Фильм «Царь»: нелепости церковных образов (Бабкин)

Фильм «Царь»: нелепости церковных образов.
[Рецензия на фильм Павла Лунгина «Царь»]
автор Михаил Анатольевич Бабкин

Дата создания: 2010, опубл.: апрель 2011. Источник: Новый исторический вестник. — М.: 2011. № 2 (28). С. 110—114. •
Сетевая публикация — на сайте «Нового исторического вестника»

На поверхности сюжета фильма П. Лунгина «Царь» (2009; сценарий А. Иванова) – хорошо знакомая в истории идея о приоритете церковной власти над светской. В фильме делается попытка если и не реконструировать эпоху царствования Иоанна IV Грозного, то в большой степени рассказать об исторических личностях той эпохи.

В коллективе создателей фильма работала группа консультантов Московского патриархата. Возглавлял её известный публицист А. Дворкин – профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, награждённый двумя орденами Московского патриархата. Ещё до выхода «Царя» на экран Дворкин уверенно и многообещающе заявлял: «Режиссёр старался воспроизвести эпоху до самых её мельчайших деталей», «прилагал все усилия, чтобы показать зрителям правду о той эпохе», «надеюсь и верю, что Лунгину удалось снять настоящий исторический фильм» (Иван Грозный не был великим правителем. [Интервью Л. Виноградова с А. Дворкиным] // Нескучный сад. 2008. № 5). Понятно: такая оценка свидетельствует о том, что консультанты приложили большие старания, чтобы фильм получился, насколько это возможно, достоверным.

Я уже высказывал свое мнение о фильме «Царь», когда он вышел на экран («По плодам их узнаете их…». Кто дирижировал фильмом «Царь»?; [Бабкин М. А. – Прим. Wiki.] «Не прикасайтеся к помазанным Моим...»: Фильм «Царь» глазами историка // Литературная газета. 2010. № 8 (6263). 3–9 марта. С. 11). Недавно мне представилась возможность просмотреть фильм на DVD и вглядеться, вникнуть в детали. И снова появилось желание высказать свое мнение по поводу творения Лунгина–Дворкина, более обстоятельно рассмотреть, насколько правдоподобным получился фильм именно с церковной стороны, со стороны исторических реалий русского православия.

Собственно церковных сцен в фильме не так много. Но их вполне достаточно, чтобы сделать обоснованное заключение как о компетентности консультантов, так и о влиянии их на уровень исторической достоверности фильма.

Не размениваясь на мелочи, обращу внимание зрителя прежде всего на вероучительные несуразицы и нелепости.

Митрополит Московский Филипп (в первой части фильма – соловецкий игумен) не умеет правильно накладывать на себя крестное зна́мение (эпизоды с въездом «соловецкого» обоза в сто́льный град, а также с «вызовом» молнии). Консультанты, не разъяснившие этот вопрос актёру Олегу Янковскому, по всей видимости, сами не знают, что православным подобает креститься «Христовым» крестом, а не «петровским», то есть «вверх ногами» – когда нижняя часть креста меньше верхней. Напомню, что так называемые апостольские кресты – «петровский» и «андреевский» – в отличие от Креста Спасителя, не являются, выражаясь церковным языком, победным оружием на силу диа́волю.

При рукоположении Филиппа в епископское достоинство его голова рукой неустановленного лица (коим предположительно является возглавлявший рукоположение архиепископ Новгородский Пимен, роль которого играет сам Дворкин) осеняется перевёрнутым, то есть «петровским» крестом.

В церемонии выхода новопоставленного митрополита Филиппа из собора трое из пяти архиереев на ходу накладывают на себя крестное зна́мение. При этом двое из них (одного играет Дворкин), а также шествующий справа от «главного консультанта» крестятся «вверх ногами». Это хорошо заметно при внимательном просмотре.

Тогда же митрополит Новгородский (точнее – сам Дворкин) на ходу «благословляет» кого-то из народа таким же перевёрнутым крестом.

Самое поразительное, что «мирские» персонажи фильма (царь, опричники и простолюдины) на протяжении всей киноленты крестятся в целом правильно. И этим они отличаются от «духовных» героев киноленты в лучшую сторону, то есть в сторону достоверности.

