Наброски Альфонса Карра.
Тщеславіе.
править
Умирающій потребовалъ священника.
— Батюшка, — сказалъ онъ, — отправляясь въ такой далекій путь, я полагаю, самое лучшее облегчить себя отъ грѣховъ; прошу васъ — избавьте меня отъ этого безпокойнаго багажа. Батюшка, я сочинялъ книги. О, не отвращайте лица съ такимъ ужасомъ… да, я сочинялъ книги!
— Я не отворачиваюсь, сынъ мой, я сморкаюсь.
— Боюсь, батюшка, что эти книги сдѣлали много зла. Можете ли вы отпустить мнѣ грѣхъ, который я совершилъ, сочиняя эти книги? И еще вопросъ: какому наказанію подвергаются, въ загробной жизни, авторы вредныхъ книгъ?
— Я мало знаю объ этомъ, сынъ мой. Но я читалъ въ богословіи, что наказаніе продолжается только до тѣхъ поръ, пока книга дѣлаетъ зло. То есть — пока она не вышла изъ употребленія, пока ядъ ея не ослабѣлъ, интересъ къ ней не охладѣлъ и пока, наконецъ, не перестанутъ читать ее вовсе… Сверхъ того, наказаніе за книгу соразмѣряется съ причиненнымъ ею зломъ, съ печальнымъ, успѣхомъ осужденнаго произведенія и съ его распространенностью.
— Ахъ, батюшка! въ такомъ случаѣ, я очень грѣшенъ, книги мои имѣли громадный успѣхъ, успѣхомъ этимъ онѣ были обязаны не злобѣ дня, не модѣ, не прихоти толпы. Мой успѣхъ основывался, главнымъ образомъ, на стилѣ и формѣ.
— Все равно, сынъ мой, не отчаявайтесь: всякому писанію своя судьба и свой срокъ; вѣтеръ забвенія обрываетъ книжные листы, какъ сѣверный вѣтеръ — древесные листья.
— Вы, должно быть, не знаете, батюшка, что слогъ дѣлаетъ книги безсмертными; я боюсь, чтобы и наказаніе за нихъ не было вѣчнымъ.
— Однако, сынъ мой, назовите мнѣ заглавія вашихъ ужасныхъ произведеній?
— Отецъ мой, у меня есть драма подъ названіемъ *** и романъ, озаглавленный ***.
— Радуйтесь, сынъ мой! я никогда не слыхалъ о нихъ ни одного слова; грѣшныя книги распространены менѣе, чѣмъ вы опасались.
— О, нѣтъ, батюшка! Онѣ пережили три изданія.
— А, это другое дѣло! Грѣхъ, слѣдовательно, тяжкій. Но кто же вы? Боюсь, что имя такого великаго грѣшника заставитъ меня содрогнуться.
— Мое имя довольно извѣстно, батюшка.
Откройте мнѣ его, стыдъ признанія будетъ для васъ началомъ искупленія.
— Я едва осмѣливаюсь назвать себя.
— Смѣлѣе, сынъ мой!
— Отецъ мой, вы не испугаетесь моей прискорбной извѣстности?
— Сынъ мой, раскаяніе все очищаетъ!
— И такъ, мое имя… Вы не уйдете отъ моей постели, не оставите меня?
— Я не способенъ на такую низость, это значило бы нарушить одну изъ моихъ священнѣйшихъ обязанностей.
— И такъ, меня зовутъ… Я, который такъ гордился славою своего имени, теперь почти не рѣшаюсь его произнести!
— Надо рѣшиться, сынъ мой!
— Да будетъ такъ! Мое имя ***.
— Въ первый разъ слышу.
— Какъ! вы никогда не слыхали о М***, авторъ *** и ***?!
— Никогда, сынъ мой!
— Значитъ, вы живете въ пустынѣ?
— Нѣтъ, сынъ мой, я даже частенько грѣшу: почитываю новѣйшую литературу и сильно ею интересуюсь. Успокойтесь, дорогой мой, вы преувеличили зло. Ваше имя и ваши книги почти невинны.
— Да что вы? Послѣ трехъ-то изданій и похвалъ, напечатанныхъ въ газетахъ? Выдвиньте вонъ тотъ ящикъ, батюшка, и вы увидите… Я сберегъ всѣ рецензіи.
— Это ничего не значитъ, сынъ мой, повѣрьте мнѣ. Вы счастливецъ: ваше имя и ваши книги сдѣлали лишь самую малость, а то и вовсе никакого зла, и остались въ забвеніи и ничтожествѣ.
— Вотъ какъ! Вы пришли сюда, чтобы говорить мнѣ непріятности?
— Я, сынъ мой? Боже меня сохрани! Я пришелъ успокоить совѣсть грѣшника и не допустить его до сомнѣнія въ божескомъ милосердіи?
— Вы утверждаете, что у меня нѣтъ ни имени, ни дарованія?
— Я этого не говорю, сынъ мой.
— Послушать васъ, такъ ничего не стоитъ пьеса, что… которая выдержала тридцать девять представленій, и, изъ нихъ, послѣ трехъ вызывали автора?!..
— Очень можетъ быть.
— По вашему, пустяки и книга, что… которая имѣла три изданія и ради которой по стѣнамъ Парижа расклеили шестифутовыя объявленія?!
— Я не думаю спорить.
— Выходитъ по вашему, что мои произведенія застряли у книгопродавца или въ лапахъ букинистовъ?
— Успокойтесь.
— По вашему, онѣ пригодились лишь на обертку колбасы и селедки?
— Будьте же благоразумны!
— Вы невѣжа, батюшка, безграмотный невѣжа! Петръ, Марья! подите сюда! скорѣе! выведите этого господина!