Томас Альва Эдисон, его жизнь и изобретения/ДО

Томас Альва Эдисон, его жизнь и изобретения
авторъ Американская_литература, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: язык неизвѣстенъ, опубл.: 1902. — Источникъ: az.lib.ru • Составлено по Ф. Палю, Э. Кеньону и др.
Текст издания: «Юный Читатель», № 23, 1902.

Томасъ Альва Эдисонъ,
его жизнь и изобрѣтенія.

Составлено по Ф. Палю, Э. Кеньону и др. ОГЛАВЛЕНІЕ.

I. ДѢТСТВО ЭДИСОНА. — ЭДИСОНЪ-ГАЗЕТЧИКЪ

II. ЭДИСОНЪ ИЗДАТЕЛЬ ГАЗЕТЫ

III. ИЗУЧЕНІЕ ТЕЛЕГРАФНАГО ДѢЛА

IV. ГОДА СТРАНСТВОВАНІЙ, — ПЕРВЫЯ ПРОЯВЛЕНІЯ ИЗОБРѢТАТЕЛЬНАГО ГЕНІЯ ЭДИСОНА

V. ЭДИСОНЪ ВЪ БОСТОНѢ, — ЕГО ПЕРВЫЙ ПАТЕНТЪ

VI. ЭДИСОНЪ ВЪ НЬЮ-ІОРКѢ И НЬЮАРКѢ

VII. ПЕРЕСЕЛЕНІЕ ВЪ МЕНЛО-ПАРКЪ. — БОГАТСТВО и СЛАВА

VIII. УСОВЕРШЕНСТВОВАНІЕ ТЕЛЕФОНА

IX. МАРКОТАЗИМЕТРЪ, МИКРОФОНЪ И РАЗНЫЯ МЕЛКІЯ ИЗОБРѢТЕНІЯ

X. ФОНОГРАФЪ

XL ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ТЯГА И ЭЛЕКТРИЧЕСКОЕ ОСВѢЩЕНІЕ

XII. КИНЕМАТОГРАФЪ

XIII. ЛАБОРАТОРІЯ ЭДИСОНА

XIV. ЭДИСОНЪ ВЪ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ. ЕГО ХАРАКТЕРЪ

I.
Дѣтство Эдисона. — Эдисонъ газетчикъ.

Вдоль сѣверо-американскаго штата Огейо, отъ города Кливленда на озерѣ Эри до города Портсмута на рѣкѣ Огейо, тянется каналъ длиною около 463 верстъ, соединяющій страну великихъ сѣверо-американскихъ озеръ съ бассейномъ рѣки Миссисипи. Его прорыли въ сороковыхъ годахъ прошлаго столѣтія съ цѣлью проложить удобный водяной путь для перевозки каменнаго угля и руды изъ угольныхъ копей и рудниковъ Огейо и западной Виргиніи. Скоро на немъ развилось значительное судоходство, и лежащіе по берегамъ его торговые пункты въ короткое время достигли большого значенія. Вліяніе живыхъ торговыхъ сношеній, возникшихъ на новомъ водномъ пути, отразилось также и на маленькомъ городкѣ Миланѣ, расположенномъ приблизительно на серединѣ этого пути въ очень живописной мѣстности.

Въ этомъ городкѣ 11 февраля 1847 года родился величайшій изъ современныхъ изобрѣтателей въ области электротехники, Томасъ Альва Эдисонъ. По отцу онъ принадлежитъ къ старой голландской семьѣ мельниковъ, переселившихся около 1737 года въ сѣверную Америку. Члены этой семьи принимали дѣятельное участіе -въ судьбѣ своего новаго отечества. Прадѣдъ Эдисона, жившій въ Нью-Іоркѣ банкиръ, Джонъ Эдисонъ, сыгралъ немаловажную роль въ великой войнѣ за независимость, освободившей Соединенные Штаты изъ подъ власти Англіи. Въ этой войнѣ онъ принялъ сторону Англіи, и ходъ событій заставилъ его покинуть Нью-Іоркъ. Подобно древнему патріарху, онъ, во главѣ своей многочисленной семьи, переселился въ Канаду, гдѣ и родился Самуэль Эдисонъ, отецъ великаго изобрѣтателя. По законамъ Канады, всякій, кто во время войны былъ принужденъ выселиться изъ Соединенныхъ Штатовъ вслѣдствіе приверженности къ Англіи, могъ получить во владѣніе участокъ земли въ 600 морговъ^[1]; мало того, каждый изъ его сыновей имѣлъ право на 400, а каждый изъ внуковъ на 200 морговъ. Чтобы обезпечить своей семьѣ это владѣніе, Джонъ Эдисонъ въ 1811 году предпринялъ со всей своей семьей опасное и утомительное путешествіе но чрезвычайно дикой мѣстности и поселился въ южной части Канады, къ сѣверу отъ озера Эри, недалеко отъ города Байгема. По странной прихоти судьбы его внукъ Самуэль долженъ былъ въ 1838 году бѣжать изъ Канады во время возстанія, въ которомъ онъ принималъ участіе. Преслѣдуемый по пятамъ, окруженный величайшими опасностями, онъ кое-какъ добрался до Соединенныхъ Штатовъ.

Послѣ долгихъ скитаній онъ, наконецъ, устроился въ Миланѣ, гдѣ завелъ торговлю хлѣбомъ и деревомъ. Дѣла Самуэля Эдисона пошли такъ хорошо, что онъ въ короткое время сталъ состоятельнымъ человѣкомъ. Жена его, Нанси Элліотъ, съ которой онъ познакомился въ Канадѣ, была къ нему искренно привязана. Она происходила изъ переселившейся въ Америку шотландской семьи, получила очень хорошее воспитаніе и до замужества была учительницей. Прекрасныя дѣла Эдисона, торговавшаго, между прочимъ, также продуктами сельскаго хозяйства, давали супругамъ возможность вести спокойную жизнь и надѣяться на счастливое, беззаботное будушее. Своего сына они оба горячо любили, и маленькій Томасъ провелъ на берегахъ Эгейскаго канала счастливое дѣтство.

Однако, счастье не долго улыбалось семьѣ Эдисона. Съ постройкой желѣзной дороги вдоль берега озера Эри открылся новый торговый путь, сильно отразившійся на прежнемъ водномъ пути; дѣла Самуэля Эдисона пошли хуже, и вскорѣ онъ очутился лицомъ къ лицу съ полнымъ разореніемъ. Но этотъ ударъ не сломилъ его мужества; Самуэль Эдисонъ принадлежалъ къ роду, члены котораго всегда отличались необыкновенной энергіей и неутомимостью въ трудѣ. Отъ него-то великій изобрѣтатель и унаслѣдовалъ поразительную работоспособность, которая такъ много содѣйствовала успѣху его многочисленныхъ предпріятій. Лишившись всего своего состоянія и вынужденный совершенно прекратить свое дѣло, Самуэль Эдисонъ сталъ искать новой дѣятельности, которую и нашелъ въ городѣ Портъ-Гуронѣ въ штатѣ Мичиганѣ, куда онъ и переселился съ семьею. Это переселеніе является поворотнымъ пунктомъ въ жизни молодого Эдисона. Ему было тогда около семи лѣтъ, и онъ только-что поступилъ въ школу, когда его школьныя занятія были прерваны разореніемъ семьи и переходомъ въ новое мѣсто. Доходы отца въ Портъ-Гуронѣ были въ первое время очень скудны, средствъ не хватало, чтобы платить за маленькаго Томаса въ школу, и мать сама стала заниматься съ сыномъ. Подъ ея опытнымъ руководствомъ мальчикъ усвоилъ основы всѣхъ знаній — чтеніе, письмо и ариѳметику. Совмѣстныя занятія положили начало тѣсной дружбѣ между матерью и сыномъ; на всю жизнь Эдисонъ сохранилъ къ матери самую горячую любовь, смѣшанную съ благоговѣніемъ, встрѣчая и съ ея стороны всегда одинаковую нѣжность и заботливость. Она видѣла огромныя умственныя способности, своего Томаса и не разъ съ вполнѣ оправдываемой материнской гордостью говорила среди своихъ знакомыхъ, что ему предстоитъ великая будущность. Она вселила въ его молодую душу неукротимую жажду знаній, которая никогда его не покидала, всегда заставляя гнаться за всякой новой умственной пищей, и выразилась уже въ дѣтствѣ въ чрезмѣрномъ пристрастіи къ чтенію. Эта страсть къ чтенію помогла ему замѣнить отсутствіе правильнаго умственнаго развитія и образованія массой самыхъ разнообразныхъ, хотя и разбросанныхъ, свѣдѣній; въ то же время чтеніе всегда поддерживало въ немъ интересъ къ знанію и возбуждало его фантазію.

Дѣла отца въ Портъ-Гуронѣ шли не особенно хорошо; матеріальное положеніе семьи оставалось попрежнему тяжелымъ, и Эдисонъ уже въ двѣнадцатилѣтнемъ возрастѣ былъ принужденъ искать себѣ какой-нибудь заработокъ, чтобы помогать родителямъ. Ему удалось получитъ мѣсто продавца газетъ на желѣзнодорожной линіи, соединявшей Портъ-Гуронъ съ Детруа, главнымъ городомъ штата Мичиганъ. Эта линія составляетъ часть большой желѣзнодорожной линіи Соединенныхъ Штатовъ, которая тянется отъ Квебека вдоль по рѣкѣ св. Лаврентія, черезъ Монреаль вдоль сѣвернаго берега озера Онтаріо, черезъ Торонто и Детруа до Чикаго и между Сарніей и Портъ-Гурономъ перерѣзываетъ при помощи большого парома рѣку Ст.-Клэръ, соединяющую озеро Гуронъ съ озеромъ Эри. Эдисонъ ежедневно ѣздилъ взадъ и впередъ между станціями Портъ-Гуронъ и Детруа, переходя во время движенія поѣзда изъ вагона въ вагонъ и продавая пассажирамъ газеты, сладости, фрукты и пр. Это приносило ему ежедневный скромный доходъ, большую часть котораго онъ отдавалъ родителямъ. Свободнымъ временемъ между прибытіемъ и отправленіемъ поѣздовъ въ Детруа и въ Портъ-Гуронъ онъ пользовался для своихъ дѣлъ. Пополнивъ свой запасъ газетъ, онъ остальное время проводилъ большей частью въ городской библіотекѣ, которая тысячами находящихся въ ней томовъ произвела на него такое сильное впечатлѣніе, что онъ въ глубинѣ души далъ себѣ слово не успокоиться, пока не прочтетъ всѣхъ этихъ книгъ. Онъ началъ читать одну книгу за другой, по порядку безъ всякаго разбора, и только послѣ того, какъ онъ одолѣлъ уже цѣлыхъ пятнадцать футовъ перваго длиннаго ряда книгъ, кто-то изъ посѣтителей библіотеки, узнавъ про намѣреніе мальчика, направилъ его на должный путь. Между книгами, которыя онъ такимъ образомъ проглотилъ, находились нѣкоторыя весьма серьезныя историческія и философскія сочиненія. Между прочимъ, ему попалось въ руки сочиненіе великаго Ньютона^[2], но за отсутствіемъ математическихъ знаній онъ не могъ его понять. Когда кто-то, по его просьбѣ, объяснилъ ему содержаніе этого сочиненія въ простыхъ и ясныхъ словахъ, безъ примѣненія математическихъ формулъ, у него явилось предубѣжденіе противъ математики, которое осталось у него на всю жизнь.

Скоро Эдисонъ пріобрѣлъ извѣстность на желѣзнодорожной линіи между Портъ-Гурономъ и Детруа. Пассажирамъ нравилась бойкость и веселость маленькаго газетчика и они охотно покупали у него газеты. Но гораздо большее значеніе имѣло для Эдисона расположеніе къ нему желѣзнодорожныхъ служащихъ, которое онъ пріобрѣлъ своей вѣжливостью и услужливостью. Этому расположенію онъ былъ обязанъ исключительнымъ правомъ продажи газетъ въ поѣздахъ, идущихъ ежедневно отъ Портъ-Гурона въ Детруа и обратно. Кромѣ того, въ его полное распоряженіе былъ предоставленъ старый, негодный къ употребленію, багажный вагонъ. Тринадцатилѣтній газетчикъ съ большимъ увлеченіемъ занимался химическими опытами, и вотъ одну половину этого вагона онъ загромоздилъ всевозможными аппаратами и склянками съ кислотами, преобразивъ ее въ маленькую лабораторію, между тѣмъ какъ другая половина служила складочнымъ мѣстомъ для газетъ, корзинокъ съ фруктами и прочихъ предметовъ его торговли.

Увлекаясь химическими опытами, молодой Эдисонъ, однако, не забывалъ своихъ торговыхъ интересовъ? напротивъ, онъ прилагалъ всѣ старанія, чтобы извлекать возможно большую выгоду изъ своей торговой дѣятельности. При этомъ ярко выражалась его живая наблюдательность и присущіе, пожалуй, каждому американскому мальчику стремленіе къ наживѣ и духъ предпріимчивости. Обыкновенно онъ заготовлялъ для продажи двѣсти экземпляровъ газеты, но иногда спросъ на нее увеличивался еще на цѣлую сотню, если новости дня были особенно интересны. Будучи хорошо знакомъ въ типографіи, онъ упросилъ одного изъ служащихъ въ ней позволить ему просматривать всегда первый пробный номеръ газеты. Пробѣгая наскоро заглавія статей или первыя строки, напечатанныя болѣе крупнымъ шрифтомъ, онъ судилъ по нимъ о большемъ или меньшемъ интересѣ, какой номеръ газеты представлялъ для публики, и о нужномъ ему количествѣ экземпляровъ. Это было какъ разъ время великой войны между Сѣверными и Южными Штатами, и публика съ живѣйшимъ интересомъ слѣдила за всѣми извѣстіями, приходившими съ театра войны.

Однажды его пріятель наборщикъ обратилъ вниманіе Эдисона на только-что полученное извѣстіе о большомъ сраженіи близъ Питтсбурга съ 50000 убитыхъ и раненыхъ.

Съ быстротой молніи въ головѣ Эдисона мелькнула мысль о томъ, какую громадную выгоду онъ могъ бы получить отъ продажи этого номера, если бы ему удалось заблаговременно обратить на это извѣстіе вниманіе публики и пассажировъ по всей линіи. Въ одну минуту въ мозгу его созрѣлъ планъ дѣйствій. Онъ поспѣшилъ на телеграфную станцію и уговорилъ знакомаго телеграфиста отправить до отхода поѣзда начальникамъ всѣхъ промежуточныхъ станцій телеграмму о большомъ сраженіи съ 50000 убитыхъ и раненыхъ, съ просьбой написать мѣломъ это извѣстіе на черной доскѣ, на которой обозначается обыкновенно опозданіе поѣздовъ. За эту услугу Эдисонъ обѣщалъ ему доставлять даромъ втеченіе полугода ежедневную вечернюю газету и два журнала — одинъ еженедѣльный и другой ежемѣсячный. Телеграфный чиновникъ согласился на это предложеніе и обѣщалъ отправить телеграммы во время. Теперь Эдисону предстояло еще пріобрѣсти возможно большее количество экземпляровъ газеты. Денегъ у него было мало, а когда онъ обратился къ-экспедитору газеты съ просьбой дать ему въ кредитъ тысячу экземпляровъ, ему безо всякихъ разговоровъ было отказано. Времени до отхода поѣзда оставалось немного — медлить нельзя было. Подумавъ съ минуту, онъ рѣшился обратиться къ самому издателю газеты, добился пріема у него, объяснилъ ему, кто онъ такой, и попросилъ отпустить ему тысячу пятьсотъ экземпляровъ газеты въ долгъ.

Издатель газеты, высокій, худой человѣкъ съ серьезнымъ лицомъ, посмотрѣлъ съ минуту на бойкаго четырнадцатилѣтняго мальчугана и, нацарапавъ на клочкѣ бумаги нѣсколько словъ, подалъ ему со словами:

— Снеси это внизъ, и ты получишь то, чего желаешь.

Кто въ эту минуту былъ счастливѣе Эдисона! Получивъ газеты, онъ съ торжествомъ понесъ свою тяжелую ношу, предварительно сложивъ листы при помощи нѣсколькихъ мальчиковъ. Его теперь заботило только одно: сдержалъ ли телеграфистъ свое обѣщаніе? Отъ этого зависѣлъ весь успѣхъ его смѣлаго предпріятія.

Когда поѣздъ приблизился къ ближайшей отъ Детруа станціи Утикѣ, Эдисонъ увидалъ на платформѣ большую толпу людей, взволнованныхъ его телеграммой и съ нетерпѣніемъ ожидающихъ прибытія поѣзда чтобы узнать подробности о кровопролитномъ сраженіи. Эдисопъ выскочилъ изъ поѣзда съ кучей газетъ подъ мышкой, и на этой маленькой станціи, гдѣ у него обыкновенно расходилось не болѣе двухъ экземпляровъ, онъ въ одну минуту продалъ сорокъ экземпляровъ. На слѣдующей станціи его ждала еще большая толпа. Онъ удвоилъ цѣну и все-таки легко продалъ сто пятьдесятъ экземпляровъ. То же самое было и на всѣхъ слѣдующихъ станціяхъ, но самый колоссальный успѣхъ ждалъ его въ Портѣ Гуронѣ. Когда, прибывъ сюда съ остаткомъ своего запаса, нѣсколькими сотнями экземпляровъ, онъ отправился со станціи по пути въ городъ, лежавшій отъ нея на разстояніи почти полуторы версты, на встрѣчу ему показалась взволнованная толпа, которую полученная задолго до прихода поѣзда телеграмма привела въ сильнѣйшее возбужденіе. Его обступили съ требованіями газеты, и онъ продалъ большую часть оставшихся у него номеровъ по четверти доллара (50 коп.) за номеръ. Извѣстіе, что маленькій «Аль», какъ его чаще всего называли знакомые, привезъ самыя свѣжія новости съ театра войны, распространилось по городу съ быстротою молніи, и послѣдніе экземпляры драгоцѣнной газеты были разобраны съ торговъ по неимовѣрно высокой цѣнѣ. Эдисонъ вернулся вечеромъ домой съ маленькимъ состояніемъ, значительную часть котораго онъ вручилъ своимъ родителямъ, разсказавъ имъ о своемъ успѣшномъ предпріятіи.

II.
Эдисонъ издатель газеты.

Счастливый исходъ этого предпріятія оказалъ большое вліяніе на развитіе и дальнѣйшую жизнь Эдисона. — онъ увеличилъ его вѣру въ собственныя силы и побудилъ его къ новымъ предпріятіямъ, въ которыхъ ярко сказывались выдающіяся способности и необыкновенная энергія этого четырнадцатилѣтняго мальчика.

Но гораздо большее значеніе имѣлъ для Эдисона вызванный въ немъ его успѣхомъ интересъ къ телеграфу, который сослужилъ ему такую службу. Онъ при этомъ случаѣ понялъ огромное значеніе телеграфа для взаимныхъ сношеній. Вмѣсто химіи, онъ сталъ посвящать теперь свое свободное время и вниманіе телеграфу; его чрезвычайно заинтересовала таинственная сила электричества, на которой основано телеграфированіе; онъ сталъ читать все, что могъ достать по этому предмету; онъ покупалъ или самъ приготовлялъ всевозможные аппараты и дѣлалъ опыты съ электричествомъ. Такимъ образомъ, успѣхъ его перваго предпріятія былъ толчкомъ, заставившимъ его направить свои силы на область, въ которой онъ впослѣдствіи пріобрѣлъ такую громкую славу.

Такъ какъ у него не было никакого руководства, которое помогло бы ему усвоить суть электрическихъ явленій, то можно себѣ представить, сколько напрасныхъ усилій было потрачено на то, чтобы добиться такихъ свѣдѣній по электричеству, которыя онъ могъ-бы пріобрѣсти изъ любого учебника.

