У ВРАТЪ ЦАРСТВА.
правитьИВАРЪ КАРЕНО, КАНДИДАТЪ ФИЛОСОФІИ.
ЭЛИНА КАРЕНО.
ИНГЕБОРГЪ, СЛУЖАНКА КАРЕНО.
ЭНДРЕ БОНДЕЗЕНЪ, ЖУРНАЛИСТЪ.
КАРСТЕНЪ ЕРВЕНЪ, ДОКТОРЪ ФИЛОСОФІИ.
НАТАЛІЯ ХОВИНДЪ, ЕГО НЕВѢСТА.
ПРОФЕССОРЪ ГИЛЛИНГЪ.
НАБИВАТЕЛЬ ПТИЧЬИХЪ ЧУЧЕЛЪ.
ГОРОДСКОЙ ФОГТЪ (СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВЪ) И ДВА СВИДѢТЕЛЯ.
Эл. Карено. Ну, Ингеборгъ, осталось всего нѣсколько платковъ и разная другая мелочь; съ этимъ я справлюсь сама. Иди по своему дѣлу. Да надѣнь платокъ.
Ингеборгъ. Хорошо. (Хочетъ итти),
Эл. Карено. Возьми съ собой корзину.
Ингеборгъ. Ахъ, я и забыла. (Беретъ большую корзину съ бѣльемъ и идетъ мимо веранды къ черной лѣстницѣ дома).
Эл. Кapeно. (Тихо напѣвая, продолжаетъ торопливо свою работу).
Ингеборгъ. (Сейчасъ-же возвращается съ платкомъ на головѣ). А больше ничего?
Эл. Кapeно. Ничего. Номера дома я не знаю. Но ты сама увидишь его у окна; онъ потрошитъ птицъ. Это всего пять минутъ отсюда. Попроси его притти какъ можно скорѣе. Я уже съ нимъ говорила, онъ знаетъ зачѣмъ.
Ингеборгъ. Хорошо. (Идетъ).
Эл. Кapeно. Скажи ему, самое позднее — завтра послѣ обѣда.
Ингеборгъ. (За сценой). Слушаю. (Слышно, какъ отворяется и захлопывается со стукомъ садовая калитка).
Эл. Карено. (Окончивъ работу, складываетъ бѣлье въ корзину, снимаетъ съ головы платокъ и кладетъ его на бѣлье). Ну, вотъ. (Слышенъ стукъ калитки). Иваръ Карено, 29 лѣтъ съ темными волосами, безъ бороды, въ весеннемъ платьѣ, въ немного короткихъ брюкахъ и въ черной жесткой шляпѣ, приходитъ съ улицы съ нѣсколькими книжками подъ мышкой. Хочетъ подняться по лѣстницѣ, замѣчаетъ свою жену и идетъ къ ней. Карено. (Улыбаясь). Моя маленькая крестьяночка, ты здѣсь?
Эл. Карено. (Ничего не отвѣчаетъ).
Карено. Сейчасъ я опять былъ у издателя. Сегодня онъ уже не сказалъ «нѣтъ».
Эл. Карено. Значитъ онъ сказалъ «да»?
Карено. Не совсѣмъ. Нѣтъ, этого онъ не сказалъ. Онъ просилъ принести ему то, что готово изъ моей рукописи; обѣщалъ просмотрѣть. Сказалъ, что надѣется взять.
Эл. Карено. (Указываетъ молча на садъ).
Карено. Я вижу. И очень тебѣ благодаренъ. Это бѣлье мнѣ такъ мѣшало, когда я здѣсь работалъ. (Кладетъ книги на столъ и садится). Со мной еще кое-что случилось. Я встрѣтилъ…
Эл. Карено. Какъ? Ты встрѣтилъ Ингеборгъ? Господи, ты, можетъ быть, ее спросилъ, куда она идетъ?
Кapeно. Ингеборгъ я не встрѣчалъ. Развѣ она ушла?
Эл. Карено. Какъ это тебя интересуетъ!
Кapeно. Интересуетъ?..
Эл. Карено. Да, по крайней мѣрѣ, мнѣ такъ показалось. (Мѣняя тонъ). Ингеборгъ пошла по моему порученію.
Кapeно. Значитъ секретъ?
Эл. Карено. Твои разспросы, Иваръ, напрасны. Я все равно не скажу.
Карено. Не надо! Не надо!
Эл. Карено. Да, не надо, потому что это не твое дѣло. Не твое дѣло, до послѣ завтра. Это подарокъ ко дню твоего рожденія.
Карено. Хорошо, хорошо; вѣдь я сказалъ… Итакъ, сначала я встрѣтилъ Бондезена; ты знаешь, Эндре Бондезена?
Эл. Карено. Нѣтъ, совсѣмъ не знаю.
Карено. Какъ, ты не знаешь? Эндре Бондезена? Ты то воришь, не знаешь? — Что это вдругъ съ тобой?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено. (Наклоняется и смотритъ ей въ глаза).
Эл. Карено. Мы совсѣмъ не понимаемъ другъ друга, Иваръ. Я стояла здѣсь и ждала, что ты спросишь еще разъ о моемъ секретѣ, и я бы тебѣ кое-что разсказала. Самую чуточку. Это было бы такъ весело. И нѣтъ! (Качаетъ головой). И такъ всегда, и всегда.
Карено. (Смѣется). Послушай, Элина, ты, право, сегодня какая-то странная. Ты мнѣ сказала, что это секретъ, я отвѣтилъ, — хорошо, пусть будетъ секретомъ. А черезъ минуту ты говоришь…
Эл. Карено. Мы полдня возились, чтобы убрать бѣлье; оно убрано, а ты возвращаешься домой и не говоришь ни слова.
Карено. (Схватываетъ книги со стола). Ну, начинается!
Эл. Карено. Нѣтъ, не начинается, ничего не начинается. (Обходитъ столъ и обнимаетъ его). Ты вѣдь знаешь, Иваръ, я не бываю въ духѣ. — Я всегда такая.
Карено. Да, да. (Пауза).
Эл. Карено. Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ. Хорошо? И поработали же мы! Я думаю, не прошло и часа, какъ ты ушелъ, а мы все успѣли сдѣлать. (Стряхиваетъ пыль съ его плеча). Кажется, тебѣ скоро придется сдѣлать себѣ новое пальто. Вѣдь, это служитъ тебѣ съ самой нашей свадьбы. Подумай, три года! Какъ ты думаешь?
Карено. (молчитъ).
Эл. Карено. Какъ ты думаешь?
Карено. Ахъ, нѣтъ…
Эл. Карено. Нѣтъ? Что нѣтъ?
Карено. О чемъ ты говорила? Я задумался совсѣмъ о другомъ. (Обнимаетъ Элину). Что ты говорила, Элина?
Эл. Карено. (Отодвигается отъ стола). Ничего.
Карено. (Встаетъ). Клянусь тебѣ, Элина, я не слыхалъ, что ты сказала. Иначе…
Эл. Карено. Нѣтъ, все это не то. Впрочемъ, все равно… Можетъ быть, Иваръ, я опять не права, я всегда…
Карено. Да, не права…
Эл. Карено. Я совсѣмъ не такъ много разговариваю съ тобой, чтобы ты могъ не слушать, когда я что-нибудь говорю.
Карено. Да, Элина, я долженъ былъ быть внимательнѣе, но…
Эл. Карено. Я больше совсѣмъ не буду съ тобой говорить. Ты думаешь только о себѣ. Если ты не въ библіотекѣ, куда ходишь за книгами, то сидишь и пишешь. Я вижу тебя, но не слышу отъ тебя ни одного слова. Если ты идешь гулять, то меня съ собой не берешь, идешь одинъ. А когда возвращаешься, опять садишься за писаніе.
Кapeно. Я лучше всего думаю, когда я одинъ, Элина.
Эл. Карено. Я понимаю, но мнѣ отъ этого не веселѣе.
Карено. Это временно, право, только временно. Потерпи немного, и ты не раскаешься. (Отъ души). Какъ это мило, что ты убрала все это бѣлье. Оно такъ напоминало мнѣ снѣгъ, и я не могъ заниматься. Ты — милая, Элина.
Эл. Карено. (Подходитъ къ столу). Да? Ты находишь?
Карено. Да, да, ты такая милая. (Садится). Ну, теперь слушай. Я встрѣтилъ Бондезена.
Эл. Карено. Я его не знаю,
Карено. Ахъ, да, ты его не знаешь. Ну, это газетный человѣкъ, журналистъ. Кромѣ того, онъ еще измѣнилъ своей партіи, но это къ дѣлу не относится. Онъ знаетъ все, — все, что говорятъ, что дѣлаютъ. Опять всѣ возстали на меня.
Эл. Карено. Возстали на тебя?
Карено. За мою нѣмецкую статью.
Эл. Карено. Тебѣ это сказалъ Эндрезенъ?
Карено. Бондезенъ. Нѣтъ, такъ прямо онъ мнѣ этого не сказалъ, онъ только намекнулъ. Я спросилъ его, есть ли надежда, что на этотъ разъ меня встрѣтятъ не негодованіемъ и бранными словами; онъ отвѣтилъ, что не надѣется. «И вы не должны этого ожидать», сказалъ онъ.
Эл. Карено. Онъ сказалъ, что ты не долженъ былъ этого ждать?
Карено. Да, потому что, по его словамъ, я посягнулъ на одно изъ самыхъ громкихъ ученыхъ именъ.
Эл. Карено. Чье же это имя?
Карено. Профессора Тиллинга.
Эл. Кapeно. Господи, какъ же ты могъ и его затронуть.
Кapeно. Ты не должна такъ говорить, Элина. Я касаюсь неба и земли, почему же я не долженъ касаться профессора Тиллинга? Я касаюсь всего, что стоитъ на моемъ пути.
Эл. Карено. Да, да; я это сказала такъ, просто.
Карено. Да, я знаю, ты моя вѣрная опора. Но въ настоящее время я не могу какъ слѣдуетъ отблагодарить тебя. Пока ты со мной, они не смогутъ меня погубить.
Эл. Карено. (Протягиваетъ руку черезъ столъ, снимаетъ съ него шляпу и гладитъ его волосы).
Карено. Потомъ я спустился въ библіотеку. Написалъ записку и получилъ книги. Вдругъ Аммануензисъ мнѣ говорить; «Тутъ приходили и спрашивали вашъ адресъ». Я спрашиваю — «Кто?» А онъ отвѣчаетъ — «Профессоръ Тиллингъ». (Смотритъ на нее).
Эл. Карено. Ахъ!
Карено. Да, невѣроятно! Теперь они всѣ волнуются.
Эл. Карено. Мнѣ страшно не за тебя, Иваръ.
Карено. За меня тебѣ нечего бояться. Нѣтъ человѣка, который бы могъ меня погубить.
Эл. Карено. Но если всѣ на тебя набросятся!
Карено. Теперь какъ разъ наоборотъ. Это я на всѣхъ бросаюсь.
Эл. Карено. Но вѣдь это одно и то же!
Карено. Нѣтъ. Погубить меня могутъ только долги. (Встаетъ и безпокойно ходитъ взадъ и впередъ по дорожкѣ). Если я не получу скоро аванса, то они каждую минуту будутъ имѣть возможность притти и все описать. Они снимутъ крышу съ нашего дома.
Эл. Карено. Вещей, которыя оставлены намъ отцомъ и матерью, они не возьмутъ.
Карено. Надѣюсь, до этого не дойдетъ.
Эл. Карено. А если и дойдетъ?
Карено. Если они придутъ, то возьмутъ, вѣроятно, все, что найдутъ.
Эл. Карено. Это мы посмотримъ! Ты думаешь, и подсвѣчники?
Карено. Вѣдь они серебряные, Элина. Ихъ они возьмутъ прежде всего.
Эл. Карено. Ну это мы посмотримъ!
Карено. Но милая, какъ же ты этому помѣшаешь?
Эл. Карено. (Мѣняя тонъ). Да, ты правъ; какъ этому помѣшать… Я хотѣла сказать, какъ ты думаешь, зачѣмъ спрашивалъ твой адресъ профессоръ Тиллингъ?
Карено. Не знаю. Мнѣ это все равно. Можетъ быть, онъ мнѣ пришлетъ маленькое любовное письмо. Они обыкновенно всегда такъ начинаютъ свои аттаки. (Останавливается). Одно я могу тебѣ сказать, Элина: не спроста сидитъ Тиллингъ въ библіотекѣ, читаетъ мое сочиненіе, дѣлаетъ свои замѣтки, а потомъ спраши ваетъ мой адресъ.
Эл. Карено. Правда? И я тоже думала.
Карено. Въ этомъ ты можешь быть увѣрена. Потому что профессору Тиллингу совсѣмъ не нужны свѣдѣнія обо мнѣ, о такой одинокой птицѣ, какъ я.
Эл. Карено. О такой одинокой птицѣ? О такомъ одинокомъ орлѣ, какъ ты.
Карено. (Смѣясь). Ну, положимъ, не совсѣмъ орелъ. Но…
Эл. Карено. Но ты же не голубь.
Карено. (Молчитъ).
Эл. Карено. И не воронъ.
Карено. (Молчитъ).
Эл. Карено. И коршуномъ тебя нельзя назвать. А?
Карено. Я не понимаю, зачѣмъ ты перечисляешь всѣхъ этихъ птицъ.
Эл. Карено. Ты опять думаешь, что я сказала глупость. Но ты не правъ.
Карено. (Надѣваетъ шляпу). Ну, для этихъ разговоровъ у меня нѣтъ времени. Надо итти работать. Я хочу сегодня прежде, чѣмъ отдать рукопись, написать еще одну главу. Тогда начну послѣднюю четверть… Да, тебѣ кланяется Ервенъ. Онъ сказалъ, что придетъ сегодня вечеромъ къ намъ.
Эл. Карено. Да?
Карено. И приведетъ Бондезена. Я просилъ его, чтобы онъ привелъ свою невѣсту. Наконецъ-то мы ее увидимъ.
Эл. Карено. Эндрезенъ? Это тотъ, который измѣнилъ своей партіи?
Карено. Бондезенъ. Да, говорятъ. Я его мало знаю; встрѣчалъ два-три раза вмѣстѣ съ Ервеномъ. (Встаетъ).
Эл. Карено. Когда ты думаешь получить письмо, Иваръ?
Карено. Какое письмо?
Эл. Карено. Письмо отъ профессора.
Карено. Но, милая… Я даже не увѣренъ, что онъ мнѣ напишетъ.
Эл. Карено. Можетъ быть, онъ придетъ самъ?
Карено. Нѣтъ, Элина.
Эл. Карено. (Робко). Развѣ это не можетъ быть?
Карено. Нѣтъ, нѣтъ. Это не можетъ быть. Съ какой стати профессоръ Тиллингъ придетъ сюда?
Эл. Карено. Можетъ быть, онъ живетъ даже не на этой улицѣ.
Карено. Нѣтъ, онъ живетъ здѣсь, выше. (Пожимаетъ плечами). Пусть себѣ живетъ тамъ, гдѣ хочетъ. Я долженъ работать. (Идетъ задумчиво по саду, потомъ возвращается). А если я не получу аванса, сколько времени мы сможемъ просуществовать. Есть ли у насъ запасъ провизіи?
Эл. Кapeно. (Беретъ маленькую корзину и хочетъ итти за мужемъ). На нѣкоторое время хватитъ. (Опять ставитъ корзину на землю).
Карено. Да, а есть ли у насъ?.. (Полный надеждъ). Видишь ли, Элина, опредѣленнаго обѣщанія онъ мнѣ не далъ, онъ только сказалъ: «Принесите рукопись», но сказалъ это такимъ увѣреннымъ, обѣщающимъ тономъ. Онъ не отказалъ. Завтра я пойду къ нему съ рукописью.
Эл. Карено. Конечно, пойди.
Карено. Во всякомъ случаѣ, если я постараюсь, намъ не придется ждать цѣлую вѣчность нашего спасенія. Въ тотъ день, когда я кончу свою книгу, у насъ будутъ деньги. Это ясно. Вопросъ только времени. Ахъ, эта опись имущества!
Эл. Карено. (Что-то шепчетъ).
Карено. Что?
Эл. Карено. Ахъ, ничего! Я не знаю, надо ли это говорить.
Карено. Если ты хочешь убѣдить меня обратиться къ твоимъ родителямъ, то лучше не дѣлай этого.
Эл. Карено. Мнѣ кажется, они самые намъ близкіе; къ нимъ-то можно обратиться.
Карено. Я тебѣ уже тысячу разъ говорилъ. Они не помогутъ мнѣ безкорыстно, они станутъ меня уговаривать, но я не уступлю имъ. Они богатые, богобоязненные крестьяне, и меня они не понимаютъ. Я не хочу этимъ сказать ничего дурного; они хорошіе люди, они молятся за меня. Я никогда еще ничего подобнаго не видѣлъ; они молятся, чтобъ мнѣ жилось лучше, чтобы я сталъ со временемъ профессоромъ. Отвѣчать на это я ничѣмъ не могу. Я не смѣюсь надъ ними, Элина, я просто знаю, что не могу пожертвовать для нихъ ни однимъ своимъ словомъ.
Эл. Кapeно. Но ты могъ бы поручить мнѣ поговорить съ родителями. Тебя и не должно все это касаться.
Карено. (Изумленно, ласково). Элина, ты такая добрая. Господи, какая ты добрая. Но я увѣренъ, что ты и сама не знаешь, чему этимъ меня подвергаешь. Вѣдь каждый разъ, когда ты возвращалась отъ своихъ родителей, ты должна была мнѣ говорить: «Закрой глаза, Иваръ. Я принесла изъ дому подарки».
Эл Карено. (Молчитъ).
Кapeно. (Беретъ ее за руку, смотритъ на нее. Они начинаютъ медленно ходить взадъ и впередъ).
Эл. Карено. Я въ первый разъ слышу, чтобы нуждающійся отказывался отъ помощи.
Карено. (Отпускаетъ ея руку, убѣдительно). Никто не долженъ меня поработить, никто, Элина. Я не позволю ни соблазнить себя, ни купить. Во мнѣ течетъ кровь маленькаго упрямаго народа; я не изъ здѣшней страны, мой предокъ былъ финнъ, меня зовутъ Иваръ Карено. (Небольшая пауза).
Эл. Карено. А опись имущества?
Карено. Да, эта опись! (Вздрагиваетъ; калитка открывается и захлопывается). Что это?
Ингеборгъ. (Входитъ поспѣшно).
Карено. (Облегченно). Ахъ, это Ингеборгъ!
Эл. Карено. (Бросаетъ на него недовѣрчивый взглядъ). Да, Ингеборгъ! Только я не понимаю, почему надо этому радоваться.
Карено. Радоваться?… Нѣтъ… я боялся, что это пришли тѣ, другіе… Милая Ингеборгъ, вѣдь ты не опишешь насъ, правда? Не снимешь крыши съ нашего дома? Дай Богъ тебѣ счастья. Я совсѣмъ развеселился.
Ингеборгъ. (Удивленно). Я ходила по порученію барыни.
Кapeно. Можешь себѣ представить, эта маленькая радость очень хорошо на меня подѣйствовала. Я долженъ тебѣ сказать, Элина, что, въ сущности, намъ нечего жаловаться. Нужно быть философомъ; не надо слишкомъ твердо сидѣть на одномъ мѣстѣ, и въ жизни не должно быть всегда слишкомъ хорошо. Надо быть иногда въ затруднительномъ положеніи, для того, чтобы искать исхода. Пусть выгоняютъ насъ на улицу.
Эл. Карено. (Молчитъ).
Карено. Кромѣ того, вѣдь это вопросъ времени; раньше или позже, но намъ будетъ лучше. Слава Богу, я еще несмотря на все, могу работать. Я имъ это докажу. (Уходитъ).
Ингеборгъ, (которая все время хотѣла что то сказать). Да, онъ придетъ.
Эл. Карено. Тсс!
Кapeно. (Оборачивается). Кто придетъ?
Эл. Карено. Ахъ, къ тебѣ никто!
Карено. Да, ко мнѣ никто! (Уходитъ въ домъ черезъ дверь на верандѣ).
Эл. Карено. Онъ придетъ?
Ингеборгъ. Онъ сказалъ, что придетъ завтра.
Эл. Карено. Хорошо.
Ингеборгъ. (Хочетъ итти).
Эл. Карено. А корзинки взять съ собой ты не можешь? Ты ничего не видишь. Богъ знаетъ, куда ты все время смотришь.
Йнгеборгъ. (Не понимая, смотритъ на нее, беретъ корзинку и идетъ чернымъ ходомъ въ домъ).
Эл. Карено. (Кричитъ ей вслѣдъ). Баринъ ничего не долженъ знать о томъ, гдѣ ты была. Поняла?
Карено. (Возвращается съ книгами, бумагой и письменными принадлежностями). Гдѣ Ингеборгъ?
Эл. Карено. Тебѣ ея недостаетъ?
Карено. Я только хотѣлъ попросить ее заправить къ вечеру лампу. Я замѣтилъ, что она пуста.
Эл. Карено. А мнѣ ты такихъ важныхъ вещей не довѣряешь?
Карено. Милая, хорошая, если ты хочешь сама, то это, конечно, еще лучше. По крайней мѣрѣ, мои бумаги не будутъ разбросаны.
Эл. Карено. Очень странно, что ты всегда и прежде всего спрашиваешь объ Ингеборгъ. Когда меня нѣтъ, ты, навѣрное, обо мнѣ никогда не спрашиваешь.
Карено. Что? Я не спрашиваю? (Смѣется). Ты думаешь, это можетъ быть?
Эл. Карено. Мнѣ такъ кажется.
Карено. Но ты никуда не уходишь. Ты или въ комнатѣ, или въ кухнѣ, а тамъ я всегда могу тебя найти. Сидя возлѣ тебя, я знаю, гдѣ ты, знаю, что ты всегда со мной.
Эл. Карено. Ты не долженъ быть въ этомъ слишкомъ увѣренъ,
Карено. Что ты говоришь? Я не долженъ быть увѣренъ въ томъ, что ты всегда со мной?
Эл. Карено. (Мѣняя тонъ, принужденно смѣясь). Ты не долженъ быть слишкомъ увѣренъ въ томъ, что всегда знаешь, гдѣ я.
Карено. (Смѣется). Ахъ, вотъ что. Ты хочешь перемѣнить жизнь? Перестать быть домосѣдкой? Хочешь бывать въ обществѣ?
Эл. Карено. (Молчитъ).
Карено. (Раскладывая свои бумаги на столѣ). Вотъ ты о чемъ думаешь, Элина. А я думаю о своей работѣ. (Горячо). О, сегодня я напишу великолѣпную главу. (Закуриваетъ трубку и беретъ перо. Слышно, какъ отворяется калитка).
Карено. Ахъ, Элина, посмотри, кто это.
Эл. Карено. Чужой господинъ. (Профессоръ Тиллингъ, 60 лѣтъ, сѣдой, въ большой сѣрой войлочной шляпѣ, съ толстой тростью и пенснэ на шнуркѣ, входитъ медленно въ садъ. Останавливается и смотритъ на дверь на верандѣ, но замѣтивъ Карено и его жену, подходитъ къ столу),
Карено. (Встаетъ). Профессоръ…
Эл. Карено. (Тихо). Кто это, Иваръ?
Карено. (Не отвѣчаетъ).
Эл. Карено. Кто это? Ты не слышишь? Ахъ, ты невозможенъ!
Профессоръ. (Кланяется). Добрый день, милѣйшій Карено. Простите, что я такъ къ вамъ. (Кланяется его женѣ, которая отходитъ къ двери и оттуда слушаетъ ихъ разговоръ). Безъ церемоній. (Протягиваетъ ему руку). Я тоже живу здѣсь недалеко. Проходилъ мимо и захотѣлось къ вамъ зайти.
Карено. (Снявъ шляпу). Можетъ быть, господинъ профессоръ пожелаетъ войти въ домъ?
Профессоръ. О, нѣтъ, благодарю, зачѣмъ? Позвольте мнѣ присѣсть здѣсь; у меня всего нѣсколько минутъ свободнаго времени. (Садится на скамейку, все время держитъ палку подъ мышкой, осматривается). У васъ садъ, г-нъ Карено? Вы здѣсь работаете?
Карено. Да, иногда.
И рофе ссоръ. Вы, конечно, очень много работаете; теперь вы уже не такой краснощекій, какъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ, Я васъ хорошо помню, когда вы посѣщали мои лекціи.
Карено. Я и до сихъ поръ хожу на ваши лекціи. Такъ часто, какъ только могу.
Профессоръ. Да, правда? А я съ большимъ интересомъ слѣжу за вашей работой. Вѣдь вы отчасти мой ученикъ. У меня есть два ученика, за которыми я слѣжу съ интересомъ, — это вы и Ервенъ. Вѣдь вы знаете Ервена?
Карено. Да. Я его очень хорошо знаю.
Профессоръ. За послѣднее время вы, несомнѣнно, имѣли на него вліяніе. На немъ замѣтенъ, то есть, замѣчался до настоящаго времени, налетъ вашей смѣлости, хотя онъ и далекъ отъ широты вашего умственнаго кругозора. Однако, несмотря на это, его докторская диссертація очень добросовѣстный трудъ.
Карено. Я ея еще не читалъ.
Профессоръ. Она будетъ теперь напечатана. Факультетъ, разумѣется, сразу же ее принялъ. Въ этой работѣ есть чувство мѣры, она написана спокойно. Его едва можно узнать. Настоящій переворотъ.
Кapeно. Переворотъ?
Профессоръ. Да, мнѣ кажется, это можно такъ назвать. Полный переворотъ въ сравненіи съ прошлымъ. (Смѣется). Вѣдь Ервенъ былъ не изъ благоразумныхъ. Теперь онъ, кажется, одумался. О, Ервенъ этимъ чего-нибудь достигнетъ: черезъ нѣсколько дней онъ будетъ докторомъ, а потомъ стипендіатомъ. И вамъ, Карено, не мѣшало бы подумать о стипендіи. Почему же вы не сядете? (Подвигается на скамейкѣ). Здѣсь мѣста хватитъ и на двоихъ.
Карено. (Кланяется, садится на край стола, и кладетъ шляпу рядомъ съ собой).
Профессоръ, Я читалъ ваше послѣднее сочиненіе. И долженъ сознаться, что очень цѣню вашъ талантъ. Я показалъ сегодня вашу работу профессору Ваалю и сказалъ: "Со временемъ онъ будетъ нашимъ коллегой ".
Кapeно. (Дѣлаетъ движеніе.)
Профессоръ. Да, вы этого достойны; ваши способности должны быть оцѣнены. Я, конечно, не солидаренъ съ вами во многихъ вашихъ нападкахъ на Стюарта Милля и (смѣется) на меня. Вы, кажется, немножко насъ не поняли. Это случается.
Кapeно. Я занимался этой работой въ свободные часы. Она не должна считаться законченной.
Профессоръ. Я это понимаю. (Осматривается). Въ самомъ дѣлѣ, у васъ здѣсь хорошо и уютно. Что это тамъ? (Показываетъ.) Тамъ на деревѣ? (Встаетъ и идетъ туда).
Кapeно. Это остатки ракетъ. Сожженный фейерверкъ. Осталось отъ прежняго жильца. Послѣ него все это такъ и осталось неубраннымъ.
Профессоръ. А кто здѣсь жилъ?
Кapeно. Поэтъ Иргенсъ.
Профессоръ. Какъ много красоты въ такомъ искусственномъ свѣтѣ. Столько красокъ! (Возвращается къ скамейкѣ и садится). Гмъ. Вы не обидитесь, если я, будучи старше васъ, дамъ вамъ парочку добрыхъ совѣтовъ. Если бы въ молодости какой-нибудь опытный человѣкъ оказалъ мнѣ немного помощи, она очень бы мнѣ пригодилась; но помощь пришла только тогда, когда я уже сбился съ пути. Такъ бываетъ въ большинствѣ случаевъ. Вотъ я и надумалъ нанести вамъ маленькій визитъ. (Смотритъ на часы.) Самый коротенькій. Будетъ очень жаль, если на ваши способности не обратятъ вниманія, и, мнѣ кажется, что, если вамъ не повезетъ, часть отвѣтственности упадетъ на меня.
Кapeно. Со стороны г-на профессора было очень любезно вспомнить обо мнѣ.
Профессоръ. Видите ли, Карено, у меня есть, — не буду говорить высокое положеніе, я очень далекъ отъ этого — но все-таки извѣстное положеніе, я пользуюсь уваженіемъ. Въ лагерѣ моихъ противниковъ ко мнѣ относятся не вполнѣ справедливо; я либераленъ и современенъ. Я ученикъ свободныхъ англійскихъ мыслителей, а многимъ это кажется ужасно радикальнымъ. Но въ общемъ, я все же имѣю маленькое имя и маленькое положеніе; мнѣ кланяются на улицѣ, и не всегда пропускаютъ мимо ушей мое мнѣніе; тамъ, за границей, я теперь тоже не совсѣмъ неизвѣстенъ. — Но было время, когда все это было иначе; я тоже былъ когда-то молодъ; когда я былъ въ вашихъ лѣтахъ, я хотѣлъ дѣлать тоже, что дѣлаете теперь вы; прежде всего я хотѣлъ на что-нибудь нападать. (Смѣется). Я нападалъ даже на классиковъ. Теперь я смѣюсь надъ этимъ, а тогда я дѣйствительно думалъ, что эти старые писатели не вполнѣ заслужили свою славу. Незрѣлая молодость, — вотъ что. Сколько, вы думаете, мнѣ было тогда лѣтъ?
Карено. (Хочетъ отвѣчать).
Профессоръ. Двадцать девять. Можете сами судить. Я почти склонялся къ тому мнѣнію, что классиковъ, ни какъ поэтовъ, ни какъ представителей культуры, не слѣдуетъ печатать въ наше время, позднѣе, слава Богу, я сумѣлъ лучше разглядѣть ихъ величину. Я говорилъ: эти старые писатели были хороши для своего времени, но ихъ произведенія, — говорилъ я, — въ смыслѣ художественности, и ихъ трудоспособность, — въ смыслѣ духовнаго откровенія, — все это далеко превзошли современные писатели. Въ то время я былъ слѣпъ для того, чтобы видѣть вѣчную недосягаемость классическихъ авторовъ. А что они сдѣлали для движенія культуры? — говорилъ я. — Ученіе Аристотеля о клопѣ, который, будто бы, происходитъ изъ пота животныхъ мнѣніе Виргилія, что пчелы зародились во внутренностяхъ гніющихъ животныхъ; мнѣніе Гомера, что больные люди одержимы демонами; выдумка Плинія — лечить пьяницъ совиными яйцами, — все это и многое другое казалось мнѣ смѣшнымъ, ужасно смѣшнымъ. Конечно, теперь я бы написалъ совсѣмъ наоборотъ, и именно за это-то я и хвалилъ бы классиковъ; именно поэтому-то они и классики; теперь я смотрю глубже, чѣмъ тогда. Не знаю, знакомы ли вы съ этимъ моимъ сочиненіемъ, однимъ изъ первыхъ моихъ сочиненій.
Кapeно. Конечно.
Профессоръ. Юношеская работа. Я говорю о ней только какъ о примѣрѣ, что и я переживалъ незрѣлые годы, и я важничалъ. (Смѣется). Я ясно помню, какъ я показалъ свою книгу профессору Ваалю; мы оба были тогда молоды. «Ты критикуешь классиковъ», сказалъ онъ мнѣ и, перелиставъ книгу, добавилъ; «Знаешь, Тиллингъ, кого ты осмѣялъ?» «Нѣтъ» — отвѣчалъ я. «Никого» — сказалъ онъ. (Смѣется). Я очень хорошо помню, что онъ такъ именно и сказалъ. Ахъ да, это было такъ давно… Вы, Карено, теперь въ такомъ же положеніи, какъ я тогда. Простите, что я такъ откровенно говорю; мы, мыслители, можемъ говорить другъ съ другомъ съ глазу на глазъ откровенно, не правда ли? Надѣньте же шляпу, милый Карено.
Карено. (Надѣваетъ шляпу).
Профессоръ. Я совсѣмъ не замѣтилъ, что вы сидѣли безъ шляпы. Да, вы теперь переживаете ту же пору, что я тогда, — только вы болѣе рѣзки въ своихъ мнѣніяхъ и выраженіяхъ. Вы имѣете, конечно, полное право бросить мнѣ въ лицо, что я поступалъ тогда такъ же, какъ вы теперь; но вы не можете не согласиться, что въ нападкахъ на величайшихъ современныхъ мыслителей гораздо больше, — какъ бы это сказать, — ну, скажемъ, незрѣлости, чѣмъ въ нападкахъ на классиковъ. Критика, которую вы написали на меня, нисколько мнѣ не мѣшаетъ видѣть и признавать ваши большія способности. Но, когда вы обновителей нашего мышленія, Спенсера и Милля… когда вы доказываете, что они не что иное, какъ самые ординарные умы, тогда я перестаю даже уважать вашъ трудъ, несмотря на все мое сочувствіе къ вамъ.
Кapeно. (Заикаясь). Простите, г-нъ профессоръ, я не говорилъ, что оба эти англичанина ординарные умы, это недоразумѣніе. Я говорилъ о нихъ, какъ о серьезныхъ ученыхъ, достойныхъ уваженія, которые собрали множество фактовъ и систематизировали…
Профессоръ. Это одно и то же.
Кapeно. Я хотѣлъ показать разницу между понятіями «мочь» и «знать», между сильными, неустающими отъ заучиванія головами и мыслителями, пророками.
Профессоръ. Послушайте, я настолько либераленъ, насколько это возможно, я люблю юношество, потому что самъ былъ юнъ. Но молодежь не должна переступать извѣстныхъ границъ. Нѣтъ, этого она не должна. Долженъ быть одинъ извѣстный предѣлъ. Да, и къ чему все это, собственно говоря? Тотъ, на кого нападаютъ, остается стоять непоколебимо, а нападающій вредитъ только самому себѣ.
Кapeно. Но, г-нъ профессоръ, вы забываете, что съ такими воззрѣніями…
Профессоръ. Выслушайте меня до конца, Карено. Какъ это ни обыденно, но вы должны себѣ сказать, что это такъ. Придетъ день, когда вы поймете, что я правъ. Современная англійская философія не только, какъ вы говорите, «чудовищная горная цѣпь школьныхъ знаній», — весь міръ ею живетъ, и всѣ мыслители въ нее вѣрятъ. Суть философіи вовсе не въ томъ, чтобы говорить какъ можно больше остроумныхъ вещей, и съ философіей абсолютно не совмѣстимы грубость и неумѣстныя остроты. Бросьте писать всѣ эти трактаты, Карено. Совѣтую вамъ подождать, дать созрѣть вашимъ взглядамъ. Вмѣстѣ со старостью приходитъ и мудрость.
Карено. Мнѣ казалось, что если не высказать всего этого въ молодости, то оно такъ и останется невысказаннымъ.
Профессоръ. Вы думаете?
Карено. Да, потому что старость ведетъ за собой полсотни пережитыхъ лѣтъ, осторожность, старческое міровоззрѣніе…
Профессоръ. Ну, и оставьте все это невысказаннымъ. (Смѣясь). Все это останется невысказаннымъ, а міръ все-таки будетъ существовать. Или, можетъ быть, вы серьезно думаете, что человѣчество заволнуется и будетъ вздыхать надъ вашимъ послѣднимъ трактатомъ?
Карено, (Дѣлаетъ движеніе).
Профессоръ. Вы сами увидите, если подумаете (ищетъ въ карманѣ), что этого не будетъ. Я кое-что выписалъ изъ вашей… изъ вашей… Мнѣ было бы интересно узнать, серьезно ли вы все это написали. (Вынимаетъ нѣсколько записочекъ). Вотъ они. (Ищетъ пенснэ) Вы критикуете англичанъ за ихъ гуманность, за ихъ, какъ вы выражаетесь, «такъ называемую гуманность»; вы осуждаете современное сочувственное отношеніе къ рабочимъ, находите его абсурднымъ. (Читаетъ). «Въ связи съ этимъ»… (Опять ищетъ пенснэ). У меня было… не потерялъ же я…
Карено. Ваше пенснэ? Позвольте…. вотъ оно. (Находитъ пенснэ на груди у профессора).
Профессоръ. Ахъ…. благодарю васъ, благодарю. (Читаетъ). «Въ связи съ этимъ, надо указать еще на другой фактъ, на современное сочувственное отношеніе къ рабочимъ, которое въ настоящее время замѣнило распространенный въ нѣкоторыхъ странахъ въ первой половинѣ настоящаго столѣтія культъ крестьянства. Ни одно правительство, ни одинъ парламентъ, ни одна газета не пропускаетъ случая»… Гм! (Пропускаетъ нѣсколько строкъ). «И нашъ собственный либеральный профессоръ Гиллингъ потратилъ много силъ и таланта на то, чтобы защищать рабочее дѣло». (Пропускаетъ). «Рабочіе потеряли всякое значеніе не только какъ двигательная сила, но и какъ необходимое общественное сословіе. Что же дѣлаютъ правительства, парламенты и газеты?» (Пропускаетъ). Да, вотъ это мѣсто. (Повысивъ голосъ). «Когда они были рабами», — дѣло идетъ о рабочихъ, а вы называете ихъ рабами, — «когда они были рабами, у нихъ были свои обязанности, они работали. Теперь же вмѣсто нихъ работаютъ машины, съ помощью пара, электричества, воды и вѣтра, и вслѣдствіе этого рабочіе становятся все болѣе лишними на землѣ. Изъ раба вышелъ рабочій, изъ рабочаго — паразитъ, который въ настоящее время участвуетъ въ міровой жизни безъ всякой задачи. И этихъ лицъ, которыя перестали быть даже „нужными“ людьми, государство старается сорганизовать въ политическую партію. Вамъ, господа, толкующимъ о гуманности, не слѣдовало бы нѣжничать съ рабочими; вы должны охранять насъ, остальныхъ людей, отъ нихъ, предупреждать ихъ размноженіе, вамъ слѣдовало бы ихъ истреблять»… Подобное этому вы развиваете и дальше. (Смотритъ на него поверхъ пенснэ). И это, дѣйствительно, ваше убѣжденіе?
Карено. Да.
Профессоръ. Такъ это ваше убѣжденіе? Вы рекомендуете установить самыя высокія пошлины на хлѣбъ, чтобы защитить крестьянина, который, по вашему, долженъ жить, и чтобы заставить голодать рабочаго, который, по вашему, долженъ умереть. (Снимаетъ пенснэ). Развѣ вы не читали, что мы всѣ писали по этому поводу?
Кapeно. (Хочетъ отвѣчать).
Профессоръ. Однихъ своихъ собственныхъ трудовъ, крупныхъ и мелкихъ, я бы могъ прислать вамъ шесть.
Кapeно. Я ихъ читалъ,
Профессоръ. Вы ихъ читали?
Кapeно. Да.
Профессоръ. Это почти невѣроятно. Право, невѣроятно. (Указываетъ на бумаги). Когда я все это прочиталъ, то сказалъ себѣ: «и это могъ написать мой ученикъ!» Да, я такъ сказалъ потому, что мнѣ было тяжело все это видѣть. (Мѣняя тонъ). Конечно, можно дойти и до этого; конечно, этому ничто не мѣшаетъ. Но вы, Карено, слишкомъ корректный человѣкъ для этого. Я понимаю, — вы не избалованы вниманіемъ; какъ только вы что-нибудь выпускали на свѣтъ, надъ вами сейчасъ же издѣвались, поднимали васъ на смѣхъ, лишая того вниманія, котораго вы заслуживаете. Вы говорили стѣнамъ. Поэтому вы и научились говорить слишкомъ громко, употреблять слишкомъ рѣзкія слова и заходить слишкомъ далеко. Я это вполнѣ понимаю.
Карено. Г-нъ профессоръ, можетъ быть, и правъ, что все это имѣло на меня вліяніе; не знаю. Но все-таки…
Профессоръ. Не правда ли? Маленькое вліяніе это во всякомъ случаѣ имѣло? Я имѣю основаніе такъ думать. Сочувствіе, котораго не достаетъ, можно такъ легко заслужить. Это въ высокой степени зависитъ отъ самого себя… Почему бы вамъ и не найти слушателей и читателей? Я смѣю думать, что если и вы рѣшите подождать нападать на что бы то ни было года два, то, по истеченіи этого времени, вамъ и не захочется нападать, и тогда вы найдете все то сочувствіе къ вашимъ мирнымъ изслѣдованіямъ, котораго вы ищете.
Карено. Г-нъ профессоръ, конечно, не думаетъ…
Профессоръ. Я вамъ объясняю, что я думаю. Простите, если я васъ прервалъ, но у меня очень мало времени. (Смотритъ на свои часы). Ну, нѣсколько минутъ все-таки еще осталось… Видите ли, я не запрещаю людямъ имѣть свои убѣжденія. Это не гармонировало бы съ моимъ міровоззрѣніемъ. Но убѣжденіе убѣжденію рознь. Одно дѣло — быть молодымъ и позволять своему темпераменту властвовать надъ собой, другое — давать созрѣть въ себѣ каждой своей мысли до полной въ ней увѣренности. Я васъ прошу объ этомъ подумать. Мы съ вами еще, конечно, встрѣтимся. Если вы захотите меня навѣстить, я буду сердечно радъ. Я встрѣчаюсь съ вами съ большимъ удовольствіемъ. (Собираетъ бумаги и прячетъ ихъ).
Карено. (Встаетъ.)
Профессоръ. (Протягиваетъ ему черезъ столъ руку). Я съ большимъ удовольствіемъ съ вами встрѣчаюсь. Я жду многаго отъ васъ, Карено, и если вы будете дѣлать свое дѣло, дѣлать то, что вы должны, то… я, конечно, не могу говорить за другихъ такъ же, какъ за себя, — то вы несомнѣнно можете ждать отъ насъ, вашихъ коллегъ, той поддержки, которую заслуживаете. (Встаетъ).
Эл. Карено. (Скрывается въ двери на верандѣ).
Профессоръ. (Указывая на рукописи, лежащія на столѣ). Вы заняты теперь большой работой?
Карено. Я работаю надъ послѣдней главой.
Профессоръ. А издатель у васъ есть? Или, быть можетъ, вы опять пошлете въ Германію?
Карено. Нѣтъ, я надѣюсь отдать эту работу издателю г-на профессора.
Профессоръ. (Удивленно). Да? Вы съ нимъ говорили?
Кapeно. Да, онъ хотѣлъ просмотрѣть рукопись.
Профессоръ. Такъ!.. (Думаетъ). Конечно, отнесите ему рукопись. Если я могу вамъ оказать какую-нибудь помощь, то я весь къ вашимъ услугамъ.
Кapeно. (Сердечно). Это слишкомъ любезно. Но я былъ бы такъ благодаренъ г-ну профессору. Въ настоящее время я въ сильно затруднительномъ положеніи.
Профессоръ. Я безусловно къ вашимъ услугамъ. И если бы понадобился маленькій авансъ, то мой издатель въ этомъ отношеніи очень coulant. Впрочемъ, простите, что я упомянулъ объ этомъ.
Карено. Да, авансъ былъ бы очень кстати.
Эл. Карено. (Снова появляется).
Профессоръ. Но дѣло въ томъ, что вамъ придется все это немножко пересмотрѣть. Я совсѣмъ не знаю, что вы здѣсь написали, но на основаніи всего того, что мы другъ съ другомъ говорили, вы понимаете… Во всякомъ случаѣ, маленькій пересмотръ никогда не вреденъ. Ну, это уже ваше дѣло. Я предоставляю это на ваше усмотрѣніе. Вполнѣ на ваше. Я сдѣлаю все, что могу. (Оборачивается, и что-то ищетъ).
Кapeно. Вы что-нибудь потеряли, г-нъ профессоръ?
Профессоръ. У меня была палка.
Карено. Она у г-на профессора въ рукѣ.
Профессоръ. Да, совершенно вѣрно. (Оглядывается).
Эл. Карено. (Исчезаетъ).
Профессоръ. У васъ здѣсь необыкновенно тихій уголокъ. Нѣтъ шарманокъ, почти не слышно шума экипажей. (Идетъ.) Вы занимаете весь домъ?
Карено. Да, до сихъ поръ занимали.
Профессоръ. Вы думаете переѣзжать? (Останавливается у лѣстницы). Итакъ, будьте здоровы, г-нъ Карено. (Протягиваетъ ему руку). Простите за то, что помѣшалъ, но старику доставило удовольствіе навѣстить васъ.
Карено. (Снимаетъ шляпу). Для меня это большая честь. Я очень вамъ благодаренъ, г-нъ профессоръ, за ваше дружественное отношеніе.
Профессоръ. Какъ я уже сказалъ, возьмите вашу рукопись и еще разъ просмотрите ее. Выбросьте оттуда всѣ плевелы. Сдѣлайте это для меня. Я хочу вамъ добра и принимаю искреннее участіе въ вашемъ развитіи. (Оба уходятъ. Слышно, какъ профессоръ прощается еще разъ. Калитка отворяется и захлопывается. Карено медленно возвращается, его жена поспѣшно сходитъ съ веранды).
Эл. Карено. Это профессоръ Гиллингъ!
Карено. Да.
Эл. Карено. Значитъ, я была права? Онъ пришелъ самъ?
Карено. Да, что ты на это скажешь? Я и представить себѣ не могъ. Нѣтъ, а все, что онъ говорилъ!
Эл. Карено. Я слышала почти все. Я не могла удержаться, Иваръ; онъ не видѣлъ, никто изъ васъ меня не видѣлъ. Я замѣчаю, Иваръ, что ты теперь доволенъ?
Карено. (Улыбаясь). Ты замѣчаешь?
Эл. Карено. Я слышала, какъ онъ называлъ и тебя и себя самого мыслителями…
Карено. Да, онъ это сказалъ.
Эл. Карено. И одинъ разъ онъ назвалъ тебя коллегой.
Карено. Да, онъ все время былъ необыкновенно любезенъ.
Эл. Карено. И теперь ты доволенъ, правда?
Карено. Да, я не отрицаю, что все это произвело на меня впечатлѣніе. Удивительнѣе всего, что не какой-нибудь другой, а именно этотъ профессоръ сидѣлъ здѣсь и такъ со мною говорилъ. Если подумать, то это не такъ незначительно, какъ кажется.
Эл. Карено. А ты, можетъ быть, думаешь, я не понимаю? (Прыгаетъ нѣсколько разъ). Нѣтъ, я совсѣмъ стала дикой и сумасшедшей. Я горжусь, что… (беретъ его руку). Мыслитель!.. Но теперь и я хочу что-то сдѣлать.
Карено. Ты хочешь что-то сдѣлать?
Эл. Карено. И знаешь ты, что? (Пристально смотритъ на него). Я хочу отказать Ингеборгъ.
Карено. Что?
Эл. Карено. Отказать Ингеборгъ.
Карено. Это ты хочешь сдѣлать?
Эл. Карено. Кажется, тебѣ непріятно? Ты совсѣмъ перемѣнился.
Карено. Почему тебѣ пришло это въ голову?
Эл. Карено. Я сама до этого додумалась. Она мнѣ мѣшаетъ. (Обнимаетъ его). Я хочу, чтобы во всемъ домѣ ты былъ только со мной, понимаешь? Никто не долженъ здѣсь быть, кромѣ меня и тебя.
Карено. Это самая смѣшная изъ твоихъ причудъ.
Эл. Карено. Если тебѣ такъ не хочется ее отпустить, то…
Карено. Мнѣ не хочется? — Но кто же будетъ работать? Ты объ этомъ подумала?
Эл. Карено. Да, я буду работать. Такимъ образомъ, мы сбережемъ ея жалованіе. (Прижимается къ нему).
Карено. Элина! (Освобождается и смотритъ на нее). Ты это говоришь серьезно, Элина! Какъ это мило. Господи, какъ бы я былъ тебѣ благодаренъ, если бы ты попробовала. Если не сможешь, то…
Эл. Кapeно. Конечно, смогу.
Карено. Только нѣкоторое время. Пока я не кончу свою работу. Потомъ мы можемъ снова ее взять.
Эл. Карено. Лучше взять другую дѣвушку. Значитъ, ты ничего не имѣешь противъ разлуки съ Ингеборгъ?
Карено. Нѣтъ, почему же я? — Теперь ты, моя милая, ты будешь все дѣлать и мнѣ во всемъ тихо помогать.
Эл. Карено. О, я вижу, ты доволенъ; ты очень рѣдко такъ говоришь! (Бросается ему на шею). У меня сейчасъ такое чувство, какъ будто я могла бы…
Карено. Что съ тобой, Элина?
Эл. Карено. (Отпускаетъ его). Фи, стыдись, Иваръ; ты подумалъ что-нибудь!..
Карено. Я подумалъ? Нѣтъ, но…
Эл. Карено. Все равно, даже если ты и подумалъ. (Прыгаетъ).
Карено. Я радъ, что ты такая веселая. Послушай, что это за башмаки, въ которыхъ ты прыгаешь?
Эл. Карено. Посмотри самъ.
Карено. (Смотритъ). Туфли?
Эл. Карено. Ты перестанешь?
Карено. (Поднимаетъ подолъ ея платья). Конечно, туфли.
Эл. Карено. (Оглядывается). А вдругъ тебя кто-нибудь увидитъ?
Карено. (Не понимая), Меня увидитъ? Что жъ изъ этого?.. Знаешь, Элина, я думаю объ его словахъ, относительно издателя. Онъ сказалъ, что самъ поговоритъ съ нимъ.
Эл. Карено. (Снимаетъ туфлю и ударяетъ ею его по щекѣ). Я покажу тебѣ, въ какихъ башмакахъ я прыгаю!
Карено. Элина, оставь эти шутки.
Эл. Карено. А я не оставлю!
Карено. Ну, ну… Да, онъ сказалъ, что поговоритъ съ издателемъ.
Эл Карено. (Мѣняя тонъ). Кто хотѣлъ поговорить съ издателемъ?
Карено, Конечно, профессоръ. Развѣ ты не слыхала?
Эл. Карено. Нѣтъ.
Карено. Ты самаго главнаго не слыхала. Онъ хочетъ мнѣ помочь получить авансъ, по крайней мѣрѣ, онъ такъ сказалъ,
Эл. Карено. Нѣтъ, правда? Этого я не слыхала. Онъ сказалъ, что тебѣ поможетъ?
Карено. Да. А это все равно, что авансъ у меня уже въ рукахъ. Но, послѣ этого онъ сказалъ еще другое, самое главное… послѣднее, что онъ сказалъ.
Эл. Карено. Что же это такое?
Карено. Онъ сказалъ, что мнѣ придется немного пересмотрѣть мою книгу.
Эл. Карено. Да, но это…
Карено. Нѣтъ, Элина. Сдѣлать это будетъ очень трудно. Ну, не огорчайся такъ сразу. Онъ сказалъ это въ концѣ разговора, такъ, между прочимъ. Пересмотрѣть мою книгу, это значитъ ее переработать.
Эл. Карено. Этого онъ не можетъ требовать.
Карено. Онъ и не требовалъ. Онъ сказалъ, — немного пересмотрѣть. Но моя книга въ такомъ состояніи, что это невозможно. Не думай, что я упрямъ и не хочу уступить, а главное не безпокойся, потому что, если даже профессоръ Гилдингъ не захочетъ мнѣ помочь, я все-таки получу авансъ.
Эл. Карено. Да, но лучше позволь ему тебѣ помочь, позволь, Иваръ. Подумай только, если мы…
Карено. Тсс, не говори этого. Неужели ты думаешь, что я самъ не думаю все время объ этой описи имущества? Мы могли бы остаться здѣсь. Въ этомъ тихомъ, старомъ, желтомъ домѣ.
Эл. Карено. (Беретъ его за руку). Да. Мы вдвоемъ.
Карено. Ахъ, Элина, дѣло не въ моемъ желаніи. Вѣрь мнѣ,
Эл. Карено. Я вѣрю.
Кapeно. (Обнимаетъ ее). Элина, ты такая добрая сегодня. Я такъ люблю тебя.
Эл. Карено. Да, правда? Мнѣ больше ничего и не надо.
Карено. А теперь иди. Мнѣ надо работать.
Эл. Карено. Нѣтъ, еще одну минутку. Сначала повеселимся немножко. Вѣдь, кажется, все идетъ на ладъ.
Карено. (Порывисто обнимаетъ ее). Послушай, иди. Я долженъ сегодня написать еще главу. (Онъ цѣлуетъ ее). Когда ты здѣсь, я теряю все самообладаніе. Иди, а то..
Эл. Карено. А то?
Карено. Больше я ничего не скажу.
Эл. Карено. А то?
Карено. А то я ничего не могу дѣлать, ты сама это знаешь.
Эл. Карено. Скоро уже стемнѣетъ, Иваръ.
Карено. Нѣтъ, пройдетъ еще часа два, пока стемнѣетъ.
Эл. Карено. Да, часа два. Но работать ты не сможешь.
Карено. Но я долженъ.
Эл. Карено. Кромѣ того, становится холодно.
Карено. (Не отвѣчая, начинаетъ приводить въ порядокъ свои бумаги).
Эл. Карено. Иваръ, а лампу заправить?
Карено. Да, пожалуйста.
Эл. Карено. И не трогать твоихъ бумагъ!
Карено. Да. Но почему же ты не идешь? Такихъ сумасшедшихъ я никогда не видѣлъ. (Ведетъ ее къ лѣстницѣ). Ну, маршъ наверхъ. (Отпускаетъ ее и возвращается къ столу).
Эл. Карено. Иваръ, а я буду трогать твои бумаги.
Карено. (Перелистываетъ рукопись и не отвѣчаетъ).
Эл. Карено. Я все перерою тамъ наверху; я сейчасъ въ такомъ настроеніи. (Смѣясь). Приходи, и увидишь, что я надѣлаю. (Уходитъ и запираетъ дверь).
Кapeно. (Закуриваетъ трубку, садится, беретъ перо и задумывается, Проходитъ разъ по дорожкѣ, опять садится, нѣсколько разъ просматриваетъ рукопись, и что-то записываетъ).
Эл. Карено. (Изъ двери). Коллега! (Смѣется). Я веду себя очень дурно, коллега.
Карено. (Протягиваетъ къ ней руку, дѣлаетъ знакъ уйти).
Эл. Карено. (Уходитъ).
Карено. (Вдругъ встаетъ). Нѣтъ! (Ходитъ опять по дорожкѣ). Нѣтъ, говорю я.
Эл. Карено. (Выйдя изъ двери, тихо и нѣжно). Иваръ! Я только хотѣла сказать, что я тамъ ничего дурного не сдѣлала.
Карено. (Несмотря на нее). Что? (Подходитъ рѣшительно къ столу и вычеркиваетъ то, что написалъ).
Эл. Карено. Мнѣ такъ бы хотѣлось побыть съ тобою.
Карено. (Смотритъ на нее, почти кричитъ). Элина! Изъ пересмотра, какъ я и думалъ, ничего не выходитъ.
Эл. Карено. Изъ чего не выходитъ?
Карено. Изъ пересмотра. Профессоръ не могъ думать, что я смогу это сдѣлать.
Эл. Карено. Ты не можешь исправить рукопись?
Карено. (Качаетъ головой). Что я написалъ, останется написаннымъ.
Эл. Карено. Останется?
Карено. И то, что я напишу съ этого часа, тоже останется.
Эл. Карено. Но, Иваръ, ты только что сказалъ, что хочешь это сдѣлать?..
Карено. Ты думаешь, я все не обдумалъ? Я предполагалъ, что это возможно. И я радовался, потому что тогда мы были бы спасены. Посмотри. (Показываетъ ей бумагу). Этими тремя строчками я опровергъ двадцать главъ моей книги. (Бросаетъ бумагу). Нѣтъ, въ этой комедіи я участвовать не буду.
Эл. Кapeно. (Садится на скамью, грустно). Но ты думаешь, что авансъ все-таки получишь?
Карено. Я не понимаю, какъ могъ профессоръ Тиллингъ сидѣть здѣсь и совѣтовать мнѣ пересмотрѣть мою работу?
Эл. Карено. Ему, вѣроятно, стало насъ жаль, и онъ хотѣлъ намъ помочь.
Карено. Это то же самое, что приказать мнѣ написать совсѣмъ другое, чѣмъ я думаю.
Эл. Карено. Да, да, профессоръ хотѣлъ тебѣ добра. Онъ самъ это сказалъ.
Карено. (Смотритъ на нее). Ты опять загрустила, Элина?
Эл. Карено. (Молчитъ.)
Карено. Пока еще ничто не потеряно. Завтра рано утромъ я отнесу рукопись.
Эл. Карено. Ты увидишь, что все это доведетъ насъ до описи имущества.
Карено. Нѣтъ. Есть много надеждъ, что мы избавимся отъ нея.
Эл. Карено. (Печально.) Развѣ только это одно. Нѣтъ. Все вмѣстѣ, все вмѣстѣ ведетъ къ одному. Мы совсѣмъ нищіе. Посмотри хотя бы только на то, какъ ты одѣтъ.
Карено. Одѣтъ? Что ты, Элина! У меня вѣдь есть еще одно платье. Очень хорошее платье.
Эл. Карено. Значитъ, ты намѣренъ… Ты будешь продолжать писать такъ же, какъ писалъ до сихъ поръ?
Карено. Да, такъ же, какъ до сихъ поръ.
Эл. Карено. И противъ профессора Тиллинга?
Карено. Противъ профессора Гиллинга и всѣхъ другихъ. Вѣроятно, когда-нибудь кто-нибудь да будетъ меня читать.
Эл. Карено. Да, когда-нибудь, конечно.
Карено. Помочь этому нѣтъ средствъ, Элина. Не стоитъ тратить понапрасну словъ, они не помогутъ.
Эл. Карено. А я думала, что становится немного свѣтлѣе. Я была такъ рада, что я… А все будетъ опять, какъ прежде. (Закрываетъ лицо руками).
Карено. Элина, ты должна сдѣлать то, что я тебѣ уже разъ предлагалъ. Тебѣ надо на нѣкоторое время, пока не пройдетъ кризисъ, поѣхать къ себѣ домой.
Эл. Карено. (Опять встаетъ.) Ты опять мнѣ это предлагаешь? Удивительно, какъ тебѣ хочется отъ меня избавиться. Можетъ быть, у тебя есть для этого какая-нибудь тайная причина?
Карено, Тайная причина?
Эл. Карено. Я не знаю. Но ты знай, что домой я не поѣду.
Карено. Хорошо, хорошо. Ничего не подѣлаешь… Сегодня весь день пропалъ; я могъ бы теперь уже столько сдѣлать. Но глаза должна быть окончена. (Садится и приготовляется къ работѣ).
Эл. Карено. (Подходитъ къ нему). Я понимаю, что все это значитъ. Ты меня больше не любишь, Иваръ. Въ этомъ все дѣло. Ты только что сказалъ, что любишь меня, а я скажу тебѣ, что это неправда. Я замѣчаю это и въ большомъ и въ маломъ и не только съ сегодняшняго дня. Для меня ты ничего не хочешь сдѣлать, даже самаго маленькаго; ты не безпокоишься о томъ, что у меня на душѣ; ты все только пишешь, а намъ живется все хуже и хуже. И въ довершеніе всего, ты хочешь еще послать меня къ родителямъ.
Карено. (Вставъ), Мнѣ кажется, ты сошла съ ума. Я тебя не люблю?
Эл. Карено. Да, ты меня не любишь. Иначе ты бы не былъ такимъ. Но, будь покоенъ, Иваръ, потому что нельзя быть увѣреннымъ, что я всегда буду съ тобою. (Идетъ).
Карено. Сегодня ты уже второй разъ шутишь этимъ, Элина. На что ты намекаешь?
Эл. Карено. (На лѣстницѣ). Увидишь. (Уходитъ и закрываетъ дверь).
Карено. (Смотритъ нѣкоторое время вслѣдъ. Садится, беретъ перо).
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
правитьИваръ Карено. (Сидитъ и работаетъ при лампѣ).
Эл. Карено. (Тихо входитъ изъ кухни, ставитъ зажженную лампу на круглый столъ, кладетъ тутъ же работу и тихо уходитъ. Стучатъ въ заднюю дверь. Затѣмъ еще разъ сильнѣе).
Карено. Войдите.
Докторъ Ервенъ. (Блѣдный мужчина съ темными волосами, съ бородой, 27 лѣтъ, входитъ въ сопровожденіи фрекенъ Ховиндъ, двадцатилѣтней брюнетки, и Эндре Бондезена, темнаго блондина, съ бородкой и усами, 35 лѣтъ, одѣтаго элегантно и по модѣ. Слышенъ голосъ Ервена въ двери: — Конечно, онъ дома. Пожалуйста… Нѣтъ, нѣтъ… Дамы впередъ…).
Кapeно. (Встаетъ удивленно) Какъ? Ервенъ? (Кладетъ перо въ сторону).
Ервенъ. Аккуратенъ… Аккуратенъ. Добрый вечеръ… (Представляетъ). Моя невѣста. А этого ты уже знаешь.
Кapeно. Какъ это мило. Садитесь. Пожалуйста, садитесь, фрекенъ.
Ервенъ. А госпожи Карено нѣтъ дома?
Кapeно. Она въ кухнѣ. Я сейчасъ… (Отворяетъ дверь въ кухню и кричитъ). Элина… (Послѣ того, какъ жена что-то отвѣтила). У насъ гости. Дорогіе гости. Что?.. Только поскорѣе. (Затворяетъ дверь). Право, какъ это мило! Благодарю васъ, фрекенъ, за то, что вы не отказались навѣстить насъ. Для васъ вѣдь это порядочная прогулка.
Фрекенъ. Да, я живу внизу, въ городѣ.
Ервенъ. Только мы пришли тебѣ мѣшать.
Карено. И отлично. Я усталъ работать. И отлично… Ты, конечно, слышалъ, что вчера здѣсь былъ профессоръ Гиллингъ?
Ервенъ. А ты думаешь, я могу этого не знать? Удивительные слухи ходятъ объ этомъ. Когда онъ ушелъ, ты послалъ ему вслѣдъ оскорбительное письмо?
Карено. Нѣтъ, это неправда; я только защищалъ себя. Я написалъ только то, чего не могъ сказать. Всего нѣсколько словъ.
Ервенъ. Да, объ этомъ говорятъ..! А твоя книга подвинулась?
Карено. Сегодня утромъ я отнесъ три четверти ея издателю. Увидимъ, возьметъ ли онъ ее; онъ хотѣлъ дать отвѣтъ черезъ нѣсколько дней. А ты теперь докторъ. Поздравляю.
Ервенъ. (Съ напускной веселостью). Конечно, наконецъ-то докторъ. Я такъ счастливъ! Ого!
Эл. Карено. (Входитъ). Нѣтъ. Кто…
Ервенъ. (Ей навстрѣчу). Добрый вечеръ! Простите насъ но мы вамъ не помѣшаемъ. Мы не приносимъ съ собой скуки: мы всѣ веселы.
Эл. Карено. Это правда. Пожалуйста, не стѣсняйтесь.
Ервенъ. (Представляетъ). Итакъ, вниманіе. Госпожа Карено: это моя невѣста. Ее зовутъ Наталія Ховиндъ. Но такъ какъ мы съ ней добрые друзья, то я зову ее просто Натали, это ей больше нравится.
Фрекенъ. Какой лгунъ.
Ервенъ, (Представляетъ дальше). А это, это уже нѣчто другое. Это называется Эндре Бондезенъ. Мужчина, какъ вы видите, въ самомъ расцвѣтѣ лѣтъ. Но вы не можете видѣть, что этотъ человѣкъ интересуется рѣшительно всѣмъ. Въ настоящее время онъ ходитъ и думаетъ, къ лицу ли ему полосатыя брюки.
Бондезенъ. Судя по началу, Ервенъ, ты будешь сегодня вечеромъ злымъ.
Эл. Карено. О, нѣтъ. Ервенъ никогда не бываетъ злымъ. Онъ приноситъ съ собой столько радости, что…
Ервенъ. Вы сказали «радости»? Благодарю васъ.
Бондезенъ. О, за послѣднее время онъ сталъ очень злымъ. Онъ сталъ злиться на всѣхъ, отчасти и на самого себя. Я не понимаю, что съ нимъ сдѣлалось.
Фрекенъ. На меня онъ никогда не злится.
Эл. Карено. Снимите вашу шляпу и кофточку, фрекенъ.
Фрекенъ. (Снимаетъ шляпу и кофточку).
Эл. Кapeно. (Садится рядомъ съ ней).
Карено. Господа, что же вы не снимете ваши пальто? (Мужчины снимаютъ пальто. Бондезенъ садится на диванъ).
Ервенъ. Конечно, Бондезенъ уже усѣлся. Онъ влюбится въ васъ, г-жа Карено, это несомнѣнно. Но вы ему не довѣряйте, потому что его страсть продолжается только 24 часа; она останавливается въ немъ только на ночевку.
Эл. Карено. (Улыбаясь). О, я сумѣю сдѣлать такъ, что она продлится и дольше.
Бондезенъ. Благодарю васъ!
Эл. Карено. (Бросивъ взглядъ на мужа). Я не знаю, за что вы меня благодарите.
Бондезенъ. За то, что вы отвѣтили ему за меня итакъ хорошо отвѣтили.
Эл. Карено, А я думала за то, что хотѣла продлить вашу страсть.
Бондезенъ. Это не стоило бы вамъ большого труда.
Эл. Карено. А я думаю, что вы принадлежите къ тѣмъ, кого удержать очень трудно.
Карено. (Ервену). Профессоръ говорилъ вчера очень тепло о тебѣ.
Ервенъ. (Коротко). Да?
Карено. И хвалилъ твою диссертацію. Только онъ сказалъ, что… Я не совсѣмъ его понялъ. Что-то относительно переворота въ тебѣ, полнаго переворота.
Ервенъ. (Вздрагивая). Переворота?
Карено. Онъ сказалъ, полный переворотъ.
Ервенъ. Въ какомъ смыслѣ переворотъ? Я не понимаю… Что онъ хотѣлъ этимъ сказать?
Карено. Этого я не могъ у него спросить.
Ервенъ. Я не замѣчаю въ себѣ никакого переворота.
Карено. Разумѣется. Онъ указывалъ, главнымъ образомъ, на тонъ твоей работы: способъ выраженія сталъ спокойнѣе.
Фрекенъ, Надѣюсь, что другой перемѣны въ тебѣ не произошло, Карстенъ?
Ервенъ. По крайней мѣрѣ, я самъ этого не замѣтилъ.
Фрекенъ. Надѣюсь.
Ервенъ. (Раздраженно). Лучше перестанемъ говорить обо мнѣ. Уфъ!
Бондезенъ. Слышите? За послѣднее время онъ пересталъ выносить даже самого себя.
Ервенъ. Что касается профессора Тиллинга, то онъ — не могу противъ этого спорить, — либераленъ, гуманенъ. (Обращаясь къ Карено). Да, онъ очень гуманенъ. Такъ хорошо думаетъ о людяхъ, видитъ въ нихъ, какъ онъ выражается, «доброе начало». Когда ему возражаютъ, онъ все это выслушиваетъ и очень часто соглашается. Да, онъ гуманенъ до крайности. Но интересенъ — не особенно.
Карено. Это правда.
Ервенъ. Да, онъ не очень интересенъ. Критикуетъ Гегеля, поетъ гимны женскому вопросу, защищаетъ всеобщее, прямое, равное и тайное избирательное право, Стюарта Милля. Онъ весь тутъ. Либераленъ, въ сѣрой шляпѣ и безъ грубыхъ ошибокъ.
Карено. Это, видишь ли потому, что онъ принадлежитъ къ другой школѣ.
Ервенъ. (Горячо). Конечно, онъ принадлежитъ къ совсѣмъ другой школѣ, чѣмъ я, онъ держится другого направленія. Но онъ считаетъ себя, на основаніи своихъ книгъ, выше всего. Ко всякимъ другимъ мнѣніямъ онъ относится съ снисходительностью. Быть до такой степени спокойнымъ, — даже дерзко. Мнѣ безразлично, что бы ты ни возразилъ мнѣ на это.
Карено. Я съ тобою и не спорю.
Ервенъ, Да? А мнѣ показалось, что… Значитъ нѣтъ?
Карено. Я не сказалъ ни слова. Профессоръ Гиллингъ и я, — мы настолько далеки другъ отъ друга, насколько это возможно. Достаточно было его послушать вчера; онъ довольно безцеремонно обошелся съ моей нѣмецкой статьей. Разобралъ ее по косточкамъ.
Ервенъ. А о 1814 годѣ онъ ничего не говорилъ?
Карено. Нѣтъ, а что?
Ервенъ. Онъ всегда говоритъ объ этомъ годѣ. Самая крупная вещь съ 1814 года, говоритъ онъ, И это онъ говоритъ въ продолженіе двадцати лѣтъ о всякой вещи.
Карено. (Улыбаясь). Да, это правда. Я тоже это слышалъ.
Ервенъ. А его жену ты видѣлъ? Его послѣднюю жену? Тонка, какъ бочка.
Бондезенъ. Ты хочешь сказать — толста, какъ бочка?
Ервенъ. (Оборачивается и смотритъ на него). Да, я хотѣлъ сказать, толста, какъ бочка. Ты, Бондезенъ, очень логичный человѣкъ. Если бы кто-нибудь сказалъ, что дважды два — пять, то ты не замедлилъ бы отвѣтить: «Нѣтъ, дважды два — четыре.»
Бондезенъ. (Къ Эл. Карено). Отвѣтьте ему еще разъ за меня, — тогда онъ замолчитъ.
Эл. Карено. Еслы бы я дѣйствительно могла хорошо отвѣтить.
Бондезенъ. О, вы можете.
Эл. Карено. Тогда я лучше скажу это вамъ.
Фрекенъ. (Шутя). Можетъ быть, мнѣ уйти?
Эл. Карено. Нѣтъ, я и тогда не скажу. (Бросивъвзглядъ на Карено). Сначала я хочу посмотрѣть, что вы за человѣкъ.
Бондезенъ. Что я за человѣкъ? Это вы и сейчасъ видите. Я такой, какимъ кажусь.
Эл. Карено. У васъ на галстухѣ замѣчательно красивая булавка.
Бондезенъ. (Хочетъ вынуть булавку). Можетъ быть, вы хотите взять ее себѣ?
Эл. Карено. (Отказываясь, кладетъ свою руку на его). Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ. Вы съ ума сошли? (Рѣзко отдергиваетъ руку).
Бондезенъ. Вы не обожглись?
Эл. Карено. Немножко,
Бондезенъ. Ахъ, если бы это была правда.
Эл. Карено. (Бросивъ взглядъ на Карено). Что вы хотите этимъ сказать?
Карено. (Ервену). Такъ ты говоришь, что г-жа Тиллингъ еще молодая женщина?
Ервенъ. Лѣтъ тридцати. Расхаживаетъ въ платьѣ «реформъ». Я ей сказалъ, что платье безобразно. Знаешь, что она отвѣтила? (Передразнивая). «Я одѣваюсь не для того, чтобы…» Нѣтъ, чортъ ее возьми, и какъ это было сказано.
Эл. Карено. Фи, Ервенъ, не надо браниться.
Ервенъ. (Передразнивая). «Я одѣваюсь не для того, чтобы нравиться мужчинамъ, а для того, чтобы сердить женщинъ…» Ты представляешь ее себѣ?
Карено. (Смѣется). Она сказала, «чтобы сердитъ женщинъ».
Ервенъ. (Передразнивая). «Чтобы сердить женщинъ!»
Бондезенъ. Съ ея точки зрѣнія, отвѣтъ не такъ уже плохъ.
Ервенъ. (Умоляющимъ голосомъ). Ради Бога перестань, Бондезенъ.
Бондезенъ. (Добродушно смѣется). Видѣли ли вы когда-нибудь такого тирана? Онъ не позволяетъ мнѣ открыть рта.
Эл. Карено. Можетъ быть, кто-нибудь хочетъ кофе? (Никто не отвѣчаетъ). Больше у насъ ничего нѣтъ.
Ервенъ. О, да я съ удовольствіемъ выпью кофе.
Карено. Да, моя жена права; къ сожалѣнію, у насъ ничего другого нѣтъ.
Бондезенъ. Кофе — это великолѣпно! Если только это не доставитъ лишнихъ хлопотъ.
Эл. Карено. Иваръ, скажи черезъ дверь Ингеборгъ, чтобы она заварила кофе.
Карено. Хорошо. (Уходитъ въ кухню).
Ервенъ. (Осматриваетъ серебряные двусвѣчники). Какія красивыя вещи, ты замѣтила, Натали?
Фрекенъ. (Идетъ къ нему). Да, я сижу и все время смотрю на нихъ. Это подарокъ?
Эл. Карено. (Безпокойно смотря на кухонную дверь). Свадебный подарокъ. Нѣтъ, лучше всего, если я сама… (Идетъ къ кухонной двери, медлитъ, быстро отворяетъ и смотритъ. Уходитъ).
Бондезенъ. Послушай, Ервенъ, ты сегодня въ придирчивомъ настроеніи.
Ервенъ. Когда ты обращаешься ко мнѣ, то долженъ называть меня докторъ Ервенъ. «Господинъ докторъ Ервенъ».
Эл. Кapeно. (Входитъ и, оборачиваясь, говоритъ Карено). Нѣтъ, это невозможно. Пропалъ на цѣлые полчаса.
Карено. Я же тебѣ сказалъ, что хотѣлъ только зажечь. У Ингеборгъ не было спичекъ.
Эл. Карено. (Садится). Да, эти подсвѣчники намъ подарили мои родители. Я ихъ очень люблю.
Фрекенъ. Я думаю.
Бондезенъ. Вы родились въ деревнѣ, г-жа Карено?
Эл. Карено. Господи, развѣ это такъ сразу замѣтно?
Бондезенъ. Ахъ, совсѣмъ нѣтъ, но…
Эл. Карено. Мой мужъ называетъ меня всегда крестьянкой.
Карено. Съ самыми лучшими чувствами и въ самомъ лучшемъ смыслѣ этого слова. (Гладитъ ее по головѣ. Ходитъ взадъ и впередъ).
Бондезенъ. Я слышалъ, что вы изъ деревни.
Эл. Карено. Я не могу себѣ представить, что вы гдѣ-нибудь могли что-нибудь обо мнѣ слышать, г-нъ Эндрезенъ.
Бондезенъ. Бондезенъ. Я журналистъ и долженъ вамъ сказать, что мнѣ приходится много слышать.
Эл, Карено. О, я не сомнѣваюсь, что вы знаете много,
Бондезенъ. (Смотритъ на нее и смѣется. Эл. Карено бросаетъ взглядъ на своего мужа).
Ервенъ. Скажи, Карено, когда все это кончится?
Карено. (Останавливается). Нѣтъ. Да о чемъ ты говоришь? Что кончится?
Ервенъ. Да, эта жизнь, конечно. Вѣдь тебѣ не всегда хорошо живется?
Кapeно. Да, не всегда.
Ервенъ. Ты хочешь сказать, что иногда живется и недурно. Значитъ, тебѣ живется не очень плохо?
Кapeно. О, довольно плохо. Но мы надѣемся, что это временно. (Къ женѣ). Не правда ли, Ингеборгъ?
Эл. Карено. (Приподнимается). Ингеборгъ? Нѣтъ, это уже…
Карено. Что я говорю. Я хотѣлъ сказать, Элина. (Ходитъ).
Эл. Кapeно. Одинъ Богъ знаетъ, что ты хотѣлъ сказать, (Внезапно подвигается къ Бондезену). Представьте себѣ, я слышу, какъ тикаютъ ваши часы.
Бондезенъ. Надѣюсь, что мнѣ не надо отодвигаться отъ васъ.
Эл. Кapeно, О нѣтъ. Вы сидите совсѣмъ не такъ близко.
Бондезенъ. Это не часы, Вы слышите, вѣроятно, какъ бьется мое сердце. (Эл. Карено, взглянувъ на Карено, наклоняетъ свое ухо къ Бондезену и слушаетъ, тихо смѣясь. Смѣются и разговариваютъ другъ съ другомъ).
Ервенъ. (Къ Карено), А мое положеніе таково, что… оно мнѣ не кажется веселымъ. Я хотѣлъ узнать, что будетъ, если я самъ плюну себѣ въ лицо. Вотъ я это и сдѣлалъ.
Фрекенъ. (Встаетъ и идетъ къ нему). Что съ тобой сегодня, Карстенъ?
Ервенъ. Что? Ничего. Иди, Натали, и сядь на свое мѣсто. (Фрекенъ улыбается и возвращается на свое мѣсто).
Ервенъ. Вообще не слѣдовало бы никогда ни думать, ни писать для людей. Для чего все это? Идеальный человѣкъ долженъ быть подобенъ тому, кто, родившись идіотомъ, сидитъ въ дѣвственномъ лѣсу и умираетъ съ голоду, не имѣя настолько соображенія, чтобы догадаться встать.
Кapeно. Ты это говоришь?
Ервенъ. Знаешь, если бы со временемъ земля завертѣлась въ другую сторону, я бы сказалъ: сдѣлай одолженіе, вертись, сколько угодно, не посвятивъ ея дурацкому вращенію ни одной мысли. Я говорю, мысли? Даже тѣни мысли я не посвятилъ бы этому… Мой мозгъ былъ бы, какъ слѣпорожденный.
Кapeно. Ну?
Ервенъ. Надо быть не человѣкомъ, вещью, неодушевленнымъ предметомъ. Если бы кто-нибудь остановилъ меня на улицѣ и спросилъ про дорогу, я хотѣлъ бы имѣть возможность ему отвѣтить: «Не знаю. Спросите лучше у слѣдующаго газового фонаря».
Фрекенъ. Это все отъ того, Карстенъ, что ты усталъ отъ работы.
Ервенъ. (Продолжая). Что бы ни случилось, но я хочу перестать мыслить. И ты, Карено, долженъ поступить такъ же; искренно тебѣ совѣтую. Живи тутъ въ этой проклятой странѣ Іафета, да еще мысли за другихъ. На что этимъ людямъ мысли, скажи мнѣ, пожалуйста? Развѣ они не могутъ и безъ нихъ сажать картофель и писать разныя вещи? Ничего нельзя ни отъ кого ждать. Достаточно оглянуться на страну вокругъ насъ. Въ ней живутъ два милліона людей и всѣхъ ихъ зовутъ Олэ.
Бондезенъ. Сегодня онъ въ своей сферѣ.
Фрекенъ. Мнѣ кажется, я его понимаю.
Эл. Кapeно. (Качая головой). А я, къ сожалѣнію, нѣтъ.
Бондезенъ. Я тоже, слава Богу, не понимаю.
Эл. Карено. Давайте говорить другъ съ другомъ о чемъ-нибудь болѣе понятномъ.
Бондезенъ. Напримѣръ, о томъ, что я очень близокъ къ тому, чтобы признаться вамъ…
Эл. Карено. Нѣтъ, этого вы не смѣете. (Громко). Вы не имѣете права признаваться мнѣ…
Бондезенъ. Но вѣдь я…
Эл. Карено. (Смѣясь). Фи, стыдитесь, отодвиньтесь немножко.
Бондезенъ. Вы меня не поняли, это было самое невинное признаніе.
Эл. Кapeно. Правда?
Бондезенъ. Я хотѣлъ вамъ признаться въ томъ, что и васъ я не совсѣмъ понимаю. Не больше, чѣмъ Ервена. Въ васъ есть что-то такое, что меня все время, пока мы разговаривали, поражало.
Эл. Карено. Да?
Бондезенъ. То вы смѣетесь, веселы, и въ то время такъ молоды, такъ молоды… "
Эл. Кapeно. Ну?
Бондезенъ. То вы имѣете такой видъ, точно у васъ въ головѣ появилась какая-нибудь внезапная мысль, и тогда вы оглядываетесь, смотрите… куда-то вглубь комнаты. Я не знаю, куда вы смотрите…
Эл. Кapeно. (Въ напряженномъ состояніи). Что же дальше?
Бондезенъ. У васъ такой видъ, точно вы собираетесь заплакать.
Эл. Кapeно. (Сидитъ минутку спокойно, въ волненіи встаетъ и отходитъ отъ него).
Фрекенъ. (Ервену). Ты усталъ, Карстенъ?
Ервенъ. (Качаетъ головой).
Фрекенъ. Ты очень блѣденъ.
Ервенъ. (Качаетъ головой).
Кapeно. (Обнимая жену). О чемъ ты думаешь, Элина?
Эл. Карено. (Коротко). Ни о чемъ. (Возвращаетсякъ Бондезену, напряженно). Вы, вы такъ больше не должны говорить. Я стояла тамъ въ углу и смѣялась надъ вашими словами до смерти.
Бондезенъ. Жалко, чтобы не сдѣлали этого здѣсь,
Эл. Карено. Почему?
Бондезенъ. Я увидѣлъ бы еще разъ ваши бѣлые зубки.
Эл. Кapeно. (Смѣясь). Вы находите, что у меня бѣлые зубы?
Ервенъ. Я знаю, Карено, что ты задумалъ. Ты хочешь отвести въ сторону Бондезена и спросить его, что со мной сегодня вечеромъ. Не выпилъ ли я немножко.
Карено. (Останавливаясь). Нѣтъ, я и не…
Ервенъ. Нѣтъ, я ничего не пилъ, я просто взволнованъ.
Карено. Но, дорогой, никто и не думаетъ, что ты выпилъ.
Ервенъ. (Улыбаясь). Ты правъ, конечно. Пойди сюда, старый другъ, давай поговоримъ. Тебѣ, кажется, не хочется со мной говорить.
Карено. (Идетъ къ нему, смѣясь). Мнѣ не хочется?.. Послушайте, Бондезенъ, онъ, кажется, въ самомъ дѣлѣ немножко выпилъ.
Ервенъ. Ни капли. Я просто необыкновенно радъ и веселъ.
Карено. Это незамѣтно. Хотя грустить тебѣ не о чемъ.
Ервенъ. Конечно, не о чемъ. Но не будемъ говорить объ этомъ. Профессоръ Тиллингъ не пытался наставить тебя на путь истины?
Карено. (Смѣясь). Онъ давалъ мнѣ хорошіе совѣты. Какъ онъ самъ выразился, «парочку добрыхъ совѣтовъ».
Ервенъ. О, я знаю добрые совѣты профессора Тиллинга. Если онъ даетъ добрые совѣты, то это только съ цѣлью испортить какое-нибудь доброе намѣреніе. Только съ этой цѣлью.
Карено. Слышишь, Элина, Ервенъ того же мнѣнія, что и я.
Ервенъ. (Возбужденно). И этого господина раздули до «таланта». Копается во всевозможныхъ книгахъ и говоритъ: «Смотрите, вотъ это замѣчательно; отсюда можно почерпнуть здравый смыслъ». А когда покончитъ съ одной книгой, то говоритъ: «Гдѣ же слѣдующая книга, изъ которой я могъ бы почерпнуть немного здраваго смысла?» И читаетъ слѣдующую… Нѣтъ, прилежаніе и талантъ не одно и то же, Талантъ это искра, это Богъ.
Фрекенъ. (Сіяя). Слышите, какъ онъ говоритъ! Искра! Богъ!
Бондезенъ. Ты несправедливъ къ профессору Гилпингу, Онъ вѣдь и за-границей пользуется извѣстностью.
Ервенъ. Да, пользуется. То есть большой извѣстности у него нѣтъ. (Смотритъ на Бондезена). Да ты-то какого чорта во всемъ этомъ понимаешь?
Эл. Карено. (Качая головой), Опять онъ бранится,
Бондезенъ. Я тоже съ нимъ не согласенъ, разумѣется въ политикѣ. Но мнѣ часто приходилось отзываться о немъ съ похвалой. Напримѣръ, когда онъ вторично женился, я написалъ о мѣстѣ и времени его бракосочетанія. И когда новобрачная пара выходила изъ магистрата, ихъ уже ожидала большая толпа съ поздравленіями. О, кое чѣмъ мы все-таки обязаны профессору Гиллингу!
Ервенъ. (Обращается къ Карено и смѣется). Онъ думаетъ это серьезно, я въ этомъ увѣренъ.
Эл. Карено. (Бондезену). Это было очень мило съ вашей стороны. Въ самомъ дѣлѣ, они всѣ его поздравляли?
Бондезенъ. Да, потому что всѣ знаютъ профессора Тиллинга.
Ервенъ. Ты правъ, Бондезенъ. Если бы не занялись имъ газеты, то онъ и до сихъ поръ былъ бы неизвѣстенъ. Но явились ему на помощь, явился ты, вы писали замѣтки, напоминали о немъ, раздували его, держали колесо въ ходу, и вотъ онъ сталъ геніемъ.
Бондезенъ. Мнѣ кажется, что одно всеобщее уваженіе, которымъ пользуется профессоръ Тиллингъ, должно бы заставить тебя не довѣрять своему собственному мнѣнію.
Ервенъ. Какъ разъ наоборотъ. Я не вѣрю не своему, а его мнѣнію.
Кapeно. (Утвердительно киваетъ головой).
Бондезенъ. Странно.
Эл. Кapeно. Да, странно.
Ервенъ. Пока талантливый человѣкъ держитъ свою голову высоко и спину прямо, на него будутъ или нападать или будутъ о немъ молчать; конечно, если это талантъ, который имѣетъ въ данное время какое-нибудь значэніе. Но какъ только онъ начнетъ сдаваться, опуститъ голову, чтобы избавиться отъ нападокъ, тогда общественное мнѣніе поворачивается въ его сторону; пресса становится доброжелательной и сочувственной. Всѣ стараются защитить его, выказываютъ рыцарскія чувства, начинаютъ признавать его заслуги. Такъ создается всеобщее уваженіе.
Фрекенъ. (Вскакиваетъ). Какъ хорошо онъ сегодня говоритъ! Это надо послушать. (Идетъ къ письменному столу и останавливается возлѣ Карено).
Бондезенъ. Смѣшно, что я защищаю человѣка, который совсѣмъ не принадлежитъ къ моей партіи.
Эл. Карено. Это очень мило съ вашей стороны.
Ервенъ. Пожалуйста, найди другого стараго профессора, котораго тебѣ не было бы смѣшно защищать. Если это возможно, найди такого среди своей партіи.
Бондезенъ. (Къ Эл. Карено). Онъ думаетъ, что это очень остроумно.
Ервенъ. Если хочешь, возьми ихъ всѣхъ. Въ общемъ всѣ профессора — самые допотопные люди на свѣтѣ. Замѣтьте, что если кто изъ молодыхъ стремится къ другому, чѣмъ они, и обладаетъ достаточнымъ количествомъ благороднаго упорства, чтобы этого добиться, они сейчасъ же являются къ нему. Сначала съ парочкой добрыхъ совѣтовъ, потомъ начинаютъ уговаривать отказаться отъ своего намѣренія, затѣмъ оказываютъ противодѣйствіе и, наконецъ, примѣняютъ силу. Будь остороженъ, Карено, ты разсердилъ одного изъ достойныхъ уваженія холоповъ.
Карено. Я очень тебѣ благодаренъ, Ервенъ. Ты говоришь какъ будто словами моего сердца. (Протягиваетъ ему руку). Давно уже я не находилъ такой поддержки.
