтобы меня постигла такая участь? И какъ разъ ты являешься вершителемъ судьбы»! обратился онъ къ Пизарро.

Онъ сталъ молить о пощадѣ, ручаясь за безопасность всѣхъ испанцевъ въ своей странѣ и обѣщая дважды столько золота, сколько онъ выплатилъ, если только ему дадутъ время собрать выкупъ.

Но мольбы были напрасны, и тогда къ Атагуальпѣ вернулось его самообладаніе, которое не покинуло его до конца.

Трубные звуки разнесли по городу извѣстіе о предстоящей казни перуанскаго царя, и два часа спустя послѣ прочтенія приговора всѣ испанцы собрались на площадь, озаренную кровавымъ свѣтомъ факеловъ. Это было 29 августа 1533 г. Атагуальну вывели скованнымъ. И тутъ у священника хватило безстыдства явиться его утѣшителемъ и пытаться убѣдить его въ истинности христіанской вѣры.

Передъ смертью Атагуальпа высказалъ желаніе быть похороненымъ у себя на родинѣ въ Квито, что ему и обѣщалъ Пизарро. Надо ли добавлять, что грубый испанецъ не исполнилъ даже этой послѣдней просьбы несчастнаго инки?

Такъ погибъ послѣдній независимый царь когда то счастливаго Перу.

X.
Дальнѣйшая судьба Перу.

Смерть Атагуальпы оказала глубокое вліяніе на дальнѣйшую судьбу Перу. Вожди нѣкоторыхъ племенъ, занимавшіе высокія должности при дворѣ инки, объявили себя независимыми королями; ихъ примѣру послѣдовали другіе, и могущественное царство инковъ распалось на множество отдѣльныхъ областей. Пизарро понялъ, что убійство Атагуальпы было опрометчивымъ шагомъ и поспѣшилъ провозгласить инкой младшаго брата Атагуальпы, чтобы удержать дальнѣйшее распаденіе государства. Тотъ оказался покорнымъ орудіемъ въ рукахъ испанца. На городской площади Пизарро собственноручно возложилъ на голову новаго инки повязку съ красной бахромой — знакъ царскаго достоинства, и заставилъ его произнести торжественную присягу въ покорности королю Испаніи. Послѣ того жадный завоеватель во главѣ своего войска, вмѣстѣ съ мнимымъ королемъ, направился въ главный городъ Куско. Но на пути туда новый инка умеръ; повидимому, онъ былъ отравленъ однимъ изъ индѣйскихъ вождей. Пизарро, не долго думая, велѣлъ его умертвить въ свою очередь и двинулся дальше.

Перуанцы не оказывали серьезнаго сопротивленія побѣдоносному шествію бѣлыхъ людей, и скоро Пизарро очутился передъ воротами Куско. Здѣсь онъ, къ своей великой радости, узналъ, что братъ Гуаскара Манко желаетъ увидать Пизарро, чтобы заявить свои притязанія на перуанскій престолъ и просить его содѣйствія. Хитрый испанецъ использовалъ это обстоятельство какъ нельзя лучше: онъ увѣрилъ простодушнаго инку, что съ самаго начала, взявъ въ плѣнъ Атагуальпу, имѣлъ исключительно въ виду оказать подержку справедливымъ притязаніямъ Гуаскара на перуанскій престолъ, Повѣривъ его лживымъ словамъ, Манко вызвался ввести войска Пизарро въ древнюю столицу инковъ.

Великолѣпный городъ, насчитывавшій въ то время около 200.000 жителей, произвелъ очень сильное впечатлѣніе на европейцевъ своими дворцами и храмами, красота и роскошь которыхъ превосходили все, что только могла представить себѣ человѣческая фантазія. Здѣсь находился знаменитый храмъ солнца, о которомъ мы уже упоминали. Придя въ себя отъ изумленія, испанцы немедленно принялись грабить дворцы и храмы и завладѣли массой сокровищъ, несмотря на то, что индѣйцы успѣли многое припрятать. Повторились тѣ же дикія сцены, какъ и при дѣлежѣ добычи въ Каксамаркѣ. Многіе въ теченіе нѣсколькихъ часовъ успѣвали спустить сокровища, доставшіяся имъ съ такой легкостью.

