Урал (Березин)/ДО

Опубл.: 1910. Источникъ: az.lib.ru

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

«Библіотека Юнаго Читателя»

УРАЛЪ.

Н. И. Березинъ.

СЪ 23 ИЛЛЮСТРАЦІЯМИ СЪ ФОТОГРАФІЙ АВТОРА и ХУДОЖНИКА И. КАЗАКОВА.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Тренке и Фюсно, Максимиліановскій, 13.

1910. ОГЛАВЛЕНІЕ.

Уралъ

Глава I. Природа Уральскихъ горъ

" II. Ископаемыя богатства Урала

" III. Исторія, заселенія Урала и возникновенія горныхъ заводовъ

" IV. Современное населеніе Урала и его бытъ

"V. Инородцы Урала

УРАЛЪ.

«За Ураломъ начинается Сибирь», «Уральскія горы отдѣляютъ Европу отъ Азіи», «на Уралѣ много золота, серебра, драгоцѣнныхъ камней и разныхъ рудъ», если къ этому еще прибавить, что «при Іоаннѣ Грозномъ Ермакъ перешелъ Уралъ и завоевалъ Сибирское царство», то этими свѣдѣніями обыкновенно и ограничиваются наши познанія объ Уралѣ. Однако теперь, когда отъ Петербурга и Москвы до Владивостока протянулась желѣзная дорога, сношенія съ Сибирью очень оживились, и множество народу проѣзжаетъ черезъ Уралъ. Переѣздъ этотъ длится недолго, и въ памяти путешественника остается лишь мимолетное впечатлѣніе о красивой горной странѣ. Но и такое впечатлѣніе Уральскія горы производятъ лишь въ южной части. Если переѣздъ совершается изъ Перми на Екатеринбургъ и Тюмень, то горъ проѣзжающій не увидитъ. Передъ нимъ холмистая страна, по падямъ которой вьется желѣзная дорога. Не доѣзжая Кушвы, онъ видитъ на одной ничтожной станціи столбъ съ надписью: «Европа», а на другой, не менѣе глухой, станціи такой же столбъ съ надписью: «Азія», и вотъ онъ узнаетъ, что перевалилъ водораздѣльный хребетъ, границу двухъ великихъ частей свѣта. «Какія тамъ горы!» воскликнетъ онъ, «никакихъ горъ нѣтъ, такъ бугры, въ родѣ Финляндскихъ». Но горы несомнѣнно есть, и не горы, а громадная горная страна съ прилегающими къ ней обширными областями, на которыя сосѣдство Уральскаго хребта накладываетъ замѣтный отпечатокъ. Поэтому подъ Ураломъ надо понимать громадную и разнообразную область. Одинъ конецъ страны погруженъ въ полярный холодъ, другой теряется въ сыпучихъ и знойныхъ пескахъ азіатскихъ пустынь. По обоимъ скатамъ горъ, по долинамъ, по берегамъ вытекающихъ изъ нихъ рѣкъ усѣлось множество народа, возникли селенія, заводы, города. Величественное молчаніе горныхъ дебрей, которое нарушалось прежде лишь меланхолическимъ гуломъ древеснымъ вершинъ, подобнымъ шуму необозримаго моря, да грохотомъ горнаго обвала или трескомъ камня, лопнувшаго отъ мороза, наполняется теперь разнообразными звуками: свистятъ пароходы на рѣкахъ и паровозы въ ущельяхъ горъ, дымятъ и стучатъ заводы, слышны залпы подрывныхъ работъ въ рудникахъ, и въ самыхъ глухихъ мѣстахъ встрѣчаются люди, которые что-то ищутъ, что-то дѣлаютъ здѣсь. Чаще и чаще заходитъ рѣчь объ Уралѣ. Въ газетахъ пишутъ объ Уральскихъ заводахъ: гибнетъ-де заводское дѣло на Уралѣ, бѣдствуютъ рабочіе, разоряются заводчики, появляются тамъ иностранные капиталисты, они скупаютъ заводы, устраиваютъ новые; правительство озабочено поддержкой промышленныхъ предпріятій и устройствомъ бѣдствующаго населенія. Словомъ, въ громадной полосѣ нашей страны, отдѣляющей Европейскую Россію отъ Азіатской, неурядица. Кто привыкъ представлять себѣ Уралъ какъ мѣстность, изобилующую подземными богатствами, тому кажется страннымъ, какъ могутъ бѣдствовать люди въ мѣстности, гдѣ столько золота, желѣзной, мѣдной руды и драгоцѣнныхъ камней. Но побывайте сами на Уралѣ, на разныхъ заводахъ, присмотритесь, поговорите съ людьми, изучите, наконецъ, исторію заселенія Урала и развитія тамошней горнозаводской промышленности, и вы узнаете, что не только теперь, всегда на Уралѣ было неладно, всегда массѣ людей, заселившихъ его склоны и долины, жилось тяжело среди богатствъ, которыя въ короткое время могли бы превратить страну въ цвѣтущую мѣстность.

ГЛАВА I.
Природа Уральскихъ горъ.

Длина, ширина и характеръ склоновъ. — Пармы. — Вершины или камни. — Розсыпи. — Древность Урала и объясненіе его происхожденія. — Уральскія рѣки и рѣчки. — Чусовая и трудности плаванія по ней. — Климатъ и растительность сѣвернаго, средняго и южнаго Урала.

Вѣрно сказали московскіе воеводы, проникшіе въ Уралъ въ 1499 г. — «а длина его отъ моря до моря.» Дѣйствительно. Уралъ протянулся отъ Ледовитаго океана почти до Каспійскаго моря на громадную длину въ 2390 километровъ (около 2300 верстъ). Такихъ длинныхъ горныхъ системъ, состоящихъ изъ множества цѣпей и вершинъ, на землѣ немного. Но еще поразительнѣе, что при громадной длинѣ Урала, хребты его пологи, низки, а вершины такъ невысоки, что кажутся карликами по сравненію съ громадами Альпъ и Кавказа, Подумать только, что средняя высота Урала не превосходитъ полуверсты (500 м.), а самыя высокія вершины подымаются не выше 1700 м, т. е. не много болѣе полуторы версты. Здѣсь даже въ сосѣдствѣ Полярнаго моря, съ его холоднымъ и короткимъ лѣтомъ, нѣтъ ни одной горы, которая имѣла бы на вершинѣ шапку вѣчнаго снѣга. Самое большее, что груда неуспѣвшаго стаять снѣга уцѣлѣетъ за лѣто въ какой-нибудь пади или щели горы, куда не заглядываютъ лучи солнца.

Пологіе хребты Урала, холмы, вершины и цѣпи распластались съ сѣвера на югъ узкой полосой; южный Уралъ въ самомъ широкомъ мѣстѣ имѣетъ не болѣе 150 километровъ въ ширину, обыкновенная же ширина пояса горъ 60—80 километровъ, а на сѣверѣ значительно уже.

Съ европейской стороны Уралъ почти вездѣ имѣетъ предгорія. Это гряды пологихъ, невысокихъ хребтовъ или уваловъ, которыя, подобно застывшимъ волнамъ, предшествуютъ главному поднятію «земного пояса». Такъ называли русскіе весь хребетъ, заимствовавъ его у татаръ, на языкѣ которыхъ слово «уралъ» значитъ поясъ. Въ сѣверной половинѣ Урала инородцы, зыряне и пермяки, называютъ эти увалы словомъ «парма». На восточной сторонѣ Урала такихъ пармъ нѣтъ. Переваливъ Уралъ, путешественникъ видитъ передъ собою со склоновъ горъ необозримую ровную низменность, цѣлое море лѣса (или степи), убѣгающее вдаль безъ конца и края. Вдали слабо синѣющая поверхность ея сливается съ небомъ. Передъ нимъ развертывается Азія, и, вперивъ взоръ въ неограниченное пространство, онъ невольно проникается молчаливымъ изумленіемъ передъ громадой земли. Чѣмъ-то таинственнымъ вѣетъ оттуда. Изъ этихъ безмѣрныхъ пространствъ приходили народы, и туда исчезаютъ теперь волны, цѣлые потоки людей, которыхъ привлекаетъ Сибирь.

Всѣ перевалы черезъ Уралъ низки. Въ среднемъ Уралѣ предгорья и главный хребетъ подымаются такъ полого, что, какъ было сказано, даже незамѣтно, горы ли здѣсь или просто сильно холмистая страна. Предгорья и пармы образуютъ длинныя, невысокія гряды. Они сложены большею частью изъ плотныхъ пзвестняковъ, и сквозь нихъ многочисленныя рѣки и рѣчки промыли ущелья и долины. Стекая съ Урала на западъ и востокъ, рѣки и рѣчки постепенно соединяются, образуютъ порядочныя рѣки и вливаются далѣе въ громадныя рѣки Сибири и Россіи, въ Обь, въ Каму, въ Печору. Внѣшній видъ, внутреннее строеніе и весь характеръ Уральскихъ горъ представляются всего нагляднѣе, когда спускаешься по такой рѣчкѣ или рѣкѣ или подымаешься по ней вверхъ. Далеко внутри, въ самомъ сердцѣ горъ, подымаются вершины. Ихъ много. Одна за другой стоятъ онѣ вдоль всего Урала, иногда на главномъ хребтѣ, по чаще нѣсколько въ сторонѣ отъ него. На югѣ, гдѣ Уралъ шире и параллельныхъ хребтовъ много, вершины разсѣяны по этимъ хребтамъ. Въ Среднемъ Уралѣ вершины вытягиваются въ одну линію, и такое же расположеніе сохраняютъ онѣ въ сѣверной части хребта. Вершины Уральскихъ горъ называютъ «камнями», напримѣръ, Денежкинъ камень, Конжаковъ камень. Въ Южномъ Уралѣ, хотя онѣ мало отличаются отъ своихъ болѣе сѣверныхъ собратій, названія у нихъ иныя — башкирскія и татарскія, напримѣръ, Таганай, Иремель, Яманъ-тау.

Вначалѣ представляется страннымъ, почему ихъ назвали «камнями»^[1]. Но стоитъ приблизиться къ вершинѣ, къ «камню», вскарабкаться на вершину, и тогда подобное обозначеніе становится вполнѣ яснымъ.

Вершины камней синѣютъ издали надъ кудреватымъ моремъ лѣсныхъ вершинъ. Темными, невысокими буграми выдѣляются онѣ на сумрачномъ, затянутымъ низкими облаками небѣ. Путь къ нимъ едва замѣтная тропа сквозь первобытный лѣсъ стройныхъ лиственницъ, пихтъ и сосенъ. Тайга завалена обомшѣвшими стволами рухнувшихъ отъ старости во время бури деревьевъ; сухіе побѣлѣвшіе сучья ихъ, лишившіеся коры, точно запутанные рога сѣверныхъ оленей или кости какихъ-то звѣрей, преграждаютъ путь.

Вотъ лѣсъ становится мельче, онъ рѣдѣетъ, появляются полянки, и въ просвѣты ихъ становится иногда видна приблизившаяся вершина камня, которую до того, какъ густое, темное покрывало, скрывалъ отъ взоровъ плотный лѣсъ.

Всего удобнѣе подобраться къ камню по какой-нибудь рѣчкѣ. Она течетъ, серебрясь и играя свѣтлой водой, по широкой долинѣ. Дно ея лежитъ неглубоко, вода до колѣнъ, но она невыносимо холодна, и нога ступаетъ при каждомъ шагѣ на сплошную пелену мелкихъ голышей, которые мѣстами отъ быстроты теченія движутся съ какимъ-то предостерегающимъ шипѣніемъ и шорохомъ. По мѣрѣ того, какъ почва становится выше, валуны дѣлаются крупнѣе. Скоро валуны — громадные, обточенные камни, черезъ нихъ и въ щели между ними вода струится каскадами.

Теперь лѣсъ совсѣмъ порѣдѣлъ. Громада камня, темная, мрачная высится впереди. Видна иззубренная вершина, груды каменныхъ осыпей по бокамъ, но здѣсь, гдѣ еще журчитъ рѣчка, гдѣ кончается граница лѣса, склоны горы сбѣгаютъ пологими, мягкими линіями и одѣты яркой и зеленой муравой мховъ. Лѣсъ уже отступилъ, необъятное пространство его охватываетъ подножіе горы сплошной пеленой, точно несмѣтная армія, обложившая какую нибудь неприступную крѣпость.

Чтобы добраться до вершины, надо пройти по пушистому ковру мховъ между раскиданныхъ купъ непролазныхъ кустарниковъ. Одиноко стоятъ тамъ и сямъ послѣднія лиственницы, низкія и чрезвычайно странной формы, точно зонтики. Очевидно, вершины ихъ отмираютъ отъ холода, а лучше защищенныя нижнія вѣтви подрастаютъ и придаютъ всему дереву видъ, который извѣстенъ у ботаниковъ подъ именемъ «щитокъ».

Какъ пріятно послѣ пути по непролазному лѣсу, послѣ скачковъ съ камня на камень по колѣно въ холодной водѣ ступить на густой, моховой коверъ. Но, о ужасъ! Итти по этой коварной муравѣ еще труднѣе, а главное, опасно. Мохъ, мягкій и влажный, толщиной въ футъ и болѣе, покрываетъ каменную розсыпь. Камни, большіе и малые, откалывались нѣкогда отъ вершины горы и улеглись здѣсь кругомъ подножія, гдѣ было не такъ круто. За сотни лѣтъ они одѣлись мхомъ, кустиками, кустарникомъ, но подъ пушистой пеленой нога попадаетъ въ щели, и одно невѣрное движеніе грозитъ переломомъ и вывихомъ.

Наконецъ съ громадными усиліями поясъ мха и кустарникъ пройденъ. Мы нѣсколько поднялись и находимся на высотѣ, гдѣ уже лѣтомъ такъ мало тепла, что даже мохъ не растетъ. Передъ нами хаотическія груды громадныхъ каменныхъ глыбъ, навороченныхъ другъ на друга какъ попало. Настолько круто, что приходится лѣзть. Но, осторожность! Камни эти валились съ вершины понемногу, по мѣрѣ разрушенія. На нижніе, раньше свалившіеся, налегали новыя груды, и по временамъ, не выдержавъ груза, отдѣльные нижніе камни приходятъ въ движеніе, и тогда вся громада гигантскаго щебня ползетъ или рушится, смотря по крутизнѣ склона, внизъ и присоединяетъ свою массу къ прежнимъ, успѣвшимъ уже затянуться мхомъ. Шагъ за шагомъ, съ отдыхами и передышками, путь идетъ вверхъ. Вотъ уже совсѣмъ близко, еще немного, и каменная розсыпь остается внизу. Лѣзть приходится по голому, изборожденному камню. Этотъ сплошной камень, утесъ, скала, — назовите, какъ хотите, — съ выступами, щелями, впадинами, весь разбитый трещинами, и составляетъ небольшую вершину горы. При видѣ ея вы постигаете, почему туземцы-инородцы прозвали вершины «пай», что значитъ «камень», и почему названіе это усвоили русскіе. Дѣйствительно, гора сплошной, почти однородный камень какой-нибудь массивно-кристаллической породы — діоритъ, діабазъ, гнейсъ.

Вы еще не перевели духъ отъ подъема, а уже окрестный видъ привлекаетъ ваши взоры. Кругомъ — необъятный просторъ. Трудно выразить чувства, навѣваемыя имъ. Въ Альпахъ и другихъ, подобныхъ имъ, горахъ виды съ вершинъ невѣроятно красивы, могучи, необычайны для нашего глаза — новыя формы, краски и совершенно неожиданныя сочетанія ихъ поражаютъ новизною и погружаютъ въ созерцаніе. Но видимое пространство тамъ всегда загорожено громадами сосѣднихъ горъ и потому не видно дали. Съ вершинъ Урала видъ иной: кругомъ море хмураго лѣса, ближе оно всхолмлено, какъ волны моря, которыя всегда кажутся выше, чѣмъ онѣ ближе; на сѣверъ и югъ лѣсистыя волны простираются грядами, межъ нихъ видны долины, пади, а вдали синѣютъ другіе «камни». Что невыразимо поражаетъ, это видъ необъятной земли подъ еще болѣе необъятнымъ куполомъ неба. Взоръ пронзаетъ атмосферу на сотню верстъ кругомъ, и земля, на которой мы живемъ, по которой ходимъ, какъ по полу, не думая, велика ли она, кажется отсюда дѣйствительно громадной и шаровидной.

Вершина, «камень», торчащій ничтожной верхушкой изъ грудъ каменныхъ розсыпей, обложившихъ его бока, не болѣе, какъ остатокъ нѣкогда высокой горы. Было время, когда вершины Урала вздымались, можетъ быть, не ниже, чѣмъ въ Альпахъ, на Кавказѣ, даже въ Гималаяхъ. Но онѣ разрушены. Милліоны лѣтъ пронеслись надъ ними, и каждый день бока и вершины разрушались вывѣтриваніемъ. Отколовшіеся камни катились внизъ, скоплялись тамъ, щебнились дальше, уносились снѣгомъ ледниковъ, водами потоковъ и дѣлали склоны горъ все болѣе и болѣе пологими. Теперь вершины низки, но если собрать громады каменныхъ розсыпей, мощныя толщи глинъ, песковъ и другихъ матеріаловъ разрушенія, сложить ихъ валомъ вдоль Урала, по «оси», гдѣ изъ нѣдръ земли выступаютъ его кристаллическія породы, то низкій поясъ горъ значительно повысился бы.

Массивно кристаллическія породы выступаютъ лишь вдоль средней полосы Урала, вдоль его «оси», если можно такъ выразиться. Къ западу отъ нихъ склоны Урала сложены широкой полосой слоистыхъ породъ; это преимущественно известняки, изъ нихъ сложены пармы. Эти породы выступаютъ мѣстами и на востокѣ, но здѣсь кайма ихъ уже и прервана.

Изслѣдуя ихъ, ученые обратили вниманіе на то, что пласты породъ почти вездѣ изогнуты и представляютъ части складокъ. Чѣмъ ближе къ «оси» Урала, тѣмъ пласты подняты круче, чѣмъ дальше къ западу, а также и къ востоку, тѣмъ пласты положе, пока не сливаются съ почти горизонтальными наслоеніями нашей великой русской равнины.

Вмѣстѣ съ тѣмъ, наблюдая встрѣчающіяся въ этихъ осадочныхъ породахъ остатки прежнихъ существъ (больше всего раковины и скорлупы морскихъ организмовъ), ученые установили, что чѣмъ ближе къ «оси» Урала, тѣмъ осадочныя породы древнѣе, чѣмъ дальше — онѣ моложе, такъ какъ окаменѣлости въ нихъ ближе напоминаютъ нынѣшніе организмы.

Изслѣдованія эти позволили заключить, что Уралъ представляетъ систему очень древнихъ складокъ земной коры. Очень, очень давно, до появленія человѣка на землѣ, до возникновенія предковъ породъ нынѣшнихъ крупныхъ животныхъ, таинственныя подземныя силы сдвинули здѣсь со стороны востока мирно лежавшіе горизонтальные пласты и заставили ихъ сложиться въ ряды болѣе или менѣе параллельныхъ складокъ. Сквозь трещины въ породахъ — не могли же слои сгибаться такъ же просто, какъ складки ткани — въ мѣстахъ, гдѣ громадныя глыбы поднялись или опустились, оторвавшись отъ прочей массы, изъ нѣдръ земли выступали расплавленныя массы. Выдавливаясь вверхъ, жидкая и густая лава, или магма, выпячивалась, застывала. Къ ней присоединялись новыя массы снизу, и такимъ образомъ возникали отдѣльныя куполообразныя вершины, которыя стоятъ то по одну, то по другую сторону главной оси Урала.

При этихъ гигантскихъ движеніяхъ земной коры, которыя, впрочемъ, должны были происходить очень медленно, — въ теченіе сотенъ тысячъ лѣтъ, въ пластахъ образовалось множество трещинъ, большихъ и малыхъ, длинныхъ и короткихъ, глубокихъ и мелкихъ.

Никогда не устающая вода, которая пронизываетъ кору земли вездѣ, сочась по пластамъ, медленно обтекая каждое зернышко породы, каждую песчинку, проникала въ трещины. Вода избирала ихъ какъ удобные, самой природой проложенные, каналы для ея движенія. Такъ какъ вода содержитъ въ себѣ растворенныя вещества, которыми запаслась въ нѣдрахъ горныхъ породъ, то въ трещинахъ и пустотахъ, гдѣ влага подолгу застаивалась, отлагались разныя вещества, новые минералы.

Извѣстно, что, напр., въ пещерахъ, натеки на потолкѣ, на полу, на стѣнахъ осадились именно изъ воды; только тамъ натеки состоятъ изъ одного минерала (углекислая известь), тогда какъ въ горахъ, при разнообразіи породъ, въ трещинахъ и пустотахъ могутъ скопляться разнообразныя вещества, прихотливыя скопленія которыхъ мы называемъ жилами, гнѣздами, залежами минераловъ. Жилы и гнѣзда главныя мѣста скопленія многихъ цѣнныхъ минераловъ, металловъ и драгоцѣнныхъ камней.

Другія громадныя, глубокія и длинныя трещины вблизи мѣстъ, гдѣ изливались лавы, заполнены остывшею и кристаллизовавшеюся массой самихъ лавъ. Лава втекала въ нихъ, когда еще была накаленной и жидкой. Объ этомъ свидѣтельствуютъ стѣнки трещинъ: порода, въ которой прошла трещина, спеклась и измѣнилась отъ дѣйствія жара. И эти жилы часто заключаютъ въ своей кристаллической массѣ крупинки благородныхъ металловъ и руды.

Уралъ издавна представлялъ мѣсто добычи рудъ, драгоцѣнныхъ металловъ и камней. Въ рудникахъ люди углубились далеко въ землю и проложили въ разныхъ мѣстахъ множество подземныхъ галлерей. Не удивительно, что нѣдра земли открыли человѣку многія тайны; погоняя человѣка на поиски сокровищъ, тайны земли невольно заставили инженеровъ и изслѣдователей размышлять вообще надъ природой горъ, изслѣдовать, какъ и почему образовались тѣ или иныя породы руды, почему пласты сложились въ складки, какъ происходило разрушеніе и сносъ ихъ. Поэтому Уралъ не только мѣсто добычи подземныхъ богатствъ и сокровищъ, но громадный естественный музей, въ которомъ человѣку науки осталось изучить гораздо больше того, что онъ уже знаетъ. Между прочимъ казалось загадочнымъ, почему большія вершины Урала на всемъ громадномъ протяженіи горъ болѣе или менѣе одинаковой высоты и не выше 1,700 м. Неужели разрушеніе происходило вездѣ равномѣрно? Или горныя цѣпи съ ихъ вершинами съ самаго начала повсюду были одинаково высоки?