Тѣмъ временемъ онъ не переставалъ стремиться къ улучшенію своего матеріальнаго положенія, такъ какъ ему необходимы были средства, чтобы продолжать развивать свой умъ и увеличивать свои познанія въ этой новой для него еще темной области. Ему пришло въ голову самому издавать маленькую газету, чтобы увеличить свои доходы, и съ обычной энергіей и настойчивостью онъ принялся за приведеніе этой мысли въ исполненіе. За небольшія деньги ему удалось пріобрѣсти маленькій, едва годный къ употребленію печатный станокъ и старые шрифты; не теряя времени, онъ препроводилъ ихъ въ свой старый багажный вагонъ, гдѣ и началъ свои первые опыты печатанія. Бывая часто въ типографіи газеты, издававшейся въ Детруа, онъ чрезвычайно внимательно наблюдалъ за дѣйствіями наборщиковъ и печатниковъ. Тѣмъ не менѣе, онъ провелъ не одну ночь въ тяжелыхъ усиліяхъ, пока, наконецъ, научился набирать и печатать настолько, что вскорѣ могъ предложить пассажирамъ желѣзнодорожной линіи, по которой онъ ѣздилъ, свою собственную маленькую газету. Она выходила еженедѣльно и стоила 8 центовъ (16 коп.) въ мѣсяцъ; отдѣльные же номера продавались по 3 цента. Это была во всякомъ случаѣ единственная газета во всемъ мірѣ, которая съ полнымъ правомъ могла называться желѣзнодорожной газетой, такъ какъ она издавалась въ поѣздѣ. Четырнадцатилѣтній Эдисонъ совмѣщалъ въ своёмъ лицѣ редактора, наборщика, печатника и продавца.

Передъ тѣмъ, какъ долженъ былъ выйти первый номеръ, онъ посѣтилъ одного изъ директоровъ желѣзнодорожней линіи въ Детруа и попросилъ оказать ему честь быть первымъ подписчикомъ его газеты. Это посѣщеніе возбудило въ директорѣ дороги живѣйшій интересъ къ новому, оригинальному предпріятію и Эдисонъ получилъ отъ него небольшой денежный подарокъ. Скоро молодой издатель пріобрѣлъ многочисленныхъ подписчиковъ среди желѣзнодорожныхъ служащихъ по всей линіи между Детруа и Портъ-Гурономъ, да и пассажиры, оригинальности ради, часто покупали маленькую газетку, не больше сорока сентиметровъ длины, выходившую въ количествѣ четырехъ сотъ экземпляровъ. Содержаніе ея имѣло, конечно, чисто мѣстный интересъ: короткія извѣщенія, служебныя новости, небольшія желѣзнодорожныя приключенія, перемѣщенія по службѣ и семейныя событія желѣзнодорожныхъ служащихъ, росписанія поѣздовъ, почтоваго и омнибуснаго сообщенія на различныхъ станціяхъ, торговыя извѣстія съ ближайшихъ большихъ торговыхъ пунктовъ, торговыя объявленія и лишь иногда свѣдѣнія, представляющія болѣе общій интересъ — вотъ что наполняло три столбца каждой страницы.

Изобрѣтательный, умъ молодого издателя придумывалъ всевозможныя средства, которыя могли бы доставить ему большее число читателей; такъ, напр., каждый подписчикъ получалъ свой номеръ съ напечатаннымъ на немъ именемъ. Новое твореніе молодого Аля стало извѣстнымъ даже и въ Европѣ. Лондонская газета «Таймсъ» удостоила его своимъ отзывомъ, а великій изобрѣтатель локомотива, Стефенсонъ, заказалъ для себя однажды спеціальное изданіе этой «желѣзнодорожной газеты». Число подписчиковъ на газету Эдисона все возрастало, такъ что онъ скоро долженъ былъ взять себѣ нѣсколькихъ помощниковъ; вмѣстѣ съ тѣмъ увеличивались и его доходы, и онъ могъ посылать родителямъ сорокъ долларовъ въ мѣсяцъ.

Однако, несмотря на этотъ успѣхъ, онъ не былъ доволенъ своей газетою; ему хотѣлось дать своимъ читателямъ лучшій и болѣе интересный матеріалъ для чтенія. Вступивъ въ компанію съ однимъ изъ своихъ сверстниковъ, служившимъ раньше при типографіи въ Портъ-Гуронѣ, онъ сталъ издавать новую газету. Назвалъ онъ ее «Поль Прай», по имени героя извѣстной комедіи, изображающаго въ высшей степени любопытнаго, вѣчно подслушивающаго ~ и все подмѣчающаго человѣка.

Новая газета была во всѣхъ отношеніяхъ лучше прежней; но въ своемъ юношескомъ легкомысліи, увлекаясь юмористическими описаніями забавныхъ происшествій, Эдисонъ иногда забывался, позволялъ себѣ черезчуръ смѣлыя выходки, имѣвшія непріятныя послѣдствія. Такъ, одинъ изъ подписчиковъ «Поль Прая» въ Портъ-Гуронѣ, котораго Эдисонъ неосторожно вышутилъ, встрѣтивъ какъ-то юнаго редактора на берегу рѣки G. Клеръ, бросилъ его въ воду.

Эдисонъ хорошо умѣлъ плавать и благополучно выбрался на берегъ, но эта неожиданная ванна охладила его увлеченіе издательствомъ, и результатомъ его новыхъ взглядовъ былъ преждевременный конецъ «Поль Прая».

Бѣда рѣдко приходитъ одна. Вскорѣ послѣ прекращенія его газеты, въ старомъ вагонѣ, предоставленномъ въ распоряженіе Эдисона и не имѣвшемъ рессоръ, отъ постоянныхъ толчковъ во время ѣзды упала и разбилась бутылка съ фосфоромъ, отчего произошелъ пожаръ въ вагонѣ. Огонь былъ потушенъ безъ труда, и случай прошелъ бы безъ всякихъ послѣдствій для злополучнаго Аля, если-бы такъ-же легко было успокоить кондуктора поѣзда. Этотъ послѣдній уже давно косился на Эдисона за вѣчный шумъ и отвратительные запахи, доносившіеся изъ «лабораторіи» газетчика, и этотъ случай показался ему весьма удобнымъ, чтобы избавиться отъ несноснаго сосѣда. Онъ немедленно велѣлъ выбросить на платформу все имущество Эдисона, запретилъ ему дальнѣйшее пользованіе старымъ вагономъ и вдобавокъ далъ ему нѣсколько здоровыхъ пощечинъ, отъ которыхъ Эдисонъ на всю жизнь остался глухъ на одно ухо. Со слезами на глазахъ Эдисонъ остался одинъ на платформѣ, среди осколковъ разбитыхъ склянокъ, ретортъ и прочихъ химическихъ аппаратовъ, съ грустью глядя вслѣдъ своей уносящейся вдаль «лабораторіи».

III.
Изученіе телеграфнаго дѣла.

Потеря багажнаго вагона была тяжелымъ ударомъ для Эдисона; онъ самъ говорилъ впослѣдствіи, что никогда въ своей жизни онъ не былъ въ такомъ отчаяніи, какъ въ то утро, когда у него отняли его любимую лабораторію. Добрая мать Эдисона всячески старалась его утѣшить и очистила ему у себя въ квартирѣ свѣтлый подвалъ, въ которомъ онъ могъ продолжать свои опыты.

Къ счастью, мѣсто желѣзнодорожнаго газетчика осталось попрежнему за нимъ. Попрежнему онъ шесть разъ въ недѣлю ѣздилъ въ Детруа и обратно, продавая пассажирамъ газеты. Все же свободное время, главнымъ образомъ воскресные дни, онъ посвящалъ опытамъ съ электричествомъ, на которомъ съ этого времени сосредоточился его главный интересъ. Ближайшей цѣлью, къ которой онъ теперь стремился, было устройство собственнаго телеграфа.

Онъ пріобрѣлъ себѣ книгу о телеграфіи, которую сталъ изучать самымъ усерднымъ образомъ; одновременно онъ принялся и за практическое осуществленіе своей идеи.

При содѣйствіи своего друга, Джемса Лорда, онъ соединилъ домъ, гдѣ жили его родители, съ домомъ товарища обыкновенной печной проволокой, изолированной старыми бутылками и проведенной подъ мостовой людной улицы, при помощи обрывковъ стараго кабеля^[3], найденнаго въ рѣкѣ. Затѣмъ устроены были электромагнитъ и ключи и, наконецъ, чтобы добыть электрическій токъ, друзья не придумали ничего лучшаго, какъ поймать двухъ огромныхъ кошекъ. Сдѣлавъ всѣ нужныя приготовленія, оба юные телеграфисты, полные ожиданія, принялись энергично тереть своихъ кошекъ другъ объ дружку. Разочарованіе вышло полное: живые источники электричества выразили сильнѣйшій протестъ противъ такихъ опытовъ, расцарапали своимъ мучителямъ руки и убѣжали прочь.

Однако, первая неудача не только не охладила рвенія Эдисона, но, напротивъ, побудила къ дальнѣйшимъ попыткамъ. Отказывая себѣ въ самомъ необходимомъ, онъ на послѣднія деньги покупалъ всевозможные старые электрическіе аппараты и продолжалъ свои телеграфическіе опыты съ выдержкой и постоянствомъ, которыя часто выводили изъ себя его товарища. Онъ. съ грустью убѣждался при этомъ, что въ сущности совсѣмъ не знаетъ искусства телеграфировать, а между тѣмъ у него не было ни средствъ, ни времени для того, чтобы посѣщать телеграфную школу. Случай пришелъ къ нему на помощь.

Это было лѣтомъ 1862 года. Смѣшанный поѣздъ, на которомъ Эдисонъ былъ газетчикомъ, обыкновенно дѣлалъ получасовую остановку на станціи Сваунтъ-Клименсъ, гдѣ маневры производились поѣзднымъ паровозомъ^[4]. Эдисонъ вышелъ изъ поѣзда съ кипой газетъ подъ мышкой и отправился осматривать маленькую станцію. Когда онъ вернулся на платформу, глазамъ его представилось слѣдующее зрѣлище: трехлѣтній сынъ начальника станціи, всеобщій любимецъ — Джимми, сидя между рельсами, спокойно игралъ, а прямо на него съ значительной быстротой катился отцѣпленный отъ поѣзда, тяжело нагруженный товарный вагонъ. Эдисонъ тотчасъ бросилъ свои газеты, однимъ прыжкомъ очутился около ребенка и, схвативъ его, перекинулся вмѣстѣ съ нимъ на другую сторону рельсъ какъ разъ въ ту минуту, когда вагонъ надвигался на нихъ. Сильный толчокъ вагона объ каблукъ Аля показалъ ему, какъ близка была опасность, которой онъ подвергался, спасая ребенка. Перекинувшись черезъ рельсы, оба мальчика упали лицами на мелкій щебень междупутья и съ такой силой, что мелкіе камешки глубоко врѣзались имъ въ кожу. Не помнящіе себя отъ счастья родители не знали какъ благодарить храбраго спасителя своего сына. Начальникъ станціи, Мэкензи, не имѣлъ средствъ, его скуднаго жалованья еле хватало для него и его семьи. Зная склонности Аля, онъ, чтобы какъ нибудь выразить ему свою благодарность, предложилъ научить его искусству телеграфированія. Ничто, конечно, не могло обрадовать Эдисона больше, чѣмъ это предложеніе.

Такимъ образомъ, подъ руководствомъ Мэкензи Эдисонъ занялся телеграфіей; каждый вечеръ, по возвращеніи въ Портъ-Гуронъ и по окончаніи своихъ обязанностей газетчика, онъ отправлялся съ товарнымъ поѣздомъ въ Маунтъ-Клеменсъ, гдѣ проводилъ ночь за изученіемъ телеграфіи. При своихъ способностяхъ и неутомимомъ прилежаніи онъ дѣлалъ поразительно быстрые успѣхи.

Мэкензи былъ очень удивленъ, когда по прошествіи десяти дней его ученикъ пересталъ являться къ нему, не предупредивъ его объ этомъ. Причина его отсутствія объяснилась, когда черезъ нѣсколько дней онъ снова появился въ обычное время. Каково было изумленіе Мэкензи, когда Эдисонъ поставилъ передъ нимъ собственноручно приготовленный въ теченіе этихъ дней телеграфный аппаратъ. Онъ былъ такъ малъ, что помѣщался на обыкновенномъ конвертѣ; несмотря на это онъ дѣйствовалъ превосходно.

Уроки телеграфіей возобновились съ прежней правильностью; въ нихъ сталъ теперь принимать участіе и шуринъ Мэкензи, Роландъ Беннеръ, и оба юноши старались превзойти другъ,.друга въ успѣхахъ. По предложенію Эдисона, который стремился сейчасъ же примѣнить на практикѣ всѣ новопріобрѣтенныя познанія, они провели собственную телеграфную линію между Портъ-Гурономъ и его вокзаломъ, лежавшимъ на разстояніи полуторы верстъ отъ города. Для этого онъ соединилъ городъ съ вокзаломъ отожженой въ печкѣ проволокой, которую прибили обыкновенными гвоздями къ столбикамъ деревянной ограды; депеши передавались аппаратами работы Эдисона. Телеграфная линія была открыта для публики за умѣренную плату — въ двадцать пять копѣекъ за небольшую депешу. Въ сухую погоду телеграфная линія очень недурно дѣйствовала^[5], въ сырую же и дождливую погоду проволока, будучи плохо изолирована, не исполняла своего назначенія, и телеграфъ не дѣйствовалъ. Несмотря на это, юнымъ предпринимателямъ удалось таки въ теченіи перваго мѣсяца отправить три депеши, но затѣмъ Эдисонъ нашелъ себѣ другое, болѣе выгодное занятіе, и телеграфное сообщеніе между Портъ-Гурономъ и вокзаломъ было прекращено.

Разъ проникнувъ въ тайны телеграфнаго искусства, Эдисонъ пользовался всякимъ представлявшимся ему случаемъ, чтобы увеличить свои знанія и опытность въ этой области. Онъ сдѣлался постояннымъ посѣтителемъ телеграфныхъ станцій Детруа и Портъ-Гурона, гдѣ пріобрѣлъ расположеніе всѣхъ служащихъ; это давало ему возможность узнавать многое, что при другихъ условіяхъ было бы для него недоступно. По истеченіи трехъ мѣсяцевъ онъ превзошелъ своего учителя въ знаніи телеграфнаго дѣла и обладалъ уже достаточной опытностью, чтобы исполнять обязанности телеграфиста. Особенно часто онъ посѣщалъ бюро Западнаго Союзнаго телеграфнаго общества — самаго большого телеграфнаго общества Сѣверной Америки. Служащіе этого бюро скоро оцѣнили выдающіяся способности молодого Эдисона, особенно, когда онъ указалъ имъ способъ отправки одновременно двухъ депешъ по одному проводу между Сарніей и Портъ-Гурономъ. Скоро, однако, Эдисонъ и съ ними разстался, и вотъ по какому случаю. Мѣстной печати понадобился скорый и точный отчетъ рѣчи президента Соединенныхъ Штатовъ, обращенной къ Конгрессу, и редакція обѣщала за эту работу 60 долларовъ телеграфисту Сѣвернаго общества. Онъ передалъ все дѣло за 20 долларовъ Эдисону, который обрадовался хорошему заработку и скоро принялъ огромную депешу. Тогда ему просто отказались выдать условную плату. Возмущенный такой несправедливостью, Эдисонъ покинулъ Портъ-Гуронъ и взялъ мѣсто желѣзнодорожнаго телеграфиста, которое доставилъ ему Мэкензи въ Стратфордѣ, въ Канадѣ, станціи той же большой желѣзнодорожной сѣти, часть которой составляла линія Портъ-Гуронъ — Детруа. Въ первый разъ Эдисонъ покидалъ на продолжительное время мѣсто, гдѣ до тѣхъ поръ протекала вся его дѣятельность.

IV.
Годы странствованія. Первыя проявленія изобрѣтательнаго генія Эдисона.

Въ должности телеграфиста въ Стратфордѣ Эдисонъ исполнялъ ночную службу, за которую получалъ жалованья 25 долларовъ въ мѣсяцъ. Служба у него была тяжелая; старшій телеграфистъ былъ человѣкъ очень требовательный и строго взыскивалъ за малѣйшую неисправность. Чтобы имѣть возможность контролировать, спятъ-ли его помощники во время ночной службы, онъ распорядился, чтобы каждый телеграфистъ черезъ каждые полчаса телеграфировалъ слово — «шесть». Эдисонъ любилъ въ свободное отъ службы время бродить по окрестностямъ Стратфорда и посѣщать сосѣднія станціи; иногда онъ заходилъ въ своихъ странствованіяхъ такъ далеко, что еле успѣвалъ вернуться вовремя на службу. Результатомъ такихъ прогулокъ была большая усталость, и ночью во время службы его одолѣвалъ сонъ. А между тѣмъ спать нельзя было, черезъ каждые полчаса надо было телеграфировать контрольное слово. Оставалось одно: придумать способъ обойти неудобное распоряженіе старшаго телеграфиста. И Эдисонъ придумалъ: онъ придѣлалъ къ механизму своихъ часовъ маленькое колесо, на краяхъ котораго онъ въ различныхъ мѣстахъ сдѣлалъ надрѣзы и соединилъ это колесо проволокой съ телеграфнымъ аппаратомъ, такимъ образомъ, что каждые полъ-часа часовой механизмъ заставлялъ телеграфный аппаратъ протелеграфировать слово «шесть». Однако, эта выдумка Эдисона была скоро открыта, и ему пришлось отказаться отъ нея.

Въ другой разъ желаніе обойти правила службы заставило Эдисона совершить большую оплошность, которая имѣла для него менѣе благополучный исходъ. При огромномъ движеніи поѣздовъ въ Америкѣ, тамъ существуютъ для наблюденія за правильностью движенія особые чийовники, такъ называемые отправители поѣздовъ. Подъ наблюденіемъ такого чиновника находятся всѣ рельсовые пути одного желѣзнодорожнаго округа, и онъ долженъ распредѣлять по нимъ движеніе поѣздовъ, такимъ образомъ, чтобы не было ни замедленій, ни несчастій. Онъ одинъ знаетъ, какіе пути въ какое время свободны, онъ даетъ по телеграфу приказанія, на какой станціи надо задержать поѣздъ, чтобы пропустить встрѣчный. Эдисонъ обязанъ былъ давать нѣкоторымъ ночнымъ поѣздамъ сигналы остановки или дальнѣйшаго слѣдованія, согласно распоряженію отправителя поѣздовъ, котораго онъ затѣмъ долженъ былъ извѣщать о прибытіи поѣзда. Однажды ночью Эдисонъ вздумалъ измѣнить этотъ порядокъ, и далъ знать отправителю поѣздовъ о прибытіи поѣзда, раньше чѣмъ закрылъ станцію сигналомъ отъ этого поѣзда. Въ результатѣ, поѣздъ прошелъ станцію, не останавливаясь.

Замѣтивъ свою ошибку и сознавая все ея значеніе, Эдисонъ, не медля ни минуты, побѣжалъ къ находившейся на разстояніи нѣсколькихъ сотъ метровъ товарной платформѣ, у которой ночные, товарные поѣзда обыкновенно останавливались. Онъ надѣялся застать еще здѣсь поѣздъ. Но, сильно волнуясь, онъ въ темнотѣ не разобралъ дороги и полетѣлъ въ ровъ, изъ котораго выкарабкался съ большимъ трудомъ. Когда онъ, наконецъ, весь въ ссадинахъ и задыхаясь отъ быстраго бѣга, добѣжалъ до сарая, поѣзда уже не было. Онъ бросился обратно въ телеграфную контору и отправилъ на слѣдующую станцію телеграмму съ приказаніемъ задержать тамъ поѣздъ. Но поздно, эта телеграма не могла уже предотвратить столкновеніе, которое не произошло только вслѣдствіе особенной бдительности и осторожности машинистовъ обоихъ пущенныхъ навстрѣчу другъ другу поѣздовъ.

Когда управляющій дорогой узналъ объ этомъ, онъ пришелъ въ сильнѣйшее возбужденіе и призвалъ къ себѣ Эдисона.

