Томасъ Карлейль. Въ декабрѣ этого года исполнилось столѣтіе со дня рожденія знаменитаго англійскаго писателя, историка и философа, Томаса Карлейля. Карлейль родился въ простой крестьянской семьѣ въ Шотландіи, но отецъ его, все-таки, захотѣлъ дать мальчику образованіе, предназначая его къ духовной карьерѣ, хотя всѣ родные и знакомые отговаривали его, увѣряя, что, получивъ образованіе, «юноша станетъ презирать своихъ необразованныхъ родителей». Почтенный каменьщикъ, отецъ будущаго знаменитаго писателя, не испугался этихъ пророчествъ, отдавая своего мальчика въ школу, гдѣ онъ изучилъ латинскій и французскій языкъ, ариѳметику и алгебру и др. предметы, а затѣмъ, когда ему исполнилось 14 лѣтъ, отправилъ его въ эдинбургскій университетъ.
Отъ природы несообщительный и замкнутый, Карлейль и на студенческой скамьѣ держался особнякомъ, также какъ и въ то время, когда находился въ школѣ. Онъ сошелся лишь съ очень немногими товарищами, такими же крестьянскими дѣтьми, какъ онъ самъ, и въ этомъ тѣсномъ кружкѣ пользовался большимъ вліяніемъ и игралъ большую роль, и товарищи какъ будто предугадывали въ немъ будущее литературное свѣтило. Однако, слава заставила себя долго ждать, и Карлейль не скоро выступилъ на литературное поприще. Отецъ его, мечтавшій сдѣлать изъ него священника, долженъ быль отказаться отъ своихъ плановъ, такъ какъ молодой Карлейль не питалъ ни малѣйшаго призванія къ духовной карьерѣ, и душу его очень рано начали мучить разные сомнѣнія. Отказавшись отъ карьеры священника, Карлейль принялся за учительство, но и этимъ занимался недолго. Также недолго занимался онъ и изученіемъ права, готовясь къ адвокатской дѣятельности; онъ оставилъ это занятіе, увлекшись изученіемъ нѣмецкой литературы. Женившись на 31 году своей жизни, на дочери врача Уэлыпа, Дженни, Карлейль поселился въ Эдинбургѣ, на окраинѣ города, и такъ какъ средствъ у него не было, то молодой женѣ Карлейля, воспитанной въ сравнительной роскоши въ родительскомъ домѣ, пришлось на опытѣ узнать, что такое нужда. Заработки Карлейля были очень скудны. То, что онъ приносилъ издателямъ, до такой степени было странно, такъ не подходило къ духу времени, что издатели недоумѣвали и возвращали ему обратно его рукописи. Такая же участь постигла его знаменитое произведеніе «Sartor Resartus», изданное впослѣдствіи въ Америкѣ, даже раньше, чѣмъ въ Англіи, и его «Исторію нѣмецкой литературы»; Въ эти трудные годы жена Карлейля была ему вѣрнымъ! неизмѣннымъ товарищемъ; она исполняла всѣ работы, даже самыя непривычныя для нея, избавляя своего мужа отъ всякихъ работъ и тщательно оберегая его отъ всякихъ непріятностей, она поставила задачею всей своей жизни создать своему мужу такую обстановку, въ которой онъ могъ бы спокойно работать, и эту задачу выполнила самымъ добросовѣстнымъ образомъ. Въ теченіе сорока лѣтъ она безропотно несла свой крестъ: дѣтей у нея не было, и поэтому вся ея заботливость была исключительно посвящена мужу. Сначала она мечтала раздѣлить съ нимъ умственный трудъ, но это оказалось невозможнымъ, такъ какъ замкнутость Карлейля, любившаго оставаться наединѣ со своими мыслями, не выносившаго присутствія посторонняго человѣка въ своемъ рабочемъ кабинетѣ, не допускало ея сотрудничества въ работѣ. Дженни ушла въ себя, замкнулась въ кругъ своихъ узкихъ семейныхъ обязанностей и, казалось, съ головою ушла въ заботы о житейскихъ мелочахъ. Карлейль, считавшій, что «мужъ долженъ быть центромъ и главою семьи», принималъ, какъ должное, всѣ ея заботы и никогда не обращалъ вниманія на ея трудъ и не интересовался вопросомъ, счастлива ли она. Правда, и она тщательно скрывала свои страданія и разочарованія и только однажды у нея вырвалась въ письмѣ къ подругѣ такая фраза: «Дорогая моя, чтобы тамъ ни было, никогда не Выходите замужъ за геніальнаго человѣка»… Послѣ ея смерти самъ Карлейль, въ припадкѣ раскаянія, обвинялъ себя въ слишкомъ безучастномъ отношеніи къ ней и эгоизмѣ.
Не легко досталась слава Карлейлю, и, только перейдя сорокалѣтній возрастъ, онъ достигъ популярности, но затѣмъ уже слава его возрастала не но днямъ, а по часамъ. Англія, долго не признававшая его. преклонилась, наконецъ, передъ его геніемъ, и послѣдніе годы его жизни были настоящею непрерывною оваціей, не прекратившейся и послѣ его смерти. Ореолъ славы, окружавшей его, все возрасталъ и мѣшалъ критикѣ составить себѣ правильное сужденіе о дѣятельности этого, безъ сомнѣнія, великаго писателя, произведенія котораго, однако, должны вызывать протесты въ душѣ многихъ читателей. Карлейль былъ проникнутъ стремленіемъ свести весь прогрессъ человѣчества къ жизни отдѣльныхъ выдающихся личностей — героевъ. Эта преувеличенная оцѣнка героическаго въ исторіи, доходящая до настоящаго недовѣрія къ силѣ знанія и учрежденій, привела его къ формальному культу прошедшихъ временъ, какъ болѣе благопріятныхъ для существованія и дѣятельности героевъ. Карлейль писалъ исторію, какъ поэтъ. Онъ видѣлъ событія и людей сквозь призму своего могущественнаго воображенія, которое ихъ то увеличивало до невѣроятныхъ размѣровъ, то уменьшало, извращало, превращало въ каррикатуры, смотря по тому, въ какую сторону увлекали автора его фантазія и инстинкты. Языкъ Карлейля, образный и живописный, переполненный сильными выраженіями и эпитетами, зачастую его собственнаго изобрѣтенія, яркія краски, внезапные и странные обороты, обращенія, изумительные парадоксы — все это поражало и увлекало читателей, не допуская ихъ зачастую разобраться въ положеніяхъ автора и отличить истину отъ того одѣянія, въ которое ея облачила фантазія автора. Его «Исторія французской революціи» даже въ Англіи была охарактеризована какъ «эпическая поэма въ прозѣ». Въ этой книгѣ также ярко выразилось необычайное дарованіе Карлейля, какъ и всѣ особенности этого дарованія, и именно въ виду этихъ особенностей ее нельзя назвать исторіей въ настоящемъ значеніи этого слова. Но взгляды его еще болѣе ярко выразились въ его «Latter day pamphlets» (Послѣднихъ дней памфлета), въ которыхъ онъ такъ рѣзко расходится съ политическими взглядами своихъ современниковъ, что даже приводитъ своихъ сторонниковъ въ смущеніе. Онъ является въ нихъ настоящимъ проповѣдникомъ абсолютизма, возстаетъ противъ эмансипаціи негровъ, смѣется надъ демократіей, филантропіей, политико-экономическими ученіями и т. д. Отчасти это объясняется тѣмъ, что Карлейль отвергалъ всякія формулы, и въ томъ числѣ политическія, всегда становясь лицомъ къ лицу съ «обнаженною сущностью вещей» и горячо нападая на тѣхъ, кто прикрывалъ эту сущность фразами, все равно, въ какой бы цвѣтъ онѣ ни были окрашены. Такъ какъ политическія убѣжденія Карлейля не подходили ни къ одному изъ существовавшихъ журналовъ, то онъ задумалъ-было издавать свою собственную газету, чтобы проповѣдовать свое ученіе, но вслѣдствіе разныхъ обстоятельствъ, мысль эта не была приведена въ исполненіе.
Самымъ лучшимъ произведеніемъ Карлейля являются его «Герои» — лекціи, прочитанныя имъ въ Лондонѣ при громадномъ стеченіи публики. Въ этихъ лекціяхъ онъ также выступилъ противъ общаго теченія мыслей, противъ идеи равенства людей и противъ того положенія, что цивилизація составляетъ результатъ развитія знаній. Въ основу цивилизаціи онъ кладетъ нравственное начало — долгъ, и доказываетъ, что движеніе человѣчества впередъ всецѣло зависитъ отъ отдѣльныхъ личностей, одаренныхъ необычайнымъ талантомъ и посылаемыхъ въ міръ провидѣніемъ. Это — герои, и всемірная исторія представляетъ въ сущности исторію великихъ людей, потрудившихся на землѣ, ихъ біографію. Карлейль игнорируетъ массу, называя ее убогой, и говоритъ, что сама по себѣ она неспособна ни къ какому прогрессу. Современные историки не раздѣляютъ, разумѣется, такого преувеличеннаго отношенія Карлейля къ героямъ и такого игнорированія массъ, но, конечно, никто не станетъ отрицать, что страстная рѣчь Карлейля, блестящая и оригинальная, способна пробудить въ сердцѣ человѣка искру божественнаго огня, такъ какъ Карлейль вѣритъ, что въ душѣ каждаго изъ насъ существуетъ тяготѣніе къ идеалу, къ чему-то болѣе высокому, нежели окружающая насъ дѣйствительность. Объ этомъ-то идеалѣ, о которомъ мало-по-малу забываютъ люди, погрязшіе въ мелочахъ будничной жизни, и напоминаютъ намъ тѣ особенные люди, которыхъ Карлейль называетъ героями и возводитъ на пьедесталъ. Въ этомъ-то возвышенномъ идеализмъ и глубокой вѣрѣ въ достоинство человѣческой природы и заключается главное значеніе и сила книги Карлейля.
Карлейль умеръ въ 1881 году, 85 лѣтъ отъ роду. Онъ пережилъ на 15 лѣтъ свою жену, «бѣдняжку Дженни», послѣ смерти которой онъ понялъ наконецъ, какъ мало цѣнилъ ее при жизни и какъ мало думалъ о томъ, чтобы сдѣлать ее счастливой. Тогда онъ началъ обвинять себя и мучился. Это состояніе его души выразилось въ его воспоминаніяхъ о покойной женѣ и въ комментаріяхъ къ ея письмамъ, переполненнымъ самообвиненіями и горестными мыслями. Но, не смотря на горе, причиненное смертью жены, и старость, Карлейль продолжалъ работать, такъ какъ трудъ представлялъ для него нѣчто вродѣ религіознаго догмата. Онъ продолжалъ отзываться на всякія злобы дня: въ 1871 году помѣстилъ статьи въ «Times», въ которыхъ сталъ на сторону Пруссіи, считая бѣдствія Франціи справедливымъ наказаніемъ за ея легкомысліе, наполеоновскій режимъ и т. д. Послѣднимъ его произведеніемъ была книга о первыхъ норвежскихъ короляхъ. Карлейль до конца дней своихъ оставался суровымъ пуританиномъ и сохранилъ простой, скромный образъ жизни. Онъ отказался отъ предложеннаго ему баронетства и ордена, такъ какъ въ жизни выше всего цѣнилъ только званіе мыслителя, мудреца и рабочаго, чѣмъ онъ и былъ въ дѣйствительности.
По желанію Карлейля, онъ былъ похороненъ на деревенскомъ кладбищѣ, на своей родинѣ, возлѣ могилы отца и матери, къ которой всю жизнь Карлейль питалъ самую глубокую н нѣжную привязанность, дѣлясь съ ней постоянно своими мыслями и ставя ее выше всѣхъ женщинъ въ мірѣ.
Изъ сочиненій Карлейля переведены на русскій языкъ: «Исторія французской революціи», «Историческіе и критическіе опыты», «Герои и героическое въ исторіи» и «Нибелунги»; затѣмъ существуетъ еще на русскомъ языкѣ компиляція его исторіи Фридриха Великаго.