Тургеневъ въ его произведеніяхъ. Незеленова. Спб., 1885 г. Книга г. Незеленова заключаетъ въ себѣ много интереснаго и вѣрнаго, но не свободна, по нашему мнѣнію, и отъ нѣкоторыхъ неправильныхъ взглядовъ и выводовъ. «Нарисованные поэтомъ людскіе характеры, картины быта и природы, — говоритъ авторъ, — полны интереса, какъ все живое. Но самое важное въ изученіи произведеній писателя — его личность, объединяющая эти произведенія». Признаемся, эта мысль, высказанная столь категорически, представляется намъ ошибочною. Личность, напримѣръ, такого великаго поэта, какъ Гёте, интересна и важна гораздо менѣе, чѣмъ совокупность его произведеній; кромѣ того, между личною жизнью художника и его твореніями можетъ быть глубокій разладъ. Недаромъ Пушкинъ сказалъ, что пока не требуетъ поэта къ священной жертвѣ Аполлонъ, онъ, быть можетъ, ничтожнѣе всѣхъ ничтожныхъ людей. Странными намъ кажутся и пророчества г. Незеленова о новомъ періодѣ русской поэзіи, — періодѣ грядущемъ, который долженъ, по мнѣнію г. Незеленова, отличаться религіознымъ творчествомъ. Религіозное настроеніе и религіозное міровоззрѣніе издавна находили поэтическое выраженіе; но нѣтъ ни малѣйшихъ основаній предполагать, что они наполнятъ все содержаніе поэзіи у русскаго народа или, по крайней мѣрѣ, составятъ главное теченіе въ этой поэзіи.
Г. Незеленовъ утверждаетъ, что «гармонія духа и есть отличительный признакъ и сущность поэзіи». Возсоздавая дѣйствительную жизнь, переживая ее въ себѣ и освѣщая свѣтомъ своей личности, поэтъ обличаетъ одностороннее, и безобразное въ жизни передъ внутреннимъ судомъ его душевной гармоніи, его идеала. «И въ этомъ судѣ надъ дѣйствительностью и заключенъ весь смыслъ поэзіи». Настаивая на необходимости гармоніи въ душѣ и произведеніяхъ поэта, г. Незеленовъ впадаетъ отчасти въ ошибку Кандида и неправильно оцѣниваетъ поэтому такихъ великихъ поэтовъ, какъ Байронъ или Лермонтовъ. Мы съ изумленіемъ читаемъ въ книгѣ г. Незеленова, что Лермонтовъ великій по природнымъ силамъ, но не удавшійся поэтъ. Какъ была бы счастлива Россія, еслибъ у насъ явился еще хоть одинъ такой неудачникъ! Г. Незеленову непріятно мрачное міровоззрѣніе Лермонтова, тѣ могучіе и скорбные мотивы, которые звучатъ въ произведеніяхъ великаго писателя; но авторъ упускаетъ изъ вида, что его требованіе безмятежнаго и свѣтлаго настроенія духа всего менѣе приложимо къ лирикѣ, а Лермонтовъ всего болѣе лирическій поэтъ[1]. Этого мало: стоитъ вспомнить такія стихотворенія геніальнаго художника, какъ Moлитва («Я, Матерь Божія, нынѣ съ молитвою») или Ребенку («О грезахъ юности томимъ воспоминаньемъ»), чтобъ убѣдиться въ односторонности оцѣнки г. Незеленова. Лермонтову были доступны и самыя нѣжныя, самыя глубокія и самыя тонкія ощущенія, которыя выражались имъ съ неподражаемой прелестью.
Сказанное объясняетъ, почему для г. Незеленова Пушкинъ является поэтомъ гораздо высшаго порядка, нежели Байронъ. Авторъ рѣшается утверждать, ссылаясь на разсказъ Хвостовой, что «Лермонтовъ не понималъ чистыхъ вдохновеній, чистыхъ чувствъ пушкинской поэзіи». Этотъ пріемъ доказательства и это утвержденіе — верхъ критической нелѣпости.
Произведенія Тургенева разобраны г. Незеленовымъ съ большою внимательностью и любовью къ великому писателю. Отмѣтимъ ошибку почтеннаго автора: онъ говоритъ, что на мысль обратиться къ изображенію народа (первый разсказъ изъ записокъ охотника) Тургенева, «весьма вѣроятно», навела повѣсть Григоровича (Деревня). Это, наоборотъ, весьма неправдоподобно: Хорь и Калинычъ появился въ печати очень скоро послѣ Деревни и былъ написанъ и присланъ Тургеневымъ изъ-за границы. Въ заключеніе прибавимъ еще одну оговорку. Г. Незеленовъ, приведя тѣ слова, которыми начинается Дворянское гнѣздо, говоритъ, что «свѣтлый тонъ, звучащій въ нихъ, проникаетъ все произведеніе съ начала и до конца». Мы думаемъ, что въ Дворянскомъ гнѣздѣ цѣльно и полно отразилось міровоззрѣніе великаго художника, а въ этомъ міровоззрѣніи постоянно чувствуется грустный оттѣнокъ. Припомните, напримѣръ, тѣ ощущенія, которыя испытывалъ Лаврецкій при посѣщеніи обители, куда укрылась Лиза. Да и самъ г. Незеленовъ говоритъ въ другомъ мѣстѣ своего сочиненія: «Къ нерадостнымъ заключеніямъ привели два большихъ романа Тургенева (Рудинъ и Дворянское гнѣздо). Два „героя времени“, изобраягенные въ нихъ, два лица, на которыхъ послѣдовательно возлагалъ поэтъ великія надежды, оказались несостоятельными». Смущаетъ насъ и то, что г. Незеленовъ называетъ Дворянское гнѣздо «прекраснѣйшимъ изъ произведеній Тургенева», а романъ Отцы и дѣти признаетъ «величайшимъ художественнымъ созданіемъ Тургенева».
- ↑ Г. Незеленовъ признаетъ, вѣроятно, что въ Пѣснѣ о купцѣ Калашниковѣ Лермонтовъ обнаружилъ и великую гармонію духа.