— Молодой человѣкъ, — началъ онъ, — вы провинились въ весьма серьзномъ нарушеніи долга, и я намѣренъ на васъ показать примѣръ другимъ. Я могу заключить васъ въ тюрьму за пять лѣтъ. — Въ эту минуту два постороннихъ лица вошли въ комнату, и управляющій всталъ, чтобы принять посѣтителей, между ними завязался разговоръ, и Эдисонъ, видя, что на него не обращаютъ вниманія, воспользовался случаемъ, чтобы потихоньку удалиться. Онъ отправился на товарную станцію, гдѣ какъ разъ стоялъ готовый къ отходу поѣздъ, и обратился къ знакомому кондуктору съ просьбой взять его съ собою въ Сарнію. Кондукторъ охотно пустилъ его на поѣздъ и Эдисонъ безпрепятственно добрался до Сарніи. Однако онъ почувствовалъ себя вполнѣ въ безопасности только тогда, когда переѣхалъ черезъ рѣку Ст. Клэръ, и очутился на противоположномъ берегу въ другомъ штатѣ въ Портъ-Гуронѣ.

Въ послѣдовавшій затѣмъ короткій промежутокъ времени, проведенный въ Портъ-Гуронѣ, онъ блестящимъ образомъ выказалъ свое умѣніе разрѣшать всякія трудности въ области телеграфированія. Зима въ тотъ годъ была суровая. Когда съ наступленіемъ весны огромныя ледяныя глыбы съ озера Гурона тронулись, теченіемъ ихъ снесло въ рѣку Ст. Клэръ; онѣ разорвали подводный телеграфный кабель, соединявшій Портъ-Гуронъ съ Сарніей, и надолго совершенно прекратили всякое сообщеніе черезъ рѣку, имѣвшую въ этомъ мѣстѣ болѣе двухъ верстъ ширины. Прежде всего надо было снова возстановить телеграфное сообщеніе между Портъ-Гурономъ и Сарніей; но о починкѣ кабеля при ледоходѣ нечего было и думать. Эдисонъ разрѣшилъ-задачу слѣдующимъ простымъ способомъ. Онъ подъѣхалъ на локомотивѣ, какъ можно ближе къ берегу рѣки и сталъ свистками воспроизводить телеграфную азбуку, причемъ короткіе свистки изображали точки, адлинныя — черточки азбуки Морза. Рѣзко прозвучалъ въ воздухѣ телеграфный вопросъ: «Алло, Сарнія, слышите ли меня?» Толпа, окружавшая Эдисона, слѣдила за его движеніемъ недовѣрчиво и вмѣстѣ съ тѣмъ съ напряженнымъ вниманіемъ. Онъ снова и снова повторялъ звуковое изображеніе телеграфнаго вопроса, пока, наконецъ, не возбудилъ вниманія телеграфистовъ на противоположномъ берегу; они догадались о значеніи этихъ рѣзкихъ короткихъ и длинныхъ звуковъ, и такимъ же способомъ скоро прозвучалъ отвѣтъ на вопросъ Эдисона. Телеграфное сообщеніе между Портъ-Гураномъ и Сарніей было возстановлено.

Эта услуга, оказанная Эдисономъ, доставила ему нѣкоторую извѣстность и еще болѣе возвысила его въ мнѣніи другихъ; благодаря этому, ему нетрудно было найти въ Портъ-Гуронѣ мѣсто телеграфиста. Но неспокойный характеръ его не давалъ ему долго засиживаться на одномъ мѣстѣ; столкновенія съ товарищами, злобныя и; несправедливыя обвиненія его завистливыхъ начальниковъ, иногда также упущенія по службѣ, вызываемыя его чрезмѣрнымъ увлеченіемъ собственными изслѣдованіями и опытами — все это были причины, заставлявшія Эдисона часто мѣнять мѣстопребыванія. Такимъ образомъ на семнадцатомъ году жизни мѣсто дѣятельности его переносится послѣдовательно въ Адріанъ, Фортъ-Уайнъ, Индіанополь, Цинциннати и Мемфисъ. Всюду его товарищи и начальники не могутъ не оцѣнить его знанія телеграфнаго дѣла, и всюду онъ неустанно работаетъ надъ усовершенствованіемъ телеграфныхъ аппаратовъ и надъ расширеніемъ собственныхъ свѣдѣній о свойствахъ электрическаго тока. Ко времени его пребыванія въ Индіанополѣ относится одно изъ его первыхъ изобрѣтеній — автоматическій передатчикъ, — при помощи котораго депеша передается съ одной электрической цѣпи на другую автоматически, безъ содѣйствія телеграфиста.

Въ томъ первоначальномъ видѣ, въ какомъ Эдисонъ пользовался своимъ изобрѣтеніемъ въ Индіанополѣ. оно служило ему для другихъ цѣлей. Оно вытекало изъ практической необходимости всѣ поступающія съ большой скоростью политическія телеграммы сейчасъ же переписывать слово въ слово для редакціи таможенной газеты. Эдисонъ тогда еще не умѣлъ писать съ той необычайной быстротой, какую онъ пріобрѣлъ нѣсколько лѣтъ спустя; несмотря на всѣ усилія, ни онъ, ни его товарищъ совершенно не успѣвали записывать телеграммы съ той скоростью, съ какой слова передавались телеграфнымъ аппаратомъ. Тогда Эдисонъ придумалъ такое соединеніе двухъ телеграфныхъ аппаратовъ, при которомъ телеграммы, поступавшія черезъ первый аппаратъ со скоростью 40—50 словъ въ минуту, передавались черезъ второй аппаратъ со скоростью 20—30 словъ въ минуту. Благодаря такому устройству оба телеграфиста совершенно спокойно и точно успѣвали записывать всѣ телеграммы. Никто не подозрѣвалъ объ этой выдумкѣ, которую они держали въ глубочайшемъ секретѣ; точность ихъ записей приводили начальника телеграфной станціи въ полное удовольствіе, — но онъ ничего не могъ замѣтить. Долгое время все шло хорошо, по въ концѣ концовъ и эта хитрость Эдисона открылась, и онъ немедленно былъ уволенъ отъ должности.

Онъ отправился въ Цинциннати, гдѣ сейчасъ же получилъ мѣсто дневнаго телеграфиста съ жалованьемъ въ шестьдесятъ долларовъ въ мѣсяцъ. Вскорѣ послѣ поступленія его на службу союзъ Цинциннатскихъ телеграфистовъ устроилъ у себя собраніе, послѣ котораго вечеромъ была назначена пирушка для всѣхъ членовъ союза. Такъ какъ исполнявшіе ночную работу телеграфисты не явились въ эту ночь на службу, то Эдисонъ, не говоря ни слова, замѣнилъ ихъ и проработалъ всю ночь. Несмотря на это онъ на слѣдующее утро ровно въ восемь часовъ уже былъ на своемъ посту. Этотъ случай, доказывающій какъ услужливость Эдисона, такъ и его добросовѣстность въ исполненіи обязанностей, обратилъ на него вниманіе начальства и доставилъ ему повышеніе жалованья до 105 долларовъ въ мѣсяцъ. Ему поручили весьма важную телеграфную линію, которая вела отъ Нью-Іорка черезъ Цинциннати въ Луисвилль, и тогда онъ имѣлъ случай постоянно состязаться въ умѣніи телеграфировать съ знаменитымъ Мартиномъ, завѣдывавшимъ станціей въ Луисвиллѣ и выдававшимся среди всѣхъ телеграфистовъ по быстротѣ и точности своей работы.

Страсть Эдисона къ странствованіямъ, а также желаніе найти болѣе доходное мѣсто побудили его оставить службу въ Цинциннати и пересилиться въ Мемфисъ въ штатѣ Теннесси, гдѣ телеграфистамъ платили 125 долларовъ въ мѣсяцъ. Управляющій телеграфной конторой въ Мемфисѣ работалъ тогда какъ разъ надъ изобрѣтеніемъ такого аппарата, при которомъ депеши, отправляемыя изъ Нью-Іорка въ Новый Орлеанъ, лежащій на другой телеграфной линіи, могли бы передаваться на эту линію автоматически, безъ помощи телеграфиста. Но всѣ его попытки не вели ни къ чему. Эдисонъ сразу увидалъ, что изобрѣтенный имъ въ Индіанаполѣ аппаратъ, автоматически передававшій прибывающую депешу въ замедленномъ темпѣ, могъ служить и для того, чтобы передать депешу съ одной линіи на другую. Нѣсколько сдѣланныхъ имъ опытовъ вполнѣ убѣдили его въ исполнимости этой задачи, и такимъ образомъ ему удалось установить прямое телеграфное сообщеніе между Нью-Іоркомъ и Новымъ Орлеаномъ. Успѣхъ его изобрѣтенія возбудилъ зависть въ его начальникѣ, опыты котораго оказались неудачными. Но такъ-какъ умѣнье и ловкость Эдисона и его добросовѣстность на службѣ не давали никакого повода придраться къ нему, то начальникъ не задумался возбудить противъ него ложное обвиненіе, которое повело за собою увольненіе Эдисона отъ службы.

На этотъ разъ потеря мѣста застала Эдисона въ наиболѣе неблагопріятную минуту. Незадолго передъ тѣмъ онъ послалъ значительную сумму денегъ родителямъ, которымъ всегда отдавалъ часть своего заработка; да и опыты его требовали большихъ затратъ. Такимъ образомъ, потерявъ мѣсто, онъ остался почти безъ всякихъ денежныхъ средствъ; къ тому же, при его крайней невнимательности къ собственной особѣ, и гардеробъ его находился въ очень жалкомъ состояніи. Но его молодость и энергія не давали ему падать духомъ, вопреки всѣмъ невзгодамъ. Онъ рѣшилъ отправиться въ Луисвиллъ и прошелъ пѣшкомъ почти полтораста верстъ; только конецъ пути ему удалось проѣхать даромъ по желѣзной дорогѣ.

Полуживой отъ холода, голода и усталости, въ разорванныхъ, почти лишенныхъ подошвъ сапогахъ, въ легкой лѣтней одеждѣ и съ соломенной шляпой на головѣ онъ отправился по покрытымъ льдомъ и снѣгомъ улицамъ Луисвилля въ телеграфную контору просить работы. Незнакомый проситель, въ жалкомъ и оборванномъ видѣ, не внушалъ довѣрія; — но быстрота и отчетливость въ исполненіи пробныхъ работъ, которыя ему задали, сразу показали мастера дѣла и ему было дано мѣсто телеграфиста, положившее конецъ его нуждѣ.

Цѣлыхъ два года, съ семнадцати до девятнадцати лѣтъ, Эдисонъ прожилъ въ Луисвиллѣ. Его пребываніе тамъ разъ только было прервано на короткое время: наслушавшись преувеличенныхъ расказовъ о богатствахъ южной Америки, онъ вдругъ рѣшилъ переселиться туда и отправился въ Новый Орлеанъ. Къ счастью, его вовремя остановили благоразумные люди, хорошо знавшіе южную Америку; заѣхавъ на короткое время въ Портъ Гуронъ навѣстить своихъ родителей, онъ вернулся на прежнее мѣсто въ Луисвиллъ. Свои опыты и изслѣдованія въ области электричества онъ продолжалъ все съ тѣмъ же рвеніемъ и той же выдержкой; "онъ завелъ у себя цѣлую библіотеку по электричеству, въ которой можно было найти весьма серьезныя и значительныя сочиненія; онъ не переставалъ совершенствоваться въ искусствѣ переписыванья телеграммъ и довелъ его до скорости сорока пяти словъ въ минуту, такъ что какъ бы ни былъ искусенъ телеграфистъ, отправляющій телеграмму, онъ не могъ его смутить.

Въ концѣ концовъ его страсть къ опытамъ положила преждевременный конецъ и его пребыванію въ Луисвиллѣ. Служащимъ было строго запрещено не только сдвигать съ мѣста, но даже дотрагиваться до электрическихъ батарей и сосудовъ съ химическими жидкостями, служившими для пополненія послѣднихъ. Какъ-то ночью Эдисону понадобилось для какого-то опыта немного сѣрной кислоты, и онъ пошелъ за нею въ комнату, гдѣ стояли батареи. При этомъ онъ пролилъ на полъ часть сѣрной кислоты, которая просочилась въ помѣщавшійся подъ этой комнатой кабинетъ управляющаго и оставила крупныя пятна на его письменномъ столѣ и на коврѣ. Взбѣшенный начальникъ потребовалъ къ себѣ виновнаго и тутъ-же отказалъ ему отъ мѣста, замѣтивъ, что ему нужны телеграфисты, а отнюдь не экспериментаторы.

Проработавъ нѣкоторое время въ Цинциннати, Эдисонъ вернулся въ городъ, гдѣ жили его родители. Полтора года онъ провелъ въ Портъ-Гуронѣ, занимая при желѣзнодорожномъ телеграфѣ такое-же мѣсто, какое имѣлъ въ Луисвиллѣ. Онъ пріобрѣлъ себѣ благодарность управленія желѣзной дороги, придумавъ способъ пользоваться однимъ кабелемъ для двухъ одновременныхъ токовъ. Въ награду за это Эдисону былъ разрѣшенъ даровой проѣздъ въ Бостонъ, гдѣ ему предложили мѣсто при телеграфной конторѣ, названной по имени Франклина, изобрѣтателя громоотвода.

Съ переселеніемъ въ Бостонъ началась новая полоса въ жизни Эдисона, которому тогда минулъ двадцать одинъ годъ.

V.
Эдисонъ въ Бостонѣ. Его первый патентъ.

Съ первыхъ же шаговъ своей новой дѣятельности въ Бостонѣ Эдисонъ своей ловкостью и знаніемъ дѣла сумѣлъ внушить къ себѣ уваженіе своихъ новыхъ сослуживцевъ. Когда онъ явился въ первый разъ въ бостонскую телеграфную контору послѣ четырехдневнаго путешествія, съ блѣднымъ, усталымъ лицомъ, въ поношенномъ платьѣ, телеграфисты окинули его пренебрежительными взглядами и рѣшили съиграть шутку съ «жителемъ лѣсовъ дикаго Запада». Чтобы какъ слѣдуетъ насолить новинку, они условились съ Нью-Іоркской телеграфной конторой, чтобы тамъ поручили отправку ближайшей депеши самому быстрому изъ телеграфистовъ. Эдисона усадили за особый столъ и предложили ему принять съ аппарата спеціальный отчетъ для «Бостонскаго Герольда», самой большой бостонской газеты. Не подозрѣвая ничего, Эдисонъ принялся за работу. Телеграфистъ въ Нью-Іоркѣ началъ телеграфировать медленно, но постепенно ускоряя темпъ, дошелъ до скорости сорока словъ въ минуту. Однако Эдисонъ достигъ такого совершенства въ быстротѣ пріема телеграммъ, что безъ затрудненія могъ писать со скоростью отъ сорока пяти до пятидесяти четырехъ словъ въ минуту, постепенно уменьшая величину буквъ. Случайно брошенный взглядъ на лица окружавшимъ его и съ любопытствомъ слѣдившихъ за его работой телеграфистовъ, открылъ ему существованіе заговора но, не показывая и виду, что онъ догадался объ ихъ продѣлкѣ, онъ продолжалъ спокойно писать, отъ времени до времени даже успѣвая чинить карандашъ. Нью-Іоркской телеграфистъ пустилъ въ дѣло все свое искусство, но Эдисонъ съ легкостью примѣнялся къ нему; тогда тотъ началъ страшно торопить, сливать нѣсколько словъ въ одно, употреблять всевозможные знаки сокращенія. Эдисона, привыкшаго къ переписыванію газетныхъ отчетовъ, и это не смутило. Наконецъ, найдя, что шутка длилась достаточно долго, онъ взялся за ключъ своего аппарата и телеграфировалъ своему корреспонденту: «послушайте, молодой человѣкъ, — начните теперь другой ногой — или попросите себя смѣнить!» Это такъ смутило Нью-Іоркскаго телеграфиста, что онъ всталъ и уступилъ свое мѣсто другому.

Это блестяще выдержанное испытаніе произвело сильное впечатлѣніе на новыхъ товарищей Эдисона; они стали къ нему относиться съ большимъ уваженіемъ и всячески старались добиться его дружбы. Въ то-же время и начальство обратило на него вниманіе. Такимъ образомъ онъ сразу завоевалъ себѣ выдающееся положеніе. Около этого времени и въ денежныхъ обстоятельствахъ его родителей произошелъ счастливый переворотъ, и Эдисонъ, наконецъ, былъ избавленъ отъ тяжелаго гнета нужды, который до сихъ поръ лежалъ на немъ и сдѣлалъ его неразговорчивымъ, молчаливымъ юношей. Лучъ свѣта, просіявшій теперь въ его внѣшнихъ обстоятельствахъ, непривычная для него любезность и привѣтливость начальства, дружелюбное участіе товарищей — все это весьма благотворно подѣйствовало на его развитіе. Казалось, что оживляющее дѣйствіе тепла, повѣявшаго на Эдисона вмѣстѣ съ измѣнившимися условіями его существованія, вызвало къ жизни всѣ дремлющія силы его геніальной натуры, которыя только теперь стали свободно распускаться и рости. Тысячи плановъ о примѣненіи электрической силы мелькали у него въ головѣ; отдавая ночи службѣ въ телеграфной конторѣ, онъ день посвящалъ практическому осуществленію своихъ идей или изученію сочиненій Фарадэя, изъ которыхъ онъ почерпалъ такъ много необходимыхъ свѣдѣній о сущности электрическихъ явленій. Первымъ изобрѣтеніемъ, относящимся къ тому времени, былъ электрическій счетчикъ голосовъ въ собраніяхъ. Эдисонъ возлагалъ на это изобрѣтеніе большія надежды, не жалѣлъ ни денегъ, ни труда, чтобы получить на него патентъ, и, получивъ его въ 1869 году, сейчасъ же сталъ хлопотать о практическомъ примѣненіи своего изобрѣтенія. Къ сожалѣнію, всѣ его старанія и труды оказались тщетными: къ его большому разочарованію ему пришлось услышать, что облегченіе счета голосовъ совсѣмъ не нужно, парламенту. Это былъ ударъ для Эдисона; однако, это первая неудавшаяся попытка послужила ему урокомъ: съ этихъ поръ онъ поставилъ себѣ за правило никогда не приниматься за практическое выполненіе изобрѣтенія, покуда онъ не убѣдиться въ его пригодности и полезности.

Въ Бостонѣ Эдисонъ нанялъ небольшую мастерскую, въ которой онъ могъ дѣлать свои опыты и приготовлять новоизобрѣтенные аппараты. Благодаря его друзьямъ слухъ о его способностяхъ скоро распространился по городу; онъ сталъ получать различные заказы, проводилъ электричество въ домахъ, устраивалъ для торговыхъ фирмъ частныя телеграфныя линіи, которыя снабжалъ имъ же самимъ придуманнымъ приспособленіемъ — циферблатомъ, дававшимъ возможность всякому профану пользоваться телеграфомъ. Онъ съ каждымъ днемъ все болѣе убѣждался въ огромномъ значеніи телеграфа для торговыхъ сношеній, которыя въ Америкѣ гораздо живѣе и разнообразнѣе, нежели въ Старомъ Свѣтѣ, и въ необходимости сдѣлать употребленіе телеграфа какъ можно болѣе широкимъ. Двумъ задачамъ онъ посвятилъ въ это время свое особенное вниманіе. Первая заключалась въ устройствѣ собственнаго телеграфопечатнаго аппарата для сообщенія курса въ биржевыхъ и денежныхъ сношеніяхъ. Онъ изобрѣлъ нѣсколько такихъ аппаратовъ, которые и были примѣнены въ конторахъ биржевыхъ маклеровъ. Впрочемъ, это изобрѣтеніе не нашло особеннаго распространенія. Второй задачей Эдисона было употребленіе одной про волоки для одновременной передачи нѣсколькихъ депешъ.

Въ Европѣ уже раньше была указана эта мысль, но на долю Эдисона выпало провести ее въ жизнь.