Эл. Карено. Ервенъ не знаетъ нашихъ обстоятельствъ.
Карено. (Растроганный улыбается). Скажу тебѣ откровенно, въ настоящее время намъ живется очень плохо. Мы такъ бѣдны, что скоро уже не сможемъ спасти себя. Мы ждемъ каждую минуту людей изъ суда; завтра или послѣ завтра, если я не найду исхода, опишутъ наши вещи. У меня только однѣ надежды! Во всякомъ случаѣ, я не позволю себѣ входить въ сдѣлки, никогда.
Бондезенъ. Это зависитъ отъ того, не надо ли съ чѣмъ-нибудь считаться, нѣтъ ли какихъ-нибудь обязанностей.
Эл. Карено. (Киваетъ головой). Несомнѣнно.
Фрекенъ. Я согласна съ г-немъ Карено.
Бондезенъ. Съ этимъ «благороднымъ упорствомъ» чаще теряютъ, чѣмъ выигрываютъ.
Карено. (Не слушая его, Ервену). Ты вполнѣ понимаешь мои чувства. (Оборачивается). Знаешь, Элина, если профессоръ Тиллингъ придетъ еще разъ, я его не приму.
Бондезенъ. (Добродушно). Этого еще не хватало. Вѣдь не такъ же плохо имѣть за своей спиной профессора Тиллинга. (Улыбаясь). Но вы, философы, всѣ на одинъ ладъ. Если вамъ придетъ что-нибудь въ голову, вы слѣдуете этому слѣпо. Намъ же приходится считаться съ обстоятельствами. Если все не дѣлается такъ, какъ мы хотимъ, то мы должны надѣятся немножко и на постороннюю власть. На высшую власть. Это неизбѣжно.
Ервенъ. (Прислушиваясь, наклоняется). «Высшая власть». И это говоришь ты, Бондезенъ?
Бондезенъ. Ахъ, не придирайся къ словамъ. Можно же говорить, что думаешь; конечно, очень мило быть свободомыслящимъ талантомъ, скептикомъ и тому подобнымъ; но въ концѣ концовъ этого все-таки недостаточно; удовлетворенія это не даетъ никакого; я знаю по опыту.
Эл. Карено. Да, не правда ли? Я то же самое говорила Ивару, но онъ не вѣритъ. Онъ, вѣроятно, даже и въ Бога не вѣритъ.
Карено. (Прислушиваясь). Мнѣ показалось… показалось что стукнула калитка?
Фрекенъ. Мнѣ тоже показалось.
Кapeно. (Безпокойно). Но притти теперь никто не можетъ. Такъ поздно.
Эл. Карено. (Бондезену). Какъ вѣрно то, что вы говорите. Я рада, что мы одинаково думаемъ. Потому что я чувствую, что мы такъ же и поступаемъ.
Ингеборгъ. (Входитъ изъ кухни). Какой-то мужчина хочетъ видѣть барыню.
Эл. Карено. Меня, мужчина? Ахъ, знаю. Почему же онъ не пришелъ раньше? (Уходитъ вслѣдъ за Ингеборгъ).
Эл. Карено. Я должна позвать этого человѣка сюда. Но ты, Иваръ, не долженъ его видѣть. Ты долженъ уйти.
Карено. Ты сказала, я долженъ уйти?
Эл. Карено. Да, на минутку въ спальню. Ну! (Хочетъ его вывести).
Карено. Что за выдумка.
Эл. Карено. (Нетерпѣливо). Господи! Да или же, слышишь. Вѣдь не надолго же.
Карено. Въ спальню? Тамъ темно и никого нѣтъ. (Уходитъ, сопротивляясь).
Эл. Карено. (Запираетъза нимъ дверь на ключъ. Быстро). Дѣло въ томъ, что Ивару на дняхъ минетъ 29 лѣтъ.
Всѣ. А!
Эл. Карено. Тамъ принесли ему подарокъ. Я кое-что придумала; но только одинъ Богъ знаетъ, годится ли это для него.
Ервенъ. Вѣроятно, кисетъ для табаку?
Эл. Карено. Нѣтъ. (Насмѣшливо). Кисетъ для Ивара. Нѣтъ, я знаю, ему нужно что-нибудь необыкновенное. Тамъ пришелъ человѣкъ здѣсь кое-что посмотрѣть. Вы видите тамъ наверху крючокъ? (Показываетъ на заднюю дверь). Онъ остался съ того времени, когда здѣсь жилъ поэтъ Иргенсъ.
Фрекенъ. Да, я это вижу.
Эл. Карено. Мнѣ хочется удивить Ивара и что-нибудь туда повѣсить. Я остановилась на птицѣ. Крючокъ, кажется, для этого раньше и служилъ.
Ервенъ. Птицу? Конечно, чучело?
Эл. Карено. Да, чучело птицы. Вы думаете, я сошла съ ума, да? (Короткое молчаніе).
Бондезенъ. Я нахожу, что это удивительная мысль.
Эл. Карено (Недовѣрчиво). Вы находите?
Бондезенъ. Да, я нахожу.
Эл. Карено. (Искренно). Милые мои, вы не должны надо мной смѣяться. Мнѣ такъ хотѣлось сдѣлать ему сюрпризъ, но я ничего не могла придумать. Собственно говоря, птица не подарокъ. (Смотритъ растерянно).
Бондезенъ. Это необыкновенная идея.
Фрекенъ. Я тоже нахожу, что вы очень мило придумали.
Эл. Карено. (Грустно.) Нѣтъ вы этого не находите. (Отворяетъ дверь въ кухню и тѣмъ же голосомъ зоветъ). Пожалуйста, войдите.
Набиватель чучелъ. (Входитъ, кланяется нѣсколько разъ).
Эл. Кapeно. Благоцарю васъ за то, что вы пришли.
Набиватель. (Кланяется). Надѣюсь, всѣ присутствующіе здѣсь господа извинятъ, если я помѣшалъ.
Эл. Карено. (Показываетъ). Я думала повѣсить ее туда.
Набиватель. Туда? Хорошо.
Эл. Кapeно. Вамъ не кажется, что и прежде тамъ висѣла птица?
Набиватель. (Осматриваясь). Да, насколько я вижу, тамъ висѣло чучело большой птицы.
Эл. Кapeно. Значитъ ничего нельзя имѣть противъ того, что и теперь повѣсить тамъ чучело. Какъ вы думаете, Ервенъ?
Ервенъ. (У письменнаго стола разсѣянно играетъ большими ножницами). Я думаю, что и прежде тамъ сидѣла птица. Несомнѣнно. Во времена поэта Иргенса. (Кладетъ ножницы и медленно идетъ къ остальнымъ).
Эл. Карено. Ахъ! да я васъ совсѣмъ не объ этомъ спрашиваю. Я лучше буду говорить съ вами, г-нъ Эндрезенъ.
Бондезенъ. Бондезенъ.
Эл. Кapeно. Ахъ, простите. Постараюсь теперь запомнить.
Ервенъ. Ничего, г-жа Карено; не все ли равно, какъ его называть. Называйте Эндрезенъ; онъ вполнѣ заслужилъ это имя, да и многія другія имена.
Набиватель. Какую же птицу мы выберемъ? Орелъ не подойдетъ?
Фрекенъ. Конечно орла.
Эл. Карено. Нѣтъ, ради Бога, что-нибудь поскромнѣе. Я знаю, онъ не любитъ орловъ. Онъ сказалъ: «Я не орелъ!» Какъ вы думаете, г-нъ Бондезенъ?
Бондезенъ. Да… я не знаю его вкуса, но…
Эл. Карено. Голубь также не годится. Для него. Я думала о соколѣ.
Набиватель. (Кланяясь). Я только что хотѣлъ сказать что и я подумалъ о соколѣ.
Ервенъ. Вы набиваете чучела птицъ?
Набиватель. (Кланяясь.) Да, это моя профессія.
Ервенъ. Вѣроятно, довольно трудная профессія.
Набиватель. Искусство. Ловкость. Конечно, когда работа дѣлается тонко.
Ервенъ. Надо дѣлать такъ, чтобы чучела выглядѣли, какъ настоящія птицы.
Набиватель. Да, какъ настоящія птицы. Какъ живыя птицы. Надо набить грудь, придать гордую осанку, вставить глаза, придать характерное выраженіе. А на подставкѣ дать такое положеніе, чтобы казалось, что она сейчасъ полетитъ.
Ервенъ. А чѣмъ вы набиваете своихъ чучелъ?
Набиватель. Конопатью, соломой. Одинъ употребляетъ одно, другой другое, но конопать употребляютъ всѣ.
Ервенъ. Вѣроятно, я зайду къ вамъ на дняхъ и куплю себѣ такую птицу.
Фрекенъ. Ты?
Набиватель. (Кланяется). Вы мнѣ доставите большое удовольствіе. Такая птица можетъ съ успѣхомъ замѣнить общество. Она стоитъ и думаетъ, совсѣмъ какъ человѣкъ.
Ервенъ. Молча и глубокомысленно думаетъ о разныхъ вещахъ.
Набиватель. Я могу ихъ устроить и такъ, чтобы въ случаѣ надобности, онѣ кое-что говорили. Если ихъ нажать.
Ервенъ. Да? Такъ я хочу такую, которая могла бы говорить, о чемъ она думаетъ.
Набиватель. Да, но научить ихъ говорить по человѣчески нельзя. Онѣ могутъ издавать только какой-нибудь звукъ. Я къ нимъ такъ привыкъ, что могу придавать всевозможный смыслъ этому звуку. Тогда онѣ доставляютъ большое удовольствіе.
Эл. Кapeно. (Которая все время пыталась заговорить^ Значитъ, остановимся на соколѣ. Вы говорите, что онъ у васъ готовъ.
Набиватель. Да, онъ стоитъ въ мастерской.
Эл. Карено. Съ распростертыми крыльями?
Набиватель. (Киваетъ). Съ распростертыми крыльями.
Эл. Карено. Ну, хорошо. Но вы должны принести его завтра рано утромъ.
Набиватель. (Кланяется). Будетъ исполнено. (Идетъ къ двери, Ервену). Если вы пожелаете птицу, то…
Ервенъ. (Мрачно). Да, я зайду.
Эл. Карено. Только не забудьте. Крылья должны быть распростерты.
Набиватель. Онъ у меня уже готовъ. У меня много готовыхъ. Крылья раскрыты, какъ во время полета. (Опять кланяется). Добрый вечеръ. Надѣюсь, господа извинятъ. (Уходитъ).
Эл. Карено. Добрый вечеръ. (Отворяетъ ему кухонную дверь и идетъ за нимъ). Постойте, я заплачу вамъ сейчасъ же. (Уходитъ).
Ервенъ. А ты, Бондезенъ, не подалъ руки своему коллегѣ.
Бондезенъ. Какому коллегѣ?
Ервенъ. (Указываетъ движеніемъ головы на кухню). Вотъ этому.
Бондезенъ. (Къ фрекенъ Ховиндъ). Опять онъ остритъ. (Слышно, какъ Карено тихо стучитъ въ дверь изъ спальни).
Фрекенъ. А мы и забыли выпустить г-на Карено. (Идетъ и отворяетъ дверь).
Карено. (Входитъ, осматривается). Хотѣлъ бы я знать, что вы здѣсь дѣлали.
Бондезенъ. О, если бы вы знали. (Садится).
Эл. Карено. (Возвращается).
Kapeно. (Женѣ). Я только что спрашивалъ, что вы здѣсь дѣлали, но никто ничего не отвѣтилъ.
Эл. Карено. Такъ и надо; тебѣ нельзя этого знать. (Проходитъ мимо него и садится).
Карено. А, секреты! Тогда другое дѣло.
Фрекенъ. (Внезапно подвигается къ нему и беретъ его за руку). Бѣдный вы, бѣдный! Мы къ вамъ жестоки.
Карено. (Смѣясь). Это вы-то? О, нѣтъ, фрекенъ!
Фрекенъ. Вы не должны огорчаться, потому что мы не сдѣлали ничего дурного.
Эл. Карено. (Взглянувъ на нее). Господи, и она тоже начинаетъ.
Бондезенъ. (Наклоняется, прислушиваясь). Вы что-то сказали?
Ингеборгъ. (Входитъ). Кофе подавать?
Эл. Карено. Да, пожалуйста.
Ингеборгъ. (Уходитъ).
Эл. Карено. Идите сюда, фрекенъ, и садитесь къ намъ. Если только можете отъ нихъ оторваться.
Фрекенъ. (Садится къ нимъ. Ингеборгъ входитъ съ кофе. Всѣ собираются вокругъ круглаго стола, и каждый беретъ свою чашку).
Эл. Карено. Благодарю, Ингеборгъ; можешь идти. (Обращаясь къ Карено, послѣ того, какъ Ингеборгъ ушла). Не понимаю, чего она стоитъ и таращитъ глаза. (Карено и Ервенъ берутъ свои чашки и идутъ къ письменному столу).
Ервенъ. (Искусственно весело). Ты что-нибудь сказалъ, Бондезенъ?
Бондезенъ. Нѣтъ.
Ервенъ. А мнѣ показалось, что ты предлагалъ мнѣ сигару.
Бондезенъ. Сигару ты можешь получить. Если дамы позволятъ тебѣ курить. (Подаетъ ему свой портсигаръ),
Карено. Простите. Но я не могу предложить вамъ сигаръ. (Даетъ Ервену закурить, закуриваетъ свою трубку и прячетъ коробку со спичками обратно въ карманъ. Ходитъ взадъ и впередъ).
Эл. Карено. Развѣ ты не видишь, Иваръ, что и другіе хотятъ закурить?
Кapeно. (Не слышитъ).
Эл. Карено. (Бондезену). Онъ ничего не видитъ и не слышитъ.
Бондезенъ. Ничего. Я могу закурить и здѣсь. (Встаетъ и закуриваетъ о лампу).
Эл. Карено. Ай, не обожгитесь!
Бондезенъ. (Закуривая). Это ваша нечистая совѣсть предостерегаетъ меня?
Эл. Карено. Почему?
Бондезенъ. Потому что вы боитесь, какъ бы я не обжегся еще сильнѣе.
Эл. Карено. Я васъ не понимаю. Я такая безтолковая.
Бондезенъ. Въ началѣ вечера вы такъ не заботились обо мнѣ. Вы сидѣли и очень хладнокровно превратили меня въ пламя.
Эл. Карено. (Смѣется). А вы, конечно, очень хладнокровно продолжали горѣть.
Бондезенъ. Вы ошибаетесь.
Эл. Карено. О, нѣтъ! Сядьте, г-нъ Эндрезенъ.
Бондезенъ. Вы даже не можете запомнить моего имени. (Садится).
Эл. Карено. Ахъ, простите. Теперь я его уже навѣрное запомню.
Бондезенъ. Какъ вы искренно это сказали. И вы улыбнулись, а ваши губки были красны.
Эл. Карено. (Становится внимательной, смотритъ на него безпокойно). Поговоримъ лучше о чемъ-нибудь другомъ. (Ервену). Кажется, Ервенъ, ваше настроеніе измѣнилось. Только что вы говорили такъ остроумно
Ервенъ. (Съ ножницами въ рукахъ). Я? Я стою и думаю.
Эл. Карено. Думаете, но…
Ервенъ. Молча и глубокомысленно думаю о разныхъ вещахъ.
Эл. Карено. Да, но вы сказали, когда пришли сюда, что вы веселы.
Ервенъ. (Внезапно). Да, да. Отчего мнѣ и не быть веселымъ? Разумѣется! Будь здоровъ, Карено! (Рѣзко бросаетъ ножницы на столъ и чокается своей чашкой съ Карено).
Карено. За твое здоровье. (Пьютъ. Карено кладетъ передъ нимъ нѣсколько журналовъ въ свѣтлыхъ обложкахъ). Ты это читалъ?
Ервенъ. Не спрашивай, что я читалъ. Я совсѣмъ ничего не читаю, и никогда больше читать не буду.
Фрекенъ. Карстенъ? Ты отвѣчаешь такъ странно.
Карено. (Беретъ одинъ изъ журналовъ). Здѣсь напечатаны кое-какія неглупыя вещи. Самое новое изъ нашей области. Я думалъ, что ты бы могъ воспользоваться кое-чѣмъ для своей докторской диссертаціи.
Ервенъ. (Проходитъ нѣсколько разъ по комнатѣ, быстро останавливается). Ты возвращаешься уже второй разъ къ этой диссертаціи, Карено. Я не понимаю, чего ты отъ меня хочешь? Ты меня, какъ будто, въ чемъ-то подозрѣваешь…
Карено. Подозрѣваю? (Смотритъ удивленно на всѣхъ). Что съ нимъ?
Ервенъ. (Съ возрастающимъ возбужденіемъ). Диссертація готова, если тебѣ это интересно. Она уже и напечатана. И сегодня я получилъ гонораръ. Вотъ онъ. (Сильно ударяетъ себя по боковому карману). Что ты хочешь еще знать?
Фрекенъ. (Подходитъ къ нему). Карстенъ, Карстенъ! (Къ Карено). Онъ въ самомъ дѣлѣ боленъ! (Къ Ервену). Милый Карстенъ, скажи мнѣ, что съ тобой? (Обнимаетъ его).
Кapeно. Я отказываюсь понимать, что онъ говоритъ.
Ервенъ. (Освобождаясь). Прости меня. Я прощаюсь съ тобой. Видишь ли, сегодня я, какъ бы, прощаюсь съ тобой. (Подходя къ столу). Еще разъ за твое здоровье, Карено, и да здравствуетъ практическое благоразуміе!
Карено. Съ удовольствіемъ, если тебѣ это доставитъ удовольствіе. (Чокается съ нимъ).
Ервенъ. Да, это доставляетъ мнѣ удовольствіе. И да здравствуетъ презрѣніе къ самому себѣ. Да здравствуетъ конопать и пакля. (Голосъ его обрывается, онъ роняетъ чашку на полъ).
Фрекенъ. Послушай, что съ тобой? (Всѣ смотрятъ на него).
Ервенъ. (Пристально смотритъ внизъ на чашку; спокойно). Простите. Конечно, я не долженъ былъ это дѣлать. (Къ Карено). Больше это не повторится.
Фрекенъ. Ты переутомился. Я увѣрена, что все отъ этого.
Ервенъ. Больше всего жаль кофе, (Устало улыбаясь). Я хотѣлъ сказать маленькую рѣчь. И такъ хорошо началъ, но… Простите, г-жа Карено.
Эл. Карено. Я принесу вамъ еще кофе. Можетъ быть, еще кто-нибудь хочетъ кофе? (Никто не отвѣчаетъ. Она идетъ въ кухню).
Ервенъ. Ты такъ смотришь на меня, Карено, точно я какое-то чудо.
Карено. Сегодня ты совсѣмъ не похожъ на себя.
Ервенъ. (Холодно). Я точно такой же, какъ всегда. По крайней мѣрѣ, въ эту минуту, (Нервно пожимаетъ плечами).
Бондезенъ. Не пора ли намъ уходить?
Ервенъ. Уходить? Я не собираюсь.
Бондезенъ. По моему, хоть совсѣмъ не уходить.
Ервенъ. Садись, Натали.
Эл. Карено. (Приноситъ кофе). Пожалуйста. Вамъ лучше?
Ервенъ. (Смѣется). Да. Теперь лучше. Вы всѣ думаете, что мнѣ было дурно. Я просто уронилъ чашку.
Эл. Карено. Ну, не стоитъ больше объ этомъ говорить… Не хочетъ ли кто-нибудь пойти на веранду? Оттуда мы услышимъ шумъ города.
Фрекенъ. Да, пойдемте на веранду!
Бондезенъ. (Поднимаясь). А мнѣ можно съ вами? (Эл. Карено, фрекенъ Ховиндъ и Бондезенъ уходятъ на веранду и затворяютъ за собою дверь).
Ервенъ. Послушай, Карено… мнѣ хочется… Ты вѣдь не обидишься, если я кое-что тебѣ скажу? Тебѣ нужны сейчасъ деньги. Я могу тебѣ одолжить…
Карено. Что?
Ервенъ. Я могу тебѣ одолжить. (Опускаетъ руку въ карманъ). Ты сейчасъ въ затруднительномъ положеніи, а я нѣтъ. (Вынимаетъ пачку бумажекъ изъ конверта). Это гонораръ, который я сегодня получилъ. (Считаетъ).
Карено. Зачѣмъ ты вытащилъ эти бумажки?
Ервенъ. Я хочу ихъ отдать тебѣ. Прошу тебя, безъ глупостей.
Карено. (Останавливая его). Ты съ ума сошелъ. Я увѣренъ что эти деньги тебѣ самому нужны.
Ервенъ. Нѣтъ, я же тебѣ говорю, что теперь онѣ мнѣ не нужны. (Считаетъ). Неужели нельзя помочь немного другъ другу? По крайней мѣрѣ, я избавлю тебя отъ описи. (Протягиваетъ ему деньги). Будь такъ добръ, сосчитай самъ.
Карено. (Напряженно). Ты серьезно, Ервенъ?
Ервенъ. О чемъ же тутъ думать? Не думаешь ли ты, что эти деньги заработаны нечестно? Что я себя за нихъ продалъ?
Кapeно. Зачѣмъ ты это говоришь?
Ервенъ. Я вѣдь не знаю, что ты можешь подумать.
Карено. Я тебя не совсѣмъ понимаю… Но если бы ты могъ… Если бы ты могъ обойтись безъ… Завтра я жду судебнаго пристава. Они придутъ, и все опишутъ. Это такъ же вѣрно, какъ-то, что я стою здѣсь. И тогда мы будемъ принуждены освободить эту квартиру.
Ервенъ. (Снова суетъ ему деньги). Возьми же, говорю я тебѣ.
Карено. Половины всего этого болѣе, чѣмъ достаточно, чтобы заплатить всѣ мои долги.
Ервенъ. Ну, это неправда!
Карено. Боже избави! Я надѣюсь, что у меня никогда не будетъ такого большого долга!
Ервенъ. Ну, хорошо, возьми половину. (Отсчитываетъ половину, остальное прячетъ въ карманъ). И больше я ничего не хочу слышать.
Карено. Я верну тебѣ, когда… Ты вѣдь знаешь, что три четверти моей книги я уже кончилъ, и ты получишь деньги, какъ только…
Фрекенъ. (Входитъ, ежась). Брр!.. какъ тамъ холодно! (Оставляетъ дверь открытой).
Ервенъ. (Тихо). Спрячь деньги.
Карено. Благодарю, благодарю Ервенъ! (Беретъ деньги и стоитъ, держа ихъ въ рукахъ. Эл. Карено и Бондезенъ входятъ).
Эл. Карено. Куда вы исчезли, фрекенъ?
Карено. Знаешь, Элина, что сдѣлалъ Ервенъ?
Ервенъ. Тсс!..
Карено. (Поднимая кверху деньги). Посмотри, какъ я разбогатѣлъ! Все это мнѣ одолжилъ Ервенъ.
Эл. Карено. Не можетъ быть?
Карено. Я ему говорилъ, а онъ ничего не хотѣлъ слушать. Я знаю, что ему самому нужны деньги.
Epвeнъ. Боже мой, скажи хоть ты ему, Натали! (Вырываетъ у Карено деньги и прячетъ ихъ ему въ боково и карманъ). Вотъ!
Эл. Карено. Это совсѣмъ неожиданная помощь!
Фрекенъ. (Порывисто бросается къ Ервену и обнимаетъ его). Это хорошо, очень хорошо, Карстенъ! Такъ и надо.
Ервенъ. (Освобождаясь). Не стоитъ изъ-за этого такъ волноваться. Я не понимаю, отчего мы всѣ стоимъ и смотримъ другъ на друга. Даже ты, Бондезенъ, стараешься о чемъ-то думать.
Бондезенъ. Нѣтъ, о чемъ же мнѣ думать?
Ервенъ. Ты меня раздражаешь. Вѣдь не укралъ я эти деньги! И не продалъ себя за нихъ! Пока еще я свободный человѣкъ.
Бондезенъ. Но очень непріятный! Хе-хе-хе! этого отрицать нельзя. Это-то ужъ вѣрно. Хе-хе! (Беретъ со стола журналы). Вы, господинъ Карено, объ этихъ журналахъ говорили?
Карено. Я могу ихъ дать вамъ прочитать, если вы хотите.
Бондезенъ. Я очень благодаренъ; вы угадали мое желаніе. Я немного интересуюсь этимъ вопросомъ. (Прячетъ журналы въ карманъ, обращаясь къ Эл. Карено). Я верну ихъ завтра утромъ.
Эл. Карено. Что?
Бондезенъ. Журналы. Я взялъ до завтра нѣсколько журналовъ. Когда вашъ супругъ бываетъ дома?
Эл. Карено. О, это различно.
Бондезенъ. Ну, хорошо, я ихъ во всякомъ случаѣ занесу. (Эл. Карено и Бондезенъ садятся на прежнее мѣсто).
Бондезенъ. Вы не озябли на верандѣ?
Эл. Карено. Озябла? Нѣтъ. Я никогда не зябну.
Бондезенъ. Вамъ всегда тепло?
Эл. Карено. Да. Если это не намекъ.
Бондезенъ. А если и намекъ?
Кapeно. (Стоитъ задумчиво). Да, что бы ни было, дай мнѣ все-таки поблагодарить тебя, Ервенъ. (Беретъ его руку и долго ее держитъ въ своей).
Фрекенъ, Я никогда еще не видала, чтобы благодарили такъ искренно!
Кapeно. (Улыбаясь). Правда?
Фрекенъ. Я бы съ удовольствіемъ оказала вамъ маленькую услугу, если бы могла!
Эл. Карено. Господи, какая она кокетка! Посмотрите, какъ она пристаетъ къ моему мужу.
Бондезенъ. Кто это? Фрекенъ Ховиндъ?
Эл. Карено. Вы ее знаете?
Бондезенъ. Не больше, чѣмъ вы? А что?
Эл. Карено. Она вамъ нравится?
Бондезенъ. О, да, конечно. А вамъ нѣтъ?
Эл. Карено. Нѣтъ. Я вообще не люблю дамъ. Я ихъ не выношу: я говорю, что чувствую. (Улыбаясь, смотритъ на него). Господи, я вѣдь не сказала съ ней за все время ни одного слова.
Бондезенъ. Да, но сейчасъ не зовите ее сюда!
Эл. Карено. А я хотѣла это сдѣлать.
Бондезенъ. (Умоляя). Ради Бога, не сейчасъ. Потому что я тогда не смогу больше съ вами говорить.
Эл. Карено. Мы можемъ говорить взглядами. (Зоветъ). Фрекенъ Ховиндъ! Вы все время держитесь въ сторонѣ отъ насъ.
Фрекенъ. (Подходитъ).
Бондезенъ. Я уже успѣлъ надоѣсть г-жѣ Карено.
Эл. Карено. Я отвѣчаю вамъ взглядомъ.
Ервенъ. Да, вотъ что, Карено, я принесъ тебѣ экземпляръ моей диссертаціи. (Ищетъ въ пальто, вынимаетъ изъ кармана книгу въ темномъ переплетѣ, его руки немного дрожатъ). Возьми ее лучше теперь, пока ты веселъ. Такъ лучше. Завтра или на этихъ дняхъ просмотри ее. (Кладетъ книгу на столъ). Я положу ее здѣсь.
Кapeно. (Хочетъ подойти и взять книгу).
Ервенъ. Нѣтъ, оставь пока. (Кладетъ на нее прессъ папье).
Карено, Хорошо, хорошо, благодарю.
Ервенъ. Но читай ее снисходительно.
Карено. (Смѣется). Твоей книгѣ, вѣроятно, и не понадобится никакого снисхожденія.
Ервенъ. (Пристально смотритъ на него, повторяетъ). Снисходительно!
Бондезенъ. Какъ они торжественны. Они говорятъ: «Снисходительно!»
Фрекенъ. Простите! (Проходя мимо госпожи Карено). Нѣтъ, сидите, пожалуйста. Останавливается около Карено и смотритъ то на на него, то на Ервена.
Эл. Карено. (Слѣдитъ за ней глазами). Опять ей туда понадобилось!
Бондезенъ. Да, опять ей понадобилось.
Эл. Карено. Ну, а мы останемся здѣсь. (Быстро подвигаетъ свой стулъ ближе къ Бондезену).
Бондезенъ. У васъ такой видъ, точно вы хотите заплакать.
Эл. Карено. (Притворно весело). И не думала. А теперь разскажите что-нибудь веселое.
Бондезенъ. Вы часто ходите зимой въ театръ?
Эл. Карено. Я въ театръ? Почему это васъ интересуетъ?
Бондезенъ. Я думалъ, что если бы вы пожелали… У меня есть даровой билетъ. У меня всегда бываютъ даровые билеты.
Эл. Карено. (Громко). Правда? Вы хотите взять меня съ собой въ театръ? Мнѣ все равно, хотя бы даже на галлерею. Я уже и забыла, когда получала это удовольствіе.
Кapeно. (Тихо женѣ). Послушай, Элина, Ингеборгъ навѣрно еще сидитъ. Нельзя ли теперь отпустить ее спать?
Эл. Карено. (Одно мгновенье смотритъ на него). О, да, почему же нѣтъ? (Занятая словами Карено, обращается къ Бондезену разсѣянно). Да если бы вы дали мнѣ билетъ въ… (Внезапно встаетъ). Я сама скажу Ингеборгъ, если это непремѣнно надо сказать. (Быстро идетъ мимо Бондезена и говоритъ что-то тихо въ кухонную дверь: возвращается. Фрекенъ Ховиндъ и Ервенъ тихо говорятъ другъ съ другомъ, ищутъ свои пальто).
Карено. Вы собираетесь уже уходить? Куда вамъ спѣшить? Я только подумалъ, что Ингеборгъ…
Фрекенъ. О, право, уже пора.
Эл. Карено, Вы собираетесь уже уходить? (Бондезену, который тоже всталъ). И вы тоже? (Взглядывая на Карено). Ахъ, да, я и забыла. Умѣете вы гадать? (Протягиваетъ ему ладонь).
Бондезенъ. (Беретъ ея руку, разсматриваетъ, пожимаетъ). Нѣтъ, этого я не умѣю.
Эл. Карено. (Громко). О, это не важно, Я сказала это только затѣмъ, чтобы вы взяли мою руку. У васъ такія теплыя руки.
Ервенъ. Вотъ твое пальто, Бондезенъ. (Подаетъ ему пальто).
Эл. Карено. Нѣтъ, онъ хочетъ васъ отъ меня оторвать. Дайте, я вамъ помогу. Пустите, это такъ весело. (Помогаетъ Бондезену надѣть пальто). Вотъ такъ! (Всѣ прощаются).
Ервенъ. (Отводитъ Карено въ сторону, умоляя). Не забудь, Карено: будь снисходителенъ къ моей книгѣ, Дорогой, прошу тебя!
Кapeно. (Шутливо). Настолько снисходителенъ, насколько это возможно. (Серьезно). Не дурачь меня. (Всѣ уходятъ черезъ дверь въ глубинѣ, которая остается открытой; слышно, какъ всѣ еще разъ прощаются).
Эл. Карено. (Входитъ; начинаетъ собирать на подносъ чашки. Слышенъ стукъ калитки. Карено входитъ).
Карено. (Обнимаетъ жену). Ну вотъ, мы опять одни.
Эл. Карено. (Молчитъ).
Карено. (Вынимаетъ изъ кармана деньги). Элина, мы спасены! Посмотри!
Эл. Карено. Тебѣ было весело сегодня?
Карено. (Прячетъ деньги). Да, но Ервенъ былъ такой странный. Скажи, ты его поняла?
Эл. Карено. Нѣтъ, да я совсѣмъ и не о немъ думала.
Карено. Онъ мнѣ показался совсѣмъ другимъ, чѣмъ всегда. Но онъ такой добрый, одолжилъ мнѣ денегъ безъ всякихъ разговоровъ… Теперь можно одну лампу погасить, а? (Гаситъ). Впрочемъ, я ее сейчасъ же опять заправлю; очень можетъ быть, что сегодня мнѣ придется просидѣть за работой всю ночь.
Эл. Карено. (Опечаленная). Нѣтъ, не дѣлай этого.
Карено. (Весело). Мнѣ нужно, Элина; по правдѣ сказать, у меня сегодня нѣтъ никакого желанія ложиться спать. (Потираетъ руки). Я въ такомъ прекрасномъ расположеніи духа. Нѣтъ, видѣла ли ты что-нибудь подобное! (Достаетъ деньги и разсматриваетъ ихъ). Первое, что я завтра сдѣлаю, это пойду къ фогту и заплачу деньги. (Прячетъ деньги и обнимаетъ Элину). Что ты притихла, Элина?
Эл. Карено. За то ты такъ необыкновенно оживленъ.
Карено. У меня есть основаніе для этого.
Эл. Карено. Мнѣ кажется, что ты даже необыкновенно оживленъ. Воображаю, какъ ты сердишься на меня въ глубинѣ души, но не хочешь этого показать.
Кapeно. За что мнѣ на тебя сердиться?
Эл. Карено. Если ты находишь, что я сегодня вечеромъ слишкомъ много говорила съ Бондезеномъ, то такъ прямо мнѣ и скажи.
Карено. (Удивленно смотритъ на нее, качаетъ головой). Сегодня вечеромъ я никого не понимаю. И ты становишься какой-то странной? Почему я могу находить, что ты слишкомъ много разговаривала съ Бондезеномъ? Развѣ онъ велъ себя неприлично?
Эл. Кapeно. Можетъ быть, я обращала на него слишкомъ много вниманія. Я этого не отрицаю. Но онъ мнѣ такъ понравился. Онъ такъ умѣетъ… Ты замѣтилъ, какъ изящно онъ былъ одѣтъ?
Карено. Кто? Бондезенъ? Нѣтъ, я почти не смотрѣлъ на него. Развѣ онъ былъ изящно одѣтъ?
Эл. Карено. Ты ни разу не взглянулъ на него!
Карено. Конечно, я смотрѣлъ на него. Даже нѣсколько разъ, и замѣтилъ, что онъ одѣвается очень изящно. Если ты это находишь. Онъ долженъ такъ одѣваться, потому что часто бываетъ въ обществѣ… Пока я не забылъ, надо заправить лампу. Ингеборгъ, вѣроятно, уже легла. (Беретъ книгу Ервена и разсматриваетъ переплетъ). Этотъ Ервенъ написалъ обширный трудъ. Я заранѣе радуюсь, что прочитаю его. (Кладетъ книгу на столъ и идетъ въ кухню; дверь остается открытой).
Эл. Карено. (Устало падаетъ на стулъ).
Карено. (Входитъ съ жестянкой для керосина). Ты бы пошла спать, Элина. Ужъ поздно.
Эл. Карено. А мнѣ показалось, что Бондезенъ тебѣ не понравился. Мнѣ даже показалось, что ты даже возненавидѣлъ его за то, что онъ такъ много говорилъ со мной.
Карено. (Наливаетъ лампу). Совсѣмъ нѣтъ. Это было бы мило! (Смѣется). Возненавидѣть!
Эл. Кapeно. Ты далъ Ервену спичку, чтобы зажечь сигару, а Бондезену не далъ. Развѣ ты сдѣлалъ это не нарочно?
Карено. Я это сдѣлалъ? Я не предложилъ ему спичекъ? А развѣ онъ курилъ?
Эл. Кapeно. Онъ закурилъ сигару о лампу.
Кapeно. Это было очень невѣжливо. Но онъ, конечно, на обидѣлся. Я далъ ему потомъ нѣсколько журналовъ. (Уноситъ жестянку, оставивъ дверь открытой).
Эл. Карено. (Встаетъ, ломаетъ руки; съ тоской). Нѣтъ, нѣтъ, ничто не помогаетъ! (Плачетъ).
Карено. (Изъ кухни). Что ты говоришь?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено. Мнѣ послышалось, ты что-то сказала?
Эл. Карено. (Овладѣвая собою). Я сказала, — покойной ночи. (Медленно идетъ въ спальню).
Кapeно. (Входитъ). Да, ты права; ложись, Элина. Я еще немного поработаю. Но сначала просмотрю книгу Ервена.
Эл. Карено. (Медленно уходитъ).
Карено. (Садится передъ письменнымъ столомъ, немного прибавляетъ свѣту въ лампѣ, беретъ книгу Ервена и читаетъ. На лицѣ его появляется выраженіе мало по малу возрастающаго недоумѣнія, открываетъ книгу посрединѣ и читаетъ). Нѣтъ! (Съ возрастающимъ волненіемъ перелистываетъ и читаетъ то тамъ, то здѣсь). Нѣтъ, онъ измѣнилъ свой образъ мыслей. Ервенъ измѣнилъ! (Вскакиваетъ, бѣгаетъ по комнатѣ, опять заглядываетъ въ книгу). Измѣнникъ!
ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.
правитьКарено. (Сидитъ еще за работой блѣдный и усталый. Встаетъ, отворяетъ дверь въ кухню и зоветъ). Ингеборгъ! (Когда она отвѣтила). Пожалуйста, пойди сюда.
Ингеборгъ. (Входитъ).
Карено. Ты не занята? Можешь сходить сейчасъ по моему порученію?
Ингеборгъ. Да.
Кapeно. Къ господину Ервену, Карстену Ервену, который такъ часто у насъ бывалъ. Онъ живетъ… Это всего нѣсколько минутъ отсюда.
Ингеборгъ. Да.
Карено. Отнеси ему это письмо. (Беретъ со стола уже написанное письмо). Можешь итти не переодѣваясь.
Ингеборгъ. (Протягиваетъ руку).
Карено. Подожди, я вложу туда еще деньги. Видишь? (Вкладываетъ въ письмо пачку банковыхъ билетовъ и запечатываетъ конвертъ). Это деньги, которыя онъ забылъ здѣсь вчера.
Ингеборгъ. Хорошо. (Протягиваетъ руку).
Карено. Но ты должна повидать его лично и отдать ему письмо въ руки, слышишь?
Ингеборгъ. Хорошо. (Беретъ письмо). А лампу погасить не надо? На дворѣ уже день.
Кapeно. Развѣ? (Гаситъ лампу, идетъ къ двери на веранду, отдергиваетъ занавѣсъ. Солнце освѣщаетъ комнату. Ингеборгъ хочетъ ему помочь). Нѣтъ, иди. Письмо у тебя?
Ингеборгъ. Да. (Идетъ по направленію къ кухнѣ).
Кapeно. Постой. Если Ервенъ тебя о чемъ-нибудь спроситъ… Если онъ тебя спроситъ, не велѣлъ ли я ему кланяться, то можешь сказать — да. я велѣлъ ему кланяться.
Ингеборгъ. Хорошо.
Кapeно. А если онъ не спроситъ, ничего не говори.
Ингеборгъ. Нѣтъ, нѣтъ. (Уходитъ).
Карено. Ингеборгъ, это ты?
Набиватель. (Входитъ съ большимъ сверткомъ въ газетной бумагѣ, кланяется). Прошу извинить. Въ кухнѣ не было никого.
Карено. Вы принесли хлѣбъ? Пожалуйста, положите его тамъ.
Набиватель. Нѣтъ, барыня…
Карено. Она еще не встала. (Берется за боковой карманъ). Вы, можетъ быть, пришли за деньгами?
Набиватель. (Кланяется). Я долженъ былъ принести вотъ это. (Снимаетъ бумагу и высоко поднимаетъ чучело птицы).
Карено. (Съ неудовольствіемъ). Ой, что это такое?
Набиватель. Чучело, которое заказала мнѣ барыня. Соколъ.
Карено. Это, очевидно, ошибка. Вы говорите, соколъ?
Набиватель. Нѣтъ, это не ошибка.
Kapeно. (Подходитъ). Кто заказала? Барыня?
Набиватель. (Кланяясь). Да.
Карено. (Берется за боковой карманъ). Но я, право, не знаю, есть ли… Сколько это стоитъ? Можетъ быть, вы отнесете его назадъ. (Ищетъ въ карманахъ). Потому что, къ сожалѣнію, у меня сейчасъ нѣтъ денегъ; я зайду за нимъ послѣ.
Набиватель. (Кланяясь). За птицу уже заплачено.
Кapeно. А, тогда, пожалуйста, положите ее тамъ. (Идетъ къ письменному столу).
Набиватель. Это изъ тѣхъ птицъ, которыя думаютъ.
Карено. Да, да.
Набиватель. Но говорить ничего не могутъ.
Кapeно. Положите ее гдѣ-нибудь. Положите на полъ. (Пишетъ).
Набиватель. Вы не желаете ее повѣсить?
Кapeно. Нѣтъ, благодарю васъ.
Набиватель. Крылья раскрыты такъ, словно она сейчасъ полетитъ. Это была лучшая птица въ моемъ лѣсу. Я показывалъ ее посѣтителямъ, какъ образецъ. Развѣ вы ею недовольны?
Карено. (Встаетъ), Простите, не будете ли вы такъ любезны положить птицу тамъ.
Набиватель. (Поспѣшно кладетъ птицу и кланяется). Добраго утра,
Карено. Добраго утра. (Садится).
Набиватель. Прошу извинить… (Уходитъ. Слышенъ стукъ калитки).
Эл. Карено. (Входитъ, еще оправляя свое платье). Съ добрымъ утромъ, Иваръ. Ты все еще работаешь?
Карено. Я сейчасъ кончаю. (Торопливо пишетъ нѣсколько строкъ).
Эл. Карено. Видишь, какъ я долго спала, а ты опять не ложился лею ночь?
Кapeно. (Кладетъ перо). Я былъ прилеженъ сего дня ночью. Необыкновенно прилеженъ.
Эл. Кapeно. (Протягиваетъ ему руку). Поздравляю, Иваръ.
Карено. (Съ удивленіемъ беретъ ея руку). Я не въ первый разъ такъ прилежно работаю.
Эл. Кapeно. Нѣтъ, я поздравляю тебя съ сегодняшнимъ днемъ. Неужели ты опять забылъ? Вѣдь тебѣ сегодня двадцать девять лѣтъ.
Кapeно. Ахъ, да, правда.
Эл. Карено. (Замѣтивъ сокола). Какъ? Онъ уже приходилъ?
Кapeно. Кто? Да. Только что приходилъ какой-то человѣкъ. Онъ что-то оставилъ. Я его не понялъ. (Показывая). Онъ положилъ гдѣ-то тамъ; онъ сказалъ: птица.
Эл. Карено. (Уныло). Какъ все это неудачно вышло!
Кapeно. Онъ сказалъ, что ты ее заказала.
Эл. Кapeно. Да, я заказала ее для тебя. Къ сегодняшнему дню. Но теперь весь сюрпризъ испорченъ. И я вижу, ты совсѣмъ не радъ. (Въ отчаяніи). Господи. (Садится).
Карено. (Смотритъ съ гримасой на сокола). Такъ эта птица для меня?
Эл. Карено. Да. Это соколъ. Я хотѣла тебѣ его подарить.
Карено. Какая странная выдумка. Такую пустую набитую шкуру,
Эл, Карено. Да, конечно, я опять сдѣлала глупость. Въ прошломъ году я тебѣ подарила картину, и она тоже тебѣ не понравилась.
Карено, Но вѣдь это было изображеніе Христа, Элина.
Эл. Карено. Ты не долженъ такъ говорить. Да, это было изображеніе Христа. Это была очень дорогая литографія. Даже мои родители посовѣтовали мнѣ ее купить.
Кapeно. Она же и виситъ надъ моей постелью.
Эл. Карено Когда онъ приходилъ? Почему онъ не повѣсилъ птицу?
Карено. Я не могъ послать его къ тебѣ, пока ты не встала?
Эл. Карено. (Напряженно). Можетъ быть, ты не хочешь, чтобы птица висѣла здѣсь? (Показывая). Тамъ, на крюкѣ?
Карено. Тамъ? Ты хочешь ее тамъ повѣсить?
Эл. Карено. Нѣтъ. Пусть она валяется въ спальнѣ. Уфъ! (Быстро встаетъ, беретъ сокола и втаскиваетъ его въ дверь спальни, затѣмъ отворяетъ дверь въ кухню). Ингеборгъ, развѣ ты мнѣ не обѣщала принять птицу, когда ее принесутъ?
Карено. Ингеборгъ ушла. Я ее послалъ.
Эл. Карено. (У двери въ кухню). Ты?
Карено. Я ее послалъ къ Ервену. (Встаетъ). Я долженъ тебѣ сказать, Элина, что деньги, которыя онъ мнѣ вчера далъ, я ему отослалъ.
Эл. Карено. (Подходитъ къ нему ближе, внимательно смотритъ на него). Это, конечно, неправда?
Карено. Это правда. Ты знаешь, что сдѣлалъ Ервенъ? Вся его книга — измѣна. (Беретъ книгу Ервена въ руки, взволнованно). Подумай, Элина, и Ервенъ тоже покорился. (Бросаетъ книгу на столъ). Ервенъ тоже!
Эл. Карено. Что сдѣлалъ Ервенъ?
Карено. Онъ измѣнилъ. Отказался отъ всѣхъ своихъ прежнихъ убѣжденій. (Беретъ книгу, перелистываетъ). Каждой страницей онъ продаетъ себя. Вотъ отчего онъ велъ себя такъ вчера. (Ходитъ по комнатѣ). Отъ Ервена ничего не осталось.
Эл. Карено. (Послѣ паузы). Ты думаешь, Ервенъ сдѣлалъ это умышленно?
Карено. Умышленно? Вся его книга не что иное, какъ длинный переходъ къ англичанамъ и профессору Гиплингу.
Эл. Карено. Значитъ я была права.
Карено. Въ чемъ, Элина!
Эл. Карено. Да, въ томъ, что я говорила о профессорѣ Гиллингѣ. Если даже Ервенъ перешелъ на его сторону.
Кapeно. (Не отвѣчая, ходитъ взадъ и впередъ). Вотъ почему онъ былъ вчера такой странный. Онъ зналъ, что сдѣлалъ. (Останавливается задумчиво). Я только не понимаю его наглости, такъ говорить! Такъ смѣяться надъ профессоромъ Тиллингомъ!
Эл. Карено. И первое, что ты сдѣлалъ сегодня, это отослалъ ему деньги? Я тебя не понимаю. (Бросается на стулъ).
Карено. Неужели ты думаешь, что я могъ бы взять теперь у него деньги? Послѣ того, какъ онъ напалъ на меня сзади?
Эл. Карено. Да развѣ онъ нападаетъ именно на тебя.
Кapeно. Да, и на меня. (Подходитъ къ столу, открываетъ книгу Ервена). Читай. (Указываетъ. Эл. Карено не хочетъ смотрѣть). Нѣтъ, взгляни только на оглавленіе. И здѣсь уже три нападки на меня. Даже въ заглавіяхъ,
Эл. Карено. Ты долженъ отнестись спокойно къ тому, что онъ нападаетъ на тебя. Вѣдь ты же самъ на всѣхъ нападаешь.
Карено. (Бросаетъ книгу на столъ; ходитъ взадъ и впередъ).
Эл. Карено. Мнѣ кажется, что Ервенъ не придаетъ этимъ нападкамъ никакого значенія. (Карено не отвѣчаетъ). Вчера онъ былъ здѣсь и отнесся къ тебѣ такъ дружески, какъ всегда. (Карено не отвѣчаетъ). Ясно, что онъ ничего противъ тебя не имѣетъ. (Карено не отвѣчаетъ). Во всякомъ случаѣ съ его стороны было очень любезно предложить тебѣ деньги.
Кapeно. Я не могу ихъ взять.
Эл. Кapeно. Да, если ты имѣешь возможность отказаться отъ нихъ, тогда другое дѣло.
Кapeно. Да, но какія деньги предложилъ мнѣ Ервенъ? Гонораръ за его книгу, гонораръ за его нападки на меня, — это продажныя деньги. И ихъ онъ предложилъ мнѣ, (Раздраженно). Ахъ, оставь Ервену его деньги! Можетъ быть, я сегодня получу отъ издателя благопріятный отвѣтъ. Поддержи меня, Элина!
Эл. Карено. Нѣтъ, какъ я сказала, такъ и будетъ, — насъ опишутъ.
Кapeно. Нѣтъ, я этому не вѣрю. Что-то во мнѣ говоритъ, что этого не будетъ. (Беретъ себя за голову). Я долженъ теперь заснуть. У меня начинаетъ кружиться голова. Потомъ я встану и снова примусь за работу. О, ты увидишь, что я могу сдѣлать! (Взволнованно). Сегодня ночью, когда я писалъ, у меня было столько мыслей въ головѣ. Ты не повѣришь, но я нашелъ разрѣшеніе всѣмъ вопросамъ, я постигъ жизнь, я почувствовалъ приливъ силъ.
Эл. Кapeно. (Около этажерки, поднимаетъ двусвѣчники одинъ за другимъ, какъ бы про себя). А не можетъ спасти даже этихъ вещей.
Кapeно. Не грусти, Элина. У меня большіе планы. Случай съ Ервеномъ произвелъ на меня сильное впечатлѣніе. Мнѣ казалось сегодня ночью, что я совсѣмъ одинъ въ мірѣ. Между людьми и внѣшнимъ міромъ стоитъ стѣна, но теперь эта стѣна стала тоньше, и я постараюсь разломать ее и посмотрѣть. И посмотрѣть! Ты вѣришь въ меня?
Эл. Карено. Я ничего не понимаю.
Кapeно. Подожди, повторяю тебѣ; подожди, дай мнѣ только окончить работу. Они могутъ сейчасъ лишить насъ крова, но когда-нибудь намъ будетъ хорошо, я въ этомъ увѣренъ,
Эл. Кapeно. Ты очень часто это говорилъ.
Карено. Но теперь я въ этомъ увѣренъ. И такъ какъ сбудется то, въ чемъ я увѣренъ, то мнѣ и не надо брать денегъ Ервена. До чего вы хотите меня довести! Я буду лучше просить милостыню. Къ счастью есть человѣкъ, который читаетъ теперь мою рукопись и видитъ, чего я стою.
Эл. Карено. А что ты будешь дѣлать, если издатель откажетъ? (Ходитъ взадъ и впередъ; мучительно). Господи! я такъ устала отъ всего этого. Все это тянется цѣлыхъ три года. И никогда не будетъ иначе.
Карено. Три года страданій совсѣмъ не такъ долго для такого человѣка, какъ я. Для человѣка, который стучится къ людямъ со своими свободными, какъ птица, мыслями. Даже десять лѣтъ и то не долгій срокъ. Обо всемъ этомъ я думалъ сегодня ночью. (Слышенъ стукъ калитки).
Эл. Карено. Ну, хорошо, увидимъ, У тебя даже глаза по., краснѣли, Иваръ; пойди и засни. Тебя разбудить?
Карено. Нѣтъ, я самъ проснусь. Я встану, навѣрно, черезъ четверть часа. Я только подремлю. (Уходитъ въ спальню).
Эл. Карено. (Прислушивается у двери въ глубинѣ, отворяетъ ее и заглядываетъ, снова затворяетъ. Отворяетъ дверь въ кухню). Ингеборгъ, это ты?
Ингеборгъ. Да. (Входитъ красная, задыхаясь).
Эл. Карено. Я слышу, ты уходила?
Ингеборгъ. Да, я только что вернулась.
Эл. Карено. Милая Ингеборгъ, сходи, пожалуйста, еще разъ, только сначала поѣшь.
Ингеборгъ. Я уже ѣла.
Эл. Кapeно. Уже ѣла? (Идетъ къ этажеркѣ и беретъ двусвѣчники). Надо ихъ немножко почистить. А когда вычистишь, то (отвернувшись) отнеси ихъ въ городъ и постарайся получить подъ нихъ деньги.
Ингеборгъ. Я должна ихъ…
Эл. Карено. (Нервно перебиваетъ). Да, ты меня понимаешь. Однимъ словомъ получить подъ нихъ деньги. Подсвѣчники мнѣ пока не понадобятся.
Ингеборгъ. Хорошо, хорошо.
Эл. Карено. Только не потеряй квитанцію. Она еще важнѣе денегъ. (Ингеборгъ беретъ подсвѣчники).
Эл. Карено. Ты сдѣлаешь это, Ингеборгъ?
Ингеборгъ. Хорошо. (Идетъ).
Эл. Карено. Спасибо. (Беретъ работу, садится у круглаго стола и шьетъ. Выраженіе лица тревожное, движенія усталыя. Встаетъ, смотритъ черезъ дверь веранды, снова садится и шьетъ. Услышавъ стукъ калитки, она напряженно прислушивается, встаетъ и быстро идетъ къ двери въ глубину. Она въ сильномъ волненіи. Стучатъ).
Эл. Карено. (Отворяетъ). Ахъ! войдите.
Бондезенъ. (Входитъ). Съ добрымъ утромъ!
Эл. Карено. Съ добрымъ утромъ! (Протягиваетъ ему руку).
Бондезенъ. Господинъ Карено уже ушелъ?
Эл. Карено. Нѣтъ, онъ спитъ, онъ всю ночь работалъ. Присядьте. (Садится).
Бондезенъ. (Достаетъ изъ кармана нѣсколько журналовъ). Вотъ эти журналы. (Садится). А вы сидите совсѣмъ одна?
Эл. Карено. Одна, одна.
Бондезенъ. Этого вы не должны дѣлать. Вы бы пошли гулять. Сегодня такой солнечный день.
Эл. Карено. Я стояла у дверей веранды и смотрѣла на солнце.
Бондезенъ. Вамъ нужно выйти на воздухъ, нанять экмпажъ, прокатиться, взять лодку, погрести.
Эл. Карено. (Безпокойно). Нѣтъ, объ этомъ вы мнѣ и не говорите.
Бондезенъ. Сегодня за городомъ устраивается большой пикникъ.
Эл. Карено. (Невольно). Неужели? И вы тоже поѣдете?
Бондезенъ. Да, я ѣду.
Эл. Карено. (Перемѣнивъ тонъ). Послушайте, г-нъ Бондезенъ, я вела себя вчера немножко несдержанно. Надѣюсь, вы не осудили меня за это?
Бондезенъ. Нисколько.
Эл. Карено. Мнѣ было бы это очень непріятно.
Бондезенъ. Я? Нисколько. Я все время былъ вполнѣ увѣренъ, что вы были, какъ вы говорите, несдержанны совсѣмъ не для меня, а для кого-то другого.
Эл. Карено. Для кого другого?
Бондезенъ. Вы даже говорили не для меня, а для другого.
Эл. Карено. Вы не замѣтили этого. Вы не могли этого замѣтить.
Бондезенъ. Я просто былъ постороннимъ свидѣтелемъ, Я присутствовалъ при игрѣ, но не принималъ въ ней участія. Я былъ ширмой.
Эл. Карено. Нѣтъ, вы преувеличиваете. Вы преувеличиваете. Но не будемъ больше говорить объ этомъ… А вы слышали про Ервена?
Бондезенъ. Что онъ перешелъ въ другую партію? Я узналъ объ этомъ сегодня утромъ и сейчасъ же написалъ о немъ маленькую статейку.
Эл. Карено. Противъ него?
Бондезенъ. (Улыбаясь). Нѣтъ, не противъ него. Потому что теперь его необходимо поддержать.
Эл. Карено. Да, неправда ли? Вѣдь въ томъ, что онъ сдѣлалъ, нѣтъ ничего ужаснаго?
Бондезенъ. (Смѣется). Нѣтъ, конечно, нѣтъ. Съ моей точки зрѣнія.
Эл. Карено. Не правда ли?
Бондезенъ. Потому что мы всѣ должны пойти по этому пути раньше или позже.
Эл. Кapeно. Какъ же это?
Бондезенъ. Потому что всѣ дѣти станутъ въ свое время взрослыми. Если не умрутъ.
Эл. Кapeно. Да, въ такомъ случаѣ, это вполнѣ естественно.
Бондезенъ. (Пожимая плечами). Боже мой, я самъ пережилъ это переходное время, былъ радикаломъ, свободомыслящимъ, наконецъ наступило время, когда я одумался.
Эл. Карено. И что же вы сдѣлали?
Бондезенъ. Сначала я усумнился въ теоріи объ обезьянахъ…
Эл. Карено. А потомъ?
Бондезенъ. Потомъ было еще много другого, но я перешагнулъ черезъ все это.
Эл. Карено. И перешли въ противную партію
Бондезенъ. Честно и открыто перешелъ въ противную партію. Началъ работать въ другой газетѣ и защищать другіе интересы.
Эл. Карено. И вы смогли это сдѣлать? Для этого надо много мужества.
Бондезенъ. Обстоятельства такъ сложились, что я не могъ поступить иначе. Въ этомъ заключалось все мое мужество.
Эл. Карено. На васъ вѣроятно всѣ напали?
Бондезенъ. Да, въ газетахъ. Но у меня была и поддержка. Когда надо выбраться на дорогу…
Эл. Карено. Я чувствую, что поступила бы такъ же, какъ вы. Въ концѣ концовъ надо успокоиться, стать твердо на ноги.
Бондезенъ. Вы совершенно правы. Надо перестать бросаться то направо, то налѣво, надо успокоиться.
Эл. Карено. Какъ вы думаете, Иваръ со временемъ тоже перемѣнитъ свои взгляды?
Бондезенъ. Я надѣюсь. Я не вѣрю, чтобы господинъ Карено, единственный изъ всѣхъ насъ, не выбрался на истинную дорогу, но для этого нужно время.
Эл. Кapeно. Да, къ сожалѣнію, вѣроятно, понадобится много времени.
Бондезенъ. Вы говорите къ сожалѣнію? (Улыбаясь). А что если бы васъ подслушалъ вашъ мужъ?
Эл. Карено. Мнѣ все равно.
Бондезенъ. Что вамъ все равно?
Эл. Карено. Ахъ, ничего. Мой мужъ спитъ.
Бондезенъ. Какая тишина въ этомъ домѣ!
Эл. Карено. Что вы будете дѣлать за городомъ?
Бондезенъ. Веселиться. Выпьемъ немножко шампанскаго, потанцуемъ.
Эл. Карено. Вы будете танцовать? Я еще не такъ стара, а уже забыла, какъ танцуютъ.
Бондезенъ. Поѣдемте вмѣстѣ, вамъ будетъ такъ весело.
Эл. Карено. Нѣтъ, что вы? Развѣ я могу ѣхать за городъ съ вами!