В той же сцене «соборного» выхода, равно как и в некоторых других сценах, митрополит Филипп многократно преподносит пастве благословение не православным крестным знамением, а непонятными зигзагами, напоминающими перевёрнутую букву «Т». Причем очерчивает он эти символы при благословении как одной, так и двумя руками.

При просмотре «Царя» под своего рода увеличительным стеклом пристального внимания именно к изображению русской православной жизни становится очевидно, что митрополит Филипп не умеет правильно складывать персты при благословляющем крестном зна́мении. Это хорошо видно в эпизоде благословения государя после вручения жезла новому московскому первоиерарху. А именно: указательный и средний пальцы десницы митрополита параллельны друг другу, что, строго говоря, не совсем верно, ибо указательный перст должен быть менее изогнут. Но главное – безымянный палец владыки с силой прижат к большому пальцу (так, что безымянный изогнут в не совсем свойственную для сустава сторону). При этом мизинец виден на экране как бы «повисшим» в воздухе, то есть не упирающимся в большой палец. Иными словами, персты сложены не по «формуле» «2 + 3», свидетельствующей о Богочеловечестве Спасителя и троичности Бога. Вопрос же о перстосложении, как известно, во многом относится к области православного вероучения.

Далее. Не сумели консультанты фильма помочь режиссеру и актерам добиться достоверности в изображении русской православной жизни, православных традиций.

Царь практически всегда молится на коленях. В те времена его за такие «манеры» сочли бы за «латы́нника».

И царь, и народ на богослужениях делают поясные поклоны. В реалиях XVI в. такого быть не могло: клались лишь земные поклоны.

Церковно-славянские молитвы в фильме звучат по-никониански, то есть по чинам, принятым со 2-й половины XVII в.

«Выносной» деревянный трон государя (какой-то, кстати, странной символики – явно не православной) увенчан четырехконечным крестом. Однако такие кресты до никоновских времен за православные не признавались.

Перед погребением митрополита на руку его одевают четки из точеных шариков, но не ле́стовки. По тем временам обычай этот – не православный.

Немало в фильме и нелепостей с несуразицами, которые буквально бросаются в глаза.

Известные слова Священного Писания влагаются в уста государя как цитата, но на самом же деле звучит их весьма свободное изложение. Имею в виду прозвучавшее с экрана: «...Ибо написано: всякая власть от Бога». В Апостоле же: «Несть бо власть, аще не от Бога» (по церковно-славянски) или же «Нет власти не от Бога» (по-граждански, или в так называемом синодальном переводе) (Рим. 13, 2).

Идея построения «Нового Святого града Иерусалима» и её бредовое воплощение приписаны Иоанну Грозному. Однако все это, как известно, – плод трудов патриарха Никона (1652–1666 гг.).

Один из персонажей картины – девочка Маша – целует икону Божией Матери, во-первых, практически в середину образа и, во-вторых, даже не перекрестившись. Вместе с тем во времена Московской Руси иконы не целовали. А если и прикладывались к ним устами, то, во-первых, в нижний краешек и, во-вторых, по особо чтимым праздникам, когда иконы лежали на аналое. Причём перед целованием икон сначала клались два земных поклона, а после лобзания – третий.

Как получилось, что епископы облачены в саккосы, а не в фелони? Хорошо известно: саккосы стали «общеархиерейским» в Русской православной церкви облачением лишь с 1705 г. Кстати, один из исполнителей роли древнерусского архиерея в «Царе» – сам консультант Дворкин.

Царь долго и с упоением целует кисть руки новопоставленного митрополита. На самом же деле приложиться царь мог либо к поручню владыки, либо к преподаваемому священнослужителем напрестольному кресту.

Если судить по фильму Лунгина, в Московской Руси на церковных службах в присутствии царя творились какие-то бесчиния. Об этом можно заключить, например, по сцене рукоположения митрополита. Во время него Иоанн Грозный в весьма свободной форме, буквально размахивая своим посохом, взывает к присутствующим спеть новому митрополиту многолетие: «Митрополиту нашему Филиппу, митрополиту Московскому, многая лета! Многая лета! Многая лета!» Отсутствие же церковного хора подается в фильме едва ли не как следствие «опустошения страны» опричниками Иоанна IV: даже петь в храмах, мол, стало некому...

Царь несколько раз обращается к митрополиту «отче», но не «владыко», как это было в действительности. Аналогично одни богомольцы обращаются к митрополиту «благослови, батюшка», другие – «благослови, владыко». То есть «массовку» консультанты проконсультировали не намного лучше, чем актёров, исполняющих главные роли.

Вне церковных служб митрополит практически всюду опирается не на «пешеходный» посох (в обиходе иногда называемом архиерейской палкой), а на жезл, который должен использоваться лишь на богослужениях.

Несколько раз с экрана звучит, что митрополит Филипп – из рода Колычевых. Однако Дворкину как основному историческому консультанту фильма подобало бы знать, что на самом деле тот – из рода Колычовых (современное написание – Колычёвых).

Множество вопросов возникает к консультантам и относительно «декораций»: дескать, куда вы смотрели, уважаемые?

Скажем, во время поставления Филиппа на митрополию царь стоит практически среди народа, хотя должен – на особо устроенном царском месте. На церковных службах у богомольцев нет так называемых подрушников. В качестве двух потиров, переданных игумену Филиппу царём Иоанном в Соловецкий монастырь, на экране возникают какие-то дырявые (то есть с просветами) вазочки.

Бросается в глаза несуразица в сцене выхода новопоставленного митрополита из собора и «представления» его царем народу: митрополит в мантии, но без панагии, при этом на прочих архиереях панагии одеты. О причине такого «несоответствия» остается лишь догадываться. Наверное, игравший в той же сцене новгородского архиепископа Дворкин забыл проверить «форму одежды» у своего коллеги.

Наконец, в фильме – множество сцен, абсолютно невероятных с церковно-исторической точки зрения.

Одна из них – телесное наказание низвергнутого с кафедры митрополита кнутом. Другая – провоз владыки по городским улицам в клетке. Всего этого не могло быть до решения церковного собора о лишении Филиппа священного сана. Никак не могло. Несмотря ни на какое желание режиссера.

Одна из сцен особо выделяется своей нелепостью, несуразностью. Это – «моление» царя к предшественнику владыки Филиппа, то есть к митрополиту Афанасию, удалившемуся в Чудов монастырь на покой. С одной стороны, зрители видят, как Иоанн Грозный, встав принародно на колени и воздев руки, обратив свой взор ввысь, взывает к ушедшему на покой митрополиту, как к Богу: «Отец! Услыши скорбь мою! На кого оставил нас? Осиротели! Отец! Вернись, отец! Всем народом молим! Отец! Молим всем народом! Отец! Вернись! Митрополит! Не оставляй раба твоего! Митрополит! Не оставь меня, раба твоего! Митрополит! Кто за меня помолится?» Словосочетание «раба твоего» столь же уместно здесь, как и слово «товарища».

В самом начале фильма текстом на экране, а также сопровождающим голосом приводится общий контекст событий. В нём, среди прочего, звучит: «От Рождества Христова год 1565... От ужаса опричных злодейств слагает с себя сан [Курсив мой. – М. Б.] митрополит Афанасий. Православная церковь обезглавлена».

Это уже не несуразицы – элементарная безграмотность.

Летосчисление в России до 1 января 1700 г. велось не «от Рождества Христова», а «от сотворения мира». Причём дата «1565» отражает не год «от Рождества Христова», но год от совершенно абстрактной «нашей эры» (последний же, как известно, на 8 лет позднее первого). И митрополит Афанасий оставил кафедру не в 1565 г., а в мае 1566 г. Достоверно причина оставления им кафедры не известна. Доживал владыка свои дни в Чудовом монастыре Московского Кремля, скончавшись где-то между 1568 и 1575 гг.

Внимательные зрители легко могут увидеть, что создатели фильма, судя по всему, не знают, в чем состоит разница между «сложением сана» и «оставлением кафедры»... И что значит «Православная церковь обезглавлена»? Её глава, как известно, – Исус Христос. И то обстоятельство, что на Московской митрополии всего лишь три месяца не было митрополита, не даёт никаких оснований говорить, что «Православная церковь обезглавлена».

В общем, фильм «Царь», сделанный под патронажем и при помощи консультантов от Московского патриархата, представляет собой сгусток историко-богословских несуразиц и нелепостей. Тщанием и попечением этих церковных «специалистов» у российских и зарубежных зрителей формируется мифологизированное, искаженное представление об истории Московской Руси.