Къ началу 1869 года Эдисонъ успѣлъ приготовить два аппарата для одновременной передачи двухъ депешъ. Оставалось сдѣлать опытъ, чтобы убѣдиться въ практической пригодности этихъ аппаратовъ. Несмотря на то, что опыты не дали удовлетворительныхъ результатовъ, Эдисонъ ни минуты не сомнѣвался, что его идея осуществима и что ей предстоитъ великая будущность. Неудачу онъ приписалъ отчасти неумѣлости телеграфиста, работавшаго на другомъ концѣ линіи. Не жалѣя для своихъ изобрѣтеній и опытовъ ни труда, ни денегъ, онъ тратилъ послѣднія даже выше своихъ средствъ, такъ что скоро у него оказался долгъ въ нѣсколько сотъ долларовъ. Послѣ послѣдней неудачи онъ не могъ больше оставаться въ Бостонѣ и рѣшилъ перемѣнить поле дѣятельности. Своимъ новымъ мѣстомъ жительства онъ выбралъ Нью-Іоркъ, главный центръ торговой жизни Америки. Однако, онъ не хотѣлъ покинуть Бостонъ, не попытавшись еще разъ примѣнить свое новое изобрѣтеніе. Получивъ разрѣшеніе отъ мѣстнаго телеграфнаго общества воспользоваться одной изъ проволокъ, онъ послалъ одинъ изъ обоихъ аппаратовъ для двойного телеграфированія въ Нью-Іоркъ, а съ другимъ самъ отправился въ Рочестеръ, городъ близъ озера Онтаріо. Но и на этотъ разъ его ждало разочарованіе. Глубоко огорченный своими неудачами, озабоченный мыслью о темномъ, неизвѣстномъ будущемъ, но съ твердымъ рѣшеніемъ не оставлять разъ избраннаго пути изобрѣтеній, несмотря ни на какія препятствія и разочарованія, двадцатидвухлѣтній изобрѣтатель отплылъ по направленію къ Нью-Іорку, милліонному городу въ устьѣ рѣки Гудсонъ.

Пребываніе Эдисона въ Бостонѣ продолжалось немного болѣе года. Къ этому времени относятся нѣсколько случаевъ, чрезвычайно характерныхъ для него. Упомянемъ изъ нихъ одинъ, самъ по себѣ незначительный, но указывающій на стремленіе и умѣніе Эдисона извлекать изъ электричества возможно большую пользу, примѣняя его въ самыхъ разнообразныхъ случаяхъ. Телеграфная контора, въ которой Эдисонъ исполнялъ ночную службу, наводнялась каждую ночь неимовѣрнымъ количествомъ таракановъ, съ которыми телеграфисты вели ожесточенную, но безуспѣшную борьбу. Всѣ средства избавиться отъ непрошенныхъ гостей оставались безъ результата, число ихъ все увеличивалось, такъ что въ концѣ-концовъ они стали мѣшать телеграфистамъ работать. Тогда Эдисонъ придумалъ избавиться отъ нихъ при помощи электричества. Онъ укрѣпилъ на стѣнѣ двѣ полоски олова, отдѣливъ ихъ узенькимъ промежуткомъ, и соединилъ ихъ съ полюсами очень сильной электрической батареи. Затѣмъ онъ намазалъ оловянныя полоски приманивающей таракановъ жидкостью — и скоро со стѣны посыпался на землю цѣлый дождь убитыхъ токомъ насѣкомыхъ.

Во все время своего пребыванія въ Бостонѣ онъ поражалъ всѣхъ своею изумительной способностью работать. Очень часто, возвращаясь въ три часа утра съ ночной службы, онъ принимался за свои книги, за которыми сидѣлъ до тѣхъ поръ, пока не вставалъ его другъ Адамсъ. Въ то время, когда они оба шли въ кухмистерскую, находящуюся на разстояніи полуторы версты отъ ихъ квартиры, голова Эдисона была полна всѣмъ прочитаннымъ. Его нетерпѣніе вернуться поскорѣй къ своимъ книгамъ было такъ велико, что онъ однажды сказалъ своему спутнику: «Адамсъ, у меня столько дѣла, а жизнь такъ коротка, что я долженъ бѣжать». Съ этими словами онъ пустился бѣгомъ къ кухмистерской и, наскоро пообѣдавъ, такимъ же образомъ вернулся домой, чтобы снова съ неутомимымъ прилежаніемъ приняться за работу. Всѣ знанія, какія онъ пріобрѣталъ изъ книгъ, онъ сейчасъ же провѣрялъ путемъ опытовъ, при которыхъ большую помощь оказывалъ ему Чарльзъ Вилліамсъ, механикъ, работавшій на фабрикѣ телеграфныхъ аппаратовъ.

Съ Мильтономъ Адамсомъ, стараніямъ котораго онъ былъ обязанъ полученіемъ мѣста въ Бостонѣ, онъ сохранилъ самыя тѣсныя дружескія отношенія до конца своей жизни. Случилось такъ, что вскорѣ послѣ того, какъ Адамсъ пристроилъ его въ Бостонѣ, онъ самъ лишился мѣста, и Эдисону представился случай доказать ему на дѣлѣ свою благодарность и дружескую привязанность. Все время, что другъ его оставался безъ мѣста, онъ дѣлилъ съ нимъ квартиру и свои скромные доходы, проявляя самую нѣжную заботливость и участіе. Адамсъ никогда не забывалъ этого; еще въ позднѣйшіе годы своей жизни онъ часто вспоминалъ объ удивительномъ тактѣ и чуткости, съ какимъ Эдисонъ избѣгалъ всего, что могло навести его друга на мысль о своемъ зависимомъ положеніи.

VI.
Эдисонъ въ Нью-Іоркѣ и Ньюаркѣ.

Въ первое время пребыванія Эдисона въ Нью-Іоркѣ судьба была къ нему попрежнему неблагосклонна, и неудачи, сопровождавшія его первыя изобрѣтенія, казалось, преслѣдовали его. и здѣсь! Всѣ его хлопоты въ правленіяхъ телеграфныхъ обществъ, всѣ попытки заинтересовать своими идеями крупныя денежныя фирмы и привлечь ихъ къ практическому осуществленію его изобрѣтеній, не вели ни къ чему. Такъ прошло три недѣли; небольшія его сбереженія были прожиты и грозный призракъ надвигающейся нужды снова всталъ передъ нимъ, когда на помощь къ нему пришелъ благодѣтельный случай. Однажды, проходя по одной изъ большихъ улицъ Нью-Іорка, онъ обратилъ вниманіе на необыкновенное движеніе на ней. Толпы народа стремились всѣ по одному направленію къ конторѣ банкира Лау. Нью-Іоркъ какъ разъ тогда былъ мѣстомъ крупныхъ и рискованныхъ денежныхъ спекуляцій, и банкирская контора Лау, имѣвшая телеграфное сообщеніе съ шестьюстами другихъ конторъ, расположенныхъ въ разныхъ частяхъ города, была центромъ, куда стекались всѣ свѣдѣнія о ходѣ дѣлъ. Масса людей, озабоченныхъ судьбою своихъ капиталовъ, осаждали контору, чтобы узнать послѣднія извѣстія о положеніи дѣлъ. Служащіе въ конторѣ разрывались на части, стремясь удовлетворить своихъ кліентовъ, какъ вдругъ главный телеграфный аппаратъ пересталъ дѣйствовать. Это обстоятельство вызвало большое волненіе среди толпы, которая все возрастала. Лау и управляющій конторой, не зная, какъ выйти изъ затрудненія, совершенно потеряли головы. Эдисонъ, незамѣтно вошедшій вмѣстѣ съ толпой, приблизился къ испорченному аппарату, осмотрѣлъ его опытнымъ глазомъ и спокойно замѣтилъ: «Кажется, м-ръ Лау, я могу вамъ указать, въ чемъ тутъ дѣло». Въ нѣсколько минутъ онъ устранилъ причину, мѣшавшую аппарату дѣйствовать, и телеграфное сообщеніе съ другими конторами было возстановлено. Обрадованный этой неожиданной помощью, Лау сейчасъ же вступилъ въ переговоры съ Эдисономъ, такъ просто выручившимъ его изъ бѣды. Онъ предложилъ ему принять на себя завѣдываніе всѣми аппаратами его курсового телеграфа и содержаніе ихъ въ исправности за ежемѣсячное жалованье въ 300 долларовъ Это предложеніе сразу положило конецъ нуждѣ Эдисона и доставило ему въ матеріальномъ отношеніи такое положеніе, какое у него до сихъ поръ еще не бывало. Съ этого момента кончается для Эдисона борьба съ измѣнчивой фортуной; дѣла его идутъ все лучше, и онъ быстро достигаетъ блестящаго положенія.

Въ своей новой дѣятельности онъ естественно прежде всего обратилъ вниманіе на устройство телеграфнаго аппарата для болѣе скорой и удобной передачи денежнаго курса Сдѣланныя имъ усовершенствованія въ такихъ аппаратахъ и новоизобрѣтенные имъ приборы произвели переворотъ въ этой области торговыхъ сношеній, вслѣдствіе котораго онъ въ концѣ концовъ потерялъ свое мѣсто. Но, успѣвъ уже пріобрѣсти въ Нью-Іоркѣ нѣкоторую извѣстность, онъ сейчасъ же получилъ новое мѣсто на фабрикѣ электрическихъ аппаратовъ. Вскорѣ ему удалось изобрѣсти болѣе усовершенствованный телеграфный аппаратъ для печатанія биржевыхъ курсовъ, который былъ пріобрѣтенъ однимъ большимъ Нью-Іоркскимъ торговымъ обществомъ. Директоръ этого общества обратилъ вниманіе на молодого изобрѣтателя и предложилъ ему на очень выгодныхъ условіяхъ такое же мѣсто въ обществѣ, какое Эдисонъ занималъ въ конторѣ Лау. На новой службѣ его опыты, касающіеся улучшенія печатающихъ телеграфовъ, встрѣтили самую щедрую поддержку, благодаря чему ему удалось изготовить такой аппаратъ, который значительно превзошелъ всѣ прежніе. Въ тоже время онъ не переставалъ вводить важныя усовершествованія и въ другихъ телеграфныхъ аппаратахъ, общества. Правленіе общества рѣшило обезпечить себѣ исключительное право пользованія послѣдними изобрѣтеніями юнаго генія и предложило ему за это право сорокъ тысячъ долларовъ.

— Желаете получить сорокъ тысячъ долларовъ? — спросили его, и Эдисонъ согласился, не помня себя отъ счастія при мысли, что ему предстоитъ сдѣлаться такимъ богачомъ. Ему немедленно выдали чекъ на сорокъ тысячъ долларовъ и онъ отправился съ нимъ въ банкъ, чтобы получить по нему деньги. Но тутъ встрѣтилось неожиданное препятствіе: кассиръ, не зная Эдисона, отказался выдать, ему деньги безъ удостовѣренія личности. Эдисонъ, какъ мы знаемъ, былъ глуховатъ и понялъ только одно — что ему не хотятъ выдать деньги. Онъ рѣшилъ, что его обманули и что чекъ ничего не стоитъ. Внѣ себя отъ отчаянія, онъ вышелъ изъ банка и сѣлъ на ступенькахъ, комкая въ рукахъ злополучный чекъ. Въ этой позѣ его засталъ одинъ изъ друзей Эдисона, который объяснилъ ему въ чемъ дѣло и мигомъ вывелъ его изъ безпредѣльнаго отчаянія.

Эдисонъ, которому до сихъ поръ никогда и въ голову не приходило, что его изобрѣтенія представляютъ такую цѣнность, былъ на верху счастья: эти деньги давали ему возможность привести въ исполненіе давно лелѣянную имъ мысль, которая до сихъ поръ во время опытовъ носилась въ его воображеніи, лишь какъ недостижимая мечта. Онъ устроилъ себѣ обширную мастерскую, которую снабдилъ всѣмъ необходимымъ для производства изобрѣтаемыхъ имъ приборовъ. Къ ней онъ присоединилъ большую лабораторію, въ которой были собраны всевозможные физическіе приборы и приспособленія, нужные только для производства самыхъ разнообразныхъ опытовъ, главнымъ образомъ въ области электричества. Онъ не жалѣлъ денегъ на устройство всего этого, такъ что къ началу работъ въ его новой мастерской отъ всего большого капитала у него почти ничего не осталось. Впрочемъ, недостатка въ средствахъ онъ не чувствовалъ. При царившей въ Нью-Іоркѣ страсти къ спекуляціямъ и при обширныхъ биржевыхъ сношеніяхъ, изобрѣтенные Эдисономъ печатающіе телеграфы нашли себѣ самое широкое распространеніе, и фабрикація ихъ доставляла ему постоянный доходъ. Кромѣ того нѣсколько другихъ большихъ телеграфныхъ обществъ Нью-Іорка вступили съ Эдисономъ въ сношенія, поручивъ ему починку своихъ телеграфныхъ аппаратовъ и изготовленіе новыхъ. Скоро его мастерская оказалась слишкомъ мала. Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ ему неоднократно приходилось мѣнять ее на большую, чтобы быть въ состояніи удовлетворять своихъ заказчиковъ. Въ то же время онъ неустанно работалъ надъ осуществленіемъ своей идеи объ одновременномъ телеграфированіи нѣсколькихъ депешъ по одной проволокѣ, а также и надъ автоматическимъ телеграфомъ. Его опыты были настолько удачны, что онъ съ увѣренностью могъ разсчитывать на успѣхъ, и въ 1873 году онъ заключилъ съ двумя крупными телеграфными обществами договоръ, по которому эти общества обязывались дать ему денежныя средства для осуществленія его послѣднихъ идей и кромѣ того уплачивать ему значительную сумму денегъ за исключительное право пользованія его новыми изобрѣтеніями въ области телеграфа. Работы, къ которымъ его обязывалъ этотъ договоръ, щ все увеличивающееся число заказовъ, вызвали настоятельную необходимость расширить дѣло. Въ Ньюаркѣ, лежащемъ на противоположномъ берегу рѣки Гудзона, противъ Нью-Іорка, Эдисонъ сталъ подыскивать подходящее помѣщеніе..для новой мастерской. Скоро ему удалось пріобрѣсти въ Вардстритѣ, въ торговомъ центрѣ города, большое четырехэтажное зданіе, въ которомъ свободно могли работать нѣсколько сотъ рабочихъ. Въ томъ же 1873 году Эдисонъ переселился туда со всѣми своими машинами, станками и своей лабораторіей, и работа закипѣла на новомъ мѣстѣ въ значительно болѣе широкихъ размѣрахъ чѣмъ раньше.

Такимъ образомъ, въ короткое время скромная мастерская превратилась въ фабрику, на которой работало триста человѣкъ. Имя Эдисона пріобрѣло значительную извѣстность; въ торговомъ мірѣ онъ тоже пользовался доброй славой и большимъ кредитомъ. Не перестававшее расширяться дѣло наложило на него новыя " обязанности и потребовало еще большей затраты силъ. Эдисонъ справлялся съ этими новыми обязанностями и все увеличивающимся количествомъ труда съ той же своеобразностью, какую онъ проявлялъ въ теченіе всей своей жизни. Его способъ вести дѣла, управлять фабрикой, распредѣлять рабочее время, его отношенія къ своимъ техникамъ и рабочимъ рѣзко отличались отъ обычныхъ формъ. Послѣ того, какъ его бухгалтеръ однажды вывелъ въ книгахъ 7500 долларовъ прибыли, между тѣмъ какъ въ дѣйствительности былъ убытокъ въ 15000 долларовъ, Эдисонъ объявилъ, что счетоводство есть не болѣе, какъ дорогая и безполезная трата времени, и сталъ вести дѣло безъ бухгалтера. У подчиненныхъ его не было опредѣленнаго количества работы; число рабочихъ часовъ въ день колебалось смотря по тому, было ли много или мало работы на фабрикѣ. Это могло бы повлечь за собою величайшій безпорядокъ въ дѣлѣ, если бы Эдисонъ не относился къ своимъ подчиненнымъ почти какъ къ товарищамъ и не пользовался бы въ высокой степени ихъ любовью и почитаніемъ. Его личность составляла центръ всего, распространяя на все к на всѣхъ одинаковое очарованіе; отъ нея исходила та возбуждающая сила, которая поддерживала все дѣло въ движеніи, похожемъ не на однообразное движеніе мертваго часоваго механизма, а скорѣе на живое біеніе человѣческаго сердца. Онъ умѣлъ внушать своимъ рабочимъ такой интересъ къ ихъ общей работѣ, что они нерѣдко просили позволенія продолжить работу, если знали, что онъ хотѣлъ бы поскорѣе исполнить какой-нибудь заказъ. Такое отношеніе проявляли, главнымъ образомъ его помощники въ техническихъ и научныхъ работахъ. Если предстояла спѣшная работа, требовавшая крайняго напряженія всѣхъ рабочихъ силъ, Эдисонъ ходилъ изъ комнаты въ комнату своей лабораторіи, щедрой рукой раздавая своимъ помощникамъ подарки и ласковымъ словомъ, веселой шуткой или заслуженной похвалой поддерживая въ нихъ энергію. При этомъ онъ самъ служилъ имъ примѣромъ, проявляя такую выносливость въ работѣ, которая подъ часъ казалась сверхчеловѣческой. Такъ разъ ему надо было приготовить печатающихъ аппаратовъ для биржи на сумму 30000 долларовъ. Приближался срокъ сдачи заказа, а аппараты почему то недѣйствовали исправно. Надо было во что бы то ни стало привести ихъ въ порядокъ къ назначенному сроку. Эдисонъ велѣлъ принести всѣ аппараты въ свою лабораторію, заперъ дверь ея и обратился къ своимъ помощникамъ: «Товарищи! Дверь заперта на ключъ, и вы не выйдете отсюда, пока работа не будетъ сдѣлана». Не говоря ни слова, безъ тѣни недовольства, всѣ принялись за дѣло. Въ продолженіи шестидесяти часовъ въ лабораторіи шла самая напряженная работа, прерываемая лишь для необходимаго подкрѣпленія силъ пищей: Эдисонъ самъ не зналъ сна, не давалъ себѣ ни одной минуты отдыха. Но зато по прошествіи этихъ шестидесяти часовъ всѣ затрудненія были преодолѣны и аппараты приготовлены къ отправкѣ. Необходимымъ слѣдствіемъ этого крайняго напряженія силъ былъ тридцатишестичасовой сонъ, но послѣ него Эдисонъ всталъ совершенно свѣжій и бодрый, и не чувствуя и слѣда усталости, снова принялся за обычную работу. Только организмъ, не разслабленный ни какими неумѣренностями въ образѣ жизни и пищѣ, могъ вынести подобное напряженіе безъ всякаго вреда для здоровья.

Цѣлыхъ три года, съ 1873 по 1876 годъ, фабрика въ " Ньюаркѣ составляла центръ дѣятельности Эдисона. Къ этому же времени относится и усовершенствованіе его первыхъ значительныхъ изобрѣтеній, касающихся одновременной передачи нѣсколькихъ депешъ по одной проволокѣ и автоматическаго телеграфа. Работая надъ ихъ практическимъ примѣненіемъ, онъ все больше углублялся въ рѣшеніе проблемъ электричества; въ головѣ его зарождались все новыя и новыя мысли о примѣненіе электрической силы, и со свойственной ему умственной подвижностью и энергіей онъ сейчасъ же принимался за ихъ осуществленіе. Не менѣе сорока пяти изобрѣтеній прошло въ теченіи этихъ трехъ лѣтъ черезъ его мозгъ и руки. Въ то время, какъ онъ работалъ надъ осуществленіемъ одного, въ его живомъ умѣ, всегда занятомъ одной мыслью — какъ извлечь изъ силъ природы возможно большую пользу для человѣчества — уже зарождалось новое изобрѣтеніе, и нерѣдко это послѣднее созрѣвало раньше перваго.