Бондезенъ. Мы всѣ будемъ васъ носить на рукахъ.
Эл. Карено. (Перемѣнивъ тонъ). Господинъ Бондезенъ, вы правы. Мое вчерашнее поведеніе относилось главнымъ образомъ къ другому человѣку.
Бондезенъ. Вы можете и не говорить объ этомъ, я и самъ это видѣлъ.
Эл. Карено. Ахъ Боже мой, я была въ такомъ отчаяніи и хотѣла это показать.
Бондезенъ. И достигли своей цѣли?
Эл. Карено. Нѣтъ, ничего не достигла.
Бондезенъ. Жаль, потому что вы приложили не мало старанія.
Эл. Карено. (Отъ души). Не осуждайте меня! Я очень прошу васъ! Если бы вы могли понять мое состояніе! Знаете вы, что дѣлается у насъ въ домѣ? Сегодня утромъ онъ отослалъ назадъ Ервену деньги, и мы опять въ прежнемъ положеніи. Онъ не думаетъ ни обо мнѣ, ни о себѣ. Онъ думаетъ только о своей работѣ, исключительно о своей работѣ. Это продолжается уже, три года. Но онъ говоритъ, что три года пустяки, даже десять лѣтъ, по его мнѣнію, не долгій срокъ. Я подумала, что если онъ такъ себя ведетъ, это значитъ, что онъ меня не любитъ. Я никогда его не вижу, По ночамъ онъ работаетъ, работаетъ до разсвѣта. Это ужасно! Я была способна сжечь всѣ его рукописи. Я ревновала его къ Ингеборгъ, отказала ей…
Бондезенъ. Ингеборгъ? Кто это?
Эл. Кapeно. Наша прислуга.
Бондезенъ. Которая подавала вчера кофе?
Эл. Кapeно. Да.
Бондезенъ. (Улыбается и качаетъ головой).
Эл. Карено. Я знаю, что это было глупо. Но я для него совершенно не существовала, и мнѣ казалось, что должна же быть какая-нибудь причина этого. А сегодня утрсмъ принесли сокола, знаете? Вы думаете онъ захотѣлъ его тутъ повѣсить?
Бондезенъ. Гдѣ же онъ захотѣлъ его повѣсить?
Эл. Карено. Онъ совсѣмъ его не хотѣлъ. Я это замѣтила. Теперь соколъ валяется въ спальнѣ на полу. Такъ всегда и всегда.
Бондезенъ. (Откашливаясь). Дѣло въ томъ, что вы еще слишкомъ молоды для того, чтобы быть замужемъ. Все дѣло въ этомъ.
Эл. Кapeно. Да, правда. Я слишкомъ молода для этого.
Бондезенъ. И онъ долженъ былъ бы это понять.
Эл. Карено. Но онъ этого совсѣмъ не понимаетъ. Онъ такъ увѣренъ, что я всецѣло принадлежу ему (послѣ паузы), но онъ не долженъ быть въ этомъ слишкомъ увѣренъ.
Бондезенъ. Что вы хотите этимъ сказать?1
Эл. Карено, (Молчитъ).
Бондезенъ. Вы хотите доказать ему, что онъ ошибается?
Эл. Карено. (Молчитъ).
Бондезенъ. Простите, если мой вопросъ былъ нескроменъ. Но я такъ бы хотѣлъ вамъ чѣмъ-нибудь помочь.
Эл. Карено. (Взглянувъ на него). Я очень вамъ благодарна зато, что вы пришли, г-нъ Бондезенъ. Я ждала васъ. Мнѣ было такъ грустно, а вы приносите съ собой столько жизни. Вы сказали: «съ добрымъ утромъ», и казалось, что для васъ было счастьемъ сказать эти слова.
Бондезенъ. Это правда. Пожелать вамъ добраго утра.
Эл. Карено. Вчера я васъ немножко боялась. Помните, что вы сказали по поводу этихъ журналовъ?.
Бондезенъ. Да.
Эл. Карено. Вы сказали, что принесете ихъ назадъ сегодня и спросили, когда мой мужъ бываетъ дома.
Бондезенъ. Да, и..?
Эл. Карено. Знаете, у меня было такое чувство, какъ будто вы спрашиваете, когда моего мужа не бываетъ дома, и я стала немножко васъ бояться.
Бондезенъ. Вы и теперь меня боитесь? (Беретъ ее за руку).
Эл. Кapeно. (Отодвигаетъ немного отъ него стулъ). Нѣтъ. Теперь нѣтъ… Но не истолковывайте и этого въ дурную сторону. Я не очень смѣла, но все-таки…
Бондезенъ. (Улыбаясь). Будьте покойны, я ничего никакъ не истолковываю. Я все еще сижу здѣсь и изображаю послушную ширму.
Эл. Карено. Ширму? теперь? Вы это думаете, вы? (Измѣнивъ тонъ). А много дамъ ѣдутъ съ вами за городъ? Вы поѣдете въ экипажахъ?
Бондезенъ. Да, они уже заказаны. Шампанское и музыку мы веземъ съ собой.
Эл. Карено. А Ервенъ тоже ѣдетъ съ вами? И фрекенъ Ховиндъ?
Бондезенъ. Они уже приглашены.
Эл. Карено. И вы часто устраиваете такія прогулки?
Бондезенъ. Сегодня совсѣмъ особенный случай. Сегодня мы празднуемъ рожденіе одного изъ нашей компаніи.
Эл. Карено. (Вздрагивая). Рожденіе?
Бондезенъ. Да. Что съ вами?
Эл. Карено. Ничего, я только вспомнила, что у насъ тоже сегодня рожденіе. (Грустно улыбается.) Только оно у насъ не празднуется.
Бондезенъ. А, развѣ сегодня день рожденія г-на Карено?
Эл. Карено. Да.
Бондезенъ. Поздравляю… Ну, музыка и шампанское это просто глупыя выдумки. Можно прекрасно провести день рожденія и безъ этого.
Эл. Карено. Но вѣдь это праздникъ. Когда я говорю слово «праздникъ», я вижу веселыхъ мужчинъ съ цвѣтами въ петлицахъ, въ шляпахъ на затылкѣ, улыбки, слышу смѣхъ, «застегните мнѣ перчатку, завяжите мнѣ башмакъ!» «Съ удовольствіемъ, фрекенъ» — и всѣ веселятся, а потомъ кто-нибудь влѣзетъ на камень и говоритъ рѣчь, и, если она не удается, всѣ громко смѣются. А затѣмъ играетъ музыка.
Бондезенъ. И танцуютъ.
Эл. Карено. Да, танцуютъ. (Безпокойно встаетъ, съ улыбкой). Какъ смѣшно, я сижу здѣсь, а мысли мои тамъ.
Бондезенъ. (Настойчиво). Развѣ вы не можете быть тамъ?
Эл. Карено. Нѣтъ, нѣтъ, ни въ коемъ случаѣ. (Взглянувъ на веранду, поворачивается, подходитъ къ нему ближе, стоитъ одну минуту и смотритъ на него сзади).
Бондезенъ. (Оборачиваясь). На что вы смотрите?
Эл. Карено. (Садится). Почему вы сказали, что вы ширма?
Бондезенъ. Ну да, ширма или Эндрезенъ или NN… Это все одно и то же.
Эл. Карено. Я сегодня ни разу не назвала васъ Эндрезенъ.
Бондезенъ. Да, вы меня такъ не называли, и это меня удивляетъ.
Эл. Карено. Я запомнила ваше имя, я думала о васъ.
Бондезенъ. (Беретъ ее за руку). Это правда?
Эл. Карено. Да. Правда. И я ждала васъ. (Отнимаетъ свою руку и встаетъ. Въ другомъ тонѣ). Вы принесли журналы? Благодарю. Я передамъ ихъ ему. (Кладетъ журналы на столъ).
Бондезенъ. (Всталъ одновременно съ ней). Вы хотите меня прогнать? (Она не отвѣчаетъ). Вы меня ждали?
Эл. Карено. Да, мнѣ хотѣлось поговорить съ кѣмъ-нибудь.
Бондезенъ. Милая г-жа Карено, вы не разсердитесь, если я вамъ что-то скажу.
Эл. Карено. (Опустивъ глаза). Нѣтъ, не говорите.
Бондезенъ. Я только хочу сказать, что я откажусь отъ поѣздки. Я не поѣду за городъ.
Эл. Карено. Почему?
Бондезенъ. Меня больше не тянетъ. Я буду чувствовать себя одинокимъ, если васъ не будетъ съ нами.
Эл. Карено. Нѣтъ, вы не должны такъ говорить. Вы не должны забывать, что…
Бондезенъ. (Въ сильномъ возбужденіи). Я ни о чемъ не помню. Мнѣ все равно. Увижу я васъ сегодня вечеромъ? Пойдете вы гулять? Пойдете вы въ городъ?
Эл. Кapeно. (Невольно). Нѣтъ, только не въ городъ.
Бондезенъ. Гдѣ хотите. Здѣсь? На улицѣ? (Порывисто обнимаетъ ее и цѣлуетъ).
Эл. Карено. Нѣтъ!'Нѣтъ! Пустите меня! (Сама страстно обнимаетъ его, опускаетъ руки, вырывается; прерывисто дыша). Что вы дѣлаете? Вы совсѣмъ… Вы забываете…
Бондезенъ. (Умоляюще). Боже мой, послушайте…
Эл. Карено. Тсс!.. (Прислушивается, тяжело дыша). Онъ проснулся. Уходите, уходите! Нѣтъ, останьтесь! Не уходите.
Бондезенъ. (Обнимаетъ ее). Здѣсь на углу, въ восемь часовъ?
Эл. Карено. (Быстро). Да.
Карено. Ахъ!
Бондезенъ. (Кланяясь). Я хотѣлъ… я принесъ…
Эл. Карено. Ты такъ мало спалъ?
Карено. (Овладѣвъ собой). Я совсѣмъ не могъ спать. (Медленно идетъ на средину комнаты).
Бондезенъ. Я принесъ журналы, которые вы такъ любезно дали мнѣ вчера. Я очень вамъ благодаренъ. (Подходитъ къ письменному столу и беретъ журналы; руки его дрожатъ). Здѣсь есть очень интересныя вещи. (Отдаетъ журналы Карено).
Карено. Благодарю васъ. (Кладетъ журналы на столъ, идетъ медленно къ двери на веранду, смотритъ въ садъ; задумчиво). Хорошая сегодня погода.
Бондезенъ. Удивительная. Не вѣтрено, солнце, тепло.
Кapeно. (Оборачиваясь). Элина, а кофе будетъ?
Эл. Карено. (Дѣлаетъ нѣсколько шаговъ по направленію къ кухнѣ).
Бондезенъ. Для осени удивительно, теплая погода.
Карено. (Отходитъ отъ двери на веранду). Да, хорошая. Если такъ продолжится, по крайней мѣрѣ, можно работать, сидя въ саду. (Женѣ). Принеси мнѣ поѣсть.
Эл. Карено. Сейчасъ, сейчасъ. Я еще и сама не пила кофе. (Идетъ къ кухонной двери).
Бондезенъ. (Беретъ шляпу). Еще разъ благодарю васъ за журналы. (Кланяясь). Добраго утра.
Карено. Добраго утра!
Эл. Карено. (Провожаетъ Бондезена до двери въ глубинѣ). Я вамъ отворю. Прощайте, прощайте. (Выпускаетъ Бондезена, идетъ опять къ кухонной двери, не глядя на Карено). Почему же ты не заснулъ? Тебѣ это необходимо.
Карено. Послушай, Элина, что это была за… странная поза, въ которой я тебя засталъ, когда вошелъ.
Эл. Карено. Поза, какая поза?
Карено. Показаться мнѣ не могло. Меня точно укололо въ сердце.
Эл. Карено. Я не знаю, о чемъ ты говоришь?
Карено. Но Боже мой, развѣ онъ тебя не обнималъ, этотъ человѣкъ?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено. Этого еще никогда не было. Онъ обнялъ тебя обѣими руками. Зачѣмъ онъ это сдѣлалъ?
Эл. Карено. (Равнодушно). Совсѣмъ не обѣими руками.
Карено. Я не понимаю, что это за поведеніе. Ты не должна позволять этому человѣку быть такимъ дерзкимъ.
Эл. Карено. Я не знаю о комъ ты говоришь? Бондезенъ совсѣмъ не дерзкій.
Карено. (Нѣкоторое время пристально смотритъ на нее). Да, ну хорошо, зачѣмъ онъ приходилъ сегодня?
Эл. Карено. Онъ принесъ журналы, которые взялъ у тебя.
Кapeно. Да, но кромѣ того? Для того, чтобы вынуть изъ кармана нѣсколько тетрадей, не нужно столько времени
Эл. Карено. (Отворяетъ дверь въ кухню и смотритъ туда).
Карено. Ты слышишь? Я спрашиваю, что ему еще здѣсь было нужно?
Эл. Карено. Еще? Что ему еще было нужно? Я не знаю, что ему было нужно. Мы просто сидѣли, разговаривали.
Кapeно. О чемъ?
Эл. Карено. Не прикажешь ли давать тебѣ отчетъ.
Кapeно. Да, конечно. Это необходимо, какъ мнѣ кажется.
Эл. Карено. (Смѣется). Ахъ, скоро мнѣ будетъ совсѣмъ не интересно, что «тебѣ кажется».
Карено. Что ты говоришь?
Эл. Карено. Ничего. Ради Бога, не доводи до того, чтобы мы выцарапали другъ другу глаза… Я хотѣла сказать, что кофе готовъ. Принести сюда?
Карено. Сюда являются люди по самымъ страннымъ дѣламъ. И когда я случайно вхожу, то вижу… Но мнѣ все равно. Если ты сама въ этомъ ничего не находишь, то…
Эл. Карено. Принести тебѣ ѣсть?
Карено. (Быстро.) Благодарю. Я сказалъ, нѣтъ.
Эл. Карено. (Уходитъ на кухню).
Карено. (Въ сильномъ волненіи ходитъ по комнатѣ, останавливается, смотритъ пристально на полъ, качаетъ головой и снова ходитъ. Бросается на стулъ. Слышенъ стукъ калитки. Стучатъ. Карено встаетъ).
Ервенъ. (Входитъ, останавливается на минуту въ дверяхъ и говорить принужденно развязно). Съ добрымъ утромъ, Карено!
Карено. Съ добрымъ утромъ!
Ервенъ, Я только на минуту. (Протягиваетъ руку. Карено пожимаетъ ее, не смотря на него).
Ервенъ. У тебя сегодня разстроенный видъ.
Кapeно. (Не отвѣчаетъ).
Ервенъ. (Боязливо, шутливо). Сегодня ты меня не спрашиваешь, не усталъ ли я? (Нерѣшительно улыбается и садится).
Карено. Я не очень радъ видѣть тебя сегодня, Ервенъ.
Ервенъ. Я это вижу. Ты прислалъ мнѣ сегодня утромъ письмо.
Карено. Да. Благодарю тебя за услугу, но взять отъ тебя денегъ я не могу.
Ервенъ. (Послѣ паузы). Я хотѣлъ тебя объ этомъ очень просить.
Кapeно. Если ты пришелъ только за этимъ, то можешь спокойно уйти назадъ. Это все, что я могу тебѣ сказать.
Ервенъ, Если я не ошибаюсь, между нами стала моя книга?
Кapeно. Да, твоя книга.
Ервенъ. Ты, значитъ, не замѣтилъ въ ней ничего особеннаго? Ты не замѣтилъ того, что стоитъ между строкъ?
Кapeно. Нѣтъ, что же тамъ?
Ервенъ. (Молчитъ).
Кapeно. Нѣтъ, не замѣтилъ.
Ервенъ. Я думалъ, что ты, который такъ хорошо меня знаешь, замѣтишь, какого страшнаго труда мнѣ стоило написать эту книгу такъ, какъ я ее написалъ.
Кapeно. Я не могу сказать, что замѣтилъ это. Пожалуй, вначалѣ, ты какъ будто колеблешься, опускаешь глаза.
Ервенъ. И такихъ мѣстъ много.
Кapeно. Ну да, немножко краски на щекахъ, маленькое смущеніе, но скоро ты овладѣлъ собой, и писалъ дальше.
Ервенъ. Я былъ вынужденъ сдѣлать это.
Карено. Да? Вынужденъ?
Ервенъ. Если бы я написалъ диссертацію иначе, то никогда не получилъ бы докторской степени.
Карено. А стать докторомъ тебѣ было необходимо.
Ервенъ. Да. Иначе я не получилъ бы стипендіи.
Кapeно. Кто это сказалъ?
Ервенъ. Профессоръ Тиллингъ.
Кapeно. Да, это другое дѣло, если онъ такъ сказалъ.
Ервенъ. Съ того дня, какъ профессоръ Тиллингъ пришелъ и далъ мнѣ свой добрый совѣтъ, я зналъ, чего мнѣ держаться. Вѣдь рука опредѣляетъ номеръ перчатки.
Кapeно. А стипендія тебѣ была необходима? Безъ нея ты не могъ жить?
Ервенъ. Нѣтъ, но безъ стипендіи я не могъ жениться.
Карено. Какъ ты все это обдумалъ, Ервенъ. Знаешь, все это показываетъ тебя въ удивительномъ свѣтѣ.
Ервенъ. Я понимаю, что все это должно казаться тебѣ ужаснымъ.
Карено. Да, мнѣ кажется. И послѣ того какъ сдѣлка была совершена и товаръ проданъ, ты приходишь и суешь мнѣ въ руки деньги. Въ мои руки! эти деньги! Я даже не знаю, какъ это назвать. Вѣрнѣе, — я слишкомъ хорошо знаю, какъ это назвать.
Ервенъ. Да, ты это хорошо знаешь?
Карено. Разумѣется, слово у меня на языкѣ. Теперь все ясно. Наши дороги расходятся; ты ничего не теряешь; ты получаешь свою награду. Я только не понимаю твоего поведенія вчера вечеромъ, твоего издѣвательства надъ профессоромъ Тиллингомъ. Что это значило? Я никогда тебя такимъ не видѣлъ, ты былъ смѣлѣе, чѣмъ всегда, наносилъ ему ударъ за ударомъ, убивалъ его своимъ презрѣніемъ. Я не понимаю, чего ты хотѣлъ этимъ достигнуть.
Ервенъ. Я ничего не хотѣлъ, Для меня было облегченіемъ свободно излить душу въ оставшіеся часы, пока ты еще ничего не зналъ.
Карено. Жалкое облегченіе!
Ервенъ. (Порывисто, сжимая руки). Но я все тотъ же, какимъ былъ прежде, меня заставляли признать ученіе, несогласное съ моимъ убѣжденіемъ. Но въ глубинѣ души я все тотъ же. Менл не удастся поколебать никогда,
Карено. Ха-ха-ха! Да, не правда ли? Да, стой твердо на своемъ! Въ глубинѣ души! Ха-ха-ха!
Ервенъ. (Обиженно). Тебѣ смѣшно? Что ты знаешь обо всемъ этомъ? Я говорю тебѣ, что я твердо стою на своей прежней точкѣ зрѣнія.
Карено. (Съ удивленіемъ смотритъ на него). Да, да, Ервенъ. Но прости меня, мнѣ сейчасъ некогда. И мнѣ очень трудно говорить съ тобой дальше. (Разбираетъ бумаги на столѣ).
Ервенъ. (Покорно). Я ухожу.
Карено. Нашъ дальнѣйшій разговоръ ни къ чему не приведетъ.
Ервенъ. Я хочу отъ тебя, Карено, только одного. Возьми деньги. Сдѣлай это, очень прошу тебя.
Карено. (Медленно). Неужели у тебя не осталось никакого стыда?
Ервенъ. Для меня это очень важно. И я не сталъ бы умолять тебя, если бы видѣлъ другой исходъ. Натали пришла сегодня ко мнѣ. Мы говорили о тебѣ. Когда я получилъ твое письмо, она была возлѣ меня, увидала деньги, и потребовала, чтобы я показалъ ей письмо, и я показалъ.
Карено. Ну?
Ервенъ. Она вернула мнѣ кольцо.
Карено. Кольцо?
Ервенъ. Она взяла назадъ свое слово.
Кapeно. Нѣтъ, этого она не сдѣлала.
Ервенъ. (Вынимаетъ кольцо изъ жилетнаго кармана и смотритъ на него). Она сняла его съ пальца и отдала мнѣ.
Карено. Она ничего не сказала?
Ервенъ. Она сказала, что догадывается, что я сдѣлалъ что-нибудь дурное. Она поняла это изъ твоего письма.
Карено. И она ушла, не объяснившись?
Ервенъ. О нѣтъ, она объяснилась. Ты видѣлъ вчера, какая она увлекающаяся, довѣрчивая, страстная. Она не пойдетъ ни на какія сдѣлки. Она была такъ рада, что я могъ дать тебѣ денегъ, и что ты ихъ взялъ. И когда сегодня я получилъ ихъ обратно, она не могла не догадаться.
Карено. Вотъ видишь, Ервенъ. Награды, самыя разнообразныя награды!
Ервенъ. Но ты можешь еще спасти меня. Я ее спросилъ: "Ты отдаешь мнѣ это кольцо навсегда? — " Да ", сказала она. « Но, можетъ быть, я смогу еще все исправить, еще не поздно? Я пойду къ Карено и объясню ему все». — «Да, или къ Карено», — сказала она.
Карено. Я не могу тебѣ помочь.
Ервенъ. Она тебѣ вѣритъ. Ты произвелъ на нее впечатлѣніе. (Опустивъ руку въ карманъ). Возьми деньги.
Карено. Нѣтъ, денегъ я |не возьму. (Беретъ пачку бумагъ).
Ервенъ. Ты идешь въ садъ работать?
Карено. Да, когда ты уйдешь. Почему ты спрашиваешь?
Ервенъ. Такъ, просто.
Карено. Я хочу быть одинъ.
Ервенъ. (Умоляя). Карено, прежде чѣмъ уйти…
Карено. (Топая ногой). Ервенъ!..
Ервенъ. (Идетъ къ двери).
Карено. (Ему вслѣдъ). Еще одно: ступай и раздай свои деньги попамъ. (Возвращается къ столу).
Ервенъ. (Уходитъ. Калитка захлопывается).
Эл. Кapeно. (Входитъ).
Карено. Здѣсь былъ Ервенъ.
Эл. Кapeно. (Молчитъ).
Кapeно. Я говорю, здѣсь былъ Ервенъ.
3 л.. Карено. Да, я слышала, что ты сказалъ.
Карено. Но я не слышалъ, что ты отвѣтила. Можетъ быть, тебя это не интересуетъ?
Эл. Карено. Говоря откровенно, нѣтъ.
Карено. Послѣ сегодняшняго гостя ты интересуешься только собой.
Эл. Карено. Но, милый Иваръ, какое мнѣ дѣло до того, былъ ли здѣсь Ервенъ или не былъ? (Беретъ работу).
Кapeно. Дѣла Ервена очень плохи. Его невѣста взяла назадъ свое слово.
Эл. Карено. Взяла назадъ слово?
Карено. Вернула ему кольцо.
Эл. Карено. Почему?
Карено. Вѣроятно потому, что она его разлюбила. Она догадалась, что онъ себя продалъ.
Эл. Карено. (Пожимая плечами).
Карено. Я съ нею согласенъ. Она поступила гордо. Тебѣ, вѣроятно, это не кажется?
Эл. Карено. Я ничего въ этомъ не понимаю.
Карено. (Раздраженно). Да, ты права. Ты такъ далека отъ этого. Ты бы этого не сдѣлала.
Эл. Карено. Да, у меня, вѣроятно, больше терпѣнія. Я бы терпѣла. Ну, нѣсколько лѣтъ.
Карено. Потому что твоей гордости ничего не стоитъ согнуться.
Эл. Карено. Ты правъ. Я очень многому подчиняюсь.
Kapeно. Да, ты многому подчиняешься.
Эл. Кapeно. Напримѣръ, всему тому, что я переношу отъ тебя.
Карено. Отъ другихъ ты переносишь гораздо больше.
Эл. Карено. Что ты хочешь этимъ сказать?
Кapeно. Я хочу этимъ сказать, что ты позволяешь чужому человѣку обнимать себя и не даешь ему пощечины.
Эл. Карено. (Пожимаетъ плечами). Опять!
Карено (Ходитъ взадъ и впередъ). Такой ничтожный ожирѣвшій молокососъ. Есть насѣкомыя, которыя называются жирными оводами, а это — гадъ,
Эл. Карено. (Молчитъ).
Карено. За то хорошо одѣтъ! Не правда ли, онъ хорошо одѣтъ?
Эл. Карено. (Молчитъ).
Карено. У него, кажется, вышитые платки?
Эл. Карено. У него, вѣроятно, есть для этого средства.
Карено. Еще бы! И они ему къ лицу.
Эл. Карено. Конечно.
Карено. Что же васъ такъ сблизило? Впрочемъ, меня это не касается, вѣдь я только твой мужъ.
Эл. Карено. Если бы я тебя не знала, то могла бы подумать, что ты ревнуешь.
Карено, (Останавливаясь). Ревную? Нѣтъ, послушай, Элина!
Эл. Карено. Тогда не говори такъ!
Карено. Ревную? Ха-ха-ха! (Ходитъ взадъ и впередъ). Но послѣ того, что я видѣлъ собственными глазами, я могу ожидать еще большаго. Я это видѣлъ. (Показывая). Я вышелъ изъ этой двери. И ты ему позволяла. Естественно, является вопросъ, что же послѣдуетъ за этимъ? Свиданіе?
Эл. Карено. (Послѣ минутнаго раздумья, внезапно и несдержанно). Да, свиданіе! (Бросаетъ работу на столъ, встаетъ и дѣлаетъ шагъ къ нему). Свиданіе!
Кapeно. (Стоитъ минуту и смотритъ на нее удивленно, съ упрекомъ). Элина!
Эл. Кapeно. Да, свиданіе! Что ты еще хочешь знать?
Кapeно. (Холодно). Ничего. Я только хочу быть далеко отсюда, чтобы мнѣ не приходилось входить въ неподходящую минуту.
Эл. Карено. (Снова берется за работу).
Карено. Все это начинаетъ становиться забавнымъ. Тебѣ не кажется?
Эл. Карено. О, да. Веселый день рожденія. Большой семейный праздникъ.
Кapeно. Этого никогда не было за всѣ три года. Вѣроятно, я плохо тебя зналъ раньше. (Останавливается около этажерки).
Эл. Карено. (Бросаетъ работу и встаетъ). Нѣтъ, это становится невыносимымъ!
Карено. О, сиди, Элина. Я ухожу. Я буду работать.
Эл. Кapeно. (Садится).
Карено. Комната опять въ твоемъ полномъ распоряженіи. Для чего хочешь… Но я вижу, нѣтъ подсвѣчниковъ! Гдѣ они?
Эл. Карено. (Смущенно). Подсвѣчники?
Карено. Я спрашиваю, гдѣ они?
Эл. Карено. Я попросила Ингеборгь ихъ почистить.
Карено. У насъ въ домѣ, повидимому, происходятъ необыкновенныя вещи. Не могу же я ничего обо всемъ этомъ не знать. Ты говоришь, что отдала подсвѣчники Ингеборгь?
Эл. Карено. Да.
Карено. (Собираетъ свои письменныя принадлежности) Если принесутъ письмо, закричи мнѣ въ садъ. (Уходитъ на веранду).
Эл. Карено. (Сидитъ, глубоко задумавшись; затѣмъ встаетъ и быстро ходитъ взадъ и впередъ. Ея лицо и движенія выражаютъ мучительное безпокойство. Слышенъ стукъ калитки. Вслѣдъ затѣмъ изъ кухни входитъ Ингеборгъ. Въ рукахъ у нея свертокъ). Ну?
Ингеборгъ. (Развертываетъ свертокъ.) Они не взяли подсвѣчниковъ, Я была у двоихъ.
Эл. Карено. Не взяли?
Ингеборгъ. Нѣтъ. Они говорятъ, что они не настоящіе. (Ставитъ подсвѣчники на этажерку).
Эл. Карено. Что? Подсвѣчники не настоящіе?
Ингеборгъ. Нѣтъ, они сказали, что это не настоящее серебро, а накладное.
Эл. Карено. Не можетъ быть! Подсвѣчники, которые намъ подарили родители.
Ингеборгъ. Да, но они оба это сказали, и я подумала, что не стоитъ ходить къ другимъ.
Эл. Карено. Это неправда! Неужели ты думаешь, что отецъ и мать, такіе честные люди, стали бы намъ дарить поддѣльныя вещи.
Ингеборгъ. Если барыня хочетъ, я попытаюсь еще разъ.
Эл. Карено. Ахъ, нѣтъ, оставимъ пока. Я только не хотѣла бы, Ингеборгъ, чтобы ты думала, что они посеребрены. Вѣдь мы получили ихъ отъ родителей.
Ингеборгъ. Я и не думаю.
Эл. Карено. Ну, благодарю. Больше мнѣ ничего не надо. Не говори только никому объ этомъ, понимаешь? Не говори, куда ты ходила.
Ингеборгъ. Зачѣмъ же. (Уходитъ).
Эл. Карено. (Разсматриваетъ подсвѣчники, стучитъ по нимъ, слушаетъ). Не настоящіе! (Ставитъ подсвѣчники на мѣсто, отворяетъ дверь на веранду и зоветъ). Иваръ, пойди на минутку.
Карено. (Сейчасъ же появляясь). Принесли письмо?
Эл. Карено. Я только хотѣла показать тебѣ подсвѣчники.
Карено. Да, а письма не приносили?
Эл. Карено. Я говорю, я хотѣла показать тебѣ подсвѣчники. Вотъ они. Ты вѣдь увѣренъ, что у насъ въ домѣ происходятъ необыкновенныя вещи!
Карено, (Съ раскаяніемъ). Элина, милая, не говори такъ?
Эл. Карено. А что ты думалъ, я сдѣлала съ подсвѣчниками?
Карено. Я просто безпокоился.
Эл. Карено. Да, но я хочу знать.
Карено. Я ничего не думалъ. Я только подумалъ, что если дѣло дойдетъ до того, что придетъ фогтъ, то онъ долженъ найти все, что у насъ есть. Вотъ что я подумалъ. Ты должна мнѣ простить, Элина.
Эл. Карено. Нельзя быть такимъ придирчивымъ. Ты становишься все раздражительнѣе и подозрительнѣе. Въ концѣ концовъ, я не смогу двинуться, чтобы тебѣ не понадобилось знать, почему и зачѣмъ.
Карено. Нѣтъ, я не буду слѣдить за тобой. Я уже думалъ объ этомъ.
Эл. Карено. Я должна давать подробное объясненіе каждому пустяку. Я увѣрена, что, если я выйду сегодня вечеромъ только на улицу, только за калитку, — сейчасъ же поднимется цѣлая исторія.
Карено. Да нѣтъ же, Элина!
Эл. Карено. Очень можетъ быть, что ты даже пойдешь за мной и будешь слѣдить.
Карено. Что ты говоришь! Не будь же теперь ты сама придирчива. Иди на улицу, дѣлай, что хочешь, я буду спокойно сидѣть здѣсь. Неужели ты считаешь меня настолько пошлымъ? (Обнимаетъ ее).
Эл. Карено. (Освобождается). О, нѣтъ, этого не надо.
Карено. Элина, не будемъ больше ссориться. Я сидѣлъ тамъ въ саду и думалъ объ этомъ. Не надо.
Эл. Карено. Мнѣ тоже такъ кажется.
Карено. Онъ не приставалъ къ тебѣ сегодня, этотъ Бондезенъ? Скажи мнѣ только это.
Эл. Кapeно. Нѣтъ, конечно, нѣтъ.
Карено. Я боялся только этого. Мнѣ показалось, что онъ стоялъ слишкомъ близко къ тебѣ. И его рука… И онъ смотрѣлъ на тебя такими чувственными глазами. Этого я не могъ перенести. Ты не должна на меня за это сердиться, Элина. Я ничего не могъ съ собой подѣлать. Кромѣ того, я такъ усталъ, я не спалъ сегодня всю ночь.
Эл. Карено. Такъ почему же ты не заснешь?
Карено. Сейчасъ? Нѣтъ, сейчасъ я хочу работать. Послѣднее время мнѣ такъ мѣшали. У меня былъ настоящій пріемъ. Ахъ, съ каждымъ часомъ я чувствую себя все сильнѣе. Меня не смогутъ побѣдить, напротивъ… Ты на меня не смотришь, Элина? Ты слушаешь меня такъ равнодушно.
Эл. Карено. Я слышу, что ты говоришь.
Кapeно. Да, но у тебя такой равнодушный видъ, ты думаешь о другомъ. (Эл. Карено беретъ работу и садится).
Карено. Мы чуть было не вцѣпились другъ другу въ волосы. (Смѣется). Это было не хорошо. Но теперь мы опять по прежнему добрые друзья, не правда ли? Пожалуй, мы стали еще лучшими друзьями.
Эл. Карено. Который теперь часъ?
Карено. Я пойду въ кухню и посмотрю. (Хочетъ итти.)
Эл. Карено. Нѣтъ, благодарю. Это не важно.
Карено. Сегодня я долженъ получить отвѣтъ отъ издателя. Каждую минуту я жду письма и надѣюсь, что отвѣтъ будетъ благопріятный. Сегодня должны кончиться всѣ наши тревоги. Правда, Элина?
Эл. Карено. Кто живетъ на томъ углу, — ты не знаешь?
Карено. На углу? — Нѣтъ.
Эл. Карено. Тамъ окна всегда такъ освѣщены.
Карено. (Улыбаясь). Какія странныя вещи приходятъ тебѣ въ голову. Но все равно, спрашивай еще, Элина. Я не знаю, который часъ и кто живетъ на углу улицы, но все равно, спрашивай меня еще что-нибудь. До тѣхъ поръ, пока мы снова не станемъ прежними друзьями.
Эл. Карено. (Смотритъ черезъ черную вуаль и начинаетъ ее выпрямлять).
Карено. Ты приводишь въ порядокъ свои вещи. Что это значитъ?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Кapeно. Я вижу, ты еще не совсѣмъ помирилась со мною. Но я ничего не говорю. Вѣдь ты меня все-таки любишь? Да? (Подходитъ и смотритъ на нее). У тебя такіе блестящіе волосы. (Осторожно касается ея волосъ).
Эл. Карено, (Порывисто отстраняется).
Карено. (Улыбаясь). Милая, я только хотѣлъ… Ты стала такая нервная… и такая задумчивая. О чемъ ты думаешь? (Садится возлѣ нея). О чемъ, моя маленькая крестьяночка? (Обнимаетъ ее).
Эл, Карено. Ахъ, нѣтъ, не мучь меня! (Отодвигается).
Карено. Неужели ты не можешь забыть сегодняшней ссоры? Элина! Я уже ее забылъ. Какое мнѣ дѣло до того, что тебѣ сказалъ Бондезенъ! Я ничего больше не хочу знать, ничего. Ты, навѣрно, сама смѣешься надъ нимъ, я увѣренъ. Такой жеманный кривляка, а не мужчина!
Эл. Карено. Я не понимаю, какое тебѣ доставляетъ удовольствіе бранить все время Бондезена. Повѣрь, мнѣ ты не доставляешь этимъ никакого удовольствія.
Карено. Но, милая, дорогая…
Эл. Карено. Я совсѣмъ другого мнѣнія о Бондезенѣ, чѣмъ ты.
Карено. Другого? Ну, да: для себя самого онъ достаточно хорошъ. (Встаетъ).
Эл. Карено. Да, и для насъ тоже.
Карено. Такъ, можетъ быть, ты о немъ все время думаешь?
Эя. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено. (Съ возрастающимъ волненіемъ) Я тебя прошу, отвѣть мнѣ только на это.
Эл. Карено. (Кладетъ вуаль и встаетъ). Нѣтъ. Боже мой это можетъ довести до сумасшествія. Ты меня пытаешь! (Уходитъ въ кухню).
Карено. (Смотритъ ей вслѣдъ; со страхомъ и тоской). Она меня больше не любитъ.
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
правитьКарено. (Входитъ съ веранды). А письма еще нѣтъ?
Эл. Карено. Нѣтъ, я никакого письма не видѣла. Когда придетъ почтальонъ, ты самъ услышишь, какъ стукнетъ калитка.
Карено. Да, правда. Объ этомъ я и не думалъ… Моя работа что-то не двигается сегодня. Такъ много разныхъ странныхъ мыслей приходитъ въ голову. Когда ты уходишь, все съ тобой уходитъ.
Эл. Карено. (Мѣняя разговоръ) А ты увѣренъ, что получишь сегодня письмо?
Карено. Да, его должны принести сегодня… Я не хочу тебя мучить, Элина, но мнѣ стало такъ грустно вчера вечеромъ, когда тебя такъ долго не было дома, — Это все, что я хотѣлъ тебѣ сказать.
Эл. Карено. Но вѣдь я ушла совсѣмъ ненадолго.
Карено. О, нѣтъ нѣтъ. Я ничего не имѣю противъ. И меня совсѣмъ не интересуетъ, что ты тамъ дѣлала. Не думай этого. Ты вернулась такая радостная. Господи! какая ты была свѣжая, когда сняла вуаль.
Эл. Карено. Ты это замѣтилъ?
Кapeно. Я ходилъ по комнатѣ и думалъ, — вернешься ты черезъ полчаса, черезъ часъ или два, даже черезъ три часа, все равно ты вернешься не ко мнѣ. Да, не ко мнѣ… Вотъ о чемъ я здѣсь думалъ.
Эл. Карено. (Встаетъ). Я забыла налить твою лампу. (Беретъ лампу и уходитъ въ кухню).
Кapeно. (Бродитъ по комнатѣ. Входитъ Ингеборгъ съ налитой лампой).
Карено. Это ты, Ингеборгъ? Ты принесла лампу?
Ингеборгъ. Да, меня послала барыня.
Карено. Благодарю. А барыня въ кухнѣ?
Ингеборгъ. Да.
Кapeно. Скажи, Ингеборгъ, ты не знаешь, сколько стоютъ вышитые платки?
Ингеборгъ. Нѣтъ.
Карено. Во сколько, напримѣръ, обойдутся двѣ три штуки?
Ингеборгъ. Не знаю. Вышитые платки?
Карено. Да, знаешь, на которыхъ сверху что-нибудь вышито? Ну, да это не важно… Пожалуйста, вычисти мой черный костюмъ, — знаешь, черный, и хорошенько. Я хочу его надѣть.
Ингеборгъ. Да. Сейчасъ?
Карено. Да, пожалуйста, сейчасъ… Послушай, Ингеборгъ, по твоему этотъ Бондезенъ, который былъ здѣсь третьяго дня, дѣйствительно такъ необыкновенно изященъ?
Ингеборгъ. Какой Бондезенъ? Г-нъ, который сидѣлъ тамъ (показываетъ), — когда я принесла кофе?
Карено. Да.
Ингеборгъ. Нѣтъ, развѣ онъ такъ красивъ?
Карено. Неправда ли, въ немъ не было ничего поразительнаго?
Ингеборгъ. Я этого не говорила.
Карено. Да, да. Мнѣ только такъ показалось… А теперь будь такъ добра и вычисти мое платье. Мнѣ оно нужно.
Ингеборгъ. (Идетъ въ спальню и выходитъ съ чернымъ сюртукомъ и щеткой и уходитъ на веранду).
Эл. Карено. (Входитъ съ тряпкой и начинаетъ вытирать пыль). Кapeно. Ты ждешь гостей?
Эл. Карено. Гостей? Нѣтъ.
Карено. Я стою и смотрю на тебя, Элина. Мнѣ кажется, я никогда не видѣлъ тебя такой молодой. Сегодня ты совсѣмъ дѣвушка.
Эл. Карено. Сегодня я такая же, какъ и всегда. Карено. О, нѣтъ, ты вся сіяешь. У тебя совсѣмъ новое выраженіе. Какъ, ты опять уходишь?
Эл. Карено. Да.
Карено. Ты бѣжишь изъ комнаты, какъ только я вхожу. Останься, я могу уйти.
Эл. Карено. У меня есть дѣло въ кухнѣ. (Уходитъ).
Ингеборгъ. (Входитъ съ платьемъ и проноситъ его въ спальню).
Карено. Благодарю, Ингеборгъ. (Уходитъ въ спальню и запираетъ дверь).
Эл. Карено. (Выглядываетъ). Гдѣ баринъ?
Ингеборгъ. (Показываетъ на спальню). Онъ тамъ.
Эл. Карено. Что онъ дѣлаетъ?
Ингеборгъ. Переодѣвается. Надѣваетъ черный костюмъ. Я его чистила. (Уходитъ).
Эл. Карено. (Удивлена, садится и беретъ работу. Въ дверь въ глубинѣ осторожно стучатъ. Входитъ Бондезенъ).
Эл. Карено. (Испуганно). Господи! Это вы?
Бондезенъ. Здравствуйте, благодарю васъ за вчерашній вечеръ!
Эл. Карено. Вы только что пришли? Я не слышала, какъ стукнула калитка.
Бондезенъ. Я изучилъ эту калитку. Ее можно отворять безъ всякаго шума.
Эл. Карено. Ради Бога! Вы должны сейчасъ же уйти.
Бондезенъ. Нѣтъ, не сейчасъ. Правда?
Эл. Карено. (Указываетъ на спальню).
Бондезенъ. (Невольно отступаетъ). А!
Эл. Карено. (Со сдержанной страстностью). Нѣтъ, не уходите, не уходите! Да, уйдите, но вернитесь послѣ. Приходите позднѣй, тогда я, вѣроятно, буду одна. Пройдитесь по улицѣ. Но сегодня вечеромъ я не могу къ вамъ выйти.
Бондезенъ. О, вы должны! Вы мнѣ вчера обѣщали. Съ тѣхъ поръ я ни о чемъ другомъ не думаю.
Эл. Карено. Я тоже все время думала объ этомъ. Ни о чемъ другомъ. Вы находите дурнымъ, что я это говорю? Я перестала сама себя понимать. (Прижимаетъ руку ко лбу). И въ этомъ вы виноваты. (Взглядываетъ на него и улыбается).
Бондезенъ. Развѣ вы слишкомъ долго были вчера со мной?
Эл. Карено. Нѣтъ, объ этомъ я съ нимъ и не говорила. Я не вхожу ни въ какія объясненія съ нимъ. Потомъ я попрошу у него прощенія, но сейчасъ я о немъ не думаю. Вы помните, когда вы были здѣсь въ первый разъ?
Бондезенъ. Да, третьяго дня вечеромъ.
Эл. Карено. Вы сидѣли вотъ тамъ. Вы не были ширмой, какъ вы говорите. Пожалуй, сначала, но не все время. Вы даже сказали одинъ разъ что-то, что меня взволновало.
Бондезенъ. Что же я сказалъ?
Эл. Карено. Не помню. Можетъ быть, просто вашъ голосъ взволновалъ меня. Я теперь уже не помню словъ, но вы взволновали меня. И я отошла отъ васъ.
Бондезенъ. (Обнимаетъ ее).
Эл. Карено. (Нѣжно освобождаясь). Нѣтъ, нѣтъ, не дѣлайте этого. Я и безъ того достаточно грѣшна. Будьте хорошимъ. Обѣщайте мнѣ это.
Бондезенъ. Я обѣщаю.
Эл, Карено. Иначе, я не хочу васъ больше видѣть. Я все-таки выйду сегодня вечеромъ; мы сдѣлаемъ длинную прогулку, далеко, въ деревню. Можете ли вы исполнить мою большую просьбу: проводите меня домой? Это три мили отсюда.
Бондезенъ. Съ удовольствіемъ. Мы поѣдемъ.
Эл. Карено. Да, пожалуйста, поѣдемъ. Я хочу поѣхать домой и остаться тамъ на нѣкоторое время. Иваръ ничего не имѣетъ противъ. Онъ это часто говорилъ. И теперь я это сдѣлаю. (Оглядывается). Здѣсь смерть. Даже часы не тикаютъ, не слышно голосовъ, ни одного звука. Мертвая тишина и бумага. Сегодня я услышала на улицѣ шумъ экипажа, я выбѣжала и посмотрѣла ему вслѣдъ, пока онъ не исчезъ. А потомъ я опять вернулась сюда, ко всему этому. Ахъ! (Складываетъ руки на груди, прижимаетъ ихъ къ себѣ, стоитъ, откинувшись назадъ).
Бондезенъ. (Съ увлеченіемъ). Прелестное, большое дитя!
Эл. Карено. Можетъ быть, это нехорошо?
Бондезенъ. Нѣтъ, удивительно.
Эл. Карено. Я чувствую въ себѣ жизнь.
Бондезенъ. Можно мнѣ вамъ сказать одно слово?
Эл. Карено. Нѣтъ. — Теперь вы должны итти. Но я поговорю съ вами, когда вы вернетесь немного погодя, тогда мы сейчасъ же съ вами поѣдемъ. Я ему все скажу. Я скажу, что поѣду домой. Вы находите меня ужасной?
Бондезенъ. Васъ?
Эл. Карено. Да. Меня, которая такъ поступаетъ.
Бондезенъ. Я молюсь на васъ.
Эл. Карено. Этого вы не должны. Я только проснулась, опять проснулась, вы понимаете? Когда я вчера увидѣла васъ, и вы взяли меня за руку, во мнѣ снова проснулась жизнь. Когда-нибудь я разскажу все это Ивару. Господи! и на колѣняхъ буду просить у него прощенія. Но теперь я ничего не могу.
Бондезенъ, Тсс… (Указываетъ, напряженно прислушиваясь на дверь въ спальню).
Эл. Карено. (Закидываетъ назадъ голову и улыбается). Вы боитесь? О, вы не должны бояться. Я не думаю, что мы въ опасности, но вы все-таки уходите и не думайте обо мнѣ дурно, Знаете, у васъ зеленые глаза. Ахъ, если бы я могла быть увѣрена, что вы будете милымъ и добрымъ!
Бондезенъ. Я же обѣщалъ.
Эл. Карено. (Смотритъ на него и улыбается). У васъ, такъ дрожатъ губы! Да, я это замѣтила. Теперь ступайте!
Бондезенъ. Итакъ, приблизительно черезъ полчаса. (Хочетъ ее обнять).
Эл. Кapeно. (Отстраняясь). Да, черезъ полчаса. (Запираетъ за нимъ дверь. Въ сильномъ волненіи дѣлаетъ нѣсколько шаговъ, беретъ себя за голову, улыбается; садится, взволнованно дыша, за работу. Входитъ Карено въ черномъ костюмѣ. Его внѣшній видъ измѣнился въ выгодную для него сторону. Элина поднимаетъ на него глаза.)
Карено. (Извиняясь). Я только хотѣлъ… Сегодня такая хорошая погода. — Ты права, за послѣднее время я сталъ старообразнымъ. (Смущенно улыбаясь). Теперь я опять похожъ на юношу.
Эл. Карено. И какъ будто выросъ.
Карено. Ты находишь? Я кажусь выше?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено (Стараясь поддержать разговоръ). Это отъ сюртука. Или ты думаешь, отъ брюкъ?
Эл. Карено. (Нетерпѣливо). Я не знаю, Иваръ.
Карено. Ты все мечтаешь? (Улыбаясь). Если бы твой лобъ былъ прозрачнымъ, и я могъ бы увидѣть, о чемъ ты думаешь, то увидѣлъ бы, вѣроятно, что-нибудь замѣчательное.
Эл. Кapeно. (Не отвѣчаетъ).
Карено. (Осторожно подходитъ). Что это ты шьешь, Элина?
Эл. Карено. (Не отвѣчаетъ).
Карено. Что-то очень тонкое. Конечно, не для меня.
Эл. Карено. (Устало). Это мое старое платье.
Карено. Я только что замѣтилъ, что у меня на жилеткѣ не хватаетъ двухъ пуговицъ. На старой жилеткѣ. Не понимаю, какъ это могло случиться.
Эл. Карено. Я пришью.
Карено. Я очень буду тебѣ благодаренъ, если ты будешь такъ добра… Тебѣ такъ идетъ шитье, Элина. У тебя такой скромный видъ. И у тебя такая красивая рука!
Эл. Карено. (Нервно отодвигается).
Карено. Боже меня сохрани, я ничего тебѣ не сдѣлаю. Сиди спокойно. (Слышенъ стукъ калитки).
Эл. Карено. (Вскакиваетъ). Вѣроятно, принесли письмо. (Бѣжитъ къ двери въ глубинѣ, отворяетъ). Нѣтъ, это Ервенъ. Здравствуйте, дорогой Ервенъ…
Ервенъ. (Входитъ; сдержанно). Здравствуйте. (Подаетъ руку Карено и его женѣ).
Эл. Карено. Вы здоровы?
Ервенъ. О, да, благодарю васъ… Я хотѣлъ сказать тебѣ нѣсколько словъ, Карено… Нѣтъ, не уходите, у меня нѣтъ секретовъ.
Эл. Карено. (Дружески). Я все равно хотѣла уйти. У меня хозяйство. (Уходитъ въ кухню).
Ервенъ. Я прихожу все по тому же дѣлу, Карено.
Карено. Да?
Ервенъ. Я серьезно прошу тебя помочь мнѣ. Ты и не подозрѣваешь, что я испытываю. Теперь уже на карту поставленъ не экзаменъ, или ученая степень, а вся жизнь.
Карено. И ты хочешь повліять на меня инымъ путемъ? Я не могу говорить съ тобой. (Поворачивается къ нему спиной),
Ервенъ. Натали неумолима. Выслушай же, что я тебѣ скажу.
Кapeно. Развѣ ты могъ ожидать отъ нея другого?
Ервенъ. (Хватая себя за голову). Она говоритъ, что между нами все кончено. Она прочитала мою книгу и поняла, что это, — какъ она выразилась, — произведеніе продавшаго себя человѣка. Она сошла съ ума. Она просто истеричка.
Кapeно. Ни то, ни другое. Она просто честный человѣкъ.
Ервенъ. Но ты можешь все спасти. Она сказала: «если ты помиришься съ Карено, и онъ возьметъ деньги, то это значитъ, что твой поступокъ не такой дурной…»
Карено. Но то, что сдѣлалъ ты, очень дурно.
Ервенъ. Карено, если ты недостаточно силенъ, чтобы подняться до того, чтобы взять эти деньги, пожать эту руку, которую тебѣ протягиваетъ старый товарищъ, то это значитъ, что я тебя плохо зналъ.
Карено. (Рѣзко). То, что ты сдѣлалъ, очень скверно. Ты совершилъ подлогъ. Ты измѣнилъ, обманулъ! — Это — подлость.
Ервенъ. Называй, какъ хочешь, Карено, но я пришелъ теперь сюда, чтобы снова подняться. Да! Чего ты требуешь отъ меня?
Карено. (Смотритъ на него). Ты самъ не знаешь, что говоришь.
Ервенъ. Чего ты требуешь?
Карено, (Холодно). Ничего.
Ервенъ. (Съ возрастающимъ возбужденіемъ). Ради Бога,
Карено. Будь сострадательнымъ сегодня. (Опускается на стулъ).
Карено. (Идетъ въ глубину).
Ервенъ. (Вскакивая), Ты уходишь? Нѣтъ, еще не бывало, чтобы деньги жгли человѣка, и онъ бы не могъ отъ нихъ избавиться.
Карено. Но мнѣ не нужны твои деньги: Я жду письма, и когда оно придетъ, наступитъ конецъ моей нуждѣ.
Ервенъ. Да, но мнѣ это не поможетъ. Она ничего не хочетъ слышать. Когда я прихожу, она проситъ меня уйти. Но ты можешь меня спасти. Передъ тобой человѣкъ, котораго ты можешь спасти.
Карено. Послушай, Ервенъ. Мое терпѣніе истощилось.
Ервенъ. (Измѣнивъ тонъ). Какъ подвигается твоя работа, Карено?
Карено. (Съ удивленіемъ смотритъ на него).
Ервенъ. Вѣроятно, она появится еще въ этомъ году? Это будетъ большая книга? Впрочемъ, это не мое дѣло. Я хотѣлъ тебѣ сказать, что, можетъ быть, изъ нашего послѣдняго разговора тебѣ показалось, будто я вовсе не думаю того, о чемъ пишу въ своей диссертаціи, будто я написалъ все это въ угоду профессору Тиллингу. Если это такъ, то ты ошибаешься. Я не зналъ, что говорилъ, я былъ въ отчаяніи.
Карено. Ха-ха-ха! И профессоръ Тиллингъ тутъ не при чемъ?
Ервенъ. Ты можешь смѣяться, сколько тебѣ угодно. Нельзя написать цѣлую книгу, если самъ не вѣришь въ то, о чемъ пишешь. По крайней мѣрѣ, я такъ думаю.
Карено. Слѣдовательно, ты стоишь непоколебимо на точкѣ зрѣнія твоей книги?
Ервенъ. Разумѣется.
Карено. Ха-ха-ха! Запиши это, Ервенъ, а то опять забудешь! Ха-ха-ха!..
Ервенъ. (Съ отчаянной настойчивостью). Врядъ ли и ты и я. мы сможемъ это забыть. Совсѣмъ не стыдно мѣнять свои убѣжденія, и я не намѣренъ этого скрывать. Ты, вѣроятно, объ этомъ услышишь.
Кapeно. Я уже слышалъ. Я уже слишкомъ много слышалъ.
Ервенъ. (Идетъ къ двери). Ты еще больше услышишь объ этомъ. Я протянулъ тебѣ руку, — ты ее оттолкнулъ. Я еще здѣсь, я еще не ушелъ. Я жду твоего рѣшенія.
Кapeно. Кажется, ты начинаешь угрожать?
Ервенъ. Ты возьмешь деньги?
Кapeно. Ты можешь итти. Мое терпѣніе истощилось. И не возвращайся, я не кочу тебя больше знать. Вонъ! (Указываетъ ему на дверь).
Ервенъ. (Дѣлаетъ нѣсколько шаговъ назадъ, стоитъ согнувшись; дрожащимъ голосомъ). Хорошо. Я уйду и больше не приду. Но ты услышишь обо мнѣ. Куда бы ты ни пошелъ, я буду слѣдовать за тобой по пятамъ. Запомни мои слова. — Я не шучу. Пиши диссертацію, издавай свою толстую книгу; твое имя еще не успѣетъ прозвучать, какъ я его уничтожу. Какъ только ты высунешь голову, Карено, я буду толкать ее назадъ. Всю твою жизнь я буду стоять за тобою и давить тебя. Ты думаешь я этого не смогу? Запомни мои слова. За мной теперь стоятъ сильные люди, всѣ двери открыты передо мной. Я буду бороться съ тобою во всѣхъ газетахъ, и съ каждымъ годомъ ты будешь все утомленнѣе и бѣднѣе; со временемъ ты станешь разбитымъ человѣкомъ, который ничего не можетъ создать. Можетъ быть, тогда ты придешь и постучишь въ мою дверь, но тогда меня не будетъ дома. Посмотри на меня Карено, — я говорю тебѣ это длятого, чтобы ты не забылъ. Сегодня ты разбилъ мою жизнь, теперь очередь за мной. Волнуйся, борись, — но я сдержу свое слово. Вотъ что я хотѣлъ сказать! Прощай! (Уходитъ).
Элина Карено. (Тихо вошла во время этой рѣчи и остановилась у двери въ кухню).
Карено. (Смотритъ то на жену, то на дверь, въ которую вышелъ Ервенъ). Ты поняла этого человѣка?
Эл. Карено. Я только слышала, что вы громко спорили.
Карено. Ты понимаешь, онъ мнѣ угрожаетъ!
Эл. Карено. Зачѣмъ онъ приходилъ?
Карено. Съ Ервеномъ случилось что-то скверное, я его совсѣмъ не узнаю, все, что было въ немъ цѣннаго, пропало. Боже мой, онъ стоялъ здѣсь и угрожалъ мнѣ! Карстенъ Ервенъ — мнѣ! Ну, нечего объ этомъ говорить. Онъ простился и больше не вернется.
Эл. Карено. Онъ просилъ у тебя помощи?
Карено. Да, но я не могъ ему помочь… Ты чистила перчатки? Я слышу, отъ тебя пахнетъ бензиномъ.
Эл. Карено. Онъ сказалъ, что ты ему разбилъ жизнь.
Карено. Нѣтъ, это отвратительно. Я не хочу о немъ думать… На тебѣ пыль, Элина. Постой-ка. (Смахиваетъ пыль съ ея плеча).
Эл. Карено. Ты могъ ему помочь и не сдѣлалъ этого?
Карено. Да. Я не хотѣлъ… Постой, волосъ.
Эл. Карено. Ничего. (Идетъ къ столу).
Карено. (Идетъ за ней). Я хотѣлъ снять волосъ.
Эл. Карено. Ахъ, Господи, да оставь его. (Смахиваетъ сама волосъ, садится и шьетъ).
Карено. Ты находишь красивыми двубортные сюртуки, Элина? Мой однобортный, но мнѣ онъ больше нравится.
Эл. Карено. Ты сегодня совсѣмъ не можешь работать, Иваръ?
Карено. Нѣтъ. У меня маленькій застой въ работѣ. Мнѣ ничего не хочется дѣлать, только болтать съ тобою. Со мною еще никогда этого не бывало. Все время болтать и ничего не дѣлать. Но сегодня ночью, я, вѣроятно, буду работать… Впрочемъ, если ты хочешь, я попробую, пойду въ садъ и попробую. (Идетъ къ двери на веранду). Почему ты не хотѣла, чтобы я снялъ волосъ съ твоего платья, Элина?
Эл. Кapeно. (Невольно улыбаясь). Ты все еще объ этомъ думаешь?
Карено. (Машинально улыбаясь). Да. Мнѣ бы очень хотѣлось увидѣть, мой ли это волосъ?
Эл. Карено. Вѣроятно.
Карено. Онъ былъ свѣтлѣе моихъ волосъ.
Эл. Карено. Значитъ, это былъ мой волосъ.
Карено. Нѣтъ, онъ былъ темнѣе твоихъ,
Карено. Онъ былъ русый. (Смотритъ на нее). Такого цвѣта, какъ волосы Ингеборгъ.
Эл. Карено. (Быстро). Да, значитъ это былъ волосъ Ингеборгъ.
Карено. Да, вѣроятно.
Эл. Карено. Можно подумать, что мы дѣти. Мы говоримъ безъ конца о волоскѣ Ингеборгъ.
Карено. (Чистосердечно). Милая Элина, я тебя такъ люблю, мнѣ такъ хочется говорить съ тобою, найти что нибудь, о чемъ говорить съ тобой. Но за послѣдніе дни ты такъ измѣнилась, и это наводитъ меня на разныя мысли. Я не думалъ, что это волосъ Ингеборгъ. Если ты говоришь, я вѣрю. Но я думалъ совсѣмъ другое. (Слышенъ стукъ калитки).
Эл. Карено. Перестань думать объ этомъ. Попробуй, пойди въ садъ поработать.
Карено. Почему ты это говоришь?
Эл. Карено. Почему я это говорю?
Карено. Ты кого-нибудь ждешь?
Эл. Карено, Ты самъ услышишь, какъ стукнетъ калитка, если кто-нибудь придетъ.
Кapeно. А мнѣ показалось, что она только что стукнула.
Эл. Карено. Такъ подожди и посмотри, кто это.
Карено. (Искренно). О, нѣтъ, Элина. Я этого не сдѣлаю. Это не мое дѣло. Я пойду въ садъ и постараюсь работать. Я лучше всего себя чувствую, когда я работаю. (Отворяетъ дверь на веранду).
Ингеборгъ. (Входитъ съ пакетомъ и письмомъ, передаетъ ихъ Карено). Вотъ, пожалуйста. (Уходитъ).
Карено. Это мнѣ? Отъ издателя. (Распечатываетъ письмо и читаетъ. Элина Карено наблюдаетъ за нимъ). Такъ. (Хватаетъ себя за голову). Это отвѣтъ отъ издателя. А вотъ и рукопись. Онъ прислалъ мнѣ ее назадъ. (Закусываетъ губу и нѣсколько разъ киваетъ головой).
Эл. Карено. Что онъ отвѣтилъ?
Карено. Онъ отказываетъ. Вотъ моя книга. «Посылая рукопись», — пишетъ онъ. Нѣтъ, онъ не можетъ ее издать; профессоръ Тиллингъ прочиталъ ее и сказалъ, что ее надо передѣлать. (Протягиваетъ ей письмо и начинаетъ ходить взадъ и впередъ).
Эл. Карено. (Прочитавъ письмо). Вотъ видишь!
Карено. (Беретъ письмо). «Посылая рукопись», — пишетъ онъ. Точно я смастерилъ драму или стихи. (Бросаетъ письмо на столъ и ходитъ). Въ такомъ случаѣ я постараюсь издать ее въ Германіи.
Эл. Карено. А ты не думаешь, что и тамъ тебѣ придется передѣлывать?
Карено. Нѣтъ. Тамъ я покупаю себѣ перчатки по своей мѣркѣ. Профессоръ Тиллингъ не имѣетъ тамъ никакого значенія. Мы живемъ въ эпоху свободы личности, и я… Вотъ письмо, котораго я такъ ждалъ, оно пришло, и… (Элина Карено встаетъ, кладетъ платье и разсматриваетъ его).
Карено. Уже готово?
Эл. Кapeно. Да. Осталось только выгладить.
Карено. (Въ волненіи). Боже мой, какъ я одинокъ! Ноя добьюсь своего, Элина. Существовали же люди съ еще болѣе крайними убѣжденіями, чѣмъ я. Когда-нибудь меня поймутъ. Передѣлать! Что долженъ я передѣлать? Я долженъ говорить «да» тамъ, гдѣ я теперь говорю «нѣтъ»? (Развертываетъ пакетъ и вынимаетъ тетрадь за тетрадью). Смотри. Все это — о господствѣ массы, и я ниспровергаю его. Я говорю, это ученіе для англичанъ, это Евангеліе, которое проповѣдуютъ на базарѣ, проповѣдуется на лондонскихъ докахъ, и посредственности признали его власть и право на существованіе. Вотъ это — о дерзновеніи, это — о ненависти, это — о мести, все этическія начала, которыя теперь въ упадкѣ. Обо всемъ этомъ я пишу. Нѣтъ, слушай внимательнѣе, Элина, и ты поймешь. А это — о вѣчномъ мирѣ. — Всѣ находятъ, что вѣчный миръ прекрасенъ, а я говорю, что это ученіе, достойное того телячьяго мозга, который его выдумалъ. Я осмѣиваю вѣчный миръ изъ-за его наглаго пренебреженія къ гордости. Пусть будетъ война; нечего заботиться о томъ, чтобы сохранить столько то и столько то жизней, потому что источникъ жизни бездоненъ и неистощимъ; надо способствовать гордому шествію человѣчества впередъ и впередъ. Если бы я переработалъ свой трудъ, то долженъ былъ бы написать противоположное тому, что я теперь пишу. Смотри. Вотъ это — заключеніе. Здѣсь, на этихъ развалинахъ, я возвелъ новое зданіе, гордый замокь, Элина. Я самъ отомстилъ за себя. Я вѣрю въ прирожденнаго властелина, въ деспота по природѣ, повелителя, въ того, кто не избирается, а самъ дѣлается вождемъ кочующихъ племенъ этой земли. Я вѣрю и надѣюсь только на одно, — на возвращеніе величайшаго террориста, квинтъ-эссенціи человѣка, Цезаря… Посмотри, сколько я работалъ надъ этимъ. (Въ сильномъ волненіи). Это кровь моего сердца, Элина.
Эл. Карено. Во всемъ этомъ я ничего не понимаю.
Кapeно. Но я тебѣ объясню. Я говорю откровенно и сильно, а этого они не могутъ простить. Какое же это мирное изслѣдованіе! — говорятъ они. А что такое мирное изслѣдованіе? Складывать камень на камень… Они говорятъ, — философія, мышленіе это — мирное изслѣдованіе. Нѣтъ, это не философія, Элина! Философія это небесная молнія, падающая на меня съ высоты и озаряющая меня. Нельзя заниматься расчетами тамъ, гдѣ можно только смотрѣть и восторгаться милостью небесъ.
Эл. Карено. Объяснять мнѣ все это — совершенно безполезно.
Карено. Я только хочу, чтобы ты поняла, тогда ты будешь смотрѣть на меня иначе.
Эл. Карено, Я все-таки не пойму,
Карено. Вѣдь прежде ты слушала, когда я что-нибудь объяснялъ. Ты даже однажды прочла большую книгу и поняла ее. Вѣдь это было недавно, всего нѣсколько дней назадъ.
Эл. Карено. (Мѣняя разговоръ, рѣшительно). Я думаю, что мнѣ лучше всего уѣхать на нѣкоторое время къ родителямъ. Вѣдь ты самъ этого хотѣлъ.
Карено. (Останавливаясь). Ты хочешь уѣхать?
Эл. Карено. (Рѣшительно). Да. Я думаю, это будетъ лучше всего. И такъ какъ ты этого хочешь…
Карено. Нѣтъ, теперь я этого не хочу. Только не теперь!
Эл. Карено. А я хочу теперь.
Карено. Когда же ты это рѣшила? Нѣтъ, обстоятельства складываются все хуже и хуже.
Эл. Карено! О нѣтъ, исполняется только то, что ты хочешь!
Кapeно. Какъ же я со всѣмъ справлюсь. Я останусь въ домѣ одинъ.
Эл. Карено. Ингеборгъ будетъ тебѣ готовить.
Карено. Но Ингеборгъ тоже уходитъ.
Эл. Карено. Нѣтъ, я ей уже сказала, что она можетъ остаться.
Карено. Правда?
Эл. Карено. Теперь пусть она остается вмѣсто меня. Она будетъ смотрѣть за домомъ.
Карено. За всѣмъ этимъ что-то есть.
Эл. Карено. Да, мы не можемъ ей заплатить жалованіе. Поэтому мы и принуждены ее оставить.
Карено. А! Ну, пусть остается. Пока я не смогу ей заплатить… Нѣтъ, мнѣ кажется, что наши обстоятельства складываются все хуже и хуже… Никогда мнѣ такъ не хотѣлось, чтобы ты не уѣзжала.
Эл. Карено. Я много разъ отказывалась, когда ты мнѣ это предлагалъ.
Карено. Поэтому-то ты и приводила въ порядокъ свои вещи? Чистила перчатки, поправляла платье?
Эл. Карено. Да, поэтому.
Карено. (Безпокойно ходитъ взадъ и впередъ.). Вотъ что! Конечно, намъ жилось нелегко, но я все-таки продолжалъ бы, продолжалъ бы стоять непоколебимо на своемъ… (Возвращаясь къ ней). Не уѣзжай, Элина. Только не теперь.
Эл. Карено. Господи! какъ часто я просила тебя такъ же настойчиво, какъ просишь ты теперь, Иваръ!
Карено. Ты такъ далеко отошла отъ меня за послѣдніе дни; не отдаляйся же еще больше. Пусть все останется хоть такъ, какъ теперь. Я не буду надоѣдать тебѣ, я буду сидѣть въ саду. Но только ты будь здѣсь.
Ингеборгъ. (Входитъ). Утюгъ готовъ, барыня. (Уходитъ).
Эл. Кapeно. Сейчасъ иду.
Карено. Ты твердо рѣшила ѣхать, Элина?
Эл. Кapeно. Да. (Уходитъ).
Карено. (Ходитъ нѣсколько разъ взадъ и впередъ. Онъ -въ сильномъ волненіи, шепчетъ и шевелитъ губами. Вдругъ останавливается, идетъ въ спальню и возвращается съ чучеломъ сокола, становится на стулъ и вѣшаетъ сокола надъ дверью въ глубинѣ).
Эл. Карено. (Входитъ съ утюгомъ).
Кapeно. (Сходя со стула). Я подумалъ… Ты не находишь. Элина… Ему очень хорошо здѣсь. Въ самомъ дѣлѣ, онъ украшаетъ комнату. Я не думалъ, что онъ такъ хорошо сюда подойдетъ. Посмотри.
Эл. Карено. (Гладитъ свое красное платье).
Карено. Ты не находишь, что онъ веселый собесѣдникъ? (Глухо смѣется). Взгляни же, Элина. Нельзя повѣрить, что такое пустое чучело можетъ такъ высоко летать!
Эл. Карено. Меня онъ больше не интересуетъ.
Карено. (Отступаетъ назадъ и смотритъ на сокола). Я смотрю, и онъ нравится мнѣ все больше и больше. Онъ замѣчательно сдѣланъ. Знаешь, онъ похожъ на профессора Тиллинга. Это удивительно, какъ онъ мнѣ его напоминаетъ! Глаза, выраженіе клюва, если можно такъ выразиться… Можетъ быть, тебѣ не нравится, что я говорю, будто онъ похожъ на профессора Тиллинга? Но то, что я это говорю, еще не значитъ, что онъ въ самомъ дѣлѣ на него похожъ. Во всякомъ случаѣ, это удивительная птица. Если вчера я забылъ тебя поблагодарить за нее, Элина, то это меня искренно огорчаетъ.
Эл. Карено. Нѣтъ, поблагодарить ты не забылъ.
Карено. Я готовъ попросить у тебя за это прощенія.
Эл. Карено. Ты не знаешь, прошло ли уже полчаса съ тѣхъ поръ, какъ ты переодѣвался въ спальнѣ?
Карено. Съ тѣхъ поръ? Почему ты спрашиваешь?
Эл. Карено. Потому что я хочу знать.
Карено. Нѣтъ полчаса еще не прошло. Нѣтъ ли у тебя чего-нибудь въ кухнѣ?
Эл. Карено. Чего-нибудь въ кухнѣ?
Карено. Да, я хотѣлъ сказать, чего-нибудь поѣсть. Чего-нибудь такого, что не долго готовить.
Эл. Карено. Тамъ готовится.
Карено. Видишь ли, Элина, если бы это было возможно, я передѣлалъ бы свою книгу. Ты должна мнѣ повѣрить. Знаешь, что мнѣ кажется? Мнѣ кажется, что ты уже никогда не вернешься, если теперь уѣдешь.
Эл. Карено. Что за странныя мысли.
Карено. Ты тамъ и останешься. Это мнѣ подсказываетъ мое чутье.
Эл. Карено. Вѣдь не за-границу же я уѣзжаю.
Карено. Ты замѣтила, я не спросилъ тебя, когда ты уѣзжаешь? Я не хочу этого знать. Ты не должна мнѣ это говорить. Щади меня, пока это возможно.
Эл. Карено. Милый Иваръ, я тебя совсѣмъ не узнаю! Я не понимаю, что съ тобою!
Карено. Прежде я ничего не имѣлъ противъ этого! Я говорилъ, — поѣзжай на нѣкоторое время. Но съ тѣхъ поръ все измѣнилось, теперь я не спокоенъ и не увѣренъ… Но, какъ хочешь.
Эл. Карено. Да, да.
Карено. (Осматривается). Подсвѣчники блестятъ, пыль вытерта, все чисто и красиво. Вотъ здѣсь ты сидѣла, когда работала. Когда я писалъ, ты сидѣла такъ тихо, точно мышка. Ты всегда тутъ сидѣла. Какъ-то разъ ножницы упали на полъ. Помнишь? Ты покраснѣла и сказала — «прости». "Ты сказала — «прости». Да благословитъ тебя Богъ, дитя мое. Ты попросила у меня прощенія! И все это было такъ недавно, всего нѣсколько дней тому назадъ.
Эл. Карено. Я не понимаю, что съ тобой.
Карено. Я тебя мучаю; я сейчасъ уйду… Значитъ, ты хочешь уѣхать, Элина?
Эл. Карено. Ахъ, Господи, перестань говорить объ этомъ. Вѣдь не навсегда же.
Карено. Со всѣмъ остальнымъ бы я справился. Это было бы не такъ трудно. (Эл. Карено дѣлаетъ нетерпѣливое движеніе). Я ухожу. Ты стоишь передо мною, и я чувствую твою теплоту. Когда ты выпрямляешься, я вижу, какъ ты дышишь. Словно никогда раньше я не видѣлъ этого, не видѣлъ, чтобы ты такъ дышала. У тебя такая бѣлая шея. Зачѣмъ раньше я тебя такъ мало цѣловалъ? Теперь ты этого [не хочешь. Ты стоишь, насторожившись, боишься, что я подойду. Ты любишь другого Элина?
Эл. Кapeно. (Молчитъ).
Карено. (Страстно). Вѣдь ты не любишь другого? Вѣдь я люблю тебя; я хочу цѣловать тебя, (Дѣлаетъ шагъ къ ней).
Эл. Карено. (Быстро поднимаетъ утюгъ). Если ты посмѣешь! (Они пристально смотрятъ другъ на друга).
Карено. Брось утюгъ къ чорту! Кого ты ждешь съ нимъ?
Эл. Карено. Я жду тебя.
Карено. Прости, Элина! (Отступаетъ назадъ).
Эл. Карено. (Опускаетъ утюгъ).
Карено. Прости, Элина! (Уходитъ на веранду).
Эл. Кapeно. (Безъ силъ опускается на стулъ. Черезъ минуту встаетъ и зоветъ). Ингеборгъ!
Ингеборгъ. (Отвѣчаетъ что-то изъ кухни; входитъ).
Эл. Карено. Убери, пожалуйста, утюгъ… Послушай, Ингеборгъ, я хочу съѣздить къ роднымъ. Пока меня не будетъ, смотри хорошенько за домомъ.
Ингеборгъ. Барыня ѣдетъ къ роднымъ?
Эл. Карено. Да. Домой, въ деревню. Это всего три мили отсюда.
Ингеборгъ. На нѣсколько дней?
Эл. Кapeно. Этого я еще не знаю. Конечно, на нѣсколько дней… Когда будешь вытирать пыль, не забудь Картину въ спальнѣ, гдѣ изображенъ Христосъ.
Ингеборгъ. Хорошо.
Эл. Кapeно. Да, и здѣсь тоже помни о всѣхъ вещахъ. Только не трогай бумагъ моего мужа. Лучше пусть онѣ останутся пыльными, чѣмъ ты переложишь ихъ съ мѣста на мѣсто. И не забудь каждый день наливать лампу, чтобы ему не приходилось дѣлать это самому.
Ингеборгъ. Въ которомъ часу барыня уѣзжаетъ?
Эл. Кapeно. Днемъ. Вотъ сейчасъ. Я только переодѣнусь. (Беретъ красное платье и идетъ въ спальню). Больше ничего. Если что понадобится купить, бери внизу въ лавкѣ. Бери съ собой книжку.
Эл. Карено. (Уходитъ въ спальню, Ингеборгъ — въ кухню).
Карено. (Входитъ взволнованный, грустный; тревожно осматривается, отворяетъ дверь въ кухню). Жена здѣсь? (Получивъ отвѣтъ). Въ спальнѣ? (Идетъ къ спальнѣ, стучитъ тихо въ дверь; получивъ въ отвѣтъ отказъ). Нѣтъ, я и не хочу входить. Я рѣшилъ; я иду къ издателю. (Ищетъ шляпу).
Голосъ Эл. Карено. Я не слыхала, что ты сказалъ? (Дверь пріотворяется).
Карено. Я сказалъ, что пойду къ издателю. Кое что въ моей книгѣ я могу передѣлать. Я это обдумалъ. Отрывокъ о либерализмѣ вызвалъ протестъ профессора Гиллинга. Я его вычеркну. И кое-какія другія излишне рѣзкія мнѣнія я тоже могу вычеркнуть. Все-таки останется еще большая книга. (Грубо). Я ее передѣлаю.
Голосъ Эл. Карено. Ты хочешь это сдѣлать?
Карено. Я вернусь съ авансомъ.,
Гол. Эл. Карено. Какъ хочешь. (Дверь закрывается).
Кapeно. (Снова стучитъ) Что ты тамъ дѣлаешь? Теперь ты мною довольна? (Прислушивается). Я ухожу. (Хватаетъ свертокъ съ рукописью и быстро идетъ черезъ дверь въ глубинѣ. Вслѣдъ затѣмъ слышенъ громкій стукъ калитки, Бондезенъ тихо входитъ, осматривается, стучитъ въ дверь).
Эл. Карено. (Быстро выходитъ изъ спальни въ красномъ платьѣ, лифъ еще не застегнутъ, вскрикиваетъ и скрывается).
Голосъ Эл. Карено. Одну минуту.
Бондезенъ. Вы мелькнули, какъ видѣніе.
Голосъ Эл. Карено. Я сейчасъ выйду. Сейчасъ.
Бондезенъ. Но въ красномъ платьѣ! (Садится).
Эл. Карено. (Входитъ, останавливается у двери, радостно смотритъ на него).
Бондезенъ. (Вскакивая) Ахъ! (Идетъ ей на встрѣчу. Любуясь ею). Боже!
Эл. Карено. (Улыбаясь). Вотъ я и въ красномъ платьѣ. Вамъ нравится? (Протягиваетъ ему руку). Садитесь, пожалуйста. Мы, правда, уѣдемъ? Какъ я вамъ благодарна!
Бондезенъ. Экипажъ ждетъ внизу на улицѣ. (Садятся). Куда пошелъ вашъ мужъ? Я встрѣтилъ его на улицѣ, я почти столкнулся съ нимъ.
Эл. Карено. Мой мужъ въ городѣ.
Бондезенъ. (Замѣчаетъ сокола). А птица все-таки попала на свое мѣсто.
Эл. Карено. Да. Объ этомъ я разскажу вамъ по дорогѣ. Теперь все начинаетъ становиться на свое мѣсто, но теперь уже слишкомъ поздно. Теперь я хочу уѣхать; я это ему сказала, онъ знаетъ… Какъ я боялась, что вы придете раньше. Или совсѣмъ не придете.
Бондезенъ. (Любуясь). Большое дитя!.. Ну, одѣвайтесь!
Эл. Кapeно. Вы очень хотите?
Бондезенъ. Вамъ еще нуженъ отвѣтъ? (Беретъ ее за руку).
Эл. Карено. Какъ я рада, что и вы этого хотите.
Бондезенъ. Почему?
Эл. Карено. Потому что значитъ я не одна. Къ сожалѣнію, по мнѣ сразу видно, что я рада. Онъ говоритъ, что вокругъ меня сіяніе, и у меня новое выраженіе. Вы тоже это находите?
Бондезенъ. Да, вы вся сіяете.
Эл. Карено. Правда? Я хочу это сдѣлать теперь, потому, что, Богъ знаетъ, смогу ли я послѣ. Мы уѣдемъ. Я буду воображать себя молоденькой дѣвушкой, а вы…
Бондезенъ. А я?
Эл. Карено. «Повѣяло весною» — вы это знаете? Я люблю васъ каждой частичкой своего сердца. Посмотрите на меня.
Бондезенъ. (Хочетъ обнять ее).
Эл. Карено. Нѣтъ, нѣтъ. Сидите. Здѣсь только что былъ Ервенъ. Онъ очень несчастенъ. Онъ умолялъ помочь ему, но Иваръ не захотѣлъ.
Бондезенъ. Ервенъ опять приходилъ?
Эл. Карено. Да, но Иваръ былъ неумолимъ. И я теперь тоже… Верхъ экипажа поднятъ?
Бондезенъ. Да.
Эл. Карено. Можетъ быть, лучше его открыть?
Бондезенъ. Одѣвайтесь же, дорогая.
Эл. Карено. (Встаетъ). Вы сказали «дорогая». (Откидываетъ голову и смотритъ на него). Теперь я совсѣмъ близко отъ васъ. (Внезапно) Ахъ! (Вдругъ обнимаетъ, его, быстро цѣлуетъ и бѣжитъ черезъ комнату).
Бондезенъ. (Вскакиваетъ).
Эл. Карено. Нѣтъ, нѣтъ, сидите. Я сейчасъ пойду и одѣнусь. Мнѣ надо кое-что привести въ порядокъ. (Уходитъ въ спальню и выноситъ, спрятавъ подъ рукой, жилетку Карено. Стоитъ у дверей). Выйдите на минутку на веранду.
Бондезенъ. Вы хотите остаться одна?
Эл. Карено. Да.
Бондезенъ. Ухожу безъ особаго желанія, но… (Уходитъ на веранду).
Эл. Карено. (Начинаетъ быстро пришивать пуговицы къ жилету).
Бондезенъ. Входитъ.
Эл. Карено. (Прячетъ жилетку) Нѣтъ, я еще не совсѣмъ готова.
Бондезенъ. Да, но развѣ я не могу войти? Я не могу больше оставаться безъ васъ.
Эл. Карено. Мнѣ только надо пришить двѣ пуговицы вотъ къ этой жилеткѣ. Вотъ и все. Я не хотѣла обидѣть васъ. Это жилетка Ивара.
Бондезенъ. Вы можете сейчасъ объ этомъ помнить?
Эл. Карено. Я не хочу, чтобы онъ даже въ пустякахъ страдалъ изъ-за меня, потому что сегодня я сама радуюсь. Но думаю я только о васъ.
Бондезенъ. Это правда?
Эл. Кapeно. А вы не вѣрите? Я теперь не понимаю, какъ мнѣ могъ нравиться кто-нибудь кромѣ васъ.
Бондезенъ. (Отступая). Вы дѣлаете меня совсѣмъ глупымъ.
Эл. Карено. А вы меня. Сядьте. Вы мнѣ не мѣшаете. Одинъ разъ я прочитала книгу; въ ней не было ничего особеннаго, но я запомнила одну фразу: «Вы жжете меня, какъ пламя».
Бондезенъ. (Обнимаетъ ее).
Эл. Карено. Нѣтъ! (Улыбаясь, показываетъ на стулъ).
Бондезенъ. (Садится).
Эл, Карено. Теперь я готова, почти совсѣмъ готова… У вашего кучера есть бичъ?
Бондезенъ. У кучера? Конечно!
Эл. Карено. Но онъ не долженъ имъ бить лошадей. Я буду сама держать бичъ. Никто не долженъ страдать въ то время, когда я рада.
Бондезенъ. Хорошо. Вы сами будете держать бичъ.,
Эл. Карено. Теперь я готова! Я только позову Ингеборгъ. (Кладетъ жилетъ въ спальню, на ходу беретъ кофточку, отворяетъ дверь въ кухню). Ну, Ингеборгъ, я уѣзжаю. Смотри хорошенько за домомъ.
Ингеборгъ. (Въ дверяхъ). Хорошо. Счастливаго пути!
Эл. Карено. Благодарю. (Киваетъ). И поклонись моему мужу.
Ингеборгъ. Могу я чѣмъ-нибудь помочь?
Эл. Карено. Нѣтъ, благодарю. Г-нъ Бондезенъ мнѣ уже помогъ. (Улыбаясь, киваетъ и закрываетъ дверь. Слышенъ стукъ калитки).
Бондезенъ. (Вскакиваетъ). Это онъ. (Быстро помогаетъ Элинѣ одѣть кофточку).
Эл Карено. Нѣтъ, это кто-нибудь другой. Онъ не могъ вернуться съ полъ дороги. Значитъ, онъ передумалъ.
Бондезенъ. (Затаивъ дыханіе). Да, шаги въ коридорѣ.
Эл, Карено. Если это онъ, я могла бы съ нимъ проститься.
Бондезенъ. Вы это серьезно?
Эл. Карено. А вы всего боитесь? (Улыбаясь, закидываетъ голову). Мнѣ такъ хорошо съ вами. Подождите минутку. Опасность такъ мала. Я пойду по саду очень медленно.
Бондезенъ. А я пойду впередъ. (Хочетъ итти).
Эл. Карено. Нѣтъ, нѣтъ, я тоже иду. Но я громко стукну калиткой, чтобы онъ зналъ, гдѣ я.
Бондезенъ. (Затаивъ дыханіе). Ну идемъ! Вы идете?
Эл. Карено. (Радостно). Иду! иду! (Оба уходятъ черезъ дверь на веранду).
Кapeно. (Медленно входитъ изъ двери въ глубинѣ, подходитъ, колеблясь, къ двери спальни и стучитъ). Элина, я вернулся. (Прислушивается). Я опять передумалъ. (Прислушивается, громче). Элина, я не могу. Ты можешь говорить, что хочешь. (Прислушивается, стучитъ, бѣшено). Я не стану передѣлывать, ты слышишь? Я не въ состояніи. (Стучитъ снова). Почему ты не отвѣчаешь? Тебя тамъ нѣтъ? (Отворяетъ дверь и заглядываетъ).
Ингеборгъ. (Входитъ удивленная).
Карено. Барыня въ кухнѣ?
Ингеборгъ. Нѣтъ, барыня уѣхала.
Карено. Уѣхала?
Ингеборгъ. Да, барыня поѣхала къ роднымъ.
Карено. Какъ? Уже?
Ингеборгъ. Да, они только что прошли черезъ садъ.
Карено. Кто «они»?
Ингеборгъ. Барыня и Бондезенъ.
Карено. Бондезенъ.
Ингеборгъ. Только что ушли. Барыня велѣла кланяться. Можетъ быть, ихъ догнать?
Карено. Съ нею Бондезенъ? (Опускается на стулъ. Калитка громко стукаетъ).
Ингеборгъ. Они захлопнули калитку.
Карено. (Вскакиваетъ, отворяетъ дверь на веранду и выбѣгаетъ).
Ингеборгъ. (За нимъ). Можетъ быть, мнѣ?..
Карено. (Возвращается, борясь самъ съ собой). Нѣтъ, оставь, они уже уѣхали… Благодарю, мнѣ больше ничего не надо, Ингеборгъ. (Снова опускается на стулъ)Ингеборгъ. (Направляется къ двери въ кухню).
Карено. (Овладѣвъ собою). Я все забылъ, Ингеборгъ. Вѣдь мы же условились, что она поѣдетъ. Я просто забылъ. Ты понимаешь?
Ингеборгъ. Да, да.
Кapeно. За послѣднее время я такъ много работалъ и такъ мало спалъ, что сталъ все забывать… Да, да. Это все такъ и должно было быть, И Бондезенъ былъ такъ любезенъ, что согласился ее проводить. Онъ мнѣ обѣщалъ… Благодарю, Ингеборгъ; мнѣ больше ничего не надо.
Ингеборгъ. Хорошо…
Карено. А если кто-нибудь придетъ, — меня нѣтъ дома. Я долженъ работать. Калитку можешь запереть.
Ингеборгъ. Хорошо. (Уходитъ).
Кapeно (Ходитъ взадъ и впередъ. Онъ часто прикладываетъ руку ко лбу и сжимаетъ его, идетъ къ письменному столу, машинально перелистываетъ рукопись, отбрасываетъ ее и снова ходитъ взадъ и впередъ. Въ это время слышенъ стукъ калитки. Вслѣдъ затѣмъ входитъ Ингеборгъ).
Ингеборгъ. Три господина вошли въ садъ.
Кapeно. Меня нѣтъ дома. Я долженъ работать. (Садится къ письменному столу).
Ингеборгъ. Да, но я должна была ихъ впустить, — это городской фогтъ.
Кapeно. (Вскакиваетъ). Городской фогтъ! (Овладѣвъ собою). Попроси войти.
Ингеборгъ. (Уходитъ).
Карено. (Стоитъ согнувшись; стучатъ; онъ выпрямляется). Войдите. (Входятъ Городской фогтъ и два свидѣтеля. У одного подъ мышкой протоколъ).
Кapeно. (Кланяется).