Такъ, напримѣръ, передавали, что одинъ испанецъ, которому при дѣлежѣ добычи досталось золотое изображеніе солнца — колоссальная фигура солнца, сдѣланная изъ чеканнаго золота, занимавшая всю стѣну въ храмѣ солнца — поставилъ его на карту и проигралъ. Это удивительное произведеніе искусства потомъ снова попало въ руки инковъ, но въ 1572 году опять сдѣлалось добычей испанцевъ и было отправлено въ Европу для принесенія въ даръ римскому папѣ. Но оно не достигло мѣста своего назначенія и по дорогѣ неизвѣстно куда исчезло.

Обитатели Куско съ нетерпѣніемъ ждали вступленія на престолъ Манко, такъ какъ надѣялись, что тогда ненавистные чужеземцы оставятъ страну и что въ ней снова водворятся порядокъ и спокойствіе. Но они обманулись въ своихъ ожиданіяхъ.

Правда, на большой площади Куско, при громадномъ стеченіи народа, состоялось торжественное провозглашеніе Манко повелителемъ Перу, но перуанцы скоро убѣдились, что ихъ новый царь является игрушкой въ рукахъ Пизарро, желѣзной рукой державшаго бразды правленія. Не обращая ни малѣйшаго вниманія на мнимаго повелителя Перу, онъ властно распоряжался судьбой етрапы, назначалъ правительственныхъ чиновниковъ, раздавалъ дворцы и земли бывшихъ инковъ своимъ сподвижникамъ, превратилъ храмы въ христіанскія церкви и такъ далѣе.

---

Въ то время какъ Пизарро и Альмагро занимались покореніемъ южной части царства инковъ, другіе ихъ сподвижники съ такимъ же успѣхомъ подвизались на сѣверѣ. Населеніе, обезумѣвшее отъ всего происходившаго и смотрѣвшее на пришельцевъ какъ на сверхъестественныхъ существъ, покорялосъ имъ почти безъ сопротивленія. Но скоро между покорителями начались раздоры, и старая вражда между Пизарро и Альмагро перешла въ открытую войну.

Когда въ Испанію пришло извѣстіе о покореніи Перу, испанскій король Карлъ V издалъ королевскій указъ, по которому весь расположенный къ югу отъ экватора западный берегъ южной Америки былъ раздѣленъ между главными участниками покоренія Перу.

Пизарро досталась сѣверная часть, получившая названіе «Новой Кастиліи», а сосѣдняя область подъ названіемъ «Новаго Толедо» досталась Альмагро. Но границы между ихъ владѣніями были опредѣлены такъ неясно, что это дало поводъ къ спорамъ. На основаніи этого декрета Альмагро считалъ, что городъ Куско долженъ отойти къ нему. Но Эрнандо Пизарро уже успѣлъ распорядиться иначе и отдалъ городъ одному изъ своихъ братьевъ. Тогда Альмагро осадилъ Куско и взялъ въ плѣнъ Эрнандо Пизарро и его младшаго брата. Послѣ нѣкоторыхъ переговоровъ они были выпущены на свободу подъ тѣмъ условіемъ, чтобы Пизарро письменно подтвердилъ право Альмагро на городъ Куско.

Но едва Эрнандо очутился на свободѣ, какъ Францискъ Пизарро объявилъ этотъ договоръ недѣйствительнымъ, и борьба снова началась. На этотъ разъ войско Альмагро было разбито, и 70-лѣтній старикъ, всю жизнь помогавшій Пизарро, былъ брошенъ въ ту же тюрьму, изъ которой онъ только что передъ тѣмъ освободилъ обоихъ братьевъ своего бывшаго друга.

Альмагро судили и приговорили къ смерти. Тщетно указывалъ онъ на свои военныя заслуги, призывалъ къ великодушію побѣдителя — ничто не смягчало его коварнаго соперника. Тогда Альмагро просилъ свиданія съ Эрнандо Пизарро. Свиданіе было разрѣшено, и сѣдой старикъ униженно молилъ о пощадѣ; онъ припоминалъ ему былую дружбу съ его братомъ и все то, что онъ сдѣлалъ для ихъ могущества, славы, богатства. Эрнандо оставался неумолимъ и съ презрѣніемъ сказалъ Альмагро, что удивляется, какъ онъ можетъ держаться такимъ недостойнымъ образомъ.

Альмагро былъ задушенъ въ тюрьмѣ.

Но смерть Альмагро не осталась безъ отмщенія. У него былъ сынъ, взросшій въ лагерѣ отца, на глазахъ солдатъ. Старые воины перенесли свою преданность къ отцу на сына. Они питали ненависть къ убійцѣ своего предводителя и сплотились противъ него.

Пизарро доносили о броженіи среди приверженцевъ Альмагро, но онъ былъ такъ ослѣпленъ своей властью, что не допускалъ возможности возстанія противъ себя. Впрочемъ, чтобы лишить молодого Альмагро средствъ для сформированія войска, Пизарро отнялъ у него имѣнія, рабовъ, и должность, перешедшую къ нему по завѣщанію отца. Эти мѣры еще больше вооружили солдатъ противъ Пизарро. Однажды утромъ на висѣлицѣ нашли три веревки съ записками, на которыхъ стояли имена Пизарро и двухъ его сподвижниковъ. Всѣ предупреждали Пизарро о грозящей опасности, только онъ одинъ не вѣрилъ ей.

Наконецъ, среди приверженцевъ Альмагро созрѣлъ планъ убійства Пизарро: предполагалось напасть на него на улицѣ, когда онъ будетъ возвращаться отъ обѣдни.

Одинъ изъ участниковъ заговора пошелъ облегчить свою совѣсть исповѣдью, но духовникъ его нарушилъ тайну исповѣди, и сообщилъ о замышляемомъ кому слѣдовало. Когда его слова передали Пизарро, тотъ не повѣрилъ и не принялъ никакихъ мѣръ противъ лицъ, указанныхъ доносомъ, но къ обѣднѣ все-таки не пошелъ. Планъ заговора не удался.

Тогда главные заговорщики рѣшили настичь свою жертву во дворцѣ. Они ринулись туда съ громкимъ кличемъ: «Да здравствуетъ король! Смерть тирану!»

Прохожіе слышали эти крики и спокойно замѣчали другъ другу: «Они идутъ убить Пизарро». «Нѣтъ, должно быть, его секретаря», отвѣчали имъ не менѣе невозмутимо другіе. Власть Пизарро надъ населеніемъ покоилась на страхѣ, а не на любви, и не нашлось ни одного человѣка, который бы побѣжалъ къ нему на помощь.

Въ то время, когда раздался шумъ на дворѣ, Пизарро обѣдалъ со своими друзьями. Увидя опасность, грозившую ихъ предводителю, они покинули его и бросились вонъ. Въ комнатѣ остались Пизарро съ братомъ и еще одинъ рыцарь.

Убійцы ворвались въ комнату и убили всѣхъ троихъ. Затѣмъ они выбѣжали на улицу съ громкими криками: «Тиранъ убитъ! Да здравствуетъ Альмагро!»

Историкъ добавляетъ, что не нашлось ни одного человѣка, который сказалъ бы: «прости ему, Господи, его прегрѣшенія».

Такъ кончилъ свою жизнь Пизарро, пріобрѣвшій славу, деньги, могущество, но не заслужившій одного — любви и уваженія.

Несмотря на все свое мужество, отвагу и стойкость это былъ не болѣе какъ смѣлый разбойникъ, беззастѣнчиво ограбившій страну, которой ему удалось завладѣть благодаря предательству, и безжалостно устранявшій съ дороги даже собственныхъ друзей, когда они становились поперекъ его честолюбивымъ замысламъ. Лишенный образованія и государственнаго ума, этотъ покоритель цѣлаго государства оставилъ послѣ себя опозоренное имя и залитую кровью страну, низвергнутую имъ съ той высоты, на которую ее заботливо поднимали въ теченіе многихъ вѣковъ.

Испанскіе правители, распоряжавшіеся въ Перу послѣ смерти Пизарро, расправились и съ послѣдними инками. Манко былъ убитъ въ 1544 году испанцемъ; три его преемника одинъ за другимъ были отравлены и, наконецъ, послѣдній изъ инковъ Тумакъ Амару палъ жертвою жестокости Франциска Толедскаго — вицекороля Перу: онъ былъ обезглавленъ въ 1572 году на площади древней столицы Перу.

Конецъ.

"Юный Читатель", № 16, 1906