VII.
Переселеніе въ Менло-паркъ. Богатство и слава.

Совмѣстить эту разнообразную дѣятельность изобрѣтателя съ одной стороны, фабриканта и коммерсанта съ другой, въ концѣ концовъ, оказалось для Эдисона невозможнымъ. Когда мозгъ его работалъ надъ какимъ-нибудь новымъ изобрѣтеніемъ, онъ до такой степени былъ поглощенъ имъ, что забывалъ о своей фабрикѣ и торговыхъ дѣлахъ, которыя отъ этого сильно страдали. Эдисонъ убѣдился, что разработка новыхъ идей и одновременное управленіе все болѣе расширявшимся фабричнымъ дѣломъ представляли непосильный трудъ даже при его поразительной выносливости въ работѣ. Къ этому присоединилось еще то обстоятельство, что начинающаяся извѣстность Эдисона привлекала въ Ньюаркъ множество посѣтителей, праздное любопытство которыхъ отнимало у него много драгоцѣннаго времени. Необходимо было какъ-нибудь измѣнить все это. Если бы онъ захотѣлъ.слѣдовать своимъ естественнымъ склонностямъ, то ограничился бы только дѣятельностью изобрѣтателя. Но онъ давно убѣдился, что изобрѣтатель не можетъ существовать одними своими патентами, что только фабрикація собственныхъ изобрѣтеній болѣе или менѣе вознаграждаетъ его трудъ и въ то же время даетъ ему возможность плодотворно продолжать свою дѣятельность. Хотя денежный вопросъ и стоялъ для него всегда на второмъ планѣ, но во всякомъ случаѣ деньги были ему необходимы для успѣшной работы надъ новыми изобрѣтеніями и для неизбѣжныхъ при разработкѣ всякой новой идеи многочисленныхъ опытовъ, передъ которыми онъ никогда не останавливался, какихъ бы затратъ они ни требовали. Поэтому онъ рѣшилъ отказаться отъ личнаго управленія фабрикой и, устроившись гдѣ нибудь внѣ Ньюарка, посвятить всѣ свои силы исключительно разработкѣ новыхъ идей.

Съ этой цѣлью онъ перенесъ свое мѣстожительство въ Менло-паркъ, лежащій приблизительно на разстояніи тридцати восьми километровъ отъ Нью-Іорка на Филадельфійской желѣзнодорожной линіи. Подобно, тому какъ онъ первые сорокъ тысячъ долларовъ употребилъ на устройство собственной мастерской, онъ и теперь истратилъ чистую прибыль, принесенную ему фабрикой за три года и составлявшую сумму въ четыреста тысячъ долларовъ, на пріобрѣтеніе въ Менло-паркѣ значительнаго участка земли и постройку на немъ большихъ лабораторій. Онъ пріобрѣлъ для нея наиболѣе усовершенствованные и дорогіе физическіе и химическіе аппараты, истративъ на одно это четверть всей огромной суммы. Громадный залъ, длиною въ тридцать метровъ и шириною въ десять, служилъ мастерской; онъ былъ снабженъ всевозможными станками, машинами и приборами, въ которыхъ могъ нуждаться механикъ; паровая машина въ восемьдесятъ лошадиныхъ силъ приводила все это въ движеніе. Не было недостатка и въ цѣнной научной библіотекѣ. Упомянемъ еще, какъ характерную для Эдисона черту, что онъ въ своей лабораторіи поставилъ хорошій органъ и автоматическій музыкальный ящикъ: онъ очень любилъ музыку и былъ твердо убѣжденъ, что мягкіе гармоническіе звуки дѣйствуютъ благотворно на человѣка, занятаго напряженнымъ умственнымъ трудомъ, усиливая его работоспособность.

Сюда-то, въ эту лабораторію, во всѣхъ отношеніяхъ достойную великаго изобрѣтателя и изслѣдователя, Эдисонъ переселился въ 1876 году, въ сопровожденіи цѣлой толпы хорошихъ механиковъ и опытныхъ рабочихъ, а также техниковъ и научно-образованныхъ помощниковъ, которыхъ онъ постепенно собралъ вокругъ себя въ теченіе шести лѣтъ. Среди послѣднихъ выдѣлялся Чарльзъ Бэчелоръ, уроженецъ Лондона; съ 1870 года онъ работалъ вмѣстѣ съ Эдисономъ и, обладая огромными умственными способностями и яснымъ пониманіемъ-всѣхъ явленій американской промышленной и торговой жизни, сталъ ему необходимъ. Научные опыты, которые нужны были Эдисону для его цѣлей; по его указанію выполнялись профессоромъ Макъ-Интри и двумя помощниками. Изъ прочихъ ближайшихъ сотрудниковъ Эдисона, которыхъ было тогда двѣнадцать человѣкъ, назовемъ еще Гриффина, соединеннаго съ Эдисономъ тѣсной дружбой и исполнявшаго при немъ обязанности его частнаго секретаря.

Уединенный образъ жизни, который Эдисонъ велъ въ своемъ новомъ убѣжищѣ, и его полная недоступность для всегда жадно ищущихъ новостей газетныхъ репортеровъ повлекли за собою то, что на столбцахъ американскихъ и иностранныхъ газетъ часто появлялись самыя странныя свѣдѣнія о немъ и его дѣятельности, и самыя удивительные слухи шли въ публикѣ о «чародѣѣ изъ Менло-парка». Дѣйствительно, сверхъестественной могла показаться быстрота, съ которой его изобрѣтенія слѣдовали одно за другимъ въ теченіе десяти лѣтъ, проведенныхъ имъ въ Менло-паркѣ. Это десятилѣтіе надо считать самымъ плодотворнымъ въ его жизни. Слава о немъ скоро распространилась во всѣхъ странахъ земного шара. Каждая всемірная выставка говорила удивленнымъ посѣтителямъ о томъ, какой плодотворный геній работаетъ въ тиши и уединеніи Менло-парка надъ покореніемъ элементарныхъ силъ природы на пользу человѣчества; на каждой слѣдующей выставкѣ приходилось удѣлять все больше мѣста отдѣленію, гдѣ были выставлены изобрѣтенія Эдисона, поражавшія своимъ техническимъ совершенствомъ. Почести и богатства стекались къ нему со всѣхъ сторонъ.

Въ судьбѣ и жизни Эдисона мы видимъ выдающійся примѣръ той непостижимой быстроты, съ какой въ Америкѣ зарождаются и развиваются огромныя предпріятія и которая такъ поражаетъ европейцевъ, знакомящихся съ сѣвероамериканской жизнью. Въ 1869 г. мы видимъ Эдисона молодымъ, никому неизвѣстнымъ телеграфистомъ, не имѣющимъ ни гроша въ карманѣ и ищущимъ въ Нью-Іоркѣ какого-нибудь мѣста, которое спасло бы его отъ голода и нужды; а десять лѣтъ спустя — это всемірно извѣстный изобрѣтатель, милліонеръ, обладатель одной изъ величайшихъ лабораторій въ мірѣ, человѣкъ, работать подъ руководствомъ котораго люди науки считаютъ для себя честью. Видя такой необыкновенный успѣхъ, такое быстрое достиженіе богатства и славы, можно было бы подумать, что путь къ нимъ былъ для Эдисона легокъ, что счастливый случай благопріятствовалъ ему и помогалъ во всѣхъ его предпріятіяхъ. Однако, ничто такъ не подтверждаетъ истину словъ, что геній въ сущности не что иное, какъ способность къ продолжительной и выдержанной работѣ, какъ вся жизнь и дѣятельность Эдисона. Тысячами насчитываются опыты, которые онъ продѣлывалъ или заставлялъ продѣлывать для того, чтобы добиться успѣха въ новомъ изобрѣтеніи; и если только онъ убѣждался въ его практической осуществимости, онъ неутомимо шелъ впередъ, неустанно работалъ день и ночь, не давая себѣ ни минуты отдыха, пока не достигалъ цѣли. Онъ обладалъ въ высокой степени способностью работать напряженно цѣлыми днями, не зная сна; подобной же выносливостью въ работѣ должны были обладать и его сотрудники. Чтобы дать правильную оцѣнку всего, что при такихъ условіяхъ выходило изъ его лабораторіи, потребовалось бы многотомное сочиненіе; въ этой книгѣ мы можемъ лишь сдѣлать попытку бросить бѣглый взглядъ на плоды работы «чародѣя изъ Менло-парка».

ГЛАВА VIII.
Усовершенствованіе телефона.

Когда Эдисону было еще только 24 года, управляющій департаментомъ привилегій^[6] въ Вашингтонѣ сказалъ про него: «вотъ молодой человѣкъ, который не дастъ травѣ расти на дорогѣ въ мой департаментъ»!

Познакомимся-же съ нѣкоторыми изъ главныхъ изобрѣтеній Эдисона. Однимъ изъ первыхъ было сдѣланное имъ усовершенствованіе телефона.

Можетъ быть, многимъ изъ васъ пришлось самимъ пользоваться этимъ удивительнымъ открытіемъ девятнадцаго вѣка. Человѣкъ, находящійся за тысячу верстъ отъ другого, можетъ съ нимъ говорить, слышать и различать интонацію голоса, смѣхъ, пѣніе и пр. Это казалось бы чудомъ полвѣка тому назадъ, а теперь это насъ нисколько не удивляетъ. Мы привыкли къ этому удобству, оно замѣняетъ намъ и переписку, и необходимость лично видѣть людей, съ которыми намъ нужно переговорить. Аппаратъ, позволяющій намъ говорить другъ съ другомъ на разстояніи, и называется телефономъ, а дѣйствіе его основано на примѣненіи электричества, играющаго теперь такую важную роль въ нашей повседневной жизни. Чтобы понять устройство этого аппарата, получившаго общее распространеніе, надо въ краткихъ словахъ напомнить читателю основанія электричества.

Читатели, незнакомые съ наукой объ электричествѣ, можетъ быть, удивятся, когда узнаютъ, что электричество, и свѣтъ, и теплота въ сущности одна и та же сила и происходятъ онѣ отъ колебанія безконечно малыхъ и безконечно упругихъ частицъ матеріи, которую ученые называютъ эфиромъ. Это вещество, говорятъ ученые, наполняетъ весь міръ и всѣ предметы; оно невѣсомо, не имѣетъ запаха и невидимо. Существованіе его — это предположеніе — но предположеніе, подтвержденное цѣлымъ рядомъ опытовъ. Вотъ колебанія этихъ частицъ въ одномъ или другомъ направленіи, съ той или другой скоростью и даютъ намъ ощущеніе тепла, свѣта или дѣйствуютъ на предметы и на человѣка какъ электричество. Извѣстно, что всѣ вышеупомянутыя силы могутъ переходить одна въ другую. Если мы будемъ тереть сильно два куска дерева другъ объ друга, т. е. будемъ тратить механическую силу, то куски дерева нагрѣваются, — появляется теплота. Если будемъ треніе продолжать все дальше, дерево можетъ вспыхнуть, покажется пламя, могущее освѣщать окружающіе предметы — это уже свѣтъ. — Если будемъ тереть стеклянную палочку объ кусокъ сукна, то наша палочка зарядится электричествомъ, и если это треніе будетъ продолжаться очень долго, приближая палецъ къ стекляной палочкѣ, мы можемъ получить искру — механическая работа перешла здѣсь въ электричество. Можно было бы привести массу примѣровъ, изъ которыхъ было бы ясно, что всѣ эти силы одного происхожденія, но это отвлекло бы насъ далеко отъ нашей цѣли.

Если мы въ растворъ кислоты погрузимъ палочки изъ цинка и угля и соединимъ ихъ проволокой, то въ этой проволокѣ подъ вліяніемъ дѣйствія кислоты на обѣ палочки появляется электрическій токъ, который идетъ въ одномъ направленіи. Было бы очень долго здѣсь объяснять подробно, почему это происходитъ — теперь же скажемъ только, что такой аппаратъ называется гальваническимъ элементомъ — а токъ, проходящій по проволокѣ, — гальваническимъ токомъ. Соединеніе многихъ элементовъ образуетъ баттарею, употребляемую въ телеграфахъ и телефонахъ.

Если мы возьмемъ желѣзный стержень, обмотаемъ его проволокой и черезъ эту проволоку пропустимъ токъ отъ такой баттареи, то стержень получаетъ всѣ свойства магнита, т. е. онъ получаетъ способность притягивать къ своимъ концамъ желѣзные предметы. Такое приспособленіе называется электромагнитомъ въ отличіе отъ обыкновенныхъ магнитовъ.

Если передъ концомъ (полюсомъ) такого электромагнита двигать взадъ и впередъ проволоку или металлическій стержень, то въ этой проволокѣ въ моментъ прохожденія ея передъ полюсомъ появляется токъ, т. е. вызывается колебаніе эфирныхъ частицъ, о которыхъ мы говорили раньше. Въ зависимости отъ того, въ какомъ направленіи передвигается проволока — мѣняется и направленіе тока.

Колебаніе эфирныхъ частицъ или токъ распространяется по нѣкоторымъ веществамъ очень скоро, по другимъ медленнѣе, а по нѣкоторымъ почти не распространяется. Первые, къ которымъ принадлежатъ металлы — называются проводниками и изъ нихъ-то и приготовляютъ провода для распространенія электрическаго тока — другіе — не проводящіе электричества, примѣняются для защиты проводовъ отъ прикосновенія къ нимъ, т. е. отъ ухода тока изъ проводника. Ихъ называютъ — изолирующими-веществами и сюда относятся каучукъ, смола, асфальтъ, сухая бумага, сухое дерево и проч. Человѣческое тѣло-очень хорошій проводникъ электричества, поэтому надо всегда остерегаться прикосновенія къ голому мѣдному проводу, черезъ который проходитъ токъ.

Вещества, пропускающія легко токъ, представляютъ прохожденію его малое препятствіе — говорятъ, имѣютъ малое сопротивленіе; тѣ же предметы, которые препятствуютъ прохожденію тока, имѣютъ большое сопротивленіе. Въ зависимости отъ того, какое сопротивленіе представляетъ данный предметъ, черезъ него можетъ пройти большее или меньшее количество электричества, говорятъ, большая или меньшая сила тока.-- Чѣмъ больше сопротивленіе, тѣмъ меньше сила тока и обратно.

Мы уже говорили о томъ, что электричество это — рядъ колебаній частицъ эфира. То же самое можно сказать и о звукѣ, съ той лишь разницей, что тутъ идетъ рѣчь не о колебаніяхъ частицъ эфира, а частицъ воздуха. Эти колебанія дѣйствуютъ на барабанную перепонку человѣческаго уха и производятъ на него впечатлѣніе звука. Если мы поставимъ передъ ртомъ тонкую пластинку бумаги или кожи, натянутую на рамѣ, и будемъ говорить, то пластинка эта вслѣдствіе колебаній воздуха отъ звука придетъ въ дрожаніе, будетъ сама колебаться. Если представить себѣ желѣзный стержень — магнитъ, на одномъ изъ концовъ котораго надѣта катушка (цилиндръ) съ намотанной на ней проволокой, то, при удаленіи или приближеніи желѣзнаго предмета къ концу магнита, въ проволокѣ появляются токи, которые могутъ быть передаваемы по проволокѣ же на извѣстное разстояніе. Если предположить, что на концѣ проволоки будетъ помѣщенъ такой же магнитъ съ такой же катушкой и что обѣ катушки соединены между собою, то токъ, проходя отъ первой катушки ко второй будетъ усиливать или уменьшать силу магнита, и если вблизи будетъ находиться желѣзный предметъ, то онъ будетъ притягиваться или отталкиваться магнитомъ.

Вотъ на этихъ двухъ явленіяхъ и основано дѣйствіе телефона.

Если вмѣсто бумажной или кожаной пластинки возьмемъ тонкую желѣзную и, помѣстивъ ее передъ описаннымъ выше магнитомъ, будемъ говорить передъ пластинкой, то она придетъ въ колебаніе. Приближаясь или удаляясь отъ конца магнита, она измѣняетъ силу магнетизма, вслѣдствіе^ чего въ катушкѣ появляются токи различной силы. Токи эти по проволокѣ переходятъ въ катушку второго аппарата, измѣняютъ соотвѣтственно силу магнита; который притягиваетъ или отталкиваетъ вторую же пластинку, повторяющую тѣ же колебанія, какія дѣлаетъ первая. Эти-то колебанія воспроизводятъ на наше ухо звуки голоса говорящаго передъ первой пластинкой — мы слышимъ разговоръ.

Это удивительное открытіе, сдѣланное первоначально Филиппомъ Рейсомъ въ 1861 году и впервые примѣненное на практикѣ соотечественникомъ Эдисона Беллемъ, было сперва очень несовершенно.

Сила передаваемыхъ токовъ была слиткомъ незначительна, чтобы передавать ихъ на большія разстоянія. Надо было воспользоваться гальваническими токами, производимыми баттареей и такъ называемой индукціонной катушкой, чтобы передача звука была возможна на большія разстоянія. Надо было, кромѣ того, изобрѣсти такой аппаратъ, который бы былъ очень чувствителенъ къ малѣйшему различію въ силѣ звука, его интонаціи. Надо было опять-таки открыть способъ, чтобы эти малѣйшія измѣненія въ свою очередь измѣняли соотвѣтственно силу тока. Честь этого открытія принадлежитъ Эдисону, давшему возможность примѣнить телефонъ на громадныя разстоянія.

Цѣлый рядъ всевозможныхъ измѣненій и усовершенствованій, примѣняемыхъ одно за другимъ, привели, наконецъ, неутомимаго изобрѣтателя къ устройству крайне простого передаточнаго прибора, при пользованіи которымъ получились прекрасные результаты: слова, сказанныя шепотомъ на разстояніи трехъ футъ отъ аппарата, отчетливо передавались на слѣдующую станцію.

Эдисонъ продалъ право пользованія его изобрѣтеніемъ Западному Союзу, тогда какъ телефонъ Белля принадлежалъ обществу бостонскихъ капиталистовъ; тогда между двумя компаніями началась ожесточенная война.

«Въ Англіи, особенно, была потѣха», разсказывалъ потомъ Эдисонъ; "дѣло въ томъ, что ни намъ, ни компаніи Белля нельзя было работать, не задѣвая другъ друга. Они незаконно пользовались моимъ передаточнымъ приборомъ, а мы не могли не пользоваться ихъ воспроизводителемъ; такъ мы и сцѣпились, не зная, какъ разойтись. Ну, конечно, это не могло вѣчно продолжаться и сліяніе было неизбѣжно, но надъ условіями сліянія пришлось порядочно побиться. Въ сущности говоря, сила была на ихъ сторонѣ, такъ что меня не очень удивила телеграмма, въ которой мой представитель въ Англіи сообщалъ мнѣ, что компанія Белля согласна на союзъ только при условіи полученія значительно больше, чѣмъ половины всѣхъ барышей. Нашъ агентъ просто не могъ придумать, какъ выйдти изъ этого положенія. — Я тотчасъ же телеграфировалъ: «не уступайте ничего; — я изобрѣту и вышлю вамъ свой воспроизводитель».

«Черезъ три недѣли, у меня уже былъ изобрѣтенъ воспроизводитель, который дѣйствовалъ лучше воспроизводителя Белля, и въ самомъ непродолжительномъ времени наши мастерскія изготовили 600 штукъ этихъ приборовъ.

„Тогда мы отправили на скоромъ пароходѣ партію техниковъ съ инструкторомъ, который въ пути обучалъ ихъ обращенію съ новыми инструментами и указалъ, какъ ихъ строить, если посланныхъ аппаратовъ окажется мало. Тотчасъ по прибытіи въ Англію, новые воспроизводители были поставлены у всѣхъ нашихъ абонентовъ и работали превосходно. Это окончательно образумило нашихъ конкурентовъ и черезъ нѣсколько дней состоялось сліяніе общества“.

ГЛАВА IX.
Макротазиметръ, микрофонъ и разныя мелкія изобрѣтенія.

Слѣдующее свое изобрѣтеніе Эдисонъ назвалъ микротазиметромъ, что значитъ: измѣритель малыхъ давленій. Это очень чувствительный приборъ для измѣренія малыхъ колебаній температуры.

Эдисонъ самъ такъ описываетъ его устройство.

„Приборъ состоитъ изъ пуговки угля, зажатой между двумя металлическими пластинками. Черезъ одну изъ нихъ проходитъ токъ. Кусокъ твердаго каучука или желатина такъ укрѣпленъ, что давитъ на эти пластинки. Весь приборъ соединенъ съ гальванической баттареей и чувствительнымъ гальванометромъ. Отъ тепла каучуковая вставка расширяется и плотнѣе прижимаетъ металлическія пластинки къ углю, сила тока увеличивается и стрѣлки гальванометра отклоняются. Холодъ производитъ обратное дѣйствіе. Если взять вмѣсто каучука — желатинъ, то также измѣряются ничтожныя количества влаги въ атмосферѣ. При помощи достаточно чувствительныхъ гальванометровъ, этимъ приборомъ можно измѣрять колебанія температуры, не превышающія одной милліонной градуса Фаренгейта“.

Когда въ іюлѣ 1878 г. происходило полное солнечное затменіе, Эдисонъ отправился со своимъ микротазиметромъ въ городъ Ратшенгсъ, чтобы провѣритъ чувствительность своего инструмента и опредѣлить температуру солнечной короны во время затменія. Ему пришлось помѣститься въ какомъ-то полуразвалившемся курятникѣ и тамъ во время сильнѣйшей бури, грозившей ежеминутно снести ветхое сооруженіе надъ его головой, онъ произвелъ свои наблюденія, давшія блистательные результаты.

Чувствительность аппарата настолько велика, что зажженная сигара или просто тепло человѣческаго тѣла въ разстояніи семи или восьми футовъ отъ аппарата уже отклоняютъ свѣтовую точку гальванометра за предѣлы шкалы. Когда приборъ устроенъ для измѣренія влажности, то стрѣлка даетъ рѣзкое отклоненіе, если даже на разстояніи пяти дюймовъ отъ аппарата провести въ воздухѣ пальцемъ, которымъ коснулись воды.

Микротазиметромъ можно пользоваться съ большимъ успѣхомъ для предупрежденія столкновенія съ плавучими льдинами въ морѣ. Для этой цѣли приборъ сообщаютъ съ килемъ корабля, а гальванометръ, съ которымъ онъ въ связи, ставятъ въ каютѣ капитана. Малѣйшее быстрое пониженіе температуры заставляетъ рѣзко отклоняться стрѣлку аппарата и даетъ возможность задолго предусмотрѣть приближеніе ледяной горы и такимъ образомъ избѣгнуть опасности.

Около того же времени Эдисонъ изобрѣлъ и микрофонъ, получившій теперь такое распространеніе въ телефонномъ дѣлѣ. Какъ извѣстно, сущность этого прибора, такъ сильно увеличивающаго звукъ, состоитъ изъ системы палочекъ твердаго угля, свободно соединенныхъ между собою, причемъ конецъ послѣдней изъ нихъ также свободно входитъ въ углубленіе пуговки угля, прикрѣпленной къ пластинкѣ телефоннаго передатчика. Проходя по этой системѣ угольковъ, токъ передаетъ звуковыя колебанія воспроизводителю на другой станціи съ необыкновенной силой.

Если поставить такой аппаратъ въ комнатѣ, гдѣ происходитъ обыкновенный разговоръ, то, находясь въ другомъ мѣстѣ, за нѣсколько улицъ отъ этого дома, можно, пользуясь обыкновенной телефонной проволокой, включенной въ цѣпь съ электрической баттареей, отчетливо слышать весь разговоръ.

Слѣдующій опытъ особенно наглядно показываетъ чудесное дѣйствіе микрофона. Если взять муху, комара, моль или какое-нибудь другое насѣкомое и посадить его въ коробку изъ подъ спичекъ, вырѣзавъ въ ней отверстіе и затянувъ его кусочкомъ кисеи, и если поставить эту коробку на подставку микрофона, то можно не только услышать шаги мухи, но вамъ будетъ казаться, что она топаетъ какъ лошадь или быкъ. Такимъ образомъ, микрофонъ является для уха тѣмъ же, чѣмъ микроскопъ — для глаза: какъ микроскопъ дѣлаетъ намъ доступными предметы, невидимые простому глазу, такъ микрофонъ дѣлаетъ нашему уху доступными звуки, недоступные обыкновенному слуху.

Два другихъ изобрѣтенія Эдисона: аэрофонъ и мегафонъ — еще не получили практическаго примѣненія. Первый изъ этихъ аппаратовъ состоитъ просто изъ двухъ огромныхъ рупоровъ, укрѣпленныхъ на треножникѣ. Рупоры эти длиной въ шесть футъ, и съ раструбами двухъ съ половиной футъ, кончаются тонкими трубками, проводящими звуки къ ушамъ наблюдателя. При помощи аэрофона люди могутъ — безъ всякихъ проводовъ — разговаривать другъ съ другомъ на разстояніи нѣсколькихъ верстъ. Въ Менло-паркѣ отчетливо слышали шумъ стада, которое паслось за девять верстъ отъ лабораторіи.

Мегафонъ напоминаетъ сильно увеличенный фонографъ. Онъ не только передаетъ на неопредѣленное разстояніе звуки обыкновеннаго голоса, но и усиливаетъ ихъ разъ въ двѣсти. Онъ не только подхватываетъ какое-нибудь случайное, шепотомъ сказанное замѣчаніе, но и выкрикиваетъ его такъ, что на версту кругомъ слышно. Публика, когда узнала объ этой новой выдумкѣ Эдисона, ужасно возмутилась ея нескромностью и не пожелала имѣть никакого дѣла съ этимъ предательскимъ приборомъ. — Можетъ быть, это и къ лучшему.

Слѣдующее изобрѣтеніе Эдисона было вызвано замѣчаніемъ одного американскаго купца о непроизводительной тратѣ времени на переписку отъ руки какого-нибудь объявленія или извѣщенія во многихъ экземплярахъ.

Намекъ этотъ не прошелъ безслѣдно, и, послѣ нѣсколькихъ опытовъ, Эдисонъ изобрѣлъ электрическое перо. Въ ручкѣ пера скрытъ крохотный электромагнитъ, который придаетъ очень быстрое движеніе маленькой иглѣ, кончикъ которой едва на одну сотую дюйма выступаетъ изъ острія пера. Этимъ перомъ можно писать на простой бумагѣ съ какой угодно быстротой, — игла работаетъ во много разъ быстрѣе пальцевъ руки пишущаго, — и въ результатѣ получается письмо, въ которомъ каждая буква пробита мельчайшими дырочками.

Первый экземпляръ рукописи служитъ трафаретомъ, при помощи котораго обыкновенный ручной типографскій валикъ даетъ нѣсколько сотъ отличныхъ копій.

Мимеографъ, въ сущности, только развитіе той же идеи. Тамъ пишутъ не электрическимъ перомъ, а просто гладкимъ стальнымъ стилемъ (заостренной палочкой) на восковой бумагѣ, подъ которую подкладываютъ стальную пластинку, зазубренную какъ самый тонкій напилокъ. Въ результатѣ получается также трафаретъ, дающій до двухъ тысячъ совершенно отчетливыхъ копій.

Чрезвычайно хорошъ аппаратъ Эдисона для телеграфированія между станціями и поѣздами въ пути. Въ основу этого изобрѣтенія, усовершенствованнаго вмѣстѣ съ Эдисономъ его сотрудникомъ Фельпсомъ, положенъ извѣстный принципъ возбужденія индукціонныхъ токовъ въ параллельныхъ проводахъ. Вдоль путей желѣзной дороги, на столбахъ не выше 12—15 футъ, протянута проволока, по которой идетъ токъ. Вокругъ вагона, подъ самой крышей, обмотана другая проволока, въ которой и возбуждается токъ всякій разъ, какъ такой проходитъ по линіи, проложенной вдоль пути.

Телеграфистъ въ вагонѣ снабженъ небольшой баттарей, дающей токъ, когда онъ самъ желаетъ послать депешу, клюнемъ Морзе и катушкой съ прерывателемъ. Подъ вліяніемъ индуцированнаго тока въ вагонномъ проводѣ, ключъ выстукиваетъ депешу, посланную со станціи по проводу, параллельному пути, а телеграфистъ по слуху записываетъ телеграмму, и передаетъ ее затѣмъ пассажиру, которому она адресована.

ГЛАВА X.
Фонографъ.

Хотя фонографъ, какъ и» всѣ другія изобрѣтенія Эдисона, явился результатомъ упорной работы, но принципъ, положенный въ основаніе этого удивительнаго инструмента, открытъ имъ, можно сказать, случайно. «Когда я еще работалъ надъ улучшеніемъ телефона», разсказываетъ Эдисонъ, "я какъ-то вздумалъ пѣть надъ діафрагмой телефона, къ которой была припаяна стальная игла. Благодаря дрожанію пластинки, эта игла уколола мнѣ палецъ, а это, въ свою очередь, заставило меня задуматься. Если бы можно было записать эти колебанія иглы, а потомъ снова провести иглой по такой записи, — отчего бы пластинкѣ не заговорить? Я попробовалъ сначала пропустить обыкновенную телеграфную ленту подъ остріемъ телефонной діафрагмы и замѣтилъ, что получилась какая-то азбука. Пропуская ленту второй разъ, я крикнулъ въ телефонъ: "алло, « алло», и потомъ, когда я заставилъ ленту съ записью вновь пройти подъ иглой, мнѣ послышалось — правда, очень слабо: «алло, алло»!

«Тогда я рѣшился построить приборъ, который работалъ бы отчетливо, и далъ надлежащія указанія своимъ помощникамъ, разсказавъ имъ, что я придумалъ. Они надо мной посмѣялись. Вотъ и вся исторія; не уколи я пальца — не изобрѣлъ бы фонографа».

Бэтчелоръ, другъ Эдисона, очень недовѣрчиво отнесся къ его идеѣ и даже держалъ пари на боченокъ яблокъ, что дѣло не пойдетъ. Тогда Эдисонъ сдѣлалъ рисунокъ модели, отдалъ его своему помощнику Крези, и сказалъ ему, что это говорящая машина.

Крези улыбнулся этой шуткѣ, но очень скоро изготовилъ требуемую модель. Тогда Эдисонъ обложилъ цилиндрикъ модели оловяннымъ листкомъ и сказалъ громко нѣсколько словъ въ пріемникъ. Крези все еще улыбался. «Но когда я переставилъ валикъ назадъ для повторенія», говоритъ Эдисонъ, «и мы оба отчетливо услыхали голосъ перваго фонографа, то Крези чуть не упалъ со страха! — Признаться, мнѣ и самому жутко было. — А все-таки я выигралъ эти яблоки у Бэтчелора, и очень доволенъ»!

Мало по малу, усовершенствуя шагъ за шагомъ свой первоначальный аппаратъ, Эдисонъ довелъ его до того вида, въ которомъ мы его теперь знаемъ. Теперь фонографъ уже не на оловянной бумагѣ выдавливаетъ свои едва замѣтные значки; — игла діафрагмы замѣнена крошечнымъ рѣзцомъ, который во время дрожанія пластинки подъ вліяніемъ звуковыхъ волнъ рѣжетъ тончайшую стружку на поверхности быстро вращающагося валика изъ твердаго воска. На каждомъ такомъ валикѣ можно записать почти тысячу словъ, — а затѣмъ одинъ валикъ можетъ служить для множества записей, такъ какъ при фонографѣ есть приспособленіе для срѣзыванія тоненькаго слоя воска со старой записью.

Валикъ фонографа Эдисона приводится въ движеніе маленькимъ электрическимъ двигателемъ съ чрезвычайно чуткимъ регуляторомъ, такъ что скорость движенія можетъ быть установлена съ величайшей точностью.

Огромнаго труда стоило изобрѣтателю добиться точнаго и яснаго воспроизведенія нѣкоторыхъ звуковъ. Такъ, напримѣръ, шипящіе звуки: «с», «ц» — долгое время совсѣмъ не передавались фонографомъ, и тутъ то можно было судить о колоссальномъ терпѣніи Эдисона! Въ теченіе шести или семи мѣсяцевъ, и нерѣдко по пятнадцати и по двадцати часовъ въ сутки, онъ не уставалъ повторять какое-нибудь одно слово своему упрямому восковому валику. «Спеція» — твердо и громко скажетъ Эдисонъ: «Неція» — отвѣтитъ фонографъ — точно чухонецъ!

Легкое измѣненіе аппарата — и снова то же слово, — и такъ тысячи и тысячи разъ, пока, наконецъ, фонографъ не сталъ чисто выговаривать: «Спеція».

Но съ самаго, начала, съ первой же еще совершенно плохой модели, всемірный успѣхъ фонографа былъ обезпеченъ.

Кентъ въ своей книгѣ «Семь новѣйшихъ чудесъ свѣта», разсказываетъ, какъ поражали даже помощниковъ Эдисона первые опыты, производившіеся съ фонографомъ.

Однажды, вращая ручку машины, Эдисонъ сказалъ въ нее ясно и отчетливо слѣдующія слова: «у Марьи былъ маленькій ягненокъ; шерсть у него была бѣла, какъ снѣгъ».

Затѣмъ Эдисонъ передвинулъ цилиндръ своей маленькой машинки назадъ въ его первоначальное положеніе и, оглянувшись въ своей огромной мастерской, увидалъ, что ближе всѣхъ его помощниковъ стоялъ нѣмецкій мастеръ Фрицъ. Подозвавъ его къ себѣ, Эдисонъ велѣлъ ему приложить ухо къ опредѣленной части машинки. Фрицъ приложилъ ухо, совершенно не зная, что означаетъ это приказаніе. Эдисонъ привелъ въ движеніе машинку, не переставая слѣдить за лицомъ мастера; интересно было наблюдать за смѣной выраженій на немъ. Наконецъ онъ выпрямился, поднялъ руки кверху и сказалъ: «Боже мой, она говоритъ!»

Такимъ образомъ, въ 1877 году въ лабораторіи Менло-парка явился первый фонографъ, о которомъ самъ Эдисонъ говорилъ: «этотъ безъязыкій, беззубый инструментъ, безъ гортани и безъ нёба, мертвая, беззвучная масса, повторяетъ, однако, всѣ твои звуки, говоритъ твоимъ голосомъ, выражается твоими словами и черезъ вѣка, когда ты давно обратишься въ прахъ, повторитъ потомству, которое тебя никогда не знало, твои шутки, твои любимыя мысли, все, что ты вздумаешь произнести вслухъ, стоя передъ тонкой желѣзной пластинкой.»

На всемірной выставкѣ 1878 года въ Парижѣ одинъ фонографъ привлекалъ ежедневно до 30.000 посѣтителей. Было выставлено сорокъ пять аппаратовъ съ валиками на всевозможныхъ языкахъ.

«Со времени Вавилонскаго столпотворенія», писали тогда, «еще не было собрано во едино столько разныхъ языковъ».

Тогда много извѣстныхъ людей впервые познакомились съ фонографомъ, между прочими: президентъ Кариб, принцъ и принцесса Уэльскіе, де-Брацца, извѣстный африканскій путешественникъ, и многіе другіе. Де-Брацца высказалъ мысль, что фонографъ можетъ оказать серьезную помощь при заключеніи договоровъ съ дикими племенами, не имѣющими письменнаго языка, такъ какъ можно было бы сохранять фонограммы словесныхъ договоровъ.

Пользоваться фонографомъ для взаимныхъ сношеній очень не трудно. Слѣдуетъ пустить въ ходъ приборъ съ чистымъ валикомъ и въ трубку фонографа говорить, обыкновеннымъ голосомъ все, что вы желаете передать. Затѣмъ валикъ осторожно снимаютъ съ цилиндра аппарата, укладываютъ въ особый ящикъ и пересылаютъ по почтѣ своему корреспонденту. Тотъ, получивъ валикъ, надѣваетъ его на цилиндръ своего фонографа, пускаетъ его въ ходъ — и слышитъ все, что вы ему говорили, повторенное вашимъ же голосомъ.

На выставкѣ 1888 года въ Хрустальномъ Дворцѣ близъ Лондона много лицъ воспользовались предложеніемъ Эдисона — поговорить съ нимъ черезъ фонографъ, и въ январѣ слѣдующаго года Эдисонъ получилъ въ Америкѣ ящикъ съ нѣсколькими валиками отъ своихъ англійскихъ почитателей. Между прочимъ, Гладстонъ^[7] сказалъ ему: «глубоко признателенъ вамъ не только за удовольствіе, но и за удивительно поучительный для меня вечеръ, который я провелъ, благодаря вашему чудесному изобрѣтенію. Ваше великое отечество идетъ во главѣ міра по пути техническаго прогресса. Отъ души желаемъ ему преуспѣянія а вамъ, какъ одному изъ знаменитѣйшихъ людей Америки, позвольте пожелать еще много лѣтъ жизни, чтобы быть свидѣтелемъ торжества своей страны во всемъ, что содѣйствуетъ благосостоянію человѣчества».

Кромѣ крайне любезныхъ фонограммъ отъ королевы Викторіи, Генри Ирвинга и другихъ, Эдисонъ получилъ еще много пѣсень и музыкальныхъ пьесъ такимъ же способомъ. Особенно замѣчательна была передача хорала Генделя «Израиль въ Египтѣ», исполненнаго хоромъ въ 4000 голосовъ, подъ аккомпаниментъ огромнаго оркестра и чуднаго органа.

Самъ Эдисонъ думаетъ, что фонографъ можетъ быть особенно полезенъ для обученія ораторскому искусству, для записи выдающихся музыкальныхъ произведеній, для записей семейныхъ, гдѣ изъ рода въ родъ могли бы передаваться не только слова, но и голоса умершихъ предковъ, и, наконецъ, для записи предсмертныхъ распоряженій.

Для ученія, вообще, фонографъ можетъ быть незамѣнимымъ пособіемъ или повторяя произвольное число разъ объясненія учителя, или — какъ въ урокахъ произношенія — даетъ возможность вслушиваться въ звукъ слова до полнаго знакомства съ нимъ. Еще очень симпатичное примѣненіе: могли бы быть изданы цѣлыя книги — фонограммы для слѣпыхъ.

Но, можетъ быть, самое милое примѣненіе фонографа въ наше время — это говорящія куклы.

Дѣлается это весьма просто: внутри куклы помѣщается маленькій фонографъ, который можетъ произносить не только отдѣльныя слова, но и цѣлыя фразы, дѣтскія пѣсенки, стихи и пр. Первыя три такихъ куклы были подарены маленькой королевѣ голландской, Вильгельминѣ.

Спросъ на эти игрушки такъ великъ, что образовалось цѣлое общество «игрушечныхъ фонографовъ Эдисона», устроившее въ Нью-Джерсей огромную фабрику. У себя въ домѣ Эдисонъ пристроилъ фонографъ къ часамъ, и одинъ изъ ночевавшихъ у него друзей съ ужасомъ выскочилъ изъ своей комнаты, когда его вдругъ разбудилъ ночью громкій и строгій голосъ: «полночь пробило! Будь готовъ встрѣтить смерть». — Но въ корридорѣ его остановилъ хозяинъ спокойнымъ замѣчаніемъ: «а ты не бойся, старый, — это только часы».

Во многихъ отрасляхъ дѣловой жизни фонографъ уже завоевалъ себѣ прочное положеніе; особенно часто пользуются имъ стенографы для передачи своихъ записей.

Иногда фонографъ примѣняли и прямо для записыванія преній. Такъ, на засѣданіи одного конгресса въ 1890 году, было записано больше 40.000 словъ, сказанныхъ разными ораторами, — секретарь просто повторялъ въ фонографъ все, что говорили члены конгресса. При помощи фонографа уже записаны многія пѣсни, легенды, рѣчи и боевые клики вымирающихъ быстро племенъ краснокожихъ индѣйцевъ. Этимъ путемъ онъ можетъ оказать громадныя услуги археологіи, этнографіи и филологіи. Въ газетахъ сообщаютъ, что въ настоящее время въ Вѣнѣ устраивается такой «говорящій музей», гдѣ при помощи фонографа можно будетъ слышать всевозможные языки и нарѣчія міра, образцы народной музыки, знаменитыя рѣчи ораторовъ и т. п.

Этотъ удивительный инструментъ совершенно точно воспроизводитъ всевозможные звуки, какіе только можно представить.

«Нѣтъ ничего недоступнаго, говоритъ Кентъ, для его всеобъемлющей способности повторенія. Онъ можетъ играть безошибочно на каждомъ музыкальномъ инструментѣ, при томъ простомъ условіи, чтобъ предварительно на каждомъ изъ этихъ инструментовъ поочередно проигралъ въ его присутствіи какой нибудь музыкантъ. Онъ можетъ шептать въ одинъ моментъ и кричать въ слѣдующій. Онъ можетъ не только смѣяться, кричать, пѣть, вздыхать и свистать, но одинаково легко можетъ воспроизводить такіе замѣчательно разнообразные звуки, какіе слышатся, напримѣръ, при ковкѣ, при работѣ напилкомъ, строганіи и полированіи наждачной бумагой».

ГЛАВА XI.
Электрическая тяга и электрическое освѣщеніе.

Эдисонъ довольно рано началъ дѣлать опыты примѣненія электричества къ передвиженію поѣздовъ по желѣзнымъ дорогамъ. Онъ даже построилъ на склонѣ крутой горы пробный путь для опытовъ съ изобрѣтенной имъ системой горныхъ электрическихъ дорогъ. Но разъ, когда онъ пустилъ по этому пути модель вагона, которой управлялъ мальчикъ, какимъ то образомъ, лопнули клещи, которыми вагонъ держался за рельсы. Вагонъ полетѣлъ внизъ со страшной быстротой, и мальчикъ едва спасся отъ смерти. На этомъ и кончились опыты съ горной дорогой.

Но съ дорогой на плоскости, построенной потомъ въ Менло-паркѣ, дѣло пошло успѣшнѣе, и скоро Эдисонъ могъ выступить въ свѣтъ съ новымъ практичнымъ изобрѣтеніемъ. Но на этомъ поприщѣ онъ встрѣтилъ двухъ соперниковъ: Сименса и Фильда. Когда дѣло дошло до суда, претензія Сименса не была признана правильной, а съ Фильдомъ Эдисонъ вошелъ въ соглашеніе, образовавъ общество американскихъ электрическихъ желѣзныхъ дорогъ.

Теперь уже электрическая тяга на желѣзныхъ дорогахъ распространилась по всему свѣту, и только вопросъ времени, когда она совсѣмъ вытѣснитъ паровую тягу, какъ уже вытѣсняетъ конную въ городахъ.

По мнѣнію Ленье (Lenier), скорость движенія на электрическихъ желѣзныхъ дорогахъ будетъ ограничена только предѣлами прочности стали въ рельсахъ и машинахъ. На вопросъ, до какихъ предѣловъ можетъ дойти скорость движенія электрическихъ поѣздовъ, Эдисонъ отвѣчалъ: «вѣроятно, около 150 миль (220 верстъ) въ часъ». Но онъ думаетъ, что много раньше, чѣмъ мы достигнемъ этого предѣла при движеніи тяжелыхъ поѣздовъ, мы съ такой скоростью будемъ пересылать — можетъ быть по воздушнымъ проводамъ — нашу легкую почту.

Когда Эдисона спросили: какое изъ всѣхъ его изобрѣтеній потребовало больше всего работы, изученія и опытовъ, онъ, не задумываясь, отвѣчалъ: «электрическое освѣщеніе; хотя я самъ никогда не сомнѣвался, что оно мнѣ удастся, но мои сотрудники были совсѣмъ иного мнѣнія».

Затѣмъ Эдисонъ объяснилъ, что во всѣ эти годы онъ не сдѣлалъ, въ сущности, ни одного открытія; всѣ его изобрѣтенія были результатомъ терпѣливой и упорной работы въ извѣстномъ направленіи.

Когда нужно было разрѣшить какую-нибудь задачу, Эдисонъ обыкновенно начиналъ съ того, что придумывалъ какую нибудь теорію ея разрѣшенія и затѣмъ дѣлалъ опытъ за опытомъ на основаніи этой теоріи до тѣхъ поръ, пока ошибочность ея можно было считать безспорно доказанной. Тогда уже строилась новая теорія — и также разрабатывалась путемъ опытовъ до конца.

Иначе онъ не умѣлъ работать. «Представьте себѣ», говорилъ Эдисонъ объ электрической лампочкѣ: «мы имѣемъ тончайшее волокно угля, нагрѣтое до температуры, которую намъ трудно постичь, и заключенное въ безвоздушномъ пространствѣ, при условіяхъ, о которыхъ мы ничего не знаемъ. Глаза намъ не помогутъ, потому что ничего не видно, — и въ сущности, мы ничего не знаемъ о томъ, что происходитъ въ этой стеклянной грушѣ». — По его словамъ, онъ построилъ три тысячи различныхъ гипотезъ для объясненія электрическаго свѣта, которыя всѣ казались, въ свое время, разумными и правдоподобными. Но только два раза опытъ безошибочно подтвердилъ правильность гипотезы.

Уже со времени изобрѣтенія динамомашины, позволяющей превращать механическую работу въ электрическую энергію, электротехники стремились воспользоваться ею для цѣлей освѣщенія. Еще въ 1810 году Дэви, а еще раньше нашъ соотечественникъ Петровъ указали на возможность пользоваться электрическимъ токомъ для освѣщенія, пропуская его черезъ двѣ угольныя палочки. Между ними появляется искра въ видѣ дуги, которая ярко свѣтитъ. Этотъ способъ освѣщенія употребляется еще и понынѣ и извѣстенъ въ наукѣ и обыденной жизни подъ именемъ «вольтовой дуги». Другой способъ примѣненія электричества основанъ на свойствѣ металлическихъ и другихъ веществъ при прохожденіи черезъ нихъ тока — накаливаться и давать свѣтъ.

Первый способъ долгое время не находилъ большого распространенія, такъ какъ по мѣрѣ сгоранія угольныхъ палочекъ, надо было ихъ сдвигать, иначе дуга удлинялась и, наконецъ, гасла. Только въ 1879 году удалось изобрѣсти приспособленія, которыя автоматически, т. е. сами по себѣ, подвигали угли другъ къ другу по мѣрѣ того, какъ они сгорали.

Дуговыя лампы годятся для освѣщенія улицъ, дворовъ, большихъ залъ и магазиновъ, но не подходятъ для освѣщенія квартиръ и комнатъ. Свѣтъ ихъ черезчуръ сильный; онъ не всегда равномѣренъ и лампы эти очень дороги.

Поэтому другой способъ освѣщенія электричествомъ посредствомъ такъ наз. лампочки накаливанія, или калильной, привлекалъ изобрѣтателей Франціи, Германіи Россіи и Америки. Въ 1877 г. и Эдисонъ заинтересовался вопросомъ объ изготовленіи практически пригодной лампы накаливанія.

Главнымъ затрудненіемъ при постройкѣ калильной лампочки оказалось пріисканіе достаточно прочнаго волокна для уголька лампы. Весь свѣтъ объѣз дили агенты Эдисона; и чего-чего только не было перепробовано прежде, чѣмъ остановились, наконецъ, на волокнахъ особой породы бамбука.

Первые опыты были сдѣланы Эдисономъ и Бэтчелоромъ 16 октября 1879 года, когда они старались приготовить уголь для лампочки изъ хлопчатой бумаги.

Въ пластинкѣ никкеля была вырѣзана дугообразная бороздка, въ которую плотно входила бумажная нитка. Пластинка съ ниткой были заключены въ особую форму, также изъ никкеля, и въ теченіе пяти ча. совъ медленно прокаливалась въ угольномъ порошкѣ. Но какъ только обугленную нитку вынимали изъ желобка — она распадалась въ пыль.

Друзья безъ перерыва продолжали свои опыты, никто изъ нихъ не ложился спать двое сутокъ подрядъ, 16-го и 17-го октября. Наконецъ, поздно вечеромъ 18-го октября, удалось одну обугленную нитку вынуть изъ формы цѣльной; къ несчастью, они сломали уголекъ, пытаясь прикрѣпить его къ платиновой проволокѣ. Тогда Эдисонъ предложилъ своему товарищу не ложиться спать, пока не удастся сдѣлать годную лампу! Бэтчелоръ согласился и они снова принялись за работу. Къ утру 20-го октября только имъ вновь удалось получить безукоризненный уголекъ и укрѣпить его на проволокѣ. Но когда они несли свое сокровище въ мастерскую, гдѣ готовили стеклянныя колбочки для лампъ, откуда то подулъ сквозной вѣтеръ и обратилъ въ пыль ихъ работу.

— Эдисонъ! Опять пропало все, — вѣтромъ унесло! — Я не могу больше, мнѣ скверно и тошно! — сказалъ несчастный Бэтчелоръ; онъ едва стоялъ на ногахъ отъ безсонницы и истощенія.

И все таки, 21-го октября первая лампочка была окончательно сдѣлана и запаяна; пустили токъ — и тридцать человѣкъ сотрудниковъ Эдисона не сводили глазъ съ драгоцѣнной свѣтящейся колбочки.

Эдисонъ и Бэтчелоръ, наконецъ, на нѣсколько часовъ заснули, тутъ же въ мастерской. Проснувшись, они съ радостью узнали, что лампочка еще горитъ. Нѣсколько дней она горѣла, — потомъ, наконецъ, мало-по-малу угасъ ея мягкій свѣтъ.

Сильно воодушевленные первымъ успѣхомъ, всѣ тридцать помощниковъ Эдисона тотчасъ же принялись отъискивать наилучшій матеріалъ для ламповыхъ угольковъ. Чего-чего только они ни пробовали обугливать. Дни и ночи безъ перерыва шла работа, и пока обезсилѣвшіе работники спали гдѣ попало — на полу, на станкахъ и на скамьяхъ, — другіе вмѣсто нихъ стояли предъ горнами…

«Только честной работѣ этихъ неутомимыхъ піонеровъ мы обязаны успѣху лампочекъ накаливанія», говорилъ Эдисонъ.

Въ поискахъ подходящаго матеріала для уголька калильной лампы Эдисонъ вспомнилъ описаніе свойствъ особой породы бамбука, которую Гумбольдтъ нашелъ на берегахъ Амазонки, и ему показалось, что въ немъ онъ и найдетъ лучшій матеріалъ для своей цѣли. Тогда онъ немедленно послалъ нѣсколько человѣкъ въ тропическія страны отыскать ему этотъ бамбукъ. Первому удалось это сдѣлать Уилльяму Моору въ 1880 г., послѣ продолжительнаго и полнаго опасностей путешествія по Китаю и Японіи. Найденное имъ бамбуковое волокно до сихъ поръ представляетъ лучшій извѣстный матеріалъ, дающій уголь надлежащей степени сопротивленія.

Южную Америку отъ Атлантическаго до Тихаго Океана изслѣдовалъ нѣкто Макъ Гоуанъ, ирландецъ родомъ. Больше трехъ мѣсяцевъ ему не пришлось раздѣваться и почти четыре мѣсяца онъ не видалъ мясной пищи. Его поиски также были успѣшны и онъ нашелъ нѣсколько видовъ бамбука, дающихъ прекрасное волокно. Вскорѣ по возвращеніи изъ своего опаснаго путешествія, Макъ-Гоуанъ вдругъ пропалъ безъ вѣсти, и всѣ попытки найти хотя бы слѣды его остались до сихъ поръ безъ всякаго успѣха.

Но все-таки остались еще не изслѣдованными: Цейлонъ, Индія и прилегающія страны, и Эдисонъ рѣшилъ, что непремѣнно нужно послать туда знающаго и энергичнаго человѣка. Выборъ его палъ на Рикальтона, директора одной изъ школъ въ Нью-Джерсей. Приглашенный Эдисономъ учитель не замедлилъ явиться.

— Вы, кажется, любите путешествовать? — началъ Эдисонъ.

— Очень даже, — отвѣтилъ учитель.

— Мнѣ нуженъ человѣкъ, который по всему свѣту пошарилъ-бы, не найдетъ ли нужнаго мнѣ волокна. Хотите этимъ заняться?

— Это мнѣ подходитъ, — отвѣтилъ Рикальтонъ.

— Когда вы можете собраться? — спросилъ Эдисонъ.

Учитель объяснилъ, что когда получитъ отпускъ

отъ училищнаго совѣта, сдастъ школу замѣстителю и тогда уже можетъ собраться.

— Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы завтра выѣхали, — сказалъ Эдисонъ.

— Однако, г. Эдисонъ, — возразилъ его собесѣдникъ, вы хотите, чтобы я весь свѣтъ обшарилъ, — свѣтъ великъ, — дайте мнѣ времени… пуговицы пришить!

— Положимъ, предпріятіе не маленькое; можетъ быть вы и въ полгода, найдете то, что намъ надо, а можетъ быть и три года проѣздите… Во всякомъ случаѣ, сегодня же пошлите прошеніе, объ отпускѣ; пока мы ждемъ отвѣта, приходите ежедневно работать въ мою лабораторію и читайте все, что только есть въ литературѣ о бамбукѣ и его свойствахъ, а я, тѣмъ временемъ, приготовлю для васъ всѣ инструменты и приборы для испытанія крѣпости и пригодности волокна.

Такъ они и сдѣлали, и черезъ двѣ недѣли Рикальтонъ уѣхалъ въ Индію. Онъ путешествовалъ больше года, изъѣздилъ вдоль и поперекъ весь Цейлонъ, потомъ Индію и взбирался даже на Гималаи, гдѣ на высотѣ 6000 футъ нашелъ еще нѣсколько цѣнныхъ видовъ бамбука. Въ Японіи дѣло было упрощено тѣмъ, что въ ботаническомъ саду и музеѣ Токіо нашлась полная коллекція всѣхъ мѣстныхъ породъ бамбука.

Когда Рикальтонъ уѣзжалъ изъ Америки, Эдисонъ далъ ему небольшой кусокъ бамбука и сказалъ: «если вы найдете что нибудь не хуже этого образца — я буду вполнѣ доволенъ.» Рикальтону удалось найдти два вида бамбука, изъ волоконъ котораго онъ добылъ значительно лучшій уголь, чѣмъ образецъ Эдисона; поэтому онъ не поѣхалъ дальше на Яву, Борнео и другіе острова, какъ намѣревался раньше, а вернулся съ своими находками къ Эдисону.

Встрѣча его съ вѣчно озабоченнымъ изобрѣтателемъ была довольна оригинальна.

— Я не скоро забуду, — разсказывалъ Рикальтонъ, — какъ меня принялъ Эдисонъ. — Когда я вернулся въ его лабораторію, я вѣдь только-что объѣхалъ половину земнаго шара, проѣздилъ годъ времени, пережилъ много опасностей и истратилъ столько денегъ, сколько иной труженикъ во всю жизнь не заработаетъ. Когда я вошелъ въ лабораторію, Эдисонъ торопливо прошелъ мимо меня, улыбнулся, пожалъ мнѣ руку и спросилъ на ходу: «ну что, нашли?» — Только я его видѣлъ…

Рикальтонъ и до сихъ поръ не знаетъ, воспользовался ли Эдисонъ найденнымъ имъ бамбукомъ или нѣтъ. Ему сообщили, что Эдисонъ занимался тогда какимъ то искусственнымъ волокномъ, которое ему казалось лучше бамбуковаго.

Эдисонъ никогда не говорилъ, что электрическое освѣщеніе имъ изобрѣтено. Но онъ считаетъ, что недодуманныя теоріи и незрѣлыя попытки своихъ предшественниковъ онъ первый облекъ въ простую, цѣльную и практичную форму, благодаря которой электрическое освѣщеніе превратилось изъ красиваго лабораторнаго опыта въ общеполезное дѣло.

Зимою 1880 года въ Менло-паркѣ была первая публичная выставка новой электрической лампы. Цѣлыми поѣздами стекались въ лабораторію Эдисона гости со всѣхъ концовъ Соединенныхъ Штатовъ, привлекаемые или любопытствомъ, или коммерческимъ интересомъ.

Эдисонъ расположилъ семьсотъ лампъ по парку и постройкамъ, проводя токъ воздушными и подземными проводами, для того чтобы показать возможность устройства уличнаго освѣщенія.

Капиталисты образовали общество для производства и распространенія калильныхъ лампъ, и двухсотъ-рублевыя акціи этого общества скоро продавались по шести тысячъ рублей.

Вскорѣ ужъ Эдисоновская система электрическаго освѣщенія появилась на выставкахъ въ Парижѣ и въ Лондонѣ, гдѣ ей присуждено было пять золотыхъ медалей и почетный дипломъ — высшая награда выставки. Въ Лондонѣ, гдѣ въ то время была электрическая выставка въ извѣстномъ Хрустальномъ Дворцѣ, Эдисонъ выставилъ громадный электрическій канделябръ необыкновенной красоты, работы Верите и К°. Онъ изображалъ корзину, полную всевозможными цвѣтами, отъ скромной гвоздики, до красиваго нарцисса, причудливой орхидеи и золотого подсолнуха. Между нѣжно окрашенными лепестками цвѣтовъ (которыхъ было болѣе-350) или въ густой листвѣ были скрыты десятки калильныхъ лампочекъ, такъ что общій эффектъ ярко освѣщеннаго букета былъ просто волшебный.

И на другихъ выставкахъ, въ Мюнхенѣ, Вѣнѣ, Филадельфіи, Миннеаполисѣ и др., тихій, мягкій и ровный свѣтъ Эдисоновскихъ лампочекъ производилъ на всѣхъ зрителей наилучшее впечатлѣніе.

На Парижской выставкѣ 1889 года, гдѣ Эдисону было отведено большое мѣсто, сплошь занятое его многочисленными изобрѣтеніями, онъ въ центрѣ поставилъ огромную модель калильной лампы, вышиной въ семь сажень, шаръ которой былъ составленъ изъ двадцати тысячъ настоящихъ калильныхъ лампочекъ, заливавшихъ свѣтомъ все зданіе выставки.

Въ 1882 году уже организовалось Европейское общество Эдисоновскаго освѣщенія, съ нѣсколькими фабриками въ большихъ городахъ, и особая компанія въ Лондонѣ.

Коммерческій успѣхъ новой системы былъ особенно великъ, какъ и слѣдовало ожидать, въ Америкѣ, гдѣ уже въ 1886 году начали соединяться въ союзы различныя общества Эдисоновскаго освѣщенія. Но только въ 1889 году и эти союзы образовали одно огромное «Генеральное общество Эдисоновскаго электрическаго освѣщенія», съ капиталомъ въ 30 милліоновъ рублей и фабрикой въ Ньюаркѣ, производящей 25000 лампочекъ въ день.

Только съ этого времени деньги широкой струей полились въ кассу Эдисона и онъ забылъ, что значитъ нуждаться въ средствахъ для производства опыта при постройкѣ нужной машины. Но богатство дало ему не отдыхъ, а только возможность работать еще успѣшнѣе надъ любимыми своими идеями.

Конечно, нашлись люди, которые старались затѣнить заслуженную Эдисономъ славу. Такъ, въ 1879 году, профессоръ Барретъ въ своихъ лекціяхъ сказалъ: «между людьми науки Эдисонъ не пользуется хорошей репутаціей, — слишкомъ уже его громко рекламируетъ американская печать. Мы не можемъ забыть, что въ Америкѣ добрая доля изобрѣтательнаго генія сдѣлалась привиллегіей газетныхъ репортеровъ. Поэтому нѣкоторые говорятъ о г. Эдисонѣ, точно это Дэви, Фарадей, Тиндаллъ и Роско въ одномъ лицѣ, — а другіе думаютъ, что онъ просто шарлатанъ.»

Но Эдисонъ обладаетъ такимъ счастливымъ и спокойнымъ характеромъ, что подобные нападки на него совершенно не дѣйствуютъ, иногда только давая пищу его своеобразному юмору.

Такъ, когда въ первое время послѣ изобрѣтенія калильныхъ лампъ профессоръ Мортонъ прочелъ рядъ публичныхъ лекцій, доказывающихъ практическую непригодность всей этой системы освѣщенія, то Эдисонъ сказалъ только, что онъ когда нибудь поставитъ памятникъ этому зловѣщему пророку, ярко освѣщенный большими калильными лампами, съ подписью: «Статуя профессора, утверждавшаго, что Эдисоновскія лампы горѣть не будутъ».

ГЛАВА XII.
Кинематографъ.

«Въ 1887 году», разсказываетъ Эдисонъ, «мнѣ пришла въ голову мысль, что было бы возможно изобрѣсти такой аппаратъ, который служилъ бы для зрѣнія тѣмъ же, чѣмъ для слуха служитъ фонографъ, и что посредствомъ соединенія этихъ двухъ аппаратовъ въ одинъ можно было бы одновременно какъ воспринимать звуки и движенія предметовъ, такъ и воспроизводить ихъ».

Зачаткомъ этой идеи послужила маленькая дѣтская игрушка, которая называется зоетропъ (колесо жизни).

Опыты Эдисона увѣнчались блестящимъ успѣхомъ и въ настоящее время уже существуетъ кинетоскопъ — такъ называется описываемый нами аппаратъ, — который вполнѣ оправдалъ на дѣлѣ ожиданія великаго изобрѣтателя и, дѣйствительно, служитъ для зрѣнія тѣмъ же, чѣмъ для слуха служитъ Эдисоновскій фонографъ, т. е. съ поразительною быстротою воспроизводитъ самыя сложныя и. почти неуловимыя движенія живыхъ лицъ или явленій природы. Такимъ образомъ напр., благодаря этому аппарату мы видимъ передъ собою скачущую лошадь, морскую зыбь и проч. и эти изображенія до того вѣрно схвачены, что производятъ впечатлѣніе дѣйствительности.

Движенія кажущихся какъ бы живыми фотографическихъ фигуръ воспроизводятся на кинематографѣ слѣдующимъ образомъ: Эдисонъ устроилъ обыкновенные театральные подмостки, на которыхъ разыгрываются тѣ сцены, которыя онъ намѣревается воспроизвести на кинематографѣ. Эти представленія отпечатываются на фотографическихъ пластинкахъ въ видѣ цѣлой серіи быстро чередующихся одинъ за другимъ снимковъ, причемъ въ теченіе одной секунды воспроизводится до 46 такихъ снимковъ. Такимъ образомъ улавливается каждое послѣдовательное движеніе воспроизводимыхъ лицъ или явленій природы и послѣдовательно запечатлѣвается на целлюлоидной лентѣ соотвѣтствующей длины. Когда эта лента приводится въ движеніе передъ глазами зрителя съ такою же быстротою, съ какою, были сняты фотографическія изображенія даннаго дѣйствія, то рядъ послѣдовательныхъ фотографическихъ снимковъ сливается въ одно цѣлое, производя такое впечатлѣніе, какъ будто передъ глазами публики на самомъ дѣлѣ происходитъ извѣстное дѣйствіе. Такъ, напр., предположивъ, что изображенное лицо снимаетъ свой сюртукъ, то послѣдовательные снимки каждаго момента дѣйствія, воспроизведеннаго со скоростью `/е секунды, сливаются въ одно цѣлое и всѣ послѣдующія дѣйствія сниманія сюртука представляются глазамъ зрителя такъ, какъ они происходили въ дѣйствительности. Другими словами, кинематографъ есть аппаратъ, съ замѣчательною точностью воспроизводящій малѣйшія, почти неуловимыя движенія предметовъ. Такъ, напр., кинематографъ представляетъ сцену кузницы во время работы: трое кузнецовъ куютъ желѣзо на наковальнѣ; по временамъ они пріостанавливаютъ свою работу и пьютъ изъ одной кружки пиво, передавая ее по очереди другъ другу. Передъ зрителемъ до малѣйшихъ подробностей воспроизводится вся сцена «живой фотографіи» и даже отчетливо виденъ дымъ, выходящій изъ кузницы. Точно также на другихъ изображеніяхъ зритель видитъ пыль, которую, напр., скачущія лошади поднимаютъ копытами, водяныя брызги и волны при изображеніи проходящаго парохода и проч.

Кинематографъ въ сущности есть нѣчто вродѣ фотографической камеры, снабженной такими приспособленіями, что можетъ въ теченіе одной секунды снимать 46 отчетливыхъ снимковъ движущихся фигуръ и предметовъ. Эти фотографическіе снимки воспроизводятся на длинной лентѣ съ чувствительною пластинкой и полученные на ней негативы перепечатываются на другія ленты, какъ это дѣлается съ обыкновенными фотографическими снимками; вся разница лишь въ томъ, что обыкновенныя фотографическія карточки переводятся на бумагу, а моментальные снимки для кинематографа — на ленту изъ прозрачной целлюлоидной массы. Кинематографъ снабженъ механизмомъ, который приводится въ дѣйствіе электричествомъ, при чемъ ленты съ фотографическими изображеніями, двигаясь черезъ рядъ особыхъ катушекъ, которыя способствуютъ правильному ихъ развертыванію, проходятъ передъ зрителемъ со скоростью около 46 снимковъ въ каждую секунду времени! Въ верхней доскѣ камеры устроено окошко со стекломъ, подъ которымъ помѣщается другое сферически выпуклое съ обѣихъ сторонъ увеличительное стекло. Если смотрѣть въ это окно, то фотографическія изображенія на лентѣ, когда она двигается передъ нашими глазами съ упомянутой выше скоростью, представляются намъ въ видѣ движущихся живыхъ фигуръ.

Эдисонъ надѣется, что со временемъ ему удастся еще значительно усовершенствовать кинематографъ, приспособивъ къ нему и фонографъ, и полагаетъ достигнуть посредствомъ такого аппарата поразительныхъ результатовъ. Такимъ образомъ, напр., со временемъ мы, по всей вѣроятности, будемъ въ состояніи не только видѣть, какъ бы во-очію, водопадъ Ніагару, но даже слышать при этомъ грандіозномъ зрѣлищѣ и шумъ падающей воды. Точно также мы будемъ не только видѣть движенія, жесты и выраженіе лица извѣстныхъ ораторовъ, но и слышать ихъ голосъ съ малѣйшими его интонаціями.

«Мы идемъ все впередъ и впередъ по пути прогресса», говоритъ Эдисонъ. "Я задался теперь цѣлью изобрѣсти такой аппаратъ, который могъ бы дѣйствовать одновременно на два нашихъ чувства: на слухъ и зрѣніе.

«Фонографъ уже передаетъ музыкальные звуки, но этого мало; надо, чтобы кинематографъ передавалъ одновременно и нашему зрѣнію изображенія дѣйствующихъ лицъ оперы или иного музыкальнаго представленія. Поэтому мы стремимся къ тому, чтобы соединить оба аппарата въ одинъ и, сверхъ того, чтобы оба аппарата дѣйствовали совмѣстно съ большею правильностью, чѣмъ они дѣйствовали отдѣльно другъ отъ друга. Такимъ образомъ, я надѣюсь, что со временемъ, если кто пожелаетъ видѣть и слышать оперу-ли или концертъ, то будетъ имѣть возможность, сидя у себя дома передъ особаго устройства экраномъ, наслаждаться зрѣлищемъ опернаго представленія и одновременно слушать голоса пѣвцовъ и аккомпаниментъ оркестра. Однимъ словомъ, зритель будетъ находиться въ состояніи полнѣйшей иллюзіи относительно того, что происходитъ на сценѣ. Скажу болѣе, — продолжалъ великій изобрѣтатель; — я вполнѣ надѣюсь, что при помощи кинематографа грядущее поколѣніе будетъ имѣть возможность черезъ сотни лѣтъ воспроизвести какое-либо событіе нашихъ временъ и при тѣхъ же условіяхъ, при которыхъ оно происходило. Это будетъ новый способъ передачи историческихъ событій»…

ГЛАВА XIII.
Лабораторія Эдисона.

Когда въ 1876 году Эдисонъ перенесъ поле своей дѣятельности изъ Ньюарка (Newark) въ Менло-паркъ, онъ построилъ на обширномъ, спеціально для него пріобрѣтенномъ участкѣ земли громадную лабораторію и мастерскія, какія необходимы были, по его мнѣнію, для обширныхъ предпринятыхъ имъ работъ. Но уже вскорѣ убѣдился Эдисонъ, что и эта лабораторія не соотвѣтствовала все развивающейся его дѣятельности и въ 1886 году онъ основываетъ въ штатѣ Оранжъ, въ Нью-Жерсей, новую лабораторію, которая по величинѣ, совершенству и полнотѣ приспособленій и разнообразію ея отдѣленій превосходитъ все, что было когда-либо сдѣлано въ этомъ родѣ. Кому изъ счастливцевъ удалось вступить въ это царство человѣческаго ума, въ которомъ подъ руководствомъ Эдисона работаютъ сотни высокообразованныхъ умственныхъ силъ, тысячи искусныхъ и прилежныхъ рукъ и гдѣ паръ и электричество преобразовываются въ самыя разнообразныя движенія, тѣ не могутъ разстаться съ нимъ безъ глубокаго уваженія и удивленія къ всесильному и всеизобрѣтающему уму человѣка.

Все учрежденіе состоитъ изъ трехэтажнаго главнаго зданія длиною въ 75 и шириною въ 18 метровъ, вокругъ котораго сгрупированы четыре одноэтажныхъ дома, длиною каждый въ 30 и шириною въ 8 метровъ. — Посѣтитель вступаетъ сначала въ библіотеку — громадную залу въ 15 метровъ длины и 12 метровъ ширины, гдѣ собрано до 40.000 цѣнныхъ научныхъ сочиненій. Первоначально комната эта была нѣсколько пустынна и холодна; но къ '49 дню рожденія Эдисона почитатели его покрыли полы дорогими смирнскими коврами, повѣсили картины и другія украшенія для стѣнъ, украсили комнату вѣчно зелеными комнатными растеніями, и библіотека получила уютный красивый видъ. Впослѣдствіи тутъ же была помѣщена мраморная статуя генія свѣта и богатая коллекція минераловъ, купленная Эдисономъ на парижской выставкѣ. Изъ библіотеки попадаютъ въ помѣщеніе почти вдвое большее, чѣмъ первая, т. н. кладовую. Здѣсь собрано все, что только въ какомъ нибудь отношеніи можетъ понадобиться Эдисону при его работахъ. Всевозможныя ткани и вещества собраны здѣсь и смотритель можетъ показать вамъ все: и драгоцѣннѣйшій минералъ, и самые рѣдкіе товары, и продуктъ наиотдаленнѣйшихъ частей свѣта.

Изъ кладовой посѣтитель проходитъ въ мастерскія, занимающія большую часть нижняго этажа и назначенныя для производства болѣе грубыхъ и тяжелыхъ механическихъ работъ. Безконечные удары молота, визгъ и шумъ станковъ, безпрерывное движеніе прилежныхъ рабочихъ — все это производитъ на васъ впечатлѣніе, точно вы находитесь въ огромномъ заводѣ. А между тѣмъ рѣшительно все, что вырабатывается въ этихъ мастерскихъ, служитъ исключительно для работъ Эдисона и не имѣетъ ничего общаго съ фабричнымъ производствомъ этихъ машинъ. — Это производство сосредоточено въ многочисленныхъ заводахъ, принадлежащихъ обществамъ, эксплуатирующимъ изобрѣтенія Эдисона, которыя даютъ ему большой доходъ. Участвуя въ этихъ обществахъ въ качествѣ директора правленія, Эдисонъ слѣдитъ и за фабричнымъ производствомъ и тамъ вводитъ улучшенія по мѣрѣ ихъ изобрѣтенія.

Рядомъ находящаяся зала наполнена типами машинъ, постепенно изобрѣтенныхъ Эдисономъ.

Электрическій подъемникъ соединяетъ нижній этажъ съ двумя верхними. Здѣсь помѣщаются многочисленные бюро и кабинеты, гдѣ помощники и ученики Эдисона заняты приготовленіемъ чертежей и плановъ, разсчетами и теоретитеческими изслѣдованіями. Здѣсь же помѣщается такъ наз, прецизіонное отдѣленіе, гдѣ установлены болѣе чувствительные механизмы и аппараты, какъ то: телеграфы, телефоны, микрофоны, фонографы и пр. Особое отдѣленіе назначено для изготовленія изъ стекла всевозможныхъ инструментовъ и аппаратовъ, необходимыхъ для физическихъ и химическихъ опытовъ, а. также для калильныхъ лампъ. Особый интересъ возбуждаетъ отдѣленіе для испытанія послѣднихъ. Всевозможныя формы этихъ лампъ изслѣдуются по отношенію къ силѣ свѣта, продолжительности горѣнія и пр. Спеціальные журналы ведутся въ этой лабораторіи и записи эти служатъ для опредѣленія свойствъ различныхъ лампъ и зависимости качествъ ихъ отъ различныхъ условій.

Особая зала назначена для выставки всѣхъ изобрѣтеній Эдисона, но съ 1889 года коллекція эта, послѣ того, какъ она была выставлена въ Парижѣ, путешествуетъ по различнымъ городамъ Америки, гдѣ она съ интересомъ осматривается публикой.

Изъ четырехъ одноэтажныхъ зданій — одно предназначено исключительно для химической лабораторіи. Здѣсь Эдисонъ проводитъ часы, когда онъ не занятъ чѣмъ либо спѣшнымъ; предпочтеніе къ химіи осталось у него съ молодости и занятія ею служитъ ему какъ бы развлеченіемъ.

Во второмъ зданіи установлены измѣрительные приборы и здѣсь производятся самые точныя научныя измѣренія и изысканія. Въ этомъ зданіи не употреблено ни одного куска желѣза, чтобы не повліять на чувствительность магнитныхъ приборовъ. Для предупрежденія механическихъ сотрясеній стѣны зданія имѣютъ очень твердый фундаментъ, заложенный на глубинѣ шести метровъ.

Третье зданіе назначено для опытовъ примѣненія электричества къ горному дѣлу. Всевозможныя руды и минералы собраны здѣсь, чтобы изслѣдовать на опытѣ возможность облегчить добываніе металловъ при помощи электричества.

Четвертое зданіе вполнѣ предназначено для фотографіи, которою Эдисонъ занимается очень много въ теченіе послѣднихъ 10 лѣтъ.

Корреспондентъ одной изъ американскихъ газетъ, описывая свое посѣщеніе Эдисона въ его мастерской въ Нью-Джерсеѣ, говоритъ, что поѣздка его къ великому изобрѣтателю походила скорѣе на посѣщеніе какого-то средневѣковаго волшебника. Эдисонъ устроилъ себѣ жилище въ долинѣ, среди покрытыхъ зеленью холмовъ, окружающихъ Нью-Джерсей. Тамъ никто не живетъ, кромѣ этого мага и волшебника и около двухъ сотъ его рабочихъ. Къ этому мѣсту ведетъ довольно тряская желѣзнодорожная вѣтвь, со скрипящими, на-скоро сколоченными вагонами. Мѣстечко, гдѣ основалъ свои мастерскія Эдисонъ, называется по имени хозяина — «Эдисономъ».

Никто тамъ не обращаетъ особеннаго вниманія на посѣтителей мастерскихъ, всякій тамъ слишкомъ занятъ своимъ дѣломъ, чтобы терять время на разговоры. Только отъ времени до времени можно услыхать любезное предостереженіе: «Вамъ надо уходить отсюда, а то черезъ секунду вы рискуете быть сплюснутымъ въ порошокъ и сброшеннымъ въ подземелье».

— Но не могу ли я повидаться съ м-ромъ Эдисономъ? — настаивалъ корреспондентъ, къ которому было обращено это предостереженіе.

— Не знаю, — послѣдовалъ довольно пренебрежительный отвѣтъ; — подождите немного, хозяинъ вѣрно тутъ гдѣ-нибудь занятъ дѣломъ. Да, вотъ, направьтесь къ тому красному зданію; тамъ вамъ скажутъ…

Посѣтитель направился туда. Тамъ надавили кнопку, и въ одну секунду получили отвѣтъ, что м-ръ Эдисонъ скоро явится.

Въ ожиданіи владѣльца этого волшебнаго царства, посѣтитель наблюдалъ за процессомъ раздробленія горныхъ породъ. Начинается онъ, какъ и всѣ остальныя работы, нажатіемъ кнопки. Послѣ этого почти моментально, какимъ то магическимъ способомъ, отъ утеса отдѣляется громаднѣйшій осколокъ, который падаетъ въ заранѣе придвинутый вагонъ, величиною въ цѣлый амбаръ; вагонъ съ колоссальной глыбой камня двигается къ чудовищныхъ размѣровъ машинѣ и въ мгновеніе ока превращается въ щебень. Этотъ щебень подхватывается желѣзными лопатами и вновь падаетъ въ резервуаръ уже въ видѣ мелкой пыли, изъ которой помощью магнитовъ выдѣляются содержащіяся въ той пыли желѣзныя зерна. Громадная каменная глыба въ три тонны вѣсомъ превращается такимъ способомъ въ мелкій желѣзистый порошокъ въ теченіе не болѣе трехъ минутъ!

Наконецъ появился самъ Эдисонъ. Онъ былъ весь въ пыли, грязный и небрежно одѣтый. Его синіе глаза поражали своимъ почти юношескимъ блескомъ, и только когда Эдисонъ обнажилъ голову, можно было по сѣдымъ его волосамъ догадаться, что онъ уже далеко не молодъ; на лицѣ его, однако, не замѣтно ни одной старческой морщинки. Разговоръ коснулся многихъ интересныхъ проектовъ, которые пока еще только вырабатываются великимъ изобрѣтателемъ или же примѣняются имъ еще въ видѣ опытовъ; къ сожалѣнію, бесѣда была вскорѣ прервана; кто-то пустилъ въ ходъ неизмѣнную кнопку и м-ръ Эдисонъ поспѣшилъ удалиться, предоставивъ своему гостю полную свободу обозрѣть мастерскую, которая, безъ преувеличенія, представляетъ собою единственное въ своемъ родѣ царство чудесъ. Тамъ, само собою разумѣется, вездѣ дѣйствуютъ телефоны, фонографы, сокращающіе до послѣдней возможности сложныя конторскія работы; тамъ не нужно ни свѣчей, ни фонарей — всюду работаетъ электричество. Постороннему наблюдателю кажется, заканчиваетъ свою замѣтку корреспондентъ, «что главная работа здѣсь состоитъ, какъ будто бы лишь въ нажиманіи безчисленнаго множества какихъ-то магическихъ кнопокъ. И все дѣлается тамъ, какъ будто оно такъ быть должно, какъ будто это въ порядкѣ вещей и ничего то въ этомъ нѣтъ удивительнаго! Тамъ считается зауряднымъ дѣломъ распоряжаться по своему усмотрѣнію могучими силами природы, сдерживать ихъ исполинскую работу или направлять ее къ полезной цѣли. И самъ Эдисонъ — этотъ Нимиродъ нашего времени, имѣетъ въ своихъ рукахъ можно сказать, неизсякаемый электрическій токъ, которымъ онъ осуществляетъ всѣ эти чудеса изъ чудесъ и распоряжается ими какъ бы шутя, поощряя вѣрноподданныхъ его волшебнаго царства примѣромъ своей неутомимой энергіи и любви къ дѣлу».

ГЛАВА XIV.
Эдисонъ въ семейной жизни. Его характеръ.

Вышеприведенное краткое описаніе важнѣйшихъ изобрѣтеній Эдисона если и не даетъ намъ полной картины его богатой и плодотворной дѣятельности, то во всякомъ случаѣ ясно говоритъ о томъ, что его жизнь больше, чѣмъ чья бы то ни было, была вся полна неустанной работы на пользу человѣчества. Приблизительное понятіе о дѣйствительномъ количествѣ всего созданнаго имъ можетъ дать тотъ фактъ, что въ 1890 г. число полученныхъ имъ патентовъ доходило до пятисотъ и еще цѣлыхъ триста патентовъ онъ тогда имѣлъ въ виду получить за готовящіяся изобрѣтенія. Если задуматься надъ этимъ огромнымъ количествомъ его твореній, то нельзя отрѣшиться отъ представленія, что великій изобрѣтатель провелъ всю свою жизнь исключительно въ стѣнахъ своей лабораторіи, всецