Учебная русская хрестоматія съ толкованіями. Составилъ П. Полевой. Спб. 1869.
правитьУжь, кажется, теперь бы не жить русскому человѣку: столько у него въ послѣднее время появилось разныхъ наставниковъ, заступниковъ и печальниковъ, что, съ позволенія сказать, даже и плюнуть ему некуда; а между тѣмъ все-то онъ недоволенъ, этотъ странный русскій человѣкъ, все-то онъ отчего-то кряхтитъ да ежится да отбивается-неотобьется отъ этихъ, со всѣхъ сторонъ наскакивающихъ на него, непрошеныхъ друзей. Да и трудно, правда, отбиться-то; трудно даже тогда, когда попадется хоть такой неизмѣнный другъ, какъ напримѣръ, почтенный М. II. Ново динъ, который то и дѣло взываетъ къ россіянамъ: то объ сооруженіи чего нибудь въ родѣ златого лаптя, то о новой подушной подати на устройство всесвѣтнаго столованья въ воспоминаніе какого нибудь низверженія Перуна, то призываетъ всѣхъ православныхъ христіанъ опять къ сооруженію — башни до небесъ, имѣющей обозначить, что тутъ молъ ѣли такіе-то народы, тогда-то, такія то явства, и проч. и проч. Такъ, говоримъ, если отъ подобныхъ М. П. Погодину друзей уже не въ моготу приходится русскому человѣку, то каково же ему должно приходиться отъ всѣхъ тѣхъ доброхотовъ, кои поставляютъ непремѣнной своею обязанностью сразу махнуть такъ, чтобы изъ русскаго человѣка чуть не выскочилъ самый потрохъ, а ужь во всякомъ случаѣ во мгновеніе ока повсюду водворилась бы тишь да гладь да божья благодать? Вотъ и выходить въ концѣ концовъ, что, дѣйствительно, русскому-то человѣку при такой непрошеной опекѣ просто шагу ступить свободно не приходится: только и знай, что озирайся, бѣдный русскій человѣкъ, на всѣ стороны, чтобы не попасть въ какую нибудь ловкую дружескую западню или::е расквасить себѣ носъ, съ маху грянувшись черезъ какое нибудь замаскированное бревно, подкинутое на дорогу тѣмъ или другимъ досужимъ доброхотомъ.
Мы, напримѣръ, еще живо помнимъ одно такое педагогическое бревно — знаменитую хрестоматію гг. Филонова и Радонежскаго, въ которой сими ископаемыми педагогами, право, чуть не доказывалось, что земля стоитъ на трехъ китахъ, и что пупъ земной находится близь рѣки Іордана, а ужь во всякомъ случаѣ положительно утверждалось, что громъ происходитъ-де «отъ тренія между собою сѣрныхъ, селитряныхъ и маслимыхъ царовъ»; мы отлично хорошо также помнимъ, какъ эту невѣжественно грубую спекуляцію не одобрили даже такіе органы отечественной печати, которые сами какъ бы призваны проповѣдывать именно то же самое, только въ болѣе заманчивой формѣ, что гг. Филоновъ и Радонежскій, въ припадкѣ рвенія не по разуму, выложили безъ всякихъ обиняковъ.
Намъ нѣтъ охоты да и надобности входить здѣсь въ пространное объясненіе причинъ, способствующихъ появленію разныхъ такихъ педагогическихъ бревенъ, и мы замѣтимъ лишь коротко, что появленіе это отнюдь не простая случайность; напротивъ, оно вызвано и поддерживается именно тою своеобразною воспитательною системой, которая зародилась, созрѣла и теперь силится проникнуть всюду изъ бѣлокаменной Москвы. Подъ эту-то хитроумную систему, понимаемую, разумѣется, въ самомъ широкомъ смыслѣ, т. е. какъ пришибаніе мозговъ всѣми имѣющимися подъ руками средствами, — подъ нее-то, повторяемъ, и подлаживались педагоги, въ родѣ гг. Филонова и Радонежскаго, ею-то, этой латынью, руководствовались и руководствуются до нашихъ дней разные мастера всевозможныхъ книгъ, подъ заманчивыми именами руководствъ, учебниковъ, хрестоматій и проч., предназначающихся единственно лишь для напвозможнаго осаживанія россійскихъ якобы дерзкихъ разумомъ дѣтей.
Хрестоматія г. П. Полевого, вызвавшая эти, можетъ быть, длинныя скучныя прелиминарныя разсужденія, принадлежитъ, но нашему мнѣнію, именно къ числу подобныхъ книгъ, и если малоискусившемуся уму она, быть можетъ, покажется на первый взглядъ приличной, то это просто потому, что неуспѣхъ книгъ, въ родѣ забубенной книги гг. Филонова и Радонежскаго, уже достаточно научилъ разныхъ «пришибателей», въ какія благоприличныя формы каждый изъ нихъ долженъ втискивать свое «пришибаніе», дабы оно получило надлежащій ходъ.
Прежде всего, какъ и подобаетъ, хрестоматія г. IT. Полеваго снабжена предисловіемъ, важно толкующемъ о томъ, что у насъ нѣтъ хорошихі, хрестоматій для среднихъ и для младшихъ клае совъ гимназій, что хотя-де наша учебная литература и обогатилась за и слѣднее время множествомъ болѣе или менѣе удовлетворительныхъ хрестоматій, но что пѣть въ ней хрестоматіи вполнѣ удовлетворительной, такой — «которая бы заключала въ себѣ существенно необходимый матеріалъ хрестоматіи, матеріалъ строго-подобранный и въ отношеніи къ эстетическому значенію отрывковъ, и въ отношенія къ нравственнымъ потребностямъ (?) того возраста, которому соотвѣтствуетъ составъ младшихъ и среднихъ классовъ нашихъ гимназій». То есть согласно дальнѣйшему объясненію г. Полевого: «Имѣя въ виду, что хрестоматія предназначается не для чтенія воспитанникамъ, а для изученія языка при помощи различныхъ упражненій надъ собранными въ ней отрывками мы преимущественно обращали вниманіе на то, чтобы языкъ избранныхъ нами отрывковъ былъ образцовый; при выборѣ ихъ мы заботились не о занимательности (!!), а о доступности этихъ отрывковъ дѣтскому пониманію.»