Явленіе это казалось страннымъ тѣмъ болѣе, что кромѣ Урала на землѣ существуютъ подобныя же длинныя горныя системы. Склоны ихъ такъ же мягко пологи, гребни и вершины сильно разрушены, высоты невелики и не превосходятъ опредѣленнаго предѣла. И горы тѣ, подобно Уралу, богаты ископаемыми рудами и металлами, тогда какъ высочайшія цѣпи земли обыкновенно гораздо бѣднѣе ими.

Въ этомъ случаѣ на Уралъ похожи Аппалачскія горы или Эллегени въ С. Америкѣ, Австралійскія Альпы, тогда какъ Альпы, Кавказъ, Анды, Гималаи представляютъ иной характеръ. Разгадку этому явленію открыло изученіе расположенія пластовъ и тѣхъ измѣненій, какія въ нихъ произошли съ теченіемъ времени. Оказалось, что Уральскія горы, какъ всѣ подобныя имъ, очень, очень древнія горы. Онѣ поднялись въ первые періоды жизни земли. Уже тогда вершины и склоны ихъ долгое время подвергались разрушенію. Но это разрушеніе было слабо по сравненію съ тѣмъ, какое наступило потомъ. Вся обширная область, среди которой расположились цѣпи Урала, стала добычею моря.

Земля ли медленно опускалась, море ли поднималось — этого мы не знаемъ. Несомнѣнно только, что океанъ надвинулся почти со всѣхъ сторонъ. Его медленное наступаніе, миріады его волнъ, особенно въ бурю и въ приливъ, неумолимо и неуклонно бились въ берегъ и шагъ за шагомъ, пядь за пядью разрушали его, оставляя на мѣстѣ высокой горной страны ровное, плоское или слегка наклонное дно. Вершины горъ были срѣзаны волнами, словно медленно движущейся пилой.

Прошло безмѣрное время, океанъ медленно сталъ отступать, снова обнажилась суша, и въ мѣстахъ, гдѣ стояли высокія горы и гдѣ волны моря нѣкогда наткнулись среди нихъ въ своемъ побѣдномъ движеніи на самыя твердыя породы, нѣдра горъ оказались обнаженными и снова стали добычей разрушенія со стороны тепла, мороза, воды и воздуха.

Когда воды моря отошли далеко, на мѣстѣ высокой когда-то горной системы остались отлогіе, сильно размытые, сглаженные хребты съ невысокими вершинами. Дождевыя воды, снѣга, ледники довершали разрушеніе. Они покрыли склоны горъ новыми розсыпями, промыли новыя ущелья въ боковыхъ хребтахъ, расширили и углубили долины и придали Уралу тотъ видъ, какимъ мы теперь его знаемъ.

Уралъ обыкновенно считаютъ границей между Европой и Азіей. Кто привыкъ имѣть дѣло съ географическими картами, а не съ природой, легко привыкаетъ къ этой мысли, между тѣмъ на дѣлѣ это далеко не вѣрно. Въ дѣйствительности на всемъ своемъ громадномъ протяженіи Уралъ ничего ровно не раздѣляетъ: по обѣ стороны его, какъ на сѣверѣ, такъ въ средней части и на югѣ, природа одинакова, и не только природа, то-есть климатъ, растительность и образуемый ею пейзажъ, звѣри, крупные и мелкіе; для людей Уральскія горы также не составляли никогда препятствія, какъ другія длинныя горы земли. Люди, бродячіе дикари и кочевники, свободно переходили, переходятъ его и теперь.

На сѣверѣ угрюмые хребты Урала протягиваются къ океану черезъ хмурую тундру. Тундра простирается далеко на западъ, почти до Сѣверной Двины, а на востокѣ, начавшись на склонахъ голаго Урала, она тянется черезъ всю Сибирь до Берингова пролива. Среди ея унылой ровности одинъ только сѣверный Уралъ нарушаетъ однообразіе плоской земли.

Но какой же онъ здѣсь угрюмый! Голые, лишенные лѣсной растительности склоны усыпаны щебнемъ, кое-гдѣ они покрыты мхами и лишайниками. Дикіе камни вершинъ одиноко подымаются къ небу. Въ падяхъ и ущельяхъ почти ни признака жизни, потому что ни животнымъ, ни человѣку нечѣмъ поживиться здѣсь. Зимняя стужа царитъ больше половины года, лѣтомъ — холодно, сиверко и туманно. Время отъ времени черезъ перевалы бѣгутъ вереницы саней, запряженныхъ оленями, съ табунами оленей позади. Это самоѣды перебираются черезъ Уралъ съ одного склона на другой или ѣдетъ въ тундру торговецъ-зырянинъ. Сѣверный Уралъ часто называютъ «Пустыннымъ», «Дикимъ» или «Самоѣдскимъ», и надо сознаться, что подобныя названія вполнѣ соотвѣтствуютъ его характеру.

Въ средней части картина Уральскихъ горъ гораздо оживленнѣе. Здѣсь появляется лѣсная растительность, которая такъ краситъ горы. Здѣсь съ Урала въ обѣ стороны сбѣгаютъ живописныя рѣчки и рѣки. Ихъ каскады, стремительное теченіе, блескъ и шумъ живой воды, быстро несущейся среди зеленыхъ, обрамленныхъ лѣсомъ береговъ, мимо сѣрыхъ, нависшихъ или гладкихъ, какъ стѣна, утесовъ, еще болѣе красятъ хмурыя горы. Темныя, нелюдимыя вершины камней, подымающіяся рѣзкимъ силуэтомъ надъ живой зеленой пеленой лѣса, который машетъ вершинами, качаетъ вѣтвями и присоединяетъ свой глухой, но мелодичный гулъ къ шуму потоковъ, все это составляетъ необычайный контрастъ. Такъ и кажется — тамъ наверху царство злыхъ, темныхъ духовъ, которые прячутся въ щеляхъ утесовъ, выглядывая оттуда злыми глазами на живой міръ; одни только шаманы могутъ забираться туда, чтобы приносить жертвы геніямъ горъ, остальнымъ людямъ тамъ нечего дѣлать. Здѣсь внизу, въ зеленомъ царствѣ, не такъ дико и глухо. Лѣсъ этотъ, въ которомъ рѣшительно преобладаютъ хвойныя породы, довольно однообразенъ и сумраченъ, но красивъ. Необозримыя дебри его въ большей части средняго Урала образуютъ еще тайгу, укрывающую разныхъ дикихъ звѣрей, предметъ охоты или страха человѣка. Лиственницы и пихты преобладаютъ надъ другими породами, нерѣдко встрѣчается кедръ одинокими деревьями или небольшими рощами и лѣсками. Собственно родина всѣхъ этихъ деревьевъ Сибирь, но такъ какъ Уралъ не представляетъ преграды ни для деревьевъ, ни для животныхъ, то породы сибирскихъ деревьевъ, въ томъ числѣ — пихта, лиственница^[2] и кедръ, перебрались черезъ Уралъ и постепенно распространились вглубь Европейской Россіи. Дальше всего зашла пихта, почти до Онежскаго озера, до Финляндіи. Медленнѣе подвигался кедръ, онъ встрѣчается на небольшомъ разстояніи отъ склоновъ западнаго Урала. Вѣроятно, кедровые лѣса были нѣкогда гуще и обширнѣе, но ихъ губитъ человѣкъ. Свалить громадный кедръ съ единственною цѣлью снять съ него шишки съ орѣшками не смущаетъ и теперь иного сибиряка. То же дѣлали на Уралѣ, пока кедровые лѣса не порѣдѣли. Теперь мѣста, гдѣ растетъ кедръ, сдаютъ въ аренду собирателямъ орѣшковъ изъ мѣстныхъ жителей. Кедры для этой цѣли уже не рубятъ. Съ помощью особыхъ приспособленій въ родѣ маленькихъ ходулъ съ остріёмъ, надѣваемыхъ на ноги и называемыхъ здѣсь «когти», промышленникъ лазитъ по мохнатымъ кедрамъ и обрываетъ шишки, складывая груды ихъ въ особые срубы въ видѣ ящиковъ. До этихъ шишекъ большой охотникъ также медвѣдь. Иногда человѣкъ и звѣрь встрѣчаются въ рощѣ на промыслѣ.

Зимой на Уралѣ холодно, особенно наверху, гдѣ крутитъ и свиститъ вѣтеръ. Лѣтомъ, въ іюнѣ и іюлѣ, жара бываетъ невыносима, а въ то же время ночи очень холодны. Случается, что въ іюлѣ вода въ лужахъ или въ кадкѣ на дворѣ за ночь успѣетъ затянуться прозрачной пленкой льда. Иногда налетаютъ грозы, и картина тайги въ это время страшна и величественна. Кажется, будто угрюмые камни горъ въ злобѣ своей на зеленыя долины посылаютъ эти черныя тучи. Молніи снопами сыплются на лѣсъ, зажигая сухія пихты, грохотъ громовъ перекатывается по ущельямъ, а лѣсъ, еще недавно веселый, манившій своимъ тѣнистымъ сумракомъ, теперь потемнѣлъ и задвигался, являясь главной жертвой, надъ которой разражаются всѣ силы злобы разгнѣваннаго неба. Онъ гудитъ, трещитъ и стонетъ тысячами голосовъ. Вершины, какъ ряды громадной смятенной арміи, качаются во всѣ стороны, точно ими овладѣло безумное отчаяніе, и время отъ времени то тамъ, то здѣсь подъ гибкимъ напоромъ вѣтра, при блескѣ молніи и грохотѣ громовъ, съ трескомъ валятся стройныя деревья. Не знаешь, подъ какое дерево стать, куда рухнетъ слѣдующій ударъ, кто падетъ новой жертвой.

Снѣга и дожди, выпадающіе по среднему и южному Уралу въ изобиліи, даютъ начало множеству рѣчекъ и ручьевъ. Но въ горахъ масса воды, выпадающей на камни, на громадныя розсыпи склоновъ, быстро скрывается въ щели и утекаетъ внизъ. Иногда, взбираясь по кручѣ каменныхъ глыбъ подъ знойными лучами солнца, испытываешь невыносимую жажду, и въ то же время слышно, какъ гдѣ-то внутри горы, въ щеляхъ съ мелодичнымъ звукомъ сочится и каплетъ вода. Достигнувъ матерой скалы, воды стекаютъ по ней и образуютъ ручьи. На нѣкоторомъ разстояніи отъ гребня ручьи собираются въ порядочныя рѣчки, а соединеніе ихъ создаетъ большія и красивыя уральскія рѣки, какъ, напр.: Вишера, Колва, Чусовая или рѣки Сибирскаго склона, которыя текутъ въ противуположную сторону, къ Тоболу.

Рѣки Урала чрезвычайно любопытны. Онѣ капризны и непостоянны во всемъ. Весной (рѣже послѣ затяжныхъ ливней) вода въ иныхъ изъ нихъ подымается на нѣсколько саженъ и несется съ невообразимой быстротой. Въ одинъ день баржа съ тяжелымъ грузомъ чугуна пробѣгаетъ разстояніе, какое въ обыкновенное время лодка не пройдетъ и въ три, въ четыре дня. Характеръ теченія постоянно мѣняется на короткихъ протяженіяхъ. Вотъ рѣка несется по широкому мелкому ложу, покрытому галькой и крупнымъ щебнемъ. Нѣсколькими верстами ниже она сузилась и катится по ложбинѣ, усѣянной громадными камнями, предъ каждымъ изъ которыхъ стремительное теченіе подымаетъ крутой, пѣнящійся валъ. Еще ниже рѣка расширяется въ большой овалъ, какъ бы въ озеро, и темная, почти черная вода ея стоитъ неподвижно подъ стѣной свѣтлыхъ скалъ известняка, по краю котораго и по карнизамъ уцѣпились деревья. Нагнувшись къ водѣ, не видишь дна. Тамъ какое-то мутно-зеленое, но прозрачное царство, по которому плавно ходятъ большія рыбы. Въ низовьи, гдѣ склонъ почти исчезаетъ, рѣка вяло и медленно вьется безчисленными извивами среди песковъ, пока не достигаетъ Камы или другой большой рѣки, принимающей ея воды. Такой живописно-капризный видъ имѣютъ, напр.: Вишера, Колва и другія рѣки средняго Урала. Чусовая, едва ли не самая популярная рѣка Урала, также своевольна и живописна.

Рѣки Урала имѣли, да въ значительной степени и теперь еще имѣютъ, громадное, значеніе для всей горнопромышленной области. Когда не было желѣзныхъ дорогъ, рѣки были единственными путями для доставки тяжелыхъ грузовъ, какими являются продукты уральскихъ заводовъ — чугунъ, разные сорта желѣза, сталь, мѣдныя болванки и т. п.

Особенную важность имѣетъ Чусовая. Она почти протекаетъ Уралъ, пересѣкая наискось среднюю часть его, гдѣ расположились наиболѣе древніе и главные заводы. Чусовая течетъ въ направленіи отъ горнозаводскаго центра — Екатеринбурга къ Перми и здѣсь впадаетъ въ Каму. Чусовая, Кама и Волга главный путь для дешеваго сплава продуктовъ дѣятельности уральскихъ заводовъ на Нижегородскую ярмарку, которая до сихъ поръ является главнымъ мѣстомъ склада и торговли уральскимъ желѣзомъ, сталью и чугуномъ. По Чусовой заводскіе караваны судовъ ежегодно весной выбѣгаютъ на Каму.

Чусовая на двѣ трети своей длины течетъ въ горахъ и въ сущности не имѣетъ долины. Скалы, или по мѣстному названію «бойцы», высотой нерѣдко до 70 саженъ, стоятъ вдоль береговъ ея. Упираясь съ разбѣгу въ ихъ подножія, вода производитъ прибой, неправильно отброшенное теченіе, водовороты, въ то время, какъ противоположный берегъ остается мягкимъ, луговымъ, съ выдающимся мысомъ. Обыкновенно бойцы подымаютъ свои утесы въ мѣстѣ закругленія и поворота рѣки. Кромѣ этого все теченіе ея усѣяно обломками скалъ и отдѣльными камнями, называемыми татарскимъ словомъ «ташъ» (камень); они разсыпаны въ самомъ руслѣ. Наконецъ во многихъ мѣстахъ расположены пороги и переборы съ особенно стремительнымъ теченіемъ. На иныхъ вода несется со скоростью 25 верстъ въ часъ.

Чусовая принимаетъ въ себя до 70 рѣкъ и рѣчекъ, болѣе 80 ручьевъ, съ измѣнчивымъ и прихотливымъ теченіемъ, выносящихъ въ нее груды наносовъ, а весной глыбы льдинъ. Измѣнчивыя мели, острова пороги, камни, бойцы и самая быстрота теченія дѣлаютъ плаваніе по Чусовой до нельзя труднымъ и опаснымъ. А между тѣмъ каждую весну по берегамъ ея къ моменту вскрытія стоятъ готовыми множество баржъ, «коломенокъ», и нельзя упустить время сплавить заготовленный въ теченіе всего года товаръ. Если заводъ почему-нибудь промѣшкаетъ и пропуститъ время высокой воды, баржи съ цѣннымъ грузомъ остаются зимовать до слѣдующей весны.

Когда воды въ Чусовой почему-нибудь мало, меньше 2 — 2½ аршинъ въ самыхъ мелкихъ мѣстахъ, изъ заводскихъ прудовъ выпускаютъ воду, чтобы воспользоваться небольшимъ подъемомъ, который производитъ на время хлынувшая въ рѣку масса воды. Въ этотъ моментъ заранѣе подведенныя къ пристанямъ нагруженныя баржи отпихиваются шестами, и караванъ, баржа за баржой, «гусемъ», подъ управленіемъ опытныхъ сплавщиковъ, подъ благожелательные крики собравшагося поглазѣть народа быстро уносится внизъ.

Все это однако не такъ просто. Порядокъ движенія судовъ съ разныхъ заводовъ очень сложный, а картина и эпизоды плаванія необыкновенно интересны и оживленны. Первыми начинаютъ путь баржи самаго верхняго Ревдинскаго завода. Здѣсь открываютъ плотину и даютъ водѣ изъ пруда литься въ Чусовую въ продолженіе 30 часовъ. Когда «валъ» этой высокой воды подкатится къ Шайтанскому заводу и вода, выровнявшись, перестаетъ прибывать, тогда пускаютъ воду изъ Шайтанскаго пруда, затѣмъ изъ Билимбаевскаго. Въ моментъ спуска воды ревдинскія баржи отплываютъ съ такимъ расчетомъ, чтобы баржа отъ баржи плыла въ разстояніи 100 саженъ. Какъ только одно ревдинское судно показалось у Шайтанской пристани, начинаютъ отплывать шайтанскія баржи, вдвигаясь въ промежутки между ревдинсними. Въ такомъ же порядкѣ происходитъ отплытіе билимбаевскихъ баржъ и баржъ другихъ заводовъ.

Когда наконецъ сформируется караванъ изъ баржъ всѣхъ заводовъ, то образуется цѣпь судовъ, плывущихъ другъ за другомъ въ такой тѣснотѣ, что только-только не задѣваютъ другъ друга своими «потесями», громадными веслами на носу и на кормѣ.

Если хоть одна баржа садится на мель, задняя набѣгаетъ на нее, ударяется, обертывается и — либо тоже садится на мель, либо терпитъ крушеніе. Происходитъ невообразимая суматоха: крикъ, трескъ, плескъ отъ падающихъ въ воду потесей, людей, досокъ. Подъ напоромъ воды баржа накреняется. Не надо забывать, что въ этихъ жидко сколоченныхъ посудинахъ уложены на днѣ чугунныя болванки или мѣдные «штыки» — грузъ, который своей страшной тяжестью въ союзѣ съ головокружительно-мчащейся водой во мгновеніе ока ломаетъ и разрушаетъ всю хрупкую оболочку.

Вотъ почему на каждой баржѣ движеніемъ ея завѣдуетъ опытный «сплавщикъ». Онъ ни на мгновеніе не спускаетъ глазъ съ рѣки, съ другихъ судовъ и при малѣйшемъ замѣшательствѣ быстро и энергично стремится уберечь ввѣренное ему судно отъ крушенія. Особый «водоливъ» все время слѣдитъ за состояніемъ судна: нѣтъ ли течи, не перемѣстился ли грузъ. Наиболѣе захватывающій моментъ — это, когда баржа стремительно приближается къ бойцу, несясь прямо на него. Здѣсь именно обнаруживалось прежде все искусство лоцмана. Одно невѣрное движеніе потесью, и баржа съ разбѣгу налетала на скалу. Подъ тяжестью груза баржа легко тонетъ, и крушеніе ея вноситъ смятеніе во всю вереницу судовъ.

Чрезвычайно любопытно, что до 1861 г. Чусовая такъ и оставалась Чусовой. Несмотря на то, что дѣятельность всѣхъ расположенныхъ на ней заводовъ самымъ чувствительнымъ образомъ зависѣла отъ удобства и безопасности плаванія по рѣкѣ, рѣшительно никому изъ заводчиковъ и въ голову не приходило ударить хоть палецъ о палецъ въ этихъ видахъ, затратить хоть ничтожную сумму на подрывъ пороговъ, уборку камней, устройство какихъ-нибудь регулирующихъ или защитныхъ сооруженій. Дальше, когда зайдетъ рѣчь о жизни населенія Урала, о заводахъ и характерѣ ихъ дѣятельности, мы увидимъ, что подобное халатное отношеніе объясняется весьма просто. Тѣмъ не менѣе оно въ высшей степени характерно.

Только послѣ 1861 г. министерство путей сообщенія начало работы по очисткѣ Чусовой, и какъ ни малы были затраты, результаты сказались немедленно. Прежде ежегодно терпѣло крушеніе не менѣе ¹/₁₀ всѣхъ баржъ, а по уборкѣ многихъ камней, мелей, послѣ устройства водонапорныхъ плотинъ и т. п. число несчастій сократилось вдвое, несмотря на то, что въ баржи стали грузить не 8,000—10,000 пудовъ мѣди, какъ прежде, а 10,000—13,000.

Въ исторіи судоходства на Уралѣ въ высшей степени любопытенъ одинъ случай. Около 60 лѣтъ тому назадъ чистопольскій купецъ Кожевниковъ открылъ безопасный способъ сплава баржъ. Сообразивъ, что при медленномъ ходѣ судна имъ легче управлять, — оно не съ такою силой набѣгаетъ на мель, на другія суда, на прибрежныя скалы, Кожевниковъ придумалъ тормозить ходъ судна, отпуская сзади его на канатѣ лотъ, т. е. тяжелый грузъ, который, скользя по дну рѣки и цѣпляясь ребрами за камни и неровности, задерживалъ баржу. Лотъ двигался по самому глубокому мѣсту русла, какъ по бороздѣ, и удерживалъ тѣмъ судно на наибольшей глубинѣ. Съ этимъ усовершенствованіемъ Кожевниковъ сталъ спокойно плавать по Камѣ и Бѣлой съ половиннымъ и даже меньшимъ числомъ рабочихъ.

На Чусовой этимъ способомъ воспользовался первымъ промышленникъ Стринговъ. Въ 1880 г. онъ пустилъ въ общемъ караванѣ свое груженое чугуномъ судно на лоту.

Несмотря на новизну дѣла, несмотря на то, что его затрудняли прочія суда, плывшія на потесяхъ, опытъ все-таки оказался удачнымъ, и судно благополучно дошло до Перми. Замѣчательно, что въ самыхъ опасныхъ мѣстахъ у бойцовъ, гдѣ потесныя коломенки изо всѣхъ силъ отгребались отъ бойца, судно Стрижова шло спокойно, тихо, а рабочіе, сложивъ руки, даже пѣли пѣсни. На слѣдующій годъ на лотахъ по Чусовой пошли двѣ коломенки, черезъ годъ — пять, и чѣмъ дальше, тѣмъ больше. Теперь уже всѣ суда поголовно ходятъ по Чусовой на лотахъ. Получается огромная экономія, не менѣе 500 р. на каждое судно, и никакихъ крушеній. И опять-таки характерно, что прошло 15 лѣтъ, прежде чѣмъ этотъ остроумный и, главное, безопасный, выгодный способъ плаванія вошелъ во всеобщее употребленіе.

Наиболѣе живописенъ южный Уралъ. Оно и понятно. Во-первыхъ, поясъ горъ здѣсь шире; кромѣ главнаго хребта, большое число второстепенныхъ хребтовъ, цѣпей и отдѣльныхъ вершинъ создаетъ лабиринтъ живописныхъ долинъ и ущелій, а мѣстами довольно большихъ плоскихъ котловинъ. Ручьи и рѣки текутъ по всѣмъ направленіямъ, извиваясь во всѣ стороны по прихотливо изгибающимся долинамъ. Въ верховьяхъ Міаса, въ сосѣдствѣ Златоуста, раскинулась цѣлая озерная область. Извѣстно, какую красоту придаютъ горамъ озера. Въ среднемъ Уралѣ озеръ немного, а въ сѣверномъ ихъ и совсѣмъ нѣтъ.

Соотвѣтственно положенію южнаго Урала, климатъ его теплѣе. Зима въ сущности и здѣсь почти такая же холодная, какъ на всемъ протяженіи Урала: морозы въ 30—35° и выше нерѣдки въ январѣ. Но зато лѣто продолжительнѣе и жарче. Не надо забывать, что южный Уралъ вдвинутъ въ поясъ жаркихъ степей, а послѣдніе отроги его теряются уже въ пустынной области песчаныхъ пространствъ окрестностей Каспійскаго моря. Если растительность степи однообразна, то этого нѣтъ въ горахъ. Обильные дожди по ихъ склонамъ вызываютъ могучую древесную растительность, и къ однообразнымъ хвойнымъ породамъ здѣсь присоединяется множество лиственныхъ — деревьевъ, кустарниковъ и полукустарниковъ, а травы, вырастающія лѣтомъ на сочныхъ горныхъ лугахъ, пестрятъ какъ настоящій персидскій коверъ, великолѣпіемъ цвѣтовъ и дышатъ благоуханіемъ.

Даже при мимолетномъ проѣздѣ въ вагонѣ желѣзной дороги красоты южнаго Урала бросаются въ глаза. Рѣки: Юрезань, Ай, Уфа, Бѣлая, Уралъ, Міасъ, не считая множества болѣе мелкихъ, но не менѣе живописныхъ, начинаются въ южномъ Уралѣ и, выбѣгая изъ его долинъ, текутъ положительно во всѣ стороны. Южный Уралъ, какъ и сѣверный, отличается высотой своихъ вершинъ, такъ, напр., Яманъ-тау, подымается на 1646 м. Ее считаютъ высшей точкой всей уральской системы, по такъ какъ сѣверный Уралъ плохо изслѣдованъ, то еще можетъ оказаться, что тамъ вершины выше. Южно-уральскія вершины имѣютъ такой же дикій видъ, какъ камни на сѣверѣ, только склоны ихъ и подножія одѣты болѣе пышной и разнообразной растительностью.

ГЛАВА II.
Ископаемыя богатства Урала.

Ископаемыя богатства Урала. — Залеганіе полезныхъ ископаемыхъ въ жилахъ, залежахъ и розсыпяхъ. — Желѣзныя руды. — Работы на рудникахъ. — Мѣдныя руды. — Золотоносныя жилы и розсыпи. — Старатели. — Соляныя варницы верхней Камы. — Залежи каменной соли.

Богатства Урала полезными ископаемыми общеизвѣстны. Это и не удивительно. Наша страна занимала въ прежнія времена средину русской равнины и считалась бѣдной ископаемыми. Главная потребность заключалась тогда въ металлахъ — въ желѣзѣ, мѣди, а также въ соли, которой русскій народъ почти не употреблялъ по ея дороговизнѣ. Еще при Василіи III польскіе послы ничего не могли ѣсть на званыхъ пирахъ у великаго князя, потому что кушанья были приготовлены безъ соли. Когда при Іоаннѣ Грозномъ русскіе твердой ногой укрѣпились на Уралѣ, тамошняя соль (соль камская) и руды, при всей скромной добычѣ ихъ, доставили Уралу славу рудоносной страны. Еще значительнѣе стала потребность въ металлахъ въ Россіи при Петрѣ. Въ петровскую эпоху государство сдѣлало широкій шагъ навстрѣчу западной культурѣ. Мочально-лыковая, деревянная Русь стала еще сильнѣе нуждаться въ металлахъ, не столько народъ, въ обиходѣ котораго металлы и теперь занимаютъ скромное мѣсто, сколько правительство.

Петръ обратилъ усиленное вниманіе на Уралъ. Въ его время тамъ начались жадные поиски руды и возникаютъ заводы, на которыхъ стали обрабатывать металлы съ приложеніемъ новыхъ техническихъ пріемовъ. Тогда не было желѣзныхъ дорогъ, громадныхъ желѣзныхъ мостовъ, заводовъ и фабрикъ съ ихъ гигантскими машинами и механизмами, высокихъ каменныхъ домовъ, проплетенныхъ желѣзными балками, броненосцевъ и океаническихъ судовъ, состоящихъ чуть не сплошь изъ желѣза и стали. Всѣ сооруженія и всѣ потребности были гораздо скромнѣе. Человѣкъ удовлетворялся гораздо меньшимъ количествомъ металловъ, и потому рудныя залежи Урала, равно какъ розсыпи золота и мѣста добычи драгоцѣнныхъ камней, должны были казаться сказочно-богатыми, неисчерпаемыми. Если представить себѣ, что заводъ XVIII вѣка не могъ бы и въ сотню лѣтъ переплавить на чугунъ то количество руды, какое въ наше время пожираетъ въ теченіе года громадный, сооруженный по послѣднему слову техники, заводъ, то вполнѣ естественно, что запасы руды на Уралѣ болѣе чѣмъ обезпечивали все металлическое потребленіе страны. Оставалось только копать руду и строить заводы. Недостатокъ сказывался въ маломъ числѣ опытныхъ людей, въ отсутствіи рабочихъ и въ цѣломъ рядѣ другихъ затрудненій. Но государство росло, населеніе увеличивалось, культура, хотя и медленно, развивалась, и съ эпохи освобожденія крестьянъ промышленное развитіе Россіи пошло, сравнительно съ прежнимъ, такими быстрыми шагами, что добыча рудниковъ и дѣятельность Уральскихъ заводовъ уже не могли удовлетворять потребностей страны. И тогда обнаружилось, что Уралъ, хотя и богатъ рудами, но далеко не въ той мѣрѣ, какъ гласила ходячая молва, сложившаяся о неисчерпаемости его богатствъ. Въ наше время Уралъ уже не главный поставщикъ чугуна, желѣза, стали, золота, серебра и драгоцѣнныхъ камней, какъ было встарь. Правда, Уралъ еще недостаточно изслѣдованъ, особенно сѣверный, но все-таки главныя мѣсторожденія полезныхъ ископаемыхъ извѣстны, и трудно надѣяться на открытіе новыхъ областей неисчерпаемаго богатства. Слава Урала меркнетъ передъ новыми районами добычи металловъ въ Россіи, и вмѣстѣ съ тѣмъ слабѣетъ его значеніе въ общемъ хозяйствѣ нашей страны. Но если бы и теперь за разработку его рудъ принялись какъ слѣдуетъ, то значеніе Урала сильно поднялось бы.

Какъ образовались руды на Уралѣ, розсыпи золота, платины и драгоцѣнныхъ камней? Почему эти богатства скопились здѣсь, и въ чемъ заключаются они?

Складки Уральской системы отличаются необычайной древностью. Земная кора приходила здѣсь въ движеніе много разъ. Она коробилась, подымалась, опрокидывалась, сдвигалась, передвигалась вверхъ, внизъ, въ стороны, приближала къ поверхности глубины свои и обнажала ихъ для дѣйствія разрушительныхъ силъ атмосферы.

Въ массахъ изливавшихся лавъ, въ пластахъ и глыбахъ осадочныхъ породъ постоянно возникало безмѣрное множество трещинъ самой разнообразной величины и самаго разнообразнаго направленія.

Выси горъ, по мѣрѣ поднятія, разрушались, смывались. Великій же собиратель, сортировщикъ и творецъ новыхъ горныхъ породъ и минераловъ — вода милліоны лѣтъ неустанно пропитывала, растворяла, собирала разрозненныя части и творила изъ нихъ новыя соединенія. Дѣятельность ея продолжается и теперь безъ помѣхи со стороны подземной силы, которая въ лицѣ подземнаго жара столько разъ въ короткое время пожирала и сплавляла въ плотную массу все, что вода съ такимъ стараніемъ медленно собирала и сортировала въ теченіе тысячей лѣтъ.

Большія и малыя трещины, заполненныя расплавленными массами, которыя втекли въ нихъ нѣкогда и застыли, называютъ жилами. Трещины, заполненныя различными минеральными веществами, осадившимися изъ протекавшей и сочившейся по нимъ воды, тоже жилы. Жилы заключаютъ большею частью минералы, безполезные для человѣка, но иныя изъ нихъ, какъ и пустоты внутри породъ, содержатъ цѣнные минералы или металлы, иногда золото и «самоцвѣты».

Однако главныя массы руды и большая часть золота, а также камней добываются не изъ жилъ, а изъ залежей и розсыпей, которыя обязаны своимъ происхожденіемъ не подземному жару, а водѣ.

Залежи образуются постепенно. Такъ, напримѣръ, желѣзо входитъ въ составъ множества минераловъ, составляющихъ горныя породы. Въ обыкновенномъ гранитѣ есть желѣзо-содержащіе минералы, но они разсѣяны въ его массѣ крупицами. Массивъ, напримѣръ, гранитный, застывшій изъ лавы, вылившейся нѣкогда изъ глубинъ земли, милліоны лѣтъ подвергается дѣйствію вывѣтриванія. Безчисленное множество трещинъ пронизываетъ его по всѣмъ направленіямъ, и по нимъ непрерывно сочится вода. Часто вода эта притекаетъ изъ глубинъ земли, гдѣ жарко, поэтому вода горячая. Она проникаетъ всюду. Часть минераловъ вода, особенно горячая, растворяетъ и уноситъ съ собой, а другіе подъ дѣйствіемъ ея могутъ измѣниться, превратившись въ иные минералы.

Такимъ образомъ вода постепенно выноситъ изъ самыхъ плотныхъ горныхъ породъ множество веществъ, которыя отлагаются потомъ въ другихъ породахъ, въ рыхлыхъ, въ промежуткахъ между частицами.

Подвергаясь часто новымъ измѣненіямъ, эти вещества образуютъ залежи рудныя. Такъ, напр., желѣзныя соединенія уносятся изъ гранита и другихъ породъ въ растворѣ. Выйдя наружу, вода стекаетъ и застаивается въ низинахъ — въ болотахъ, въ озерахъ. И на болотахъ, на днѣ озеръ образуется тогда желѣзная руда; озерная или болотная желѣзная руда — самая распространенная на землѣ. Пласты руды накрываются песками, затягиваются иломъ. И спустя тысячи лѣтъ, когда тѣ озера или болота давно исчезли, человѣкъ находитъ эту руду на небольшой глубинѣ.

Въ другихъ случаяхъ рудныя залежи образуются иначе, часто очень сложнымъ путемъ.

Главныя желѣзныя руды Урала — это магнитный желѣзнякъ^[3], желѣзный блескъ или красный желѣзнякъ, ипритъ (сѣрный колчеданъ) и бурый желѣзнякъ (болотная, озерная руда).

Обыкновенно магнитный желѣзнякъ образуетъ цѣлыя небольшія горы. Таковы горы Благодать, Высокая, Качканаръ и Магнитная. Всѣ онѣ расположены на восточномъ склонѣ Урала и состоятъ изъ кристаллическихъ породъ, въ массѣ которыхъ желѣзная руда образуетъ громадныя скопленія, называемыя штоками. Какъ богаты подобныя залежи, можно судить по тому, что изъ горы Высокой одни Тагильскіе заводы выбрали болѣе 9 милліоновъ пудовъ руды и не меньше того добыли Невьянскій, Алапаевскій, Верхъисстскій и Баранчинскій, каждый въ отдѣльности. Въ горѣ Магнитной на южномъ Уралѣ количество руды опредѣляютъ въ 3 милліарда пудовъ. Благодать, расположенная въ среднемъ Уралѣ близъ Кушвинскаго завода, представляетъ небольшой хребетъ, длиной до 2 верстъ и высотой около 500 ф. надъ окружающей мѣстностью. Изъ нея съ 1813 по 1898 г. добыто 163 милліона пуд. руды, въ которой половина вѣса приходится на чистое желѣзо. Самыя богатыя залежи желѣзнаго блеска находятся въ верховьяхъ Вишеры на границѣ сѣвернаго и средняго Урала. Но наибольшая масса желѣзной руды, добывается на Уралѣ изъ залежей бураго желѣзняка. Такихъ залежей на Уралѣ извѣстно болѣе 3,000. Обыкновенно количество руды въ подобной залежи невелико. Въ нѣсколько лѣтъ заводъ выбираетъ всю руду изъ нея, а такъ какъ этихъ залежей много, то, когда кончается одна, къ тому времени въ сосѣдствѣ успѣютъ открыть другую. Руда лежитъ, обыкновенно, такъ близко отъ поверхности, что ее добываютъ «открытыми разносами». Начинаютъ добывать руду одновременно на всемъ склонѣ возвышенности (напр., на Благодати) и ведутъ разработку этажами, представляющими громадныя ступени или террасы. Работы ведутся или одновременно на всѣхъ ступеняхъ, или съ такимъ расчетомъ, чтобы, сколько бы ни снято было породы, ступени сохраняли взаимное положеніе.

Добыча руды раздѣляется на нѣсколько процессовъ, и всѣ ихъ можно наблюдать на рудникѣ одновременно, такъ что картина разноса, гдѣ добыча производится дѣятельно, чрезвычайно оживленная и любопытная.

Въ стѣнѣ каждаго уступа бурильщики бурятъ въ твердой породѣ глубокія узкія дыры до аршина длиной. Вглубь каждой дыры закладываютъ динамитъ, отъ котораго вьется зажигательный шнуръ, и скважину плотно забиваютъ кусками и осколками породы. Шнуры зажигаютъ поочередно съ промежутками времени въ нѣсколько секундъ. Огонь вьется по нимъ настолько медленно, что рабочіе и завѣдующіе подрывомъ успѣваютъ отбѣжать на безопасное разстояніе.

Вотъ черезъ минуту, полторы взрываетъ первая скважина, за нею по порядку поджога всѣ другія. Словно земляные фонтаны, куски и пыль размельченной породы бьютъ кверху и падаютъ густымъ градомъ на землю подъ оглушительный грохотъ, прокатывающійся гулкимъ эхомъ по окрестности. Штейгеръ, завѣдующій подрывными работами, считаетъ число взрывовъ. Случается нерѣдко, что какой-нибудь стаканъ (скважина) не взорвется почему-нибудь. Въ этихъ случаяхъ его осторожно разбираютъ и взрываютъ вторично. Бурильщики, которые получаютъ плату (очень скудную) соотвѣтственно длинѣ скважины, нерѣдко скрываютъ невзорванный стаканъ, такъ какъ бурить его гораздо легче, но очень опасно: по неосторожности отъ удара ломомъ динамитъ взрываетъ и калѣчитъ рабочаго.

Груда взорванной и размельченной породы поступаетъ въ вѣдѣніе сортировщиковъ: они отбираютъ куски руды отъ «пустой» породы. Множество рабочихъ съ тачками, съ лошадьми и телѣгами отвозятъ кучи отобранной руды въ склады или на заводъ и убираютъ пустую породу. Съ верхнихъ этажей руду спускаютъ внизъ въ особыхъ телѣжкахъ, которыя, подобно санямъ на «горахъ», катятся внизъ съ оглушительнымъ громыханьемъ по рельсамъ силой собственной тяжести.

Металлическій звонъ молотовъ, которыми бурильщики бьютъ по ломамъ, грохотъ взрывовъ, громыханье катящихся внизъ телѣжекъ, крики людей, ржанье коней и множество другихъ звуковъ, раздающихся въ разныхъ концахъ разработки, кучки и отдѣльные фигуры людей, телѣгъ, лошадей, копошащихся, словно муравьи, среди разрытыхъ нѣдръ горы, производятъ въ высшей степени живое впечатлѣніе и часто составляютъ разительный контрастъ съ окружающей глухой тайгой, мирно дремлющей въ своей первобытной красотѣ. Разработки раскинуты въ сосѣдствѣ завода, куда руда доставляется или по рельсамъ небольшой желѣзной дороги, или конной тягой, а то въ простыхъ телѣгахъ по сквернѣйшимъ дорогамъ.

За желѣзными рудами по значенію своему слѣдуютъ мѣдныя. Уралъ довольно богатъ мѣдью. Но въ то время, какъ въ желѣзной рудѣ содержаніе желѣза можетъ доходить до 70 % вѣса руды (въ магнитномъ желѣзнякѣ), содержаніе мѣди въ рудѣ не превосходитъ нѣсколькихъ процентовъ. Зато самый металлъ во много разъ дороже желѣза, и, кромѣ того, цѣна на него непрерывно возвышается.

Мѣсторожденій мѣди на землѣ немного, а потребность въ ней все растетъ и растетъ. Желѣзо, наоборотъ, находятъ во множествѣ мѣстъ, и способы добычи, выплавки руды, изготовленія издѣлій изъ него настолько совершенствуются, что цѣпы на желѣзо и его издѣлія понижаются.

Въ противуположность залежамъ желѣзной руды мѣдныя руды чаще встрѣчаются въ видѣ жилъ и въ мѣстахъ, гдѣ одна кристаллическая порода соприкасается съ другой, въ такъ называемыхъ «контактахъ». Здѣсь мѣдь открыта въ разномъ видѣ: встрѣчается мѣдь самородная — мелкіе кристаллики, сростки и причудливыя сплетенія въ видѣ вѣтокъ, или, что рѣже, глыбы и гнѣзда; такъ, напр., въ Васильевскомъ рудникѣ было отрыто гнѣздо самородной мѣди въ нѣсколько сотъ пудовъ вѣсомъ. Далѣе мѣдь открыта на Уралѣ въ видѣ рудъ мѣднаго блеска, мѣднаго колчедана, куприта и малахита. Мѣсторожденія этихъ рудъ залегаютъ преимущественно въ среднемъ Уралѣ, въ Богословскомъ округѣ, гдѣ дѣйствуетъ до 9-мѣдныхъ рудниковъ, которые извлекли около 7 милліоновъ пудовъ мѣди.

Особенно славятся въ Богословскомъ округѣ Турьинскіе рудники. Здѣсь мѣдная руда добывается съ большой глубины въ шахтахъ, представляющихъ сѣть подземныхъ галлерей съ глухими отвѣтвленіями, въ глубинѣ которыхъ при скудномъ свѣтѣ лампочекъ и свѣчъ звенятъ молоты бурильщиковъ и время _ отъ времени гулко гремятъ взрывы.

Въ шахту спускаются въ большихъ клѣткахъ, которыя, можно сказать, «падаютъ» въ глубину колодца, быстро опускаемыя особой машиной на толстомъ проволочномъ канатѣ. На ряду съ ними сохранились прежніе спуски — деревянныя лѣстницы, расположенныя ярусами, одна на другой, въ тѣсныхъ колодцахъ, изъ стѣнъ которыхъ течетъ и хлещетъ почвенная вода, положительно окатывая своей холодной струей двигающихся людей. Въ этомъ подземномъ городѣ, въ просторныхъ галлереяхъ, скрѣпленныхъ кое-гдѣ для безопасности отъ обваловъ брусьями, течетъ изо дня въ день своеобразная жизнь, наполненная интересами руднаго, дѣла. Случается, напримѣръ, что рабочіе, двигаясь при добычѣ руды подъ руководствомъ инженеровъ вдоль «жилы» или вдоль «контакта», внезапно натыкаются на пустую породу. Жилу словно обрѣзало. Это значитъ, что въ породѣ произошло нѣкогда движеніе, «сдвигъ» или «сбросъ», которымъ разорвало жилу. И вотъ инженеры, изслѣдуя мѣсто, развѣдывая особенности породы, по разнымъ признакамъ открываютъ, гдѣ слѣдуетъ искать продолженіе жилы: выше или ниже, вправо или влѣво или гдѣ-нибудь въ сторонѣ.

Мѣдныя руды составляли нѣкогда славу Урала. Вся Европа снабжалась уральской мѣдью. Но теперь, при необычайно возросшей потребности въ этомъ металлѣ, уральскія мѣсторожденія занимаютъ далеко не первое мѣсто. Кромѣ того неизвѣстно, какъ значительны они. Всегда можно ожидать, что данное мѣсторожденіе вотъ-вотъ окажется исчерпаннымъ.

Изъ мѣдныхъ рудъ меньше всего годенъ для выплавки металла малахитъ. Зато этотъ красивый камень, съ необыкновенно разнообразной окраской зеленаго тона, съ чуднымъ ленточнымъ узоромъ, идетъ на различныя подѣлки, начиная отъ колоннъ въ зданіяхъ (алтарь Исакіевскаго собора), кончая запонками и браслетами. Самыя лучшія мѣсторожденія плотнаго, подѣлочнаго малахита во всемъ мірѣ находятся на Уралѣ.

Глыбы малахита до 10 пудовъ вѣсомъ не составляли особенной рѣдкости. Самая крупная глыба, найденная на Гумешевскомъ рудникѣ, вѣситъ 94 п., она хранится въ музеѣ Горнаго Института въ Петербургѣ и оцѣнена въ 25,000 р. Но еще гораздо большая глыба была открыта въ 1835 г. въ Мѣднорудянскомъ рудникѣ: она вѣсила около 12,000 п. Большая часть добываемаго на Уралѣ малахита отправляется въ гранильныя заведенія Екатеринбурга, гдѣ изъ него дѣлаютъ разнообразныя вещи и вещицы — предметы роскоши и украшенія.

Скопленія простого землистаго малахита встрѣчаются въ Пріуральѣ, въ широкой полосѣ, примыкающей къ горамъ на западѣ. Здѣсь малахитъ залегаетъ зернами и пропластками въ песчаникахъ и глинахъ. Въ срединѣ прошлаго столѣтія эти мѣдистые песчаники питали рудой много мѣдеплавильныхъ заводовъ, разбросанныхъ по Пермской, Вятской, Оренбургской и Уфимской губерніямъ, но теперь мѣсторожденія эти, кромѣ Каргалинскаго, выработаны и оставлены.

Желѣзо и мѣдь — два металла, въ которыхъ человѣчество нуждалось и нуждается больше всего. И однако не эти и не другіе металлы создаютъ какой-либо рудоносной мѣстности славу богатой подземными сокровищами. Обыкновенно подобная роль выпадаетъ на долю золота и драгоцѣнныхъ камней, веществъ, безъ которыхъ люди могутъ обойтись. Находка золота и «самоцвѣтовъ» на Уралѣ еще болѣе усилила молву о его подземныхъ богатствахъ.

Первая золотая жила открыта на Уралѣ въ 1747 г. въ сосѣдствѣ Екатеринбурга (Берёзовское мѣсторожденіе). Но добыча его расширилась лишь послѣ того, какъ на ряду съ жилами были открыты золотыя розсыпи. Самыя богатыя жилы находятся въ Березовскомъ мѣсторожденіи въ среднемъ Уралѣ и Банкирскомъ въ южномъ близъ города Троицка. Вообще же жилы, особенно тѣ, которыя стоитъ разрабатывать, довольно рѣдки. Розсыпи золота, наоборотъ, очень многочисленны и встрѣчаются на всемъ Уралѣ.

Въ Березовскомъ жильномъ мѣсторожденіи залегаютъ плотныя сланцевыя породы. Сланцы прорѣзаны мощными жилами березита, изверженной породы, похожей на гранитъ. Этотъ березитъ въ свою очередь пересѣченъ жилами бѣлаго и свѣтлаго кварца, въ которомъ въ видѣ мелкихъ крупинокъ, кристалликовъ, а иногда въ видѣ неправильныхъ сростковъ и развѣтвленій (самородки) заключено золото.

Очевидно, нѣкогда пласты сланцевъ испытали сильныя движенія, при чемъ въ мѣстахъ разлома возникли трещины. Въ эти трещины втекла выдавленная изъ нѣдръ земли лава (березитъ). Впослѣдствіи вся мѣстность испытывала новыя движенія, результатомъ чего было появленіе сѣти новыхъ, болѣе мелкихъ трещинъ, пронизавшихъ какъ сланцы, такъ и березитъ. Въ этихъ трещинахъ вода постепенно отложила кварцъ, а съ нимъ и золото. Повидимому, золото ничтожными частицами, а, можетъ быть, и въ иномъ видѣ, разсѣяно въ березитѣ, который вынесъ его изъ глубинъ земли, когда изливался оттуда жидкой или вязкой лавой.

Золотыя жилы даютъ начало золотымъ розсыпямъ. Жилы эти, обнажаясь на поверхности земли, подвергаются обычному разрушенію. Вещество породъ — березита, кварца, сланцевъ — дробится, размельчается отъ вывѣтриванія и все время сносится водой дождей, снѣговъ и потоковъ. Крупинки, кусочки и куски золота также подхватываются водой, катятся вмѣстѣ съ каменистыми и землистыми частицами по дну потоковъ, округляются отъ тренія и, вслѣдствіе своей большей тяжести, застреваютъ въ ближайшемъ мѣстѣ, гдѣ стремленіе воды теряетъ настолько свою силу, что вода не въ состояніи увлекать тяжелыя золотыя частицы и крупные голыши, какъ катитъ песокъ, глину, илъ. Въ этомъ случаѣ у подножія горы возникаетъ золотая розсыпь, т. е. слой рыхлой породы, толщиной въ 1½—3½ фута, длиной въ 100—250 саженъ^[4]. Обыкновенно она бываетъ накрыта болѣе или менѣе толстымъ слоемъ (нѣсколько футовъ и саженъ) наносовъ, отложившихся на томъ мѣстѣ впослѣдствіи и подернувшихся ковромъ мха или иной растительности.

Какъ уже сказано, золотыя розсыпи, очень многочисленны на Уралѣ, особенно на восточномъ склонѣ. Можно сказать, нѣтъ на Уралѣ мѣста, нѣтъ рѣки, рѣчки, ручья, гдѣ бы не было золота. Но только количество его, кромѣ хорошихъ жильныхъ и розсыпныхъ мѣсторожденій, такъ ничтожно, что не стоитъ выработки. Въ виду раскиданности и небольшого размѣра уральскія розсыпи чаще разрабатываются мелкими предпринимателями, также отдѣльными добытчиками, называемыми «старателями», которые иногда соединяются въ артели изъ 4 душъ. Старатели, за неимѣніемъ лучшаго, часто моютъ золото въ мѣстахъ, гдѣ его содержится менѣе 20 долей въ 100 пудахъ золотоносной породы. Иногда они перемываютъ старые отвалы на прежнихъ пріискахъ, то есть груды уже промытой породы, но промытой такъ плохо, что половина золота или около того осталась въ породѣ.

Предприниматели и компаніи разрабатываютъ съ помощью довольно сложныхъ машинъ болѣе богатыя розсыпи. Богатыми розсыпями считаются такія, въ которыхъ содержаніе золота составляетъ ½—1 золотникъ въ 100 пудахъ породы. Въ рѣдкихъ случаяхъ золота содержится до 2—3 золотниковъ, а больше только въ видѣ исключенія.

Въ золотоносныхъ жилахъ содержаніе золота куда значительнѣе: оно колеблется отъ 1,2 золотниковъ до 40 въ 100 пудахъ породы, достигая въ рѣдкихъ случаяхъ 1 фунта и болѣе. Но зато жилы гораздо труднѣе разрабатывать: порода здѣсь твердая, ее надо дробить, взрывать, а чтобы извлечь золото, надо прибѣгнуть кромѣ измельченія и механической промывки къ сложнымъ и дорогостоящимъ химическимъ операціямъ.

Прежде на золотѣ лежалъ запретъ. Добыча его требовала разрѣшенія правительства, которое ставило условіемъ, чтобы все добываемое золото продавалось казнѣ. Это было время процвѣтанія богатыхъ золотопромышленниковъ, а также разныхъ темныхъ дѣльцовъ, которые обогащались тайной скупкой золота. Множество людей, не имѣя средствъ и времени добиться разрѣшенія на разработку открытой розсыпи, занимались въ тайгѣ тайной добычей золота. Не осмѣливаясь продавать добытый песокъ казнѣ, они сбывали его промышленникамъ, имѣвшимъ пріиски, а тѣ, пользуясь случаемъ, платили этимъ старателямъ не 4 р. 60 к., какъ платила казна, а 3 р. и менѣе, глядя по обстоятельствамъ.

Картину добычи золота можно наблюдать на разныхъ Уральскихъ пріискахъ, большихъ и малыхъ. Еще чаще приходится натыкаться на артели старателей. Гдѣ-нибудь въ тайгѣ, а то близъ деревни, близъ завода, на берегу, а часто и посреди рѣки или рѣчки, на плотѣ изъ нѣсколькихъ бревенъ работаетъ артель, мужчины и женщины.

Одни таскаютъ ведрами или черпаками породу со дна рѣчки и валятъ ее на «вашгердъ», т. е. промывательный станокъ, другіе льютъ на него воду, накачивая ее насосомъ изъ рѣки. Въ результатѣ цѣлаго дня утомительнаго труда артель добываетъ по рублю, а то и меньше на человѣка. Изрѣдка удается напасть на «карманъ» или на «струю», т. е. мѣста, гдѣ золотой песокъ или даже самородки скопились въ большомъ количествѣ.

Тогда старатель разживается, но ненадолго.

Исчерпавъ сокровище, онъ долгіе годы тратитъ средства зря на поиски новаго. Добыча золота обыкновенно превращаетъ человѣка въ азартнаго игрока. Сорвавъ случайно «кушъ», онъ уже не удовлетворяется мелкой ежедневной добычей, а мечтаетъ о новой «улыбкѣ счастья», еще болѣе обольстительной, и обыкновенно влачитъ въ ожиданіи ея жалкое существованіе, отбившись отъ всякой другой работы, отъ другихъ интересовъ.

Въ настоящее время добыча золота объявлена свободной, и это нѣсколько улучшило положеніе мелкихъ старателей. Въ общемъ на Уралѣ добывается до 500 пудовъ золота въ годъ.

Кромѣ золота на Уралѣ есть розсыпи платины, очень рѣдкаго, по цѣнѣ почти равнаго золоту, металла. Уральскія розсыпи платины единственныя по богатству въ мірѣ: онѣ доставляютъ ⁹/₁₀ всей платины. Розсыпи расположены по рѣкѣ Несу и въ дачахъ Бисерскаго завода въ среднемъ Уралѣ. Добыча платины происходитъ такъ же, какъ добыча розсыпнаго золота.

Изъ «самоцвѣтовъ», т. е. драгоцѣнныхъ камней, на Уралѣ добываютъ топазы, бериллы, изумрудъ, аквамаринъ, аметисты, гранаты, турмалинъ, горные хрустали и разныя яшмы, не считая многихъ другихъ, менѣе цѣнныхъ камней.

Особенно славятся мѣсторожденія въ Ильменскихъ горахъ южнаго Урала и близъ деревни Алабашки около села Мурзинки въ 100 верстахъ отъ Екатеринбурга, въ среднемъ Уралѣ. Прекрасные топазы сидятъ здѣсь кристаллами на стѣнкахъ пустотъ въ жилахъ крупно-зернистаго гранита вмѣстѣ съ бериллами, съ моріонами^[5] и дымчатымъ горнымъ хрусталемъ. Здѣсь же находятъ благородный бериллъ, желтоватаго, зеленоватаго и блѣдносиняго цвѣта. Одинъ изъ крупныхъ кристалловъ его, находящійся въ музеѣ Горнаго Института, оцѣненъ въ 42,830 рублей.

Гораздо большую цѣну имѣетъ разновидность берилла — изумрудъ. Это великолѣпный камень густозеленаго цвѣта своеобразныхъ насыщенныхъ оттѣнковъ. Лучшіе изумруды цѣнятся выше алмазовъ, но сколько нибудь крупные камни попадаются очень рѣдко и оцѣниваются баснословными суммами. Прекрасные крупные гіацинты нерѣдки въ Ильменскихъ горахъ близъ Міасскаго завода, еще чаще встрѣчаются гранаты и фіолетовые аметисты, сидящіе на стѣнкахъ пустотъ въ кварцевыхъ жилахъ красивыми щетками кристалловъ. Разные другіе кварцы: кошачій глазъ, агатъ, авантюринъ, сердоликъ и ониксъ, необыкновенной красоты одноцвѣтныя и ленточныя, полосатыя яшмы дополняютъ списокъ уральскихъ цѣнныхъ камней.

Общая цѣнность всѣхъ добываемыхъ на Уралѣ въ теченіе года драгоцѣнныхъ камней далеко уступаетъ цѣнности годичной добычи золота, а цѣнность золота далеко ниже того, во что приходится оцѣнивать массу желѣза, чугуна и стали, мѣди и другихъ металловъ, а также соли, которыми Уралъ снабжаетъ Россію.

Соль добывается собственно не на Уралѣ, а въ Пріуральѣ, именно въ полосѣ, прилегающей къ горамъ съ запада.

На громадномъ пространствѣ сѣверо-восточной Россіи на большей или меньшей глубинѣ залегаютъ пласты древней «пермской» системы. Они отложились въ очень давнія времена, когда эта область представляла собой нѣчто подобное современнымъ 'окрестностямъ Каспійскаго моря: море отступало, и въ заливахъ, на обсыхающемъ днѣ отлагались насыщенныя солью породы. Современные источники, проходя по этимъ пластамъ, растворяютъ соль и выходятъ на поверхность въ видѣ соленыхъ ключей. Многіе города сѣверной Россіи свидѣтельствуютъ своими именами о существованіи такихъ соленыхъ источникахъ, напр.: Солигаличъ, Сольвычегодскъ, Усть-Сысольскъ, Соликамскъ.

Много соленыхъ ключей расположено по лѣвую сторону верхней Камы. Въ этихъ мѣстахъ соль стали добывать давно. Прежде сѣверъ Россіи и Пріуралье были почти единственными поставщиками соли. Но съ тѣхъ поръ, какъ Россія овладѣла побережьемъ Чернаго моря, Каспійской областью и другими окраинами, добыча самосадочной соли изъ приморскихъ озеръ далеко превысила то количество, какое добывается вываркой изъ ключей сѣверной Россіи. Тѣмъ не менѣе выварка происходитъ и теперь.

Главныя варницы расположены по Камѣ въ сосѣдствѣ Соликамска. Это все крупныя предпріятія съ довольно сложными приспособленіями и большимъ числомъ рабочихъ.

На варницѣ прежде всего привлекаютъ вниманіе высокія бревенчатыя башни. Въ нихъ помѣщаются насосы, выкачивающіе разсолъ изъ земли, нерѣдко съ очень почтенной глубины. Разсолъ, мутно-зеленоватая жидкость съ характернымъ запахомъ, для полученія соли поступаетъ въ чрены или црены. Это громадныя, величиной съ добрую залу, плоскія желѣзныя сковороды, склепанныя изъ листовъ толстаго желѣза. Подъ ними пустое пространство, служащее топкой, а надъ ними полки для выгребаемой соли. Все сооруженіе помѣщается въ слабо освѣщенномъ сараѣ.

Подъ вліяніемъ нагрѣванія разсолъ въ чренахъ испаряетъ часть воды, клубы пара заполняютъ все помѣщеніе, а полуголые рабочіе особыми гребками и лопатами выгребаютъ на полки бѣлую, мокрую соль. Потомъ, когда дно чрена покроется коркой разныхъ другихъ солей, рабочіе долго стучатъ молотками, отбивая ее, пока чренъ опять не опростается для новаго періода выварки.

Такихъ чреновъ на заводѣ много.

Громадные, высокіе срубяные амбары, раздѣленные внутри на отдѣленія, принимаютъ въ свои ямы массы соли. Странно глядѣть въ глубину такой ямы съ высоты шестиэтажнаго помоста и видѣть тутъ же сосѣднее отдѣленіе, заполненное доверху солью. Соль грузятъ на суда, и по Камѣ она достигаетъ Волги и Нижняго-Новгорода.

Кромѣ варницъ по Камѣ въ южномъ Уралѣ извѣстны залежи «каменной» соли. Въ 6.8 верстахъ къ югу отъ Оренбурга при Илецкой защитѣ находится самая обширная залежь каменной соли въ Россіи. Здѣсь соль залегаетъ среди пермскихъ образованій огромнымъ штокомъ, занимающимъ площадь болѣе 3 кв. верстъ Мощность, т. е. толщина, этого штока неизвѣстна, такъ какъ пробную буровую скважину довели въ залежи по сплошной соли до глубины въ 70 саженъ и бросили, не дойдя до конца, до «дна» соли, такъ какъ буръ сломался. Въ Илецкомъ штокѣ выламываютъ каждый годъ болѣе 2 милліоновъ пудовъ соли.

Послѣднимъ цѣннымъ ископаемымъ Урала, о которомъ стоитъ упомянуть, является каменный уголь. Но залежи его, расположенныя въ среднемъ Уралѣ (Луньевскія копи), не отличаются ни мощностью, ни качествомъ угля.

Для Урала каменный уголь не имѣетъ значенія, какъ для другихъ чугупноплавильныхъ и желѣзодѣлательныхъ заводскихъ районовъ, такъ какъ выплавка рудъ издавна велась на Уралѣ при помощи древеснаго угля. Лѣса по склонамъ горъ доставляли заводамъ въ изобиліи дешевый уголь, пока каждый заводъ хищнически не истребилъ лѣсъ въ своей окрестности, а для подвоза угля издали не позаботились провести хорошихъ дорогъ. О правильной рубкѣ, о засажденіи вырубленныхъ пространствъ не думали. И теперь лѣсу на Уралѣ много, онъ въ общемъ все еще представляетъ колоссальное богатство, но до него далеко.

ГЛАВА III.
Исторія заселенія Урала и возникновенія горныхъ заводовъ.

Горнозаводскій Уралъ. — Первобытные обитатели Урала. — Появленіе въ краѣ русскихъ. — Именитые люди Строгановы. — Основаніе первыхъ заводовъ при Петрѣ I. — Покровительство правительства. — Заселеніе Урала и закрѣпощеніе заводского населенія. — Разореніе заводовъ, упадокъ горной промышленности и причины его.

Рудныя залежи, жилы и розсыпи Урала давно привлекали добывателей металловъ и полезныхъ ископаемыхъ. Число рудниковъ, заводовъ и пріисковъ постепенно увеличивалось, а вмѣстѣ съ тѣмъ расширялось пространство, населеніе котораго такъ или иначе оказалось привязаннымъ къ Уралу. При громадной длинѣ горъ естественно, что Уралъ входитъ въ настоящее время въ составъ многихъ губерній.

Эти губерніи большею частью обширны, но пустынны и прилегаютъ къ горамъ лишь частью своей, какъ Архангельская и Вологодская съ запада и Тобольская съ востока, между тѣмъ какъ Пермская губернія, Уфимская и Оренбургская расположены въ самомъ Уралѣ, то-есть по горамъ, по склонамъ и долинамъ и по холмистымъ равнинамъ.

Въ то время, какъ населеніе первыхъ трехъ губерній въ массѣ своей ничѣмъ не привязано къ Уралу, даже незнакомо съ нимъ, жители Пермской, Уфимской и Оренбургской губерній или настоящіе уральцы или же болѣе или менѣе знакомы съ нимъ и въ своемъ хозяйствѣ и бытѣ какъ-нибудь да ощущаютъ на себѣ пульсацію его горной промышленности.

Когда, поэтому, заходитъ рѣчь объ Уралѣ, какъ объ особой области, гдѣ населеніе и его хозяйство чѣмъ-то отличаются отъ житья-бытья сосѣдей, то въ этомъ случаѣ надо принимать въ расчетъ не все пространство перечисленныхъ губерній, а лишь мѣстности, прилегающія непосредственно къ великому поясу горъ. Съ европейской стороны сюда входитъ, примѣрно, пространство, охваченное бассейнами разныхъ рѣкъ и рѣчекъ, вливающихся въ Каму съ лѣвой стороны, бассейнъ верхняго Урала, отчасти также лѣсистыя верховья Печоры. А съ сибирской стороны къ Уралу съ его заводами имѣетъ отношеніе населеніе, усѣвшееся по рѣкамъ, лѣвымъ притокамъ Тобола и Оби.

Въ наше время эти пространства населены довольно густо. Хотя горное дѣло занимаетъ множество рабочихъ рукъ, однако большая часть жителей охваченнаго нами пространства все-таки сидитъ на землѣ и занимается земледѣліемъ. Но не всегда было такъ. Не земледѣліе, не погоня за новыми землями оживили эти мѣста. Гулъ молотовъ, звонъ лопатъ, звуки взрывовъ и тысячеголосый шумъ работъ, дымъ и копоть изъ многочисленныхъ трубъ, заводскіе гудки и пыхтѣнье машинъ — вся порой лихорадочно-кипучая жизнь уральскихъ заводовъ выросла въ горахъ на рудахъ, розсыпяхъ, и, не будь подземныхъ сокровищъ, исторія Урала и картина быта его жителей, ихъ прошлое и настоящее имѣли бы совсѣмъ иной видъ. Вотъ почему повѣсть о томъ, какъ явились толпы новыхъ насельниковъ на Уралъ, какъ сложилась ихъ жизнь здѣсь съ ея крупными событіями и повседневными житейскими мелочами тѣсно связана съ горными богатствами Урала и исторіей ихъ разработки.

Когда-то, и сравнительно не очень давно, лѣсистые склоны Урала, дикія розсыпи и глыбы каменныхъ вершинъ рѣдко видѣли человѣка. Все-таки онъ тутъ жилъ. Присутствіе его оставило здѣсь почти такіе же слѣды, какъ вездѣ на землѣ, въ видѣ, обломковъ каменныхъ орудій, обглоданныхъ костей и черепковъ грубой глиняной посуды. Болѣе новые остатки, найденные при раскопкахъ старыхъ городищъ и въ кладахъ, позволяютъ думать, что передъ приходомъ русскихъ по склонамъ Уральскихъ горъ жили тѣ инородцы, какіе сейчасъ уцѣлѣли тамъ — самоѣды и остяки на сѣверѣ, вогулы, зыряне, пермяки въ сѣверной передней части Урала, башкиры въ южномъ Уралѣ.

Эти народы, кромѣ самоѣдовъ, финны. Къ Уралу финны придвинулись со стороны Азіи, постепенно переселились за гребни его, разселялись все дальше и дальше на западъ, дробясь на племена, которыя понемногу становились чуждыми другъ другу. Одни изъ нихъ, какъ пермь, рано стали земледѣльцами, тогда какъ на сѣверѣ ихъ родичи жили жизнью бродячихъ охотниковъ, а на югѣ, въ сосѣдствѣ степи съ ея подвижнымъ населеніемъ, сами становились кочевниками и сливались съ разными племенами, которыя, какъ волны, катились по степному простору изъ центральной Азіи въ южную Россію. Въ глухую страну суровыхъ и дикихъ горъ изрѣдка заходили купцы за цѣннымъ товаромъ — мѣхами сѣверныхъ лѣсныхъ звѣрей, которые они свозили въ знаменитый городъ Болгары на Волгѣ. Здѣсь на торжищѣ, какъ теперь въ Нижнемъ Новгородѣ, встрѣчались люди восточныхъ, западныхъ и сѣверныхъ странъ: арабы, хозары, персы, древніе русы, варяги и дикіе обитатели пустынныхъ окрестныхъ лѣсовъ.

Отсюда, должно быть, эти полудикіе люди приносили къ себѣ домой серебряныя блюда съ персидской рѣзьбой, кувшины и серебряныя монеты для подвѣсокъ женамъ и сестрамъ, какія находятъ теперь въ пермскихъ кладахъ. Должно быть, понемногу, лѣснымъ обитателямъ становилось тѣсно. Около времени, когда еще существовали болгарское и хозарское царства и только что зачиналось русское государство, отсюда съ Уральскихъ горъ ушла югра, дикій народъ, родичи вогулъ. Добравшись въ своихъ скитаніяхъ до степей средняго Дуная, они превратились въ венгровъ и давнымъ давно забыли свою глухую родину, Югру нашихъ лѣтописей, отъ которой и Уралъ сталъ называться Югорскимъ камнемъ.

Первыми заглянули въ глухія Уральскія дебри новгородцы. «Отроки» какого-то новгородца Гюряты Роговича забрались сюда по Вычегдѣ. Должно быть, какъ потомъ сибирскіе казаки, эти «отроки», «ушкуйники», вольница новгородская обирали у лѣсныхъ обитателей сѣверной Россіи дорогую пушнину и везли ее на торгъ Великаго Новгорода. Это были первые русскіе, увидѣвшіе выси Уральскихъ горъ.

Они стали являться чаще и чаще. Скоро по Вычегдѣ, какъ по Сѣверной Двинѣ, усѣлись новгородскія поселенія — городки. Кромѣ пушнины, новой пахотной земли и простора въ этихъ краяхъ нашелся въ землѣ еще кладъ — соль.

По всей сѣверной Россіи подъ землей лежатъ пласты, богатые солью. Во многихъ мѣстахъ подземныя воды выходятъ наружу солеными ключами. Вспомнимъ, какъ дорого цѣнилась въ старину соль, какую выгоду доставляла добыча ея. Новгородцы первые русскіе добывали ее у себя въ Старой Руссѣ, первые придумали способы выварки соли изъ ключей. Вотъ выварка этой соли и влекла новгородскихъ промышленниковъ далѣе на востокъ, по долинѣ рѣки Вычегды, по странѣ, которая называлась у нихъ Соль-Вычегодская. Въ эпоху, когда великіе московскіе князья сокрушили Великій Новгородъ — подорвали его торговлю, усмирили гордыню, многіе новгородцы стали выселяться въ эту Соль-Вычегодскую и именно солепромышленники, такъ какъ всѣ новгородскія солеварни Иванъ III отобралъ въ казну.

Въ числѣ этихъ выходцевъ были Дубровины, Губины, Бѣляевы и Строгановы. Эти богатые купцы и бояре предпочли не спорить съ Москвой, а лучше бить челомъ и выпросить себѣ «великія и богатыя милости» въ видѣ «пустыхъ» земель по Вычегдѣ, гдѣ и расширили солевареніе. Извѣстно, какъ плохо жилось простонародью въ древней Руси. Утѣсненія всякаго рода окружали со всѣхъ сторонъ: отъ казны, отъ воеводъ и приказныхъ, а больше всего отъ людей именитыхъ и богатыхъ, уже клонившихъ дѣло къ закрѣпощенію сельчанъ. Русскій человѣкъ не придумалъ способовъ сопротивляться этимъ насиліямъ. Онъ просто уходилъ подальше, пока было мѣсто. И вотъ съ Вычегды такіе охочіе люди изъ новгородскихъ поселенцевъ перебрались на Вятку и Каму, предпочитая лучше страдать отъ набѣговъ дикихъ черемисовъ и вогуличей, чѣмъ гнуть выю передъ боярами и богачами.

Эти вольные колонисты первые усѣяли своими рѣдкими деревнями берега верхней Камы. Они и здѣсь открыли богатые, соляные ключи и положили начало русскому населенію «Перми Великой», области, имѣвшей своимъ центромъ нынѣшній городъ Чердынь.

Но гдѣ поселяются «людишки съ животишками», обзаводятся добромъ на пустопорожнихъ земляхъ, туда слѣдомъ за ними тянутся и большіе люди. Едва Пермская земля стала заселяться и распространились вѣсти о разработкѣ соли; «соль Камская», какъ уже на мѣстѣ появляются будущіе «именитые» люди Строгановы. При своемъ богатствѣ, родствѣ и связяхъ имъ ничего не стоило зажать въ свои руки всю эту окраину, которая вмѣстѣ съ другими землями, колонизованными новгородцами, отошла къ Москвѣ. Пожалованные отъ великаго князя «лѣсомъ, дикимъ да солью Качаловскою» на Вычегдѣ, они стремились закрѣпить за собой такимъ же пожалованіемъ «пустопорожнія» земли внизъ отъ Чердыни по Камѣ, которыя на самомъ дѣлѣ уже начали заселяться, по мѣрѣ того, какъ расширеніе Московскаго княжества съ покореніемъ Казани доставляло большую безопасность этимъ мѣстамъ отъ черемисовъ, воти и татаръ. Въ 1558 г. Аника Строгановъ, съѣздивъ въ Москву, выхлопоталъ себѣ земли по лѣвому берегу Камы внизъ на 146 верстъ до Чусовой, повидимому, введя въ заблужденіе московское правительство, будто эти земли «пустопорожнія», какъ подтвердилъ и спрошенный о томъ въ приказѣ мѣстный житель пермятинъ Кодаулинъ. На дѣлѣ тамъ уже должны были жить жители, такъ какъ существовалъ монастырь, братія котораго за щедрое пожертвованіе не стала перечить Строгановымъ.

Аника Строгановъ съ сыновьями Яковомъ и Григоріемъ около этого времени переселились совсѣмъ въ Пермь. Въ 1568 г. Строгановы исхлопотали себѣ новое пожалованіе: весь бассейнъ Чусовой до верховьевъ рѣки въ Уралѣ. Эти мѣста тоже не были «пустопорожнія» — тутъ жили бродячіе вогулы, которые съ одной стороны попали въ зависимость отъ Строгановыхъ, а съ другой стороны имѣли сосѣдомъ Сибирское татарское царство за Ураломъ. Татары облагали инородцевъ данью, «ясакомъ», и появлялись изъ-за Урала, съ тревогой наблюдая надвиганіе русскихъ, подъ ударами которыхъ такъ недавно пало Казанское царство. Хозяйство Строгановыхъ было, можно думать, сложно и велико, и на дѣлѣ они обладали пойти верховною властью въ краѣ. Кромѣ многихъ деревень и городковъ, имъ принадлежали солеварни, товарные склады, лавки, амбары, пристани, церкви и монастыри, они держали въ кабальной зависимости чуть не все русское и нерусское населеніе, имѣли цѣлую флотилію судовъ, содержали ратныхъ людей съ запасами оружія и ратныхъ снарядовъ, наконецъ, пользовались большими льготами. Если еще предокъ ихъ Лука Козмичъ могъ выкупить у татаръ великаго князя Василія Темнаго, за котораго «царь Ахметъ взялъ 200 тысячъ рублей, а иное Богъ вѣсть», то можно себѣ представить, какимъ состояніемъ и какимъ вліяніемъ обладали его потомки столѣтіе спустя.

Не довольствуясь двумя пожалованіями, они испросили себѣ въ 1574 г. новое, на пустыя мѣста за «Югорскимъ камнемъ, на Тахчеяхъ, на Тоболѣ, на Иртышѣ» и на иныхъ рѣкахъ. Иными словами, упросили Іоанна Грознаго подарить имъ Западную Сибирь, составлявшую Сибирско-Татарское царство. Уралъ, какъ мѣсторожденіе разныхъ рудъ, какъ мѣсто возникновенія будущихъ заводовъ, уже рисовался жадному воображенію этихъ прозорливыхъ купцовъ, и они широко разставляли руки, захватывая то, чего на дѣлѣ даже не могли держать въ рукахъ. Пожалованныя пустыя земли Строгановы, конечно, стремились заселить, но опасность отъ сибирскихъ татаръ сильно мѣшала имъ. Царя Кучума сынъ Маметкулъ безпокоилъ ихъ набѣгами и волновалъ уральскихъ инородцевъ — остяковъ, вогуличей и ногайскихъ людей. Необходимость обезопасить себя, вѣроятно, породила у Строгановыхъ мысль уничтожить Кучума, но своихъ ратныхъ людей у нихъ, очевидно, не хватало по малолюдству тѣхъ мѣстъ. Въ 1579 г., апрѣля 6-го, они послали позвать къ себѣ воровскихъ людей, донскихъ казаковъ, которые промышляли на Волгѣ, а зимовать и укрываться завернули на нижнюю Каму, а 28 іюня Ермакъ съ товарищами уже явился на Чусовую. Казаки эти служили у Строгановыхъ два года и два мѣсяца, прежде чѣмъ была задумана и подготовлена экспедиція для завоеванія Сибири. 1-го сентября 1581 г. Ермакъ пошелъ въ походъ, а годъ съ лишнимъ спустя пало Сибирское царство. Фигура Ермака и его сподвижниковъ, событія похода съ зимовкой въ снѣгахъ среди дебрей Уральскихъ горъ, бои съ татарами и инородцами — все это необыкновенно интересно, какъ-то сказочно, но мы должны пройти мимо этихъ событій, только напомнивъ о нихъ, такъ какъ взятіе Сибири отдало почти весь Уралъ навсегда въ руки русскихъ, и съ этого времени начинается болѣе быстрое заселеніе средняго Урала, по которому шла дорога въ новое Сибирское владѣніе.

Еще Пермская чудь знала мѣста, гдѣ залегали руды — мѣдныя и желѣзныя, гдѣ таились золото и драгоцѣнные камни. На Уралѣ немало старыхъ, заброшенныхъ шахтъ, вѣрнѣе, неглубокихъ ямъ, въ которыхъ копалась эта чудь. Металлы, мѣдь, золото и серебро, особенно мѣдь, составляли тогда предметъ важнѣйшей заботы московскаго правительства. Недаромъ, пожаловавъ разныя льготы Строгановымъ, цари оставили за собой право искать и добывать руды. Но до Петра поиски рудъ, хотя и были успѣшны и вызвали къ жизни первыя попытки добывать металлы, однако, не имѣли распространенія — не было достаточно знающихъ людей, искусныхъ рудознатцевъ и литейщиковъ. Лихорадочныя преобразованія, особенно постройка судовъ и формированіе новой арміи, за что такъ горячо принялся Петръ еще до поѣздки своей за границу, необычайно усилили потребность Россіи въ металлахъ. Вѣдь послѣ пораженія подъ Нарвой, въ которомъ шведы отняли у Петра всѣ пушки, надобность въ мѣди была такъ велика, что царь приказалъ отобрать по монастырямъ и церквамъ колокола, чтобы изъ мѣди ихъ отлить новыя орудія. Никакое «преобразованіе» Россіи не могло совершиться безъ металловъ. И вотъ тогда начало обнаруживаться громадное значеніе рудоноснаго Урала сперва для Россіи, а потомъ для всей Европы, которую нашъ Уралъ до половины XIX в. снабжалъ превосходною мѣдью. Французы и англичане громили Севастополь въ 1855 г. изъ пушекъ, мѣдь для которыхъ добывалась на Уралѣ и вывозилась за границу.

Но и затрудненія для развитія горной уральской промышленности были очень велики. Руды были, правда, налицо и превосходнаго качества. Еще до поѣздки за границу Петръ приказалъ верхотурскому воеводѣ Протасьеву доставить ему образцы магнитнаго желѣзняка съ рѣки Тагила и бураго желѣзняка съ рѣкъ Нейвы и Зырянки, а также полученное изъ той руды желѣзо. Бронный мастеръ, иноземецъ Тимошка, испробовалъ желѣзо и нашелъ, что желѣзо изъ магнитной руды равно тульскому, а желѣзо изъ второй руды лучше и равно шведскому. Никита Антуфьевъ, тулянинъ, мастеръ желѣзныхъ заводовъ, сдѣлалъ изъ желѣза два листа на стволы да стволъ и копье и нашелъ, что для ружейнаго дѣла это желѣзо лучше шведскаго. Этотъ Никита Антуфьевъ, знаменитый впослѣдствіи

Никита Демидовъ, основатель Тагильскихъ заводовъ, первая величественная фигура въ длинномъ и людномъ ряду уральскихъ заводчиковъ, которые при помощи казны расхватали уральскіе рудники и земли съ людьми и со всѣмъ, что тамъ было, царьки, которые въ теченіе двухъ столѣтій безпощадно хищнически высасывали изъ нѣдръ Урала рудныя богатства, а изъ живыхъ людей, обитателей, кровь и мозгъ вмѣстѣ съ лучшими духовными силами. Что начали Строгановы, захвативъ лучшія пахотныя земли и варницы, то продолжили Демидовъ и его преемники съ подземными сокровищами страны.

Итакъ, уральское желѣзо и мѣдь оказались превосходнаго качества, но для развитія горной промышленности того было мало. Кромѣ искусныхъ, ученыхъ мастеровъ и толковыхъ управителей нужны были безчисленныя рабочія руки, которыя должны были выгребать сотни тысячъ пудовъ руды изъ глубинъ горъ на дневной свѣтъ. Какъ плохо умѣли тогда перерабатывать руду, доказываетъ, что упомянутые выше мастера, пробуя лучшую уральскую руду, получили изъ пуда магнитной руды всего ²/₃ фунта желѣза, тогда какъ на дѣлѣ его можно получить около 20 ф. Рудознатцевъ и заводскаго мастерства людей надо было съ великимъ трудомъ выписывать изъ-за границы и переводить на Уралъ тульскихъ и иныхъ мастеровъ изъ русскихъ. Хотя прошло уже около столѣтія, какъ русскіе заняли средній Уралъ, черезъ который сталъ пролегать путь въ Сибирь, но число жителей на Уралѣ увеличивалось не особенно быстро. По мѣрѣ того, какъ эти мѣста становились достояніемъ государства, здѣсь воцарялись такіе же порядки, какъ вездѣ на Руси, и многіе «людишки» предпочитали убираться далѣе за Уралъ, въ пустынныя сибирскія лѣса. Когда первые русскіе заводчики, именно Демидовъ, увидѣли, что, при своей нуждѣ въ металлахъ, казна готова оказать имъ всевозможное содѣйствіе и что на этомъ дѣлѣ можно сильно нажиться, они энергично принялись за дѣло.; Самъ Петръ, въ горячкѣ охватившихъ его обширныхъ плановъ, рубилъ лѣсъ, не глядя, куда летятъ щепки: заботясь о поднятіи благосостоянія и образованности въ Россіи, онъ признавалъ одну свою государеву волю. Потому, принявшись за развитіе уральской промышленности, онъ не остановился передъ мѣрами содѣйствія энергичнымъ частнымъ предпринимателямъ, въ родѣ Никиты Демидова, которые положили начало неисчислимымъ бѣдствіямъ: двухвѣковому рабству горнозаводскаго населенія Урала, неудержному расхищенію богатствъ края сильными міра сего, такому хозяйничанью, которое въ наши дни привело заводское дѣло чуть не къ полному разоренію, а населеніе, трудомъ котораго существовали заводы, къ нищетѣ.

Царь Петръ своими мѣрами, если не создалъ, то мощно способствовалъ развитію рабскаго крѣпостного труда на Уралѣ и положилъ основаніе безпредѣльному покровительству владѣльцамъ заводовъ. Въ 1719 г царь издалъ манифестъ, который предоставлялъ право разыскивать руды и строить заводы всякаго званія людямъ, на всѣхъ земляхъ, казенныхъ и частныхъ, и получать необходимую для того землю въ 250 саженъ въ ширину и длину. А для обезпеченія заводовъ рабочими указъ 1721 г. разрѣшилъ какъ дворянамъ, такъ и купцамъ покупать къ заводамъ крестьянъ съ условіемъ, чтобы эти купленные рабочіе всегда были неотлучно при заводахъ и особо отъ заводовъ не продавались и не закладывались. Указъ создавалъ новый видъ тяжелаго рабства, и подъ игомъ его застоналъ Уралъ. Уже при жизни Петра, котораго никто не обвинитъ въ потаканіи хищничеству, лихоимству и другимъ видамъ обогащенія и произвола, быстро окрылившіеся заводовладѣльцы начали переходить предѣлы скромнаго покровительства и поддержки со стороны казны. Но они уже забирали силу. Когда для разслѣдованія злоупотребленій на Уралѣ туда былъ посланъ дѣятельный, толковый и честный чиновникъ Татищевъ, всесильный Демидовъ сумѣлъ добиться не только удаленія его, но и преданія суду. Послѣ смерти Петра уральскіе заводы, которыхъ успѣли уже понастроить изрядное количество и которые приносили громадную прибыль своимъ владѣльцамъ, уральскіе лѣса, цѣнность которыхъ сразу возросла, такъ какъ они давали топливо заводамъ, однимъ словомъ, земли въ горномъ Уралѣ привлекли къ себѣ вниманіе знатныхъ людей. Это была эпоха сильныхъ временщиковъ, когда они, окруженные вытащенной изъ ничтожества роднею и цѣлой сворой услужливыхъ, жадныхъ прихлебателей, приступили къ беззастѣнчивому грабежу государства. Въ 1739 г. старый петровскій бергъ-регламентъ, предоставлявшій заводовладѣльцамъ скромныя, сравнительно, льготы, былъ замѣненъ новымъ, и въ этихъ узаконеніяхъ нѣтъ уже и слѣдовъ прежней умѣренности.

Заводовладѣльцамъ было предоставлено право получать земли «по усмотрѣнію, сколько къ какому заводу за потребное признано будетъ». Имъ давались обширнѣйшія льготы, какъ, напримѣръ, получать приписныхъ крестьянъ, выписывать мастеровъ изъ-за границы на казенный счетъ, запрещалось отбирать у нихъ заводы за казенные и частные долги. Даруя небывалыя льготы заводовладѣльцамъ, новый бергъ-регламентъ разрѣшилъ между прочимъ раздачу казенныхъ заводовъ частнымъ лицамъ. По закону земли съ лѣсами и угодьями, съ рудниками и заводами, съ жившими на нихъ людьми предоставлялись устроителямъ заводовъ въ пользованіе съ опредѣленными цѣлями — развитія горнодѣлія и снабженія государства металлами и издѣліями изъ нихъ. Но сами заводовладѣльцы отнюдь не смотрѣли на обширныя земли эти какъ на временное владѣніе. Дѣйствительность вскорѣ укрѣпила ихъ въ мысли считать эти «посессіи», какъ потомъ назвали заводскія дачи съ заводами и приписанными къ нимъ крестьянами, какъ на собственность, съ которой они могли поступать, какъ заблагоразсудится.

Знатные и могущественные владѣльцы заводовъ часто исхлопотывали отъ казны еще новыя, подчасъ совершенно невѣроятныя льготы.

Особенно, не стѣснялись въ этомъ отношеніи царедворцы XVIII вѣка.

Въ числѣ рудныхъ мѣсторожденій, необычайно богатыхъ содержаніемъ желѣзной руды, на Уралѣ прославилась гора Благодать. Она расположена близъ Кушвинскаго завода, приблизительно на полупути желѣзной дороги изъ Перми въ Екатеринбургъ. На вершинѣ горы было жертвенное мѣсто вогулъ, они знали о богатствѣ ея рудой, но не указывали русскимъ, пока одинъ вогуличъ, Степанъ Чумпинъ, соблазнясь наградой, не указалъ горы начальству. По преданію сородичи сожгли его потомъ живымъ на вершинѣ Благодати. Правда это или нѣтъ, по тамъ возлѣ часовни и сейчасъ стоитъ памятникъ злополучному вогулу, который за указаніе колоссальнаго богатства получилъ сперва 2 р. 70 к., потомъ еще 2 р. и въ заключеніе еще 20 р. награды. Благодать открыли въ 1735 г., а уже въ 1739 императрица Анна Іоанновна повелѣла отдать Благодать со всѣми выстроенными при ней заводами генералъ-бергъ-директору Шембергу, саксонцу, незадолго передъ тѣмъ поставленному во главѣ горнаго управленія Россіи. Но Шембергъ былъ только подставнымъ лицомъ, а лакомымъ кускомъ, подъ его именемъ, завладѣлъ фаворитъ императрицы, герцогъ Биронъ. Кромѣ находившихся уже при заводахъ и рудникѣ рабочихъ и мастеровъ, къ гороблагодатскимъ заводамъ было приписано 3000 душъ крестьянъ, а для веденія работъ посланы на заводъ штейгера и мастера, выписанные на казенный счетъ изъ Саксоніи. Управляли заводами Шемберга иностранцы, получавшіе жалованье отъ казны. Ихъ прислали на Уралъ подъ предлогомъ присмотра за казенными заводами.

Получивъ заводы, ставленникъ Бирона грабилъ безъ всякаго милосердія: не вносилъ казенныхъ повинностей, не платилъ условленныхъ денегъ за заводы, получилъ казенную ссуду въ 50,000 р. и исхлопоталъ право брать изъ казенной горной канцеляріи денегъ «сколько понадобится», но не болѣе 20,000 р. заразъ. Но этого мало: онъ забралъ съ другихъ казенныхъ заводовъ 570,000 пудовъ желѣза, продалъ купцамъ за наличныя, а деньги, вмѣсто казны, доставилъ своему покровителю. Но Биронъ палъ, его любимцы пострадали, а имѣнія были конфискованы, и только потому Благодать перестала быть его вотчиной. Ее послѣ Бирона захватилъ графъ П. А. Шуваловъ, а разлакомленные этими примѣрами другіе царедворцы наперерывъ принялись расхищать богатства Урала.

Къ нимъ присоединялись прежніе, исконные заводовладѣльцы, какъ, напр., Строгановы, ставшіе объ эту пору баронами, а потомъ графами, Демидовы, а то и просто богачи, соблазненные возможностью путемъ происковъ заполучить казенное имущество, вести хозяйство въ немъ на казенный счетъ, выматывать воспособленія у казны, выпрашивать новыя дачи, а доходы съ заводовъ класть въ собственный карманъ. Вообще около 1760 г. происходило особенно оживленное расхищеніе Урала. Правда, заводы, разстроенные въ конецъ долгами частнымъ людямъ и казнѣ, запущенные до нельзя, отбирались впослѣдствіи въ казну, но это не мѣшало другимъ авантюристамъ снова получать ихъ въ свои руки.

Трудно себѣ представить, какія колоссальныя богатства скоплялись въ однѣхъ рукахъ, благодаря этимъ раздачамъ, пожалованіямъ и хищеніямъ. Такъ, напримѣръ, Демидову принадлежало усѣянное заводами пространство, которое составило потомъ 5 заводскихъ округовъ. Григорію Строганову въ Петровскую эпоху (1715 г.) въ одной Пермской области принадлежали пространства земли съ 11,278 дворами, населенными 44,643 душами, не считая 33,235 душъ, числившихся въ бѣгахъ. Владѣльцы уральскихъ земель и заводовъ получали по тому времени несмѣтные доходы. Проживая въ столицѣ или за границей, уральскіе горные вельможи и не заглядывали на Уралъ.

Заводское дѣло было всецѣло предоставлено управляющимъ, которымъ ставилось только одно непремѣнное условіе — представлять по первому требованію возможно больше денегъ. Въ управляющіе цѣлыми заводскими округами нерѣдко попадали невѣжественные заводскіе служащіе изъ конторщиковъ, иногда барскій камердинеръ въ награду за вѣрную службу, отставной бумагописака-чиновникъ, изрѣдка проходимецъ-иностранецъ, въ родѣ Штемберга, и крайне рѣдко случался въ этой должности человѣкъ, совѣстливый и знающій край, въ родѣ Ѳ. А. Волегова, управлявшаго въ тридцатыхъ годахъ XIX столѣтія имѣніями Строгановыхъ. При заводахъ существовали обширныя канцеляріи со множествомъ служащихъ, занятыхъ писаніемъ бумагъ, отношеній, донесеній. Разные ревизоры, повѣренные, чиновники особыхъ порученій увеличивали штатъ низшихъ служащихъ, и все это скопище ненужныхъ людей, начиная съ послѣдняго писца и кончая самымъ главнымъ управляющимъ, нещадно воровало, обдѣлывало свои дѣла, пристраивало родныхъ подъ градомъ сыпавшихся изъ столицы приказовъ о высылкѣ денегъ.

Теперь посмотримъ, изъ кого составились и въ какомъ положеніи жили и трудились толпы рабочихъ. Массу заводскаго населенія составляли на Уралѣ горнозаводскіе рабочіе, болѣе чѣмъ скромныя хижины которыхъ окружали заводскія постройки, палаты заводовладѣльцевъ, заводоуправляющихъ, всякаго начальства и множества всякихъ конторъ. Мы уже видѣли, что «пустопорожнія» земли, пожалованныя Строгановымъ, были, хоть и рѣдко, но уже заселены разнымъ вольнымъ людомъ. Эти поселенія продолжали возникать и впослѣдствіи.

