В чёрных сучьях дерев обнажённых
Жёлтый зимний закат за окном.
(К эшафоту на казнь осуждённых
Поведут на закате таком).
Красный штоф полинялых диванов,
Пропылённые кисти портьер…
В этой комнате, в звоне стаканов,
Купчик, шулер, студент, офицер…
Этих голых рисунков журнала
Не людская касалась рука…
И рука подлеца нажимала
Эту грязную кнопку звонка…
Чу! По мягким коврам прозвенели
Шпоры, смех, заглушённый дверьми…
Разве дом этот — дом в самом деле?
Разве так суждено меж людьми?
Разве рад я сегодняшней встрече?
Что ты ликом бела, словно плат?
Что в твои обнажённые плечи
Бьёт огромный холодный закат?
Только губы с запёкшейся кровью
На иконе твоей золотой
(Разве это мы звали любовью?)
Преломились безумной чертой…
В жёлтом, зимнем, огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать…
Ещё тесно дышать от объятий,
Но ты свищешь опять и опять…
Он не весел — твой свист замогильный.
Чу! опять — бормотание шпор…
Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,
Шлейф твой с кресел ползёт на ковер…
Ты смела́! Так ещё будь бесстрашней!
Я — не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце — острый французский каблук!