Эти: "не для чтенія-и «не о занимательности» по истинѣ замѣчательны! Они лучше всего могутъ дать понятіе о той доброкачественности, каковою преисполнена хрестоматія г. Полевого, въ припадкѣ откровенности искренію признающагося, что книга его спеціально предназначается для какого-то изученія языка, т. е. для какого-то хитроумнаго пріученія дѣтей къ попугаизму, для выдѣлки ученыхъ попугаевъ. «Не для чтенія» и «не о занимательности»… Да, помилосердуйте г. Полевой! Сколько намъ извѣстно, такъ современная педагогика о томъ-то преимущественно и заботится, о томъ и хлопочетъ, чтобы все, чему мы хотимъ научить ребенка, было непремѣнно и прежде всего именно занимательно, пріятно для ребенка! То, что современные педагоги понимаютъ подъ объяснительнымъ чтеніемъ, повѣрьте, вовсе не та долбня и не тотъ попугаизмъ, которые разумѣете вы подъ своимъ изученіемъ языка, а умѣнье, знакомя ученика съ занимательнымъ и пріятнымъ для него содержаніемъ, познакомить въ то же время, какъ бы мимоходомъ, и съ формой, потому что изученіе одной формы — мертвечина, долбня, оно противно ребенку и можетъ быть скрашено единственно лишь занимательностью содержанія!
Теперь посмотримъ, какъ нашъ педагогъ справляется съ своимъ дѣломъ, т. е. какъ онъ изготовляетъ свою хрестоматію «не для чтенія» и лишенную «занимательности».
Въ стряпнѣ этой вы найдете куски отовсюду: изъ Фета и Некрасова, изъ Кольцова и Тютчева, изъ С. Аксакова, И. Аксакова, Крылова, Пушкина, Лермонтова, Жуковскаго, Языкова, Майкова, Л. Толстого, А. Толстого, Тургенева, и проч. Гоголя, разумѣется, нѣтъ и въ починѣ, потому что у Гоголя языкъ, по понятіямъ нашихъ филологовъ, не образцовый, а главное — Гоголь, какъ извѣстно, страдаетъ именно излишнею «занимательностью», слѣдовательно для заправскаго-то филолога, ищущаго въ рѣчи лишь барабанныхъ свойствъ, онъ непригоденъ. Но такъ какъ и изъ писателей, произведенія которыхъ находятся въ хрестоматіи, не всѣ же вѣдь Феты или Майковы, т. е. не всѣ же могутъ испускать изъ себя одни лишь звуки безъ всякаго смысла, то г. П. Полевой и умудрился сдѣлать вотъ что: онъ взялъ да и вырѣзалъ у каждаго именно то, что придавало его пьесѣ смыслъ, такъ что теперь, дѣйствительно, всѣхъ уровнялъ и преобразилъ въ Фетовъ и Майковыхъ, — особенно хорошо это вышло съ баснями, у которыхъ онъ отрѣзалъ нравоученія и всѣ тѣ мѣста, изъ коихъ можно было усмотрѣть, въ чемъ тутъ дѣло и при чемъ тутъ разные львы, волки, обезьяны, муравьи и проч., такъ что всѣ эти оказіи произошли въ какомъ нибудь брывскомъ лѣсу, или, по крайней мѣрѣ, въ звѣринцѣ г-жи Гебгардть.
Теперь, что же сказать о тѣхъ «толкованіяхъ», которыми снабжена сія чудодѣйственна:! хрестоматія? Разумѣется — йи чего; потому что какія же толкованія могутъ быть хоть бы на слѣдующую стишину изъ г. Фета:
Ласточки пропали.
А вчера зарей
Все грачи летали.
Да какъ сѣть
Мелькали
Вонъ за той горой, и проч.
Какія, говоримъ, могутъ быть тутъ толкованія, кромѣ какъ: ласточка — птица, заря — заря, грачъ — птица, сѣть — сѣть, гора — гора, и тому подобная гиль? А если вся-то книга набита Фетами, то скажите ради Бога, какія же должны быть остальныя толкованія?..
Г. П. Полевой говоритъ, что его книга предназначается для трехъ низшихъ классовъ гимназій, для среднихъ же онъ намѣренъ соорудить еще хрестоматію… Мы бы, признаться, ему этого не совѣтовали, потому что если онъ человѣкъ молодой и если передъ нимъ жизнь только еще развертывается, то нужно же подумать и о томъ, чтобы не очень ужь заваливать дальнѣйшій свой жизненный путь подобными педагогическими бревнами, если же г. П. Полевой уже великовозрастенъ или убѣленный сѣдинами старецъ, то тутъ призадуматься слѣдуетъ и подавно, ибо ни старше, ни мудрѣе М. П. Погодина или гг. Каткова съ Леонтьевымъ никогда не будешь — слѣдовательно, изъ-за чего же и тянуться?!..
Впрочемъ, можетъ быть г. П. Полевой держитъ что нибудь свое на умѣ, можетъ быть, онъ сгараетъ нетерпѣніемъ сдѣлаться и старше и мудрѣе приведенныхъ выше мудрецовъ, — ну, тогда ему дорога скатертью!