На Уралъ, какъ на далекую окраину, убѣгало или просто переселялось немало народу, послѣ того, какъ жизнь тамъ стала безопасной отъ татаръ, башкиръ, ногайскихъ людей и другихъ инородцевъ. Когда завоеваніе Сибири превратило Уральскія земли въ «государево» владѣніе, жители естественно подпали высокой государевой рукѣ, т. е. стали вносить положенныя подати, отбывали повинности, но въ прочемъ чувствовали себя вольными людьми, такъ какъ, за исключеніемъ Строгановыхъ, землевладѣльцевъ, изъ какихъ впослѣдствіи на Руси образовалось помѣщичье сословіе, на Уралѣ вначалѣ не было. Но вотъ при Петрѣ началось устройство заводовъ. Еще въ московскую эпоху привычка къ самовластью постепенно пріучила московскихъ царей взирать на земли своего царства, на людей, жившихъ въ предѣлахъ его, такъ, какъ смотрѣли на свое помѣстье, на своихъ крестьянъ помѣщики крѣпостныхъ временъ. Кипучая дѣятельность Петра съ особенной силой выдвинула этотъ взглядъ. Царь Петръ распоряжался жизнью и собственностью десятковъ тысячъ людей совершенно, какъ вещами. Надо было строить Петербургъ, и тысячи людей сгонялись для работъ на Невское болото. Надо завести на Уралѣ заводы, и десятки тысячъ мѣстныхъ землевладѣльцевъ крестьянъ были приписаны къ заводамъ для работъ въ рудникахъ и мастерскихъ.

Что касается царя Петра, то въ намѣреніяхъ его заключались извѣстная разумность и безкорыстіе. Имѣя въ виду удовлетвореніе государственныхъ нуждъ, царь допускалъ приписку крестьянъ къ казеннымъ заводамъ, а также и къ частнымъ, такъ какъ они отправляли «дѣло мортиръ и казенныхъ снарядовъ». Въ его время къ однимъ екатеринбургскимъ заводамъ было приписано 25.000 душъ, къ заводамъ Демидова многія верхотурскія слободы. Послѣ Петра, чья дубинка и неумолимое отношеніе къ казнокрадамъ не давали слишкомъ широкаго простора жадности сильныхъ людей, дѣла пошли иначе. Вмѣстѣ съ расхватомъ земель тысячи крестьянъ приписывались къ частнымъ заводамъ съ лицемѣрной оговоркой въ указахъ и грамотахъ, что тѣ крестьяне остаются въ пользованіи (не въ собственности) заводовъ, покуда владѣльцы ихъ не обзаведутся собственными рабочими изъ купленныхъ крѣпостныхъ.

Изъ приписанныхъ крестьянъ не всѣ, конечно, работали на заводахъ. Большая часть продолжала заниматься обработкой земли, по они были обложены повинностями, какъ, напр., рубкой и подвозомъ дровъ, выжиганьемъ угля, перевозкой руды и готоваго чугуна, желѣза, мѣди и т. п. На самихъ же заводахъ работала часть этихъ крестьянъ, спеціально набиравшаяся для этой цѣли изъ остальной массы. Такъ какъ произволъ заводоуправленій вызывалъ частыя волненія и множество жалобъ, то въ 1807 г. спеціально заводскіе рабочіе были выдѣлены и поставлены въ особыя условія. Ихъ называли непремѣнными работниками. Они работали исключительно на заводѣ, получали оттуда содержаніе, плату, подчинялись заводскому начальству, имѣли нѣкоторое обезпеченіе на старости и въ случаѣ увѣчья. Для того, чтобы держать ихъ въ подчиненіи, служили суровыя мѣры. Такъ, въ отношеніи преступленій горнозаводскіе рабочіе разсматривались какъ солдаты. Ихъ судили военнымъ судомъ.

Вся масса этихъ людей была отдана на полный произволъ заводовладѣльцевъ, т. е. всякаго рода начальства, краткая характеристика котораго была сдѣлана выше. Безобразный строй всего государства не давалъ возможности бѣдняку-крестьянину тягаться съ сильными міра, и такимъ образомъ на Уралѣ началась эпоха тягчайшаго рабства, которое, пожалуй, можно сравнить съ настоящими каторжными работами.

Кромѣ мѣстныхъ крестьянъ, такъ сказать исконныхъ жителей Урала, ряды заводскихъ рабочихъ пополнялись разнаго званія людьми. Съ Петра начинается прочное прикрѣпленіе крестьянъ къ землѣ. Но русскіе мужики не сразу привыкли къ мысли о потерѣ полной свободы передвиженія. Бѣглые изъ нихъ устремлялись на окраины и особенно на Уралъ, такъ какъ тамъ, при нуждѣ заводовъ въ рабочихъ, бѣглыхъ охотно принимали, закабаляли, а начальство, даже самъ Петръ, попускало то, радѣя о нуждахъ государства. Бѣглыхъ приказано было возвращать лишь въ томъ случаѣ, ежели истинные владѣльцы требовали ихъ выдачи, но потомъ вышелъ указъ платить за такихъ бѣглыхъ ихъ помѣщикамъ по 50 р. Заводы охотно принимали и укрывали бѣглыхъ, нещадно, конечно, эксплуатируя ихъ. Нѣкоторые заводовладѣльцы, охотники до такого рода рабочихъ, какъ, напр., знаменитый Походяшинъ, намѣренно не чинили, даже портили дороги къ своимъ заводамъ, чтобы затруднить доступъ къ себѣ начальства и платить поменьше взятокъ приказнымъ. Часто бѣглые оставались на заводѣ, и ихъ потомки становились крѣпостными.

Кромѣ бѣглыхъ на Уралъ стало переселяться много раскольниковъ.

Испытывая всюду преслѣдованія, они находили на Уралѣ сравнительный покой и свободу исповѣданія. Такъ какъ ради увеличенія числа рабочихъ на заводахъ правительство не подвергало ихъ здѣсь стѣсненіямъ и преслѣдованіямъ, какія они терпѣли въ иныхъ мѣстахъ имперіи. Кромѣ коренныхъ уральцевъ, бѣглыхъ и раскольниковъ населеніе горнозаводскаго Урала, пополнялось еще одной группой выходцевъ изъ Россіи. Это были крестьяне, которыхъ заводовладѣльцы покупали въ Россіи у помѣщиковъ и переводили на Уралъ для работы на заводахъ, если тамъ не хватало рабочихъ. Наконецъ на Уралѣ оставалось еще немало инородцевъ — пермяковъ, вогулъ, татаръ, башкиръ. Многіе изъ нихъ русѣли и разными судьбами попадали въ разрядъ горнозаводскихъ жителей.

Вотъ, стало быть, изъ какихъ пестрыхъ людей составлялось населеніе Урала.

Уралъ, средній и южный, и прилегающія къ нему части нынѣшнихъ уральскихъ губерній, такъ или иначе имѣвшихъ дѣло съ заводами, составили особый міръ, особую область съ своеобразными нравами и строемъ жизни.

Въ этой далекой окраинѣ, въ этомъ царствѣ самовластья характеръ жителей складывался дикій, грубый, склонный къ своевольству.

Потомки жителей, чувствовавшихъ себя прежде болѣе или менѣе свободно, дѣти бѣглыхъ, раскольники, наконецъ озлобленные крестьяне, приведенные сюда издали, иногда изъ мѣстности, не имѣвшей ничего общаго съ Ураломъ, напр., изъ Малороссіи, жили на Уралѣ въ условіяхъ произвола и испорченности властей, отданные подъ начало людямъ низменнаго происхожденія, обыкновенно безъ всякаго воспитанія и образованія. Здѣсь не было большихъ, культурныхъ городовъ, гдѣ живутъ обыкновенно высшія сословія, среди которыхъ встрѣчается немало людей образованныхъ, задающихъ тонъ жизни, и съ которыхъ другіе перенимаютъ все, начиная съ манеръ, одежды, образа жизни, и кончая болѣе утонченными чувствами и высокими мыслями.

Край былъ глухой и вдобавокъ сосѣдилъ съ Сибирью, царствомъ ссылки и ареной уже полнѣйшаго произвола.

Кругомъ въ лѣсахъ звѣринымъ образомъ жили инородцы.

Жители глухихъ деревень мало отличались отъ нихъ. Стоитъ вспомнить подлипивцевъ Пилу и Сысойку, описанныхъ Рѣшетниковымъ.

На заводахъ среди управляющихъ и массы служащихъ, мастеровъ, рабочихъ всякихъ цеховъ, на ряду съ воровствомъ и взяточничествомъ, царили низкопоклонство, подлаживанье, угодничество.

Хищеніе шло рука объ руку съ развратомъ, кутежами, буйствомъ и самымъ безграничнымъ пьянствомъ. И соотвѣтственно съ нравами этихъ людей, которымъ, за неимѣніемъ другого образца, подражали остальные жители уральскихъ городковъ-заводовъ, среди нихъ насилія всякаго рода, драки, кулачные бои, кулачная расправа, кабакъ со всѣми его послѣдствіями, безпробуднымъ пьянствомъ и нищетой, произвели ужасающее развращеніе, которое еще долго не изгладится.

Положеніе уральскихъ горнорабочихъ было несомнѣнно во много разъ тяжелѣе доли остальной массы закрѣпощеннаго народа. При прежнихъ способахъ добычи рудъ и выработки металловъ заводская работа была непомѣрно тяжела. Самое желѣзное здоровье быстро надламывалось отъ стоянья въ ледяной водѣ въ сырыхъ шахтахъ, отъ жара горновъ, сквозняковъ, отъ изнурительной работы при убогомъ питаніи, отъ пьянства и вѣчно подавленнаго состоянія духа, прерываемаго вспышками буйнаго разгула.

Нигдѣ крѣпостной рабскій трудъ такъ не эксплуатировался, какъ эксплуатировался онъ на горныхъ заводахъ, и рабство земледѣльческое было легко сравнительно съ рабствомъ заводскимъ.

Въ деревняхъ крестьяне занимались земледѣліемъ на себя и на помѣщика, жили своимъ хозяйствомъ и обычно за уплатой оброка или окончаніемъ работы на помѣщика могли добывать на себя и заниматься разными промыслами, иногда довольно прибыльными. Заводскіе рабочіе, именно работники непремѣнные, были настоящими рабами завода.

Тысячи ихъ насильно загонялись въ рудники и мастерскія. Изнеможенные каторжнымъ трудомъ, недоѣдающіе, они тосковали, не видя никакого просвѣта въ своей судьбѣ. Оттого кнутъ, батоги, плети и тюрьма являлись главными мѣрами укрощенія. Въ старыхъ палатахъ Демидовыхъ на Невьянскомъ заводѣ находили человѣческіе трупы, прикованные на цѣпяхъ къ стѣнамъ, на днѣ заводскихъ прудовъ находили десятки человѣческихъ остововъ.

Произволъ, крайняя эксплуатація и полная необезпеченность части населенія были причиной постоянныхъ волненій среди горнорабочихъ Урала. Извѣстно, какое упорное возстаніе вызвало на заводахъ движеніе, прославленное подъ именемъ Пугачевскаго бунта.

Волненія не прекращались, несмотря на жестокія усмиренія, вплоть до эпохи освобожденія крѣпостныхъ.

Освобожденіе крестьянъ измѣнило многое на Уралѣ. Люди, которыхъ разсматривали, какъ вещи, какъ орудія или инструменты, входившіе въ составъ заводскаго инвентаря, стали лично свободными, стали людьми. Но матеріальное положеніе горнорабочихъ мало измѣнилось къ лучшему, и система покровительства заводовладѣльцамъ не прекратила своего существованія, а только измѣнила свой видъ.

Освобожденіе крѣпостныхъ было произведено такимъ образомъ, чтобы интересы заводовладѣльцевъ пострадали какъ можно меньше. Если добавить, что дѣло освобожденія сопровождалось на Уралѣ невѣроятными злоупотребленіями, обходами и прямыми нарушеніями законовъ, и безъ того клонившихъ къ выгодѣ заводчиковъ, что глубоко невѣжественное, поставленное на край голоднаго существованія населеніе было совершенно безсильно бороться съ этимъ, то становится понятнымъ, почему неурядица на Уралѣ продолжалась десятками лѣтъ и разразилась, наконецъ, положительной катастрофой.

При освобожденіи правительство молчаливо признало права заводовладѣльцевъ на обширныя захваченныя ими земли. Заводскія дачи въ сущности оставались казенными, но о возвращеніи ихъ казнѣ не было и рѣчи.

Правительство обязало только владѣльцевъ заводовъ надѣлить заводское населеніе землей и само нарѣзало надѣлы рабочимъ казенныхъ заводовъ. Но такъ какъ достаточное количество земли неминуемо привело бы къ тому, что рабочіе, вмѣсто убійственной работы на заводѣ, обратились бы постепенно къ земледѣлію, хотя были совершенно чужды ему, а заводы остались бы безъ рабочихъ, то въ этихъ видахъ все населеніе горнаго Урала раздѣлили на мастеровыхъ и сельскихъ работниковъ.

Сельскіе работники, т. е. заводскіе крестьяне, и безъ того не работавшіе на заводахъ, получили въ собственность усадьбы и сохранили право обрабатывать прежнія земли за оброкъ въ пользу заводчика, какъ если бы земля принадлежала ему, а не казнѣ.

Мастеровые же, прежніе непремѣнные работники, кромѣ усадебъ, т. е. избы съ дворомъ и огородомъ, получили право пользованія за плату заводовладѣльцамъ одними покосами и то на ничтожныхъ клочкахъ, размѣромъ въ десятину. Предполагалось, что работа на заводѣ обезпечитъ ихъ существованіе.

Злоупотребленія начались съ того, что на многихъ заводахъ владѣльцы причислили къ мастеровымъ всѣхъ приписанныхъ къ заводу крестьянъ. Главной цѣлью въ этомъ случаѣ являлось желаніе возможно больше стѣснить населеніе, чтобы оно, за неимѣніемъ другихъ источниковъ существованія, волей-неволей осталось при заводѣ, доставляя ему изъ своихъ голодныхъ рядовъ сговорчивыхъ и покорныхъ рабочихъ.

Невѣжественное населеніе Урала, вводимое вдобавокъ въ заблужденіе какъ владѣльцами заводовъ, такъ и многими недобросовѣстными чиновниками, не могло на первыхъ порахъ разобраться въ своихъ правахъ, а когда хватилось, дѣло было уже сдѣлано, и всякіе сроки для обжалованія давно истекли.

И получивъ волю, значительная часть населенія Урала все-таки осталась прикованной къ ненавистнымъ заводамъ, мѣстамъ мученій цѣлыхъ поколѣній ихъ предковъ. Трудно представить себѣ всѣ размѣры неурядицы, создавшейся на Уралѣ благодаря тому, что значительная часть населенія его осталась безъ земли и фактически во власти заводоуправленій. Даже и тѣ клочки, какіе достались горнорабочимъ, являлись предметомъ безконечныхъ жалобъ, разборовъ и судбищъ, при чемъ заводы обыкновенно выигрывали тяжбы. Надо къ этому прибавить, что покосы, изъ-за которыхъ большею частью шла борьба, представляли въ большинствѣ случаевъ росчисти, превращенныя въ годную землю усиліями самихъ рабочихъ. Заводы стремились какъ можно болѣе урѣзать и стѣснить пользованіе подобными землями, чтобы при посредствѣ выдачи разрѣшеній на пользованіе ими держать рабочихъ въ зависимости отъ себя.

До освобожденія заводскіе рабочіе, составлявшіе, подобно рабочему скоту, машинамъ и строеніямъ, принадлежность заводовъ, естественно, находились на содержаніи заводовъ. Пища, часто одежда и многое другое, необходимое для существованія, выдавались изъ завода вмѣстѣ съ болѣе чѣмъ скромнымъ вознагражденіемъ за трудъ.

Дорогъ ли былъ хлѣбъ или дешевъ, этотъ главный, часто единственный предметъ питанія, рабочихъ дороговизна его не касалась: заводы должны были содержать ихъ. Конечно у разорявшихся заводовладѣльцевъ или въ годы, когда дѣла были неважны, страдали жестоко и рабочіе, но по крайней мѣрѣ имъ было обезпечено такое количество пищи, чтобы не умереть съ голода.

Существовали также и другія положенія: объ обезпеченіи старыхъ, больныхъ, получившихъ увѣчье и сдѣлавшихся неспособными къ работѣ. Правительство, заводовладѣльцы и сами рабочіе привыкли къ мысли, что заводы, требуя отъ рабочихъ обязательнаго труда, тѣмъ самымъ брали на себя и обезпеченіе ихъ.

Правительство считало заводы необходимыми для изготовленія нужныхъ государству металловъ и металлическихъ издѣлій. Но своихъ заводовъ у него было мало. Казна, вслѣдствіе убыточности казеннаго хозяйства и подъ вліяніемъ частныхъ домогательствъ, раздавала казенные заводы частнымъ владѣльцамъ въ аренду. Считалось, что заводчики пользуются временно этимъ казеннымъ имуществомъ, которое отдано имъ въ цѣляхъ государственныхъ.

Заводовладѣльцы, принимая заводы или обращаясь къ казнѣ за льготами и пособіями, признавали такое положеніе; при исходатайствованіи новыхъ подачекъ они именно и ссылались на общегосударственное значеніе уральской промышленности. Рабочіе, проникшись мыслью, что они государственные работники, смотрѣли на заводы, какъ на учрежденія, гдѣ ихъ обязательный трудъ неизбѣжно вызывалъ и обязательное ихъ содержаніе.

Послѣ освобожденія положеніе нѣсколько измѣнилось. Часть посессіонныхъ, то-есть приписанныхъ къ заводамъ, крестьянъ была оставлена при заводахъ тѣмъ, что они не получили земли, не считая ничтожныхъ клочковъ. Предполагалось, что заводы попрежнему будутъ обезпечивать имъ необходимыя средства для существованія. Но въ то же время рабочіе стали вольными: ихъ уже нельзя было силой гнать на заводъ и опредѣлять рабочую плату по своему желанію. Готовность служить на заводѣ являлась предметомъ свободнаго договора.

На дѣлѣ же правительство, лишивъ эту часть уральскаго населенія земли, ставило ихъ, себя само и заводовладѣльцевъ въ прежнія отношенія. Десятки тысячъ людей, поколѣніями привыкшіе къ заводской работѣ, ничего кромѣ нея не умѣвшіе дѣлать, въ первое время, пожалуй, не знали бы, что предпринять съ землей.

Однако, лишивъ заводскихъ рабочихъ обычныхъ надѣловъ, правительство брало на себя заботу объ ихъ участи и опять попадало въ зависимость отъ заводовладѣльцевъ. Если дѣла завода начинали идти плохо, хотя бы просто по халатности, по расточительности владѣльца, прежде всего, конечно, страдали рабочіе; сокращались на заводѣ работы, убавлялась плата, затягивался расчетъ, или деньги вовсе не выдавались, потому что въ кассѣ завода царила абсолютная пустота. Въ этомъ случаѣ, какъ заводовладѣльцы, такъ и бѣдствующіе рабочіе обращались опять къ казнѣ. Казна должна была заботиться, чтобъ заводы всегда имѣли работу, и не иначе какъ достаточно выгодную — изъ-за малаго владѣльцы не хотѣли хлопотать и, случалось, просто бросали запущенные, разоренные заводы на произволъ судьбы, иными словами, предоставляли расхлебывать кашу правительству.

Въ теченіе ряда лѣтъ правительство принимало всякія мѣры для поддержанія россійской горной промышленности. Въ этихъ видахъ, кромѣ разныхъ субсидій, дешеваго кредита, расходовъ по проведенію желѣзныхъ дорогъ, кормленія населенія въ голодные годы и цѣлаго ряда другихъ мѣръ, казна непрерывно возвышала пошлину на иностранные металлы и металлическія издѣлія.

При быстромъ совершенствованіи способовъ добычи и выплавки рудъ, обработки металловъ, изготовленія машинъ, при постоянныхъ новыхъ открытіяхъ богатѣйшихъ залежей угля и рудъ во всѣхъ частяхъ свѣта, при крайнемъ удешевленіи провоза, наконецъ, при необычайномъ соперничествѣ въ производствѣ металлическихъ издѣлій между такими странами, какъ Англія, Соединенные Штаты, Германія, Франція, цѣны на металлы и металлическія издѣлія быстро падали. Желѣзо, сталь и машины дешевѣли. Чтобы не пустить эти дешевыя и превосходныя издѣлія въ Россію, гдѣ распространеніе ихъ сразу убило бы собственную промышленность, правительство, по ходатайству промышленниковъ неизмѣнно повышало пошлину. Предполагалось, что россійская промышленность, защищенная этимъ отъ иностранной конкуренціи, тѣмъ временемъ окрѣпнетъ и начнетъ производить, если не лучшія, то не болѣе дорогія издѣлія. Но россійская промышленность, именно уральскіе заводы, менѣе всего помышляла о томъ.

Пока всѣ эти мѣры доставляли обильные барыши, заводы работали попрежнему. Хотя цѣны за работу отъ вздорожанія жизни сильно возросли, но зато «вольный» трудъ рабочихъ, избавившихся отъ крѣпостного ярма, оказался гораздо производительнѣе. Такъ, при крѣпостномъ трудѣ артель рабочихъ рѣдко выковывала въ недѣлю болѣе 80 пудовъ желѣза, а при вольномъ выковка сразу увеличилась до 120—130 п. и болѣе.

Благодаря возросшей крайней потребности въ металлахъ, уральскіе заводы дѣлали хорошія дѣла. Не забудемъ, что съ эпохи освобожденія начался рядъ реформъ, требовавшихъ обширнаго строительства — однѣ желѣзныя дороги поглощали массы металла. Потребности правительства съ расширеніемъ государственнаго хозяйства также сильно возросли. Пробудилась и пришла въ движеніе частная предпріимчивость. Росли города, множились фабрики и заводы, желѣзныя издѣлія стали проникать въ деревню. Но какъ работали наши уральскіе заводы? Собирая обильные доходы, думали ли уральскіе заводчики о чемъ-нибудь кромѣ повышенія прибылей? Нѣтъ, большею частью, заводы вовсе не стремились совершенствовать свое производство. Они оставались при старыхъ машинахъ, при старыхъ способахъ добычи и обработки руды, попрежнему немилосердно жгли лѣса въ своихъ окрестностяхъ на уголь, не заботились объ улучшеніи старыхъ дорогъ и проведеніи новыхъ, о поднятіи хотя бы профессіональнаго уровня развитія своихъ рабочихъ. И зачѣмъ? Деньги и такъ лились въ карманы, а если наступала заминка, заводовладѣльцы скопомъ и въ одиночку обращались за помощью къ правительству и рѣдко получали отказъ или же нагоняли свои потери на рабочей платѣ.

Уралъ долгое время былъ, если не единственнымъ, то главнымъ мѣстомъ добычи рудъ и производства желѣза, стали, мѣди для всей Россіи. Однако быстро возросшая потребность въ металлахъ вызвала къ жизни добычу руды и выработку металловъ въ другихъ мѣстахъ. Мѣсторожденія желѣзныхъ рудъ встрѣчаются вѣдь не только въ горныхъ странахъ. Они извѣстны во многихъ мѣстахъ Россіи, но на югѣ Россіи, въ Екатеринославской губерніи, были открыты особенно богатыя залежи желѣзныхъ рудъ. Такъ какъ въ той же губерніи и рядомъ съ нею въ области Войска Донского залегаютъ богатѣйшіе пласты каменнаго угля, и вся эта мѣстность болѣе населена, ближе къ морю и къ центральнымъ частямъ Россіи, то при участіи иностранцевъ, особенно англичанина Юза, тамъ начали возникать рудники и желѣзодѣлательные заводы.

Эти заводы строились въ новое время. Разумѣется устройство ихъ отвѣчало всѣмъ требованіямъ усовершенствованныхъ способовъ добычи и обработки рудъ. Поэтому эти заводы, какъ и другіе русскіе заводы, возникавшіе въ разныхъ мѣстахъ, явились сильными соперниками уральскимъ. Пока промышленность въ Россіи расширялась, пока казна давала заводамъ обширные заказы на желѣзо, чугунъ и сталь для строившихся желѣзныхъ дорогъ, для арміи и флота, заводы работали. Но уральскіе заводы, за исключеніемъ очень немногихъ, съ каждымъ годомъ падали. Вслѣдствіе устарѣлаго устройства, которое заводовладѣльцы не позаботились измѣнить на лучшее, уральскіе заводы оказались не въ состояніи исполнять удовлетворительно заказы.

Когда же послѣ японской войны наша промышленность почувствовала сильное стѣсненіе, а казна — главный покупатель заводовъ — за оскудѣніемъ средствъ сократила заказы, русскіе заводы стали испытывать стѣсненіе.

Сильнѣе всего, конечно, плохія времена отразились на уральскихъ заводахъ. Одинъ за другимъ запутывались они въ неоплатные долги, задерживая плату рабочимъ и жалованье служащимъ, разорялись и совершенно прекращали работу. И вотъ горнорабочіе Урала оказались въ ужасномъ положеніи. Въ теченіе цѣлаго ряда лѣтъ, по мѣрѣ того, какъ ухудшалось положеніе заводовъ, рабочіе бѣдствовали, кое-какъ перебивались и наконецъ остались безъ всякаго куска хлѣба.

ГЛАВА IV.
Современное населеніе Урала и его бытъ.

Уральскіе заводы. — Населеніе заводовъ, — Коренные жители и пришлые. — Характеръ и нравы. — Разореніе заводовъ и надѣленіе рабочихъ землей.

Кто бродилъ по Россіи, заглядывая въ разные углы ея, не могъ не замѣтить, что на окраинахъ нашей земли, не считая нѣкоторыхъ мѣстъ, люди въ общемъ живутъ зажиточнѣе, даже богаче, чѣмъ въ серединѣ. Это особенно замѣтно въ сѣверныхъ губерніяхъ, въ Олонецкой, Вологодской по сравненію, напримѣръ, съ Калужской, Тульской и Рязанской. То же можно сказать про Уралъ, про Сибирь. Конечно, объясняется это большимъ привольемъ: тамъ меньше людей, много угодій, позволяющихъ держать больше скота, имѣя отъ него болѣе сытную и разнообразную пищу. Долгая зима пріучила людей на сѣверѣ къ разнымъ промысламъ, къ охотѣ, къ подѣлкамъ изъ лѣса, тканью и другимъ работамъ. На Уралѣ работу давали заводы, пріиски, солеварни. Поэтому даже теперь, при заводскомъ разореньи, картины Уральской жизни далеко не поражаютъ тѣмъ убожествомъ, мѣстами прямо нищетой, какая бросается въ глаза посѣтителю нашихъ центральныхъ и бѣлорусскихъ губерній.

Въ самомъ Уралѣ обычныхъ для русскаго глаза деревень не такъ много. Мало также и городовъ въ родѣ нашихъ уѣздныхъ и заштатныхъ. Ихъ замѣняютъ «заводы», которые представляютъ либо настоящіе городки и города съ своеобразной физіономіей, либо большія поселенія въ родѣ селъ. Затѣмъ немало гнѣздится въ Уралѣ отдѣльныхъ поселеній. Или это пріиски, заброшенные или дѣйствующіе, либо отдѣльные поселки, иногда въ одинъ дворъ. Прежде, когда было небезопасно отъ бродячихъ инородцевъ, жители жались въ городки, а когда опасность исчезла, лѣсное приволье выманило многихъ обитателей въ глушь, а разные добычливые промыслы пріучили ихъ жить раздѣльно.

Картина уральскаго «завода» довольно своеобразна. Всѣ старые заводы, на которыхъ работы велись не силой пара, неизвѣстной тогда, а водой, какъ на мельницахъ, основывались непремѣнно при рѣчкахъ въ такомъ мѣстѣ, гдѣ ихъ можно было запрудить съ цѣлью получить силу падающей воды. Поэтому громадный прудъ, иногда настоящее небольшое озеро, неизмѣнно раскидываетъ свою спокойную гладь въ серединѣ завода. Возлѣ него, при плотинѣ, мѣстность покрыта заводскими строеніями, невысокими, черными отъ копоти, съ вышками и трубами. Доменныя печи, склады, груды угля и шлаковъ, узенькіе рельсы, по которымъ катятся телѣжки, пересѣкая улицы, изъ однихъ распахнутыхъ воротъ въ другія, привлекаютъ къ себѣ вниманіе также, какъ разный заводскій людъ.

Есть заводы заброшенные, прекратившіе свою дѣятельность, какъ, напр., Петропавловскій. Часто руда въ окрестныхъ залежахъ приходила къ концу, новыхъ мѣсторожденій не открывалось, а подвозить ее издалека на подводахъ не имѣло никакого смысла. И вотъ заводъ упразднялся. Цѣнное имущество, — машины и снаряды, увозили на другой заводъ, а заводскія зданія, предоставленныя на волю разрушительнихъ стихій, постепенно разваливались и ветшали. Разбѣгались понемногу и жители, кромѣ немногихъ, которые какимъ-нибудь образомъ умудрились устроиться въ глухомъ запустѣньи и перебиваются съ хлѣба на квасъ.

Другіе небольшіе заводы, казенные и частные, представляютъ большія села, Здѣсь жизнь еще кипитъ. Замѣтно, что люди шевелятся: идутъ съ работы, на работу, ѣздятъ въ разные концы, лавки торгуютъ, слышна рѣчь человѣческая. Но это оживленіе далеко не та кипучая дѣятельность безчисленныхъ людей-муравьевъ, мятущихся въ дыму печей, среди пламени, вырывающагося изъ горновъ, въ хаосѣ разныхъ стуковъ, гуловъ и грохотовъ, какъ мы привыкли представлять себѣ, да какъ и дѣйствительно происходитъ на большихъ фабрикахъ и заводахъ, особенно за границей. Нѣчто подобное можно наблюдать лишь на огромныхъ заводахъ, на Мотовилихинскомъ возлѣ Перми, на Тагильскихъ, на Златоустовскомъ, въ періоды, когда заводы имѣли много работы и дѣлали хорошія дѣла. Обычно, какъ въ заводскихъ строеніяхъ, такъ въ рудникахъ и разрѣзахъ работа происходитъ какъ-то вяло.

По сосѣдству съ заводскими постройками расположились заводскія конторы со зданіями, въ которыхъ живутъ управляющіе и другіе заводскіе служащіе. На большихъ заводахъ постройки эти занимаютъ много мѣста, но, конечно, еще большее пространство усѣяно домами жителей, которые тѣмъ выше и красивѣе, чѣмъ ближе къ серединѣ завода, къ главной его улицѣ, возлѣ которой на высокомъ мѣстѣ стоитъ бѣлая церковь съ высокой колокольней; архитектура церквей указываетъ, что многія здѣшнія церкви построены довольно давно. На главной улицѣ обыкновенно помѣщаются ряды или лавки, базаръ съ клочками разсѣяннаго сѣна и нѣсколькими крестьянскими телѣгами, собственники которыхъ засѣдаютъ въ прилегающихъ харчевняхъ, чайныхъ или въ другихъ менѣе почтенныхъ заведеніяхъ. Нерѣдко видна здѣсь надпись, указывающая на помѣщеніе училища, на читальню мѣстнаго общества трезвости или другое подобное учрежденіе. Каменные дома въ одинъ и два этажа чередуются съ деревянными, тоже двухъэтажными. Часто нижній этажъ кирпичный, а верхъ деревянный, украшенный рѣзьбой. Чѣмъ дальше отъ середины завода, тѣмъ постройки становятся скромнѣе, приближаясь къ виду избъ. Такъ какъ строятъ здѣсь изъ лиственницы, которая выдѣляетъ буро-коричневую смолу, то общій тонъ тамошнихъ избъ не сѣрый, какъ въ средней Россіи, а коричневый или бурый. И если въ такомъ домѣ окошки старыя, со стеклами, отливающими всѣми цвѣтами радуги, то иной ветхій домъ или изба съ рѣзьбой, съ большими, слегка склонившимися на бокъ воротами невольно привлекаетъ къ себѣ вниманіе. На окраинахъ завода ютятся уже настоящія избушки. Дворовыя строенія, сады, садики и огороды, выбѣгающіе либо къ пруду, либо къ окраинамъ, придаютъ заводу особенный видъ. Какъ-то трудно бываетъ рѣшить: городъ это или село. Правильнѣе было бы сказать такъ: середина завода по своему внѣшнему виду совсѣмъ городъ, а по краямъ совершенная деревня.

Таковы въ общемъ и обитатели его. Бокъ о бокъ и вперемежку тутъ часто живутъ земледѣльцы и люди, которые не имѣютъ никакого дѣла съ землей. Аристократію составляютъ крупные служащіе завода въ разныхъ фуражкахъ съ кокардами и наплечниками, если заводъ казенный. Тройки и экипажи, иногда кавалькады, пробки отъ дорогихъ винъ среди чернаго шлака улицы показываютъ, что тутъ живутъ люди съ хорошими средствами. Разные другіе служащіе, средніе и низшіе, въ родѣ конторщиковъ, духовенство, школьные учителя, разные промышленники, какъ собственники небольшихъ пріисковъ, торговцы покрупнѣе, составляютъ средній классъ заводскихъ обывателей. Главная же масса это рабочіе съ завода и крестьяне, обрабатывающіе прилегающія поля. Изъ этого народа хуже всѣхъ живется простымъ рабочимъ, занятымъ всецѣло на заводѣ или рудникѣ, зажиточнѣе живутъ крестьяне, а еще въ большемъ довольствѣ обрѣтаются такія крестьянскія семьи, которыя и землю обрабатываютъ, держатъ огороды, сады, и на заводѣ имѣетъ какую-нибудь временную или постоянную работу. Иногда отецъ и одинъ сынъ крестьянствуютъ, а другіе сыновья, даже и женатые, работаютъ на заводѣ и остаются жить въ томъ же домѣ.

Зайдя къ такому обывателю, подивишься иной разъ зажиточности его. Большой домъ его, двухъэтажный на кирпичномъ фундаментѣ, съ большимъ крытымъ дворомъ, съ садомъ, огородомъ и разными пристройками нечего и сравнивать съ тѣсной и грязной избой крестьянина средней Россіи. Особенно поражаютъ чистыя, пріемныя комнаты во второмъ этажѣ. Тутъ желтые крашеные полы съ дорожками, вѣнская мебель, мягкій, старинный, доморощенной работы диванъ, большое зеркало въ рамѣ надъ нимъ; по стѣнамъ, оклееннымъ обоями, висятъ олеографіи — приложенія къ «Нивѣ» или «Родинѣ», портретъ Іоанна Кронштадтскаго, а рядомъ иной разъ попадается Чеховъ, Левъ Толстой или лубочная картина изъ русско-японской войны. На окнахъ въ горшкахъ стоятъ цвѣты. Фикусы и пальмы подымаютъ вверхъ свои рѣзные листья, рисуясь зелеными силуэтами на бѣлыхъ съ прошивками занавѣсахъ. Конечно въ углу иконы, часто старинныя, облупленныя, въ прочныхъ кіотахъ съ золочеными украшеніями. По иконамъ всегда можно догадаться, придерживается ли хозяинъ старой или новой вѣры. Раскольниковъ на Уралѣ много, и на заводахъ существуютъ ихъ молельни, внѣшній видъ которыхъ впрочемъ ничѣмъ не отличается отъ другихъ построекъ.

Очутившись въ описаннаго рода домѣ съ его почти комфортабельной обстановкой и бросивъ потомъ взоръ на хозяина въ розовой рубахѣ, въ старыхъ валеныхъ сапогахъ, съ чисто русскою бородой и прической, убѣждаешься изъ разговора, что находишься въ гостяхъ не у чиновника, не у торговца, вкусившаго «цивилизаціи», а въ домѣ крестьянина, который увеличиваетъ достатокъ свой либо работой на заводѣ, либо какимъ-нибудь промысломъ, извозомъ или кой-какими мелкими торговыми оборотами. Ѣдятъ здѣсь вкусно и сытно, обѣдъ въ нѣсколько перемѣнъ, хорошій квасъ, чай въ изобиліи съ сахаромъ гостю подаютъ на подносѣ; для почетнаго гостя найдется и бутылка вина или наливки. Во дворѣ порядочно скота, при чемъ при большой ѣздѣ въ разные концы хорошо зарабатываютъ на лошадяхъ. Желѣзныя дороги только еще начинаютъ развиваться.

Гораздо хуже, чѣмъ подобные крестьяне, живутъ рабочіе, не имѣющіе земли, кромѣ усадебной и небольшихъ покосовъ. Заработная плата невысока, да еще въ послѣдніе годы многіе заводы пришли въ упадокъ и, случается, не въ состояніи выплачивать служащимъ жалованье въ срокъ, а то и вовсе не платятъ. Мѣстные жители уже давно начали понемногу отставать отъ простыхъ заводскихъ работъ, которыя не требуютъ выучки, искусства, а только физическую силу. Имъ не было расчета тягаться съ пришлыми рабочими, которые проникли на Уралъ послѣ освобожденія крестьянъ. Малоземелье, голодъ и нужда ежегодно выгоняютъ множество сельскаго люда изъ среднихъ губерній Россіи на заработки. Одни уходятъ лѣтомъ въ южныя губерніи на сельскія работы. Другіе проторили дорогу на уральскіе заводы, и въ настоящее время тамъ въ захолустныхъ рудникахъ и заводахъ, закинутыхъ среди глухой тайги, вдали отъ желѣзныхъ дорогъ, во множествѣ встрѣчаются эти выходцы изъ сосѣднихъ губерніи. Тутъ и разбитные, находчивые нижегородцы, наивные лапотники-вятичи съ своимъ особымъ говоромъ, казанскіе татары въ мѣховыхъ шапкахъ колпаками и въ сѣрыхъ валеныхъ сапогахъ, расписанныхъ малиновыми узорами въ видѣ усовъ.

Весь этотъ бродячій людъ появляется обыкновенно на Уралѣ послѣ сѣнокоса или послѣ уборки хлѣбовъ дома, къ «бѣлымъ мухамъ», т. е. на зиму. Дома дѣлать нечего, промысловъ и заработковъ нѣтъ, а со скотиной и домомъ управятся и бабы. Съ котомками на плечахъ эти дешевые рабочіе плывутъ на пароходахъ «зимогорить»^[6] на уральскіе заводы. Здѣсь они не смѣшиваются съ мѣстными жителями, а живутъ обыкновенно при рудникахъ и заводахъ въ громадныхъ баракахъ, въ грязи и духотѣ, иногда даже выписываютъ сюда женъ съ дѣтьми. Появленіе этихъ сговорчивыхъ и дешевыхъ рабочихъ, конечно, отразилось на положеніи мѣстнаго рабочаго люда. Заводы, рудники, солеварни и пріиски пользовались ихъ наплывомъ, чтобы понизить заработныя платы за простыя рудничныя работы и тѣмъ ставили коренныхъ уральцевъ въ тяжелое положеніе.

Крестьяне въ деревняхъ и на заводахъ, заводскіе рабочіе и разные служащіе составляютъ постоянное населеніе уральскихъ деревень и заводовъ. Они сидятъ здѣсь большею частью уже давно. Цѣлыя поколѣнія, одно на смѣну другого, работали на-заводахъ, и, кромѣ заработка, къ мѣсту ихъ привязываетъ какое-нибудь владѣнье — домъ съ огородомъ или съ покосомъ. Пришлые рабочіе составляютъ подвижное населеніе. Большею частью и они изъ года въ годъ приходятъ работать на тѣ же самые заводы. Но если работы тамъ нѣтъ, то они бродятъ въ поискахъ за ней и въ крайнемъ случаѣ возвращаются домой.

Ихъ можно видѣть цѣлыми толпами на палубѣ пароходовъ, спускающихся внизъ по Камѣ. Кто успѣлъ заработать и возвращается съ деньгами, веселъ, везетъ домой гостинца женѣ и дѣтямъ, иногда также какое-нибудь пріобрѣтеніе, чаще всего самоваръ, такъ какъ самовары дѣлаются на Уралѣ не хуже, чѣмъ въ Тулѣ. Кто прогулялся даромъ или заработалъ лишь на пропитаніе, бродитъ уныло между группъ веселящихся и жалуется на свою незадачу. Иной изъ нихъ знаетъ чуть не весь Уралъ, всѣ дороги и тропы исходилъ, побывалъ въ такихъ углахъ, куда рѣдко кто забирается, и можетъ поразсказать много интереснаго изъ своей полной дорожныхъ приключеній жизни.

Различіе между новыми пришельцами и коренными обитателями горнозаводскаго Урала замѣтно кидается въ глаза. Мѣстные жители, крестьяне, рабочіе и прочіе обитатели заводовъ, поражаютъ пріѣзжаго особенностями своего характера.

Смѣло можно сказать, что Уралъ и Зауралье представляютъ уже Сибирь. По сю сторону горъ, на пространствѣ по обоимъ берегамъ Камы, вдали отъ заводовъ, по деревнямъ обитаютъ такіе же нѣсколько робкіе, добродушные и нерасторопные люди, съ тѣми же особенностями характера, какія намъ знакомы вообще въ качествѣ обитателей великорусскихъ деревень. Но какъ только попадаешь въ районъ горнозаводскаго Урала, такъ сейчасъ бросается въ глаза различіе между земледѣльцами въ прикамской низменности и обитателями заводовъ, пріисковъ и раскиданныхъ между ними деревень и поселковъ. Здѣшніе люди какъ-то самостоятельнѣе во всемъ и держатъ себя куда независимѣе; нѣтъ этого подлаживанья въ улыбкѣ, въ движеніяхъ, въ звукахъ голоса, въ чемъ у великорусскаго крестьянства справедливо видятъ слѣды крѣпостного рабства. Уралецъ часто даже грубоватъ, рѣзокъ, какъ-то жестокъ и далеко не такъ гостепріименъ, какъ крестьянинъ средней и особенно сѣверной Россіи.

Здѣсь не было господъ, барина-помѣщика. Были, правда, чиновники и начальники заводовъ разнаго ранга и званія, и мы уже знаемъ, каково приходилось отъ нихъ мѣстному населенію. Но все это начальство, особенно низшее, большею частью выходило изъ рядовъ мѣстныхъ жителей, это были «свои», и обращеніе съ обѣихъ сторонъ было лишено церемоній. Затѣмъ большая часть уральскихъ жителей чувствовали себя въ общемъ свободнѣе среди горно-лѣсного приволья и занимались разными промыслами, которые воспитываютъ въ человѣкѣ самодѣятельность, какъ, напр., поиски золота, извозъ, охота, работа на заводѣ, на рудникѣ, на сплавѣ барокъ. Немалая доля жителей состояла въ бѣгахъ, какъ, напр., раскольники, многіе занимались темными дѣлами, водились съ пролетными вольными птицами, какими являлись многочисленные бѣглые съ сибирской каторги, которые ежегодно въ лѣтнюю пору брели черезъ Уралъ въ Россію. Они задерживались на Уралѣ и часто примѣшивались къ мѣстному населенію.

Нравы были здѣсь болѣе дикіе. Самоуправство, грубость, пьянство, драки и кулачные бои, это древнерусское удовольствіе, широко процвѣтали и не вывелись по сейчасъ. Здѣсь по дорогамъ ѣздятъ и ходятъ, глядя въ оба, не безъ подозрительной осторожности встрѣчаются на глухихъ постоялыхъ дворахъ, и ночью въ домъ незнакомаго путника не впустятъ. Въ среднемъ Уралѣ во многихъ мѣстахъ нерѣдко можно видѣть крестьянина на полевой работѣ съ ружьемъ. Злыя собаки заливаются въ уединенной заимкѣ на цѣпяхъ и, какъ добрые сторожа, сопровождаютъ всюду своихъ хозяевъ, особенно женщинъ и дѣтей, въ лѣсу и въ полѣ.

Среди уральскаго населенія немало людей непосѣдливыхъ, сторонящихся отъ постоянной работы. Они составляютъ мѣстное бродячее населеніе, народъ бывалый, прожженный, умѣющій найтись во всякомъ положеніи. Къ этому разряду принадлежатъ разные старатели, всякаго рода промышленники, мелкіе дѣльцы и немалое число людей неизвѣстнаго, вѣрнѣе, темнаго происхожденія и загадочныхъ профессій. Въ прежнее время, когда добыча золота была стѣснена, этого сорта людей на Уралѣ было больше. Они занимались либо тайной добычей золота, либо скупали его и производили въ этой области разныя темныя операціи.

Въ тѣ времена уральскій бытъ имѣлъ больше своихъ особенностей. Жили и веселились по старинѣ: плясали русскія пляски, пѣли старинныя русскія пѣсни, говорили по-русски на сибирскій ладъ — глухо и отрывочно, съ примѣсью многихъ старинно-русскихъ, мѣстныхъ и инородческихъ словъ. Но постепенно и съ каждымъ годомъ все быстрѣе прежній укладъ жизни нарушается. Желѣзныя дороги, новые пришлые люди, разныя перемѣны на заводахъ, газеты, книги, все это приводитъ къ новизнѣ. Сперва измѣняются прическа, одежда, пѣсни, танцы и увеселенія у верхнихъ слоевъ заводскаго населенія, и смотришь, спустя нѣсколько времени, то же заводится въ низшихъ слояхъ.

Старина быстро исчезаетъ, запрятывается въ глухіе деревни и углы, уступая мѣсто грамофонамъ и швейнымъ машинамъ. При большей самостоятельности и разбитности уральскихъ жителей перемѣны эти совершаются гораздо легче и быстрѣе, чѣмъ въ остальной Россіи. Здѣсь нѣтъ страха передъ новымъ. Новое оцѣниваютъ съ практической стороны: пріятно, удобно оно — его принимаютъ, не подчиняясь глухому голосу суевѣрнаго страха или безпокойства. Въ этомъ отношеніи обитатель Урала вполнѣ сибирякъ.

Въ настоящее время Уралъ переживаетъ тяжелыя времена. Хотя по внѣшнему виду заводовъ и жизни обитателей это и не бросается въ глаза, тѣмъ не менѣе положеніе жителей стало тяжелѣе. Раньше уже было сказано, среди какой неурядицы жили и живутъ тамъ крестьяне, рабочіе, и заводоуправленія. Теперь неурядица еще усилилась и вызвала необходимость какъ-нибудь уладить ее. Многіе заводы, какъ, напр., Демидовскіе, Холуницкіе, старинные и новые, разорились въ конецъ. Они не въ состояніи вести дальше дѣло, не платятъ рабочимъ и служащимъ.

Между тѣмъ рабочіе имѣютъ «право» на заводскую работу, и когда она прекращается, они вполнѣ основательно требуютъ, чтобы о нихъ позаботились. Дабы временно утихомирить ихъ, правительство принуждено заступить мѣсто заводоуправленій и отпускаетъ большія суммы для уплаты задолженнаго заработка рабочихъ. Но съ цѣлью совершенно развязаться съ рабочими, съ цѣлью уничтожить зависимость рабочихъ отъ заводовъ, изъ-за которой правительство, какъ только на заводахъ заминка, должно вмѣшиваться, рѣшено теперь надѣлить рабочихъ землей изъ тѣхъ посессіонныхъ дачъ, которыя были въ разное время отданы частнымъ заводамъ. Казалось бы, въ этомъ случаѣ заводскимъ рабочимъ слѣдовало нарѣзать земли столько же, сколько въ свое время получили государственные крѣпостные крестьяне. Но старинное покровительство заводамъ не угасло и по сейчасъ, и рабочіе получаютъ теперь лишь тѣ покосы и клочки земли, которые они получали во временное пользованіе отъ заводоуправленій. А такъ какъ очень многіе не обработывали и такихъ клочковъ въ то время, какъ другіе разными способами успѣвали получить много земли, то съ окончаніемъ разверстки одни выйдутъ на свободу на всѣ четыре стороны безъ ничего, другіе станутъ собственниками участковъ, какихъ недостаточно для прокормленія, а третьи, очень немногіе, очутятся чуть не мелкими помѣщиками.

Вмѣстѣ съ этимъ заводы и казна получаютъ возможность сказать всѣмъ этимъ рабочимъ: «вы получили свое, и отнынѣ всякія наши заботы о томъ, чтобы вы были обезпечены заработкомъ, прекращаются. Пожалуйте работать, какъ вездѣ, по условію». Остальная посессіонная земля остается за заводами на прежнихъ условіяхъ. Съ тѣхъ поръ, какъ рабочіе стали приливать на Уралъ изъ другихъ губерній, заводы меньше терпятъ недостатка въ рабочихъ рукахъ и имѣютъ дѣло съ болѣе сговорчивыми искателями заработковъ.

ГЛАВА V.
Инородцы Урала.

Пріуральскіе финны. — Вогулы, ихъ жизнь и бытъ. — Башкиры. — Бытъ и состояніе степныхъ башкиръ. — Лѣсные башкиры.

Кромѣ русскихъ на Уралѣ и въ Пріуральѣ живетъ очень много инородцевъ. Одни изъ нихъ обрусѣли, но не совсѣмъ, другіе продолжаютъ жить почти такъ же, какъ жили прежде. Русскіе врѣзались въ среднюю часть Урала и распространились отсюда больше къ югу, чѣмъ къ сѣверу, а въ Пріуральѣ больше по рѣкамъ, чѣмъ на пространствахъ между ними. Сѣверный Уралъ по сей день заселенъ почти одними инородцами. Тутъ на крайнемъ сѣверѣ бродятъ по тундрѣ самоѣды, которые постепенно вымираютъ.

По верхней Вычегдѣ и по Печорѣ лѣсное Пріуралье занимаютъ зыряне, финская народность, также какъ и пермяки, обитатели верхней Камы, какъ вотяки, живущіе къ югу отъ пермяковъ. Всѣ эти финны сильно обрусѣли, т. е. они крещены, занимаются больше земледѣліемъ, одѣваются подобно русскимъ, живутъ какъ русскіе крестьяне, въ избахъ, деревнями. Но есть у нихъ одно отличіе отъ русскихъ, которое современемъ заставитъ ихъ вспомнить свое нерусское происхожденіе у всѣхъ этихъ инородцевъ-финновъ сохранился свой языкъ, а иные остаются и при своей вѣрѣ. Въ пермяцкихъ и зырянскихъ деревняхъ говорятъ исключительно на туземныхъ нарѣчіяхъ. Умѣющихъ говорить по-русски, и то съ грѣхомъ пополамъ, очень мало. Зыряне, пермяки и вотяки живутъ въ Пріуральѣ. Хотя и тамъ встрѣчаются заводы, какъ, напр., громадный Воткинскій на Камѣ, Ижевскій заводъ и другіе, но эти пріуральскіе финны на Уралъ не ходятъ и на заводахъ не работаютъ. Они живутъ по своимъ деревнямъ, часто среди глухихъ лѣсовъ, вдали отъ городовъ, которыхъ тамъ мало. Все необходимое доставляютъ имъ наѣзжіе русскіе торговцы. Такъ, есть на сѣверѣ Пермской губерніи городъ Чердынь. Чердынскіе купцы возятъ товары на верхнюю Печору для тамошнихъ зырянъ, ѣздятъ на западъ къ пермякамъ и очень жадно обираютъ и тѣхъ и другихъ.

Какъ живутъ эти финскія племена, мы разскажемъ въ другой разъ, такъ какъ къ Уралу это собственно не относится, и обратимся къ другимъ инородцамъ, встрѣчающимся среди долинъ въ лѣсахъ сѣвернаго Урала. Инородцы эти вогулы или вогуличи. Впрочемъ сами себя они называютъ «ёгра», отсюда пошли названія югра, угры, венгры. Сейчасъ ихъ можно встрѣтить, начиная съ Денежкина камня, по Уралу и за Ураломъ тамъ, гдѣ нѣтъ русскихъ поселеній. Это настоящіе лѣсные люди. Одѣтые въ мѣховыя одежды, они бродятъ со своими оленями и собаками по дремучимъ лѣсамъ, не зная постояннаго обитанія и прочныхъ жилищъ. Легко переносятъ лютый холодъ, совершенно неутомимы, а главное, такъ привыкли къ лѣсу, что лѣсная природа для нихъ не болѣе, какъ хорошо знакомая книга. Всякій шумъ и крикъ, шорохъ и трескъ, всякій слѣдъ и знакъ вогулъ понимаетъ и различаетъ хорошо, какъ горожанинъ разбираетъ давно знакомые городскіе звуки.

Охота на всякаго звѣря, добыча рыбы, ягоды, мясо и молоко оленей составляютъ пищу вогулъ. Они добываютъ бѣлку, куницу и другого пушного звѣря (соболь уже исчезъ) съ помощью винтовки, обыкновенно кремневой, какія изготовляютъ спеціально для уральскихъ и сибирскихъ охотниковъ оружейные мастера Ижевскаго завода. Стоитъ это удивительное ружье 3—5 р. и служитъ, переходя изъ рукъ въ руки, несчетное число лѣтъ, пока не лишится какой-нибудь существенной части и станетъ негоднымъ. Стрѣляютъ такія ружья, конечно, плохо, но терпѣливый охотникъ настолько приспособляется къ винтовкѣ, что бьетъ изъ нея безъ промаху и не портя шкуры.

Вогулы, хотя считаются крещеными, на самомъ дѣлѣ остаются при своихъ вѣрованіяхъ. У нихъ есть мольбища, грубо сдѣланные изъ дерева идолы, существуютъ шаманы, бываютъ общественныя жертвоприношенія въ теченіе года, на которыя стекаются они изъ глубины уральскихъ и зауральскихъ лѣсовъ. Жертвеннымъ животнымъ, какъ у другихъ инородцевъ сѣвера Россіи, является лошадь, кобыла бѣлаго цвѣта. Для покупки этихъ животныхъ вогулы, подобно остякамъ, наѣзжаютъ въ ближайшія русскія поселенія цѣлой ватагой, попутно продаютъ свои мѣха, запасаются необходимымъ и исчезаютъ въ глуби лѣса для своихъ таинственныхъ служеній стариннымъ божествамъ.

Даже лѣтомъ они ѣздятъ на саняхъ въ видѣ самоѣдскихъ нартъ. Въ Уральскихъ горахъ на сѣверѣ дорогъ нѣтъ, есть однѣ тропы, которыя проторили звѣри и охотники. Никакая повозка, кромѣ легкихъ, прочныхъ санокъ, запряженныхъ сильными оленями, не въ состояніи передвигаться по камнямъ, болотамъ и заваленнымъ ломомъ лѣсамъ, по которымъ вогулы, по словамъ русскихъ, не ходятъ, а бѣгаютъ какъ волки, скачутъ какъ бѣлки, такъ что за ними невозможно ни угнаться, ни прослѣдить ихъ.

Когда-то вогулы или югра составляли болѣе многочисленное племя и жили едва ли не по всему Уралу, но потомъ часть ихъ продвинулась на югъ и вышла въ пріуральскія степи. Здѣсь югра стала, подобно печенѣгамъ и половцамъ, коннымъ степнымъ народомъ. Въ то время, когда варяги основали Русь, эта югра или угры прошли мимо Кіева на западъ, перешли Карпаты и остались жить въ привольной низменности по Дунаю, въ нынѣшней Венгріи. Тамъ югра превратилась современемъ въ одинъ изъ цивилизованныхъ европейскихъ народовъ. Когда же венгерскіе ученые принялись за изученіе прошлаго своего народа, они отыскали остатки своихъ сородичей среди жалкихъ бродячихъ инородцевъ пустыннаго сѣвернаго Урала. Здѣсь же, по сосѣдству съ вогулами, финскіе ученые, просвѣщенные профессора Гельсингфорскаго университета, нашли родичей своего народа въ бродячихъ рыболовахъ-остякахъ.

Въ южномъ Уралѣ, въ губерніяхъ Уфимской и Оренбургской, живутъ другіе инородцы — башкиры. Прежде, до появленія русскихъ, башкиры были господами этихъ пространствъ, но когда они сюда пришли и откуда — это до сихъ поръ неизвѣстно въ точности. Полагаютъ, что башкиры тоже финны съ сѣвернаго или средняго Урала, но, перебравшись на югъ, они стали смѣшиваться съ степными племенами, говорившими на турецко-татарскихъ языкахъ, заимствовали отъ нихъ многое, въ томъ числѣ и магометанство.

Пока русское государство не расширилось на востокѣ, башкиры были опасными и безпокойными сосѣдями. Они, подобно крымцамъ, безпокоили границу, а когда, наконецъ, были покорены, то не разъ бунтовали. Сперва возстанія башкиръ происходили по той причинѣ, что инородцы не желали покориться, а впослѣдствіи упорныя волненія среди башкиръ возникали вслѣдствіе того, что эти степные и лѣсные инородцы, не знавшіе земледѣлія и жившіе охотой и скотоводствомъ, стали лишаться своихъ земель, которыя захватывали русскіе переселенцы. Башкирамъ принадлежали громадныя лѣсныя и степныя пространства въ южномъ Уралѣ. Не зная цѣны своимъ землямъ, башкиры легко поддавались обману, угрозамъ, застращиванью и продавали часто громадныя пространства по баснословно дешевой цѣнѣ. Такъ, въ концѣ XVIII в. собственники Бѣлорѣцкаго завода купили у башкиръ 300,000 десятинъ за 300 р.

Лишаясь земли, скотоводы-башкиры стали терпѣть лишенія. Тогда правительство запретило такія покупки и въ 1832 г. утвердило за башкирами ихъ земли. Но черноземныя пространства Башкиріи представляли такую лакомую приманку, сами башкиры были такъ невѣжественны, а охрана отъ правительства такъ ничтожна, что земли продолжали уходить отъ башкиръ. Особенно много земли расхитили у нихъ чиновники и высокопоставленныя лица въ 1869—1879 гг. Тогда у башкиръ было «куплено» около 2 милліоновъ десятинъ въ Уфимской и Оренбургской губерніяхъ по средней цѣнѣ 1 р. 80 к. за десятину. Но часто покупка производилась даже не на деньги, а на чай и сахаръ. Бывали случаи, что башкиры уступали десятину за восьмушку чая или фунтъ сахара.

Когда спохватились, было уже поздно, и лишь немногіе «покупщики» принуждены были разстаться съ своей выгодной покупкой. Вотъ по этой причинѣ башкиры и пришли въ разореніе. Большая часть башкиръ были скотоводы. Стада барановъ, лошадей и верблюдовъ доставляли имъ пищу и обезпеченіе. Но когда земли убавилось, а народу прибыло, вести кочевое хозяйство стало невозможно. Большая часть башкирскаго народа впала въ сильную нужду. Кочевники и жители лѣсовъ, пропитывающіеся лѣсными промыслами, не могутъ сразу сдѣлаться земледѣльцами. Они не привыкли и не умѣютъ работать упорно и непрерывно, у нихъ нѣтъ знаній, какими обладаетъ привычный земледѣлецъ, а когда они бѣднѣютъ и лишаются скота, то не имѣютъ и средствъ завести множество орудій и предметовъ, необходимыхъ для воздѣлыванія земли.

Прежде степной башкиръ не зналъ печали: онъ пасъ стадо, охотился верхомъ за степнымъ звѣремъ и птицей, а доить скотъ, готовить кумысъ, стричь овецъ и выдѣлывать изъ шерсти кошмы и сукна, изъ кожи — посуду, сбрую и другія домашнія вещи предоставлялъ женамъ; продавая избытокъ скота, башкиръ имѣлъ деньги для уплаты подати, для покупки чая, сахара и другихъ предметовъ. Лишившись земли, башкиры лишились и скота. Для нихъ, за исключеніемъ немногихъ богачей, наступили черные дни. Одни стали наниматься въ рабочіе, въ батраки къ русскимъ переселенцамъ, съ трудомъ привыкая къ тяжелой и непривычной работѣ, другіе пытаются сами заниматься земледѣліемъ, а очень многіе посдавали свои земли въ аренду и кое-какъ перебиваются на ничтожныя деньги, которыя получаютъ отъ съемщиковъ земли.

Мѣстные русскіе относятся къ башкирамъ съ презрѣніемъ. За неохоту и неумѣніе въ работѣ башкиръ считаютъ лодырями и лѣнтяями, обвиняютъ ихъ и въ другихъ порокахъ, напримѣръ, въ конокрадствѣ, къ которому башкиры, какъ бывшіе кочевники и любители лошадей, имѣютъ, пожалуй, склонность; съ завистью смотрятъ на ихъ обширные земельные надѣлы, съ которыми они не умѣютъ ничего подѣлать, но мѣръ, чтобы уничтожить среди башкиръ невѣжество, пріучить и пріохотить ихъ къ земледѣлію почти не принимаютъ.

И теперь башкиры не скотоводы и не земледѣльцы. Селенія ихъ, раскинутыя въ степной Башкиріи, представляютъ большею частью жалкій видъ. Маленькія, кое-какъ сколоченныя избушки съ подслѣповатыми оконцами стоятъ одиноко, на юру; нѣтъ возлѣ нихъ ни дворовыхъ построекъ, ни риги, ни бани. Войдя внутрь, вы видите крохотное, полутемное помѣщеніе со щелеватымъ, покосившимся поломъ и низкимъ потолкомъ. Печи нѣтъ, вмѣсто нея очагъ. Мебель замѣняютъ нары, гдѣ, укрываясь лохмотьями, спитъ вся семья. Нѣсколько грязныхъ чашекъ и горшковъ, чайникъ, обгрызанныя ложки составляютъ посуду, а топоръ, лопата, коса и серпъ — все хозяйственное обзаведеніе. Но въ башкирской деревнѣ есть жилища и похуже. На окраинахъ встрѣчаются не избы, а мазанки, сооруженныя изъ ивоваго плетенья, обмазаннаго глиной. Полъ здѣсь земляной, а потолокъ — въ то же время крыша, потому что тонкія бревешки его прямо накрыты наваленной землей или убитой глиной. Часто одно или два окошка не имѣютъ стеколъ, а затянуты бычачьимъ пузыремъ.

Осенью и весной это жилье, едва согрѣваемое огнемъ сбитаго изъ глины очага, пропитано сыростью, а зимой стужа внутри мало чѣмъ отличается отъ наружной. Хорошо еще, что башкиры, когда жили въ войлочныхъ юртахъ среди степи, привыкли къ холоду и чувствуютъ его менѣе русскихъ. Жалкій обитатель такого жилья сидитъ зимой у себя дома въ томъ же, въ чемъ ходитъ, — въ холодномъ зипунѣ, въ лаптяхъ и истасканной шапкѣ, а ребята его, сбившись въ кучу въ углу, куда вѣтеръ и морозъ забираются менѣе, грѣются другъ около дружки съ помощью тряпья и лохмотьевъ. Долгая и холодная зима въ такомъ жильѣ да еще впроголодь превращаетъ обитателей въ какія-то тѣни, и только, когда потаютъ снѣга, пробьется изъ земли новая трава, а изъ степи дунетъ ароматнымъ зноемъ, башкиръ оживаетъ и начинаетъ шевелиться бодрѣе.

Хуже всего живется такому бобылю безъ скота и лошади. Не всегда у него есть и огородъ, гдѣ нѣсколько грядокъ для картофеля, конопли, гороха и бобовъ приносятъ скудный урожай.

Зимой, когда затихаютъ полевыя работы, у бѣдняка башкира нѣтъ заработка, и онъ еле питается тѣмъ, что заработалъ лѣтомъ. Лучше положеніе башкиръ, у которыхъ есть скотъ, или тѣхъ, кто понемногу привыкаетъ къ земледѣлію и отдаетъ избытокъ земли въ аренду русскимъ.

Въ каждой почти деревнѣ есть и богачи. Дома ихъ въ два и даже въ три этажа возвышаются среди разсыпанныхъ кругомъ избушекъ, первые привлекая къ себѣ вниманіе проѣзжаго. Внутреннее устройство и убранство ихъ показываютъ, что башкиры, если ихъ не одолѣваетъ крайняя бѣдность, цѣнятъ удобства жизни не хуже, если не лучше русскихъ. Широкія, застланныя коврами и кошмами нары замѣняютъ стулья и диваны. Въ большомъ шкапу блеститъ самоваръ и разнообразная посуда, расписные подносы, на стѣнахъ узорчатыя полотенца, тикаютъ большіе часы, иногда встрѣчается старинное оружіе, наслѣдіе дѣдовъ: кольчуга со шлемомъ, щитъ, колчанъ съ пернатыми стрѣлами, которые хозяинъ заботливо чиститъ и на которые взираетъ не безъ гордости и почтенія. Громадная, чисто выбѣленная печь пышетъ тепломъ, керосиновыя лампы льютъ обильный свѣтъ, и, когда за окномъ злобно воетъ степная метель, зажиточный башкиръ чувствуетъ себя въ этомъ чистомъ и тепломъ жильѣ весьма уютно, не то что голытьба, которая кутается и дрожитъ, кашляетъ и мретъ въ темныхъ, сырыхъ и вонючихъ дырахъ своихъ.

Такъ живутъ степные башкиры, медленно и съ трудомъ переходящіе къ земледѣлію. Лѣсные башкиры, обитающіе въ лѣсисто-горной полосѣ южнаго Урала, находятся въ нѣсколько лучшемъ положеніи. Вмѣстѣ съ степными башкирами они получили остатки своихъ земель, но ихъ земля богата липовыми лѣсами, и лѣсной промыселъ помогаетъ имъ изворачиваться, избѣгая той нужды и нищеты, какая одолѣваетъ ихъ степныхъ родичей. Подсобными промыслами къ земледѣлію являются среди нихъ бортничество или пчеловодство. Кромѣ домашнихъ, въ южныхъ лѣсахъ много дикихъ пчелъ, улья которыхъ, расположенные въ дуплахъ деревьевъ, иногда на большой высотѣ, башкиръ спокойно обираетъ, какъ если бы это были его пчелы. Въ лѣсу же онъ охотится, но едва ли не главную прибыль лѣсъ приноситъ башкиру лыкомъ, лубомъ, мочалой и дубовыми платками. Въ цѣляхъ добычи этого лѣсного матеріала русскіе промышленники арендуютъ у башкиръ лѣсныя угодья, разрабатываютъ ихъ, нанимая тѣхъ же башкиръ, и башкиры же грузятъ вывезенныя къ рѣкамъ груды этихъ лѣсныхъ матеріаловъ весной, когда рѣки вскрываются и становятся годными для сплава. Вотъ эти доходныя статьи и заработки спасаютъ пока лѣсныхъ башкиръ отъ крайней нищеты и позволяютъ имъ лучше приспособляться къ новымъ условіямъ жизни.

↑ Кромѣ названій Уралъ, Земной поясъ, русскіе называли Уралъ также Каменный поясъ, а чаще Югорскій камень, какъ, напр., въ Сибирской лѣтописи.
↑ Лиственница сибирская, а не европейская, которая встрѣчается въ западной Европѣ, а у насъ распространена лишь въ Царствѣ Польскомъ.
↑ Магнитный желѣзнякъ имѣетъ магнитныя свойства, отсюда его названіе.
↑ Какъ рѣдкость является на Уралѣ Столбенская розсыпь на рѣкѣ Нейвѣ въ среднемъ Уралѣ, имѣющая въ длину 6 верстъ.
↑ Черный горный хрусталь.
↑ Т. е. проводить зиму въ горахъ. Отсюда выраженіе «зимогоръ».

[1] Кромѣ названій Уралъ, Земной поясъ, русскіе называли Уралъ также Каменный поясъ, а чаще Югорскій камень, какъ, напр., въ Сибирской лѣтописи.

[2] Лиственница сибирская, а не европейская, которая встрѣчается въ западной Европѣ, а у насъ распространена лишь въ Царствѣ Польскомъ.

[3] Магнитный желѣзнякъ имѣетъ магнитныя свойства, отсюда его названіе.

[4] Какъ рѣдкость является на Уралѣ Столбенская розсыпь на рѣкѣ Нейвѣ въ среднемъ Уралѣ, имѣющая въ длину 6 верстъ.

[5] Черный горный хрусталь.

[6] Т. е. проводить зиму въ горахъ. Отсюда выраженіе «зимогоръ».

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

Урал (Березин)/ДО

УРАЛЪ.

Н. И. Березинъ.

УРАЛЪ.

ГЛАВА I. Природа Уральскихъ горъ.

ГЛАВА II. Ископаемыя богатства Урала.

ГЛАВА III. Исторія заселенія Урала и возникновенія горныхъ заводовъ.

ГЛАВА IV. Современное населеніе Урала и его бытъ.

ГЛАВА V. Инородцы Урала.

Н. И. Березинъ.

ГЛАВА I.
Природа Уральскихъ горъ.

ГЛАВА II.
Ископаемыя богатства Урала.

ГЛАВА III.
Исторія заселенія Урала и возникновенія горныхъ заводовъ.

ГЛАВА IV.
Современное населеніе Урала и его бытъ.

ГЛАВА V.
Инородцы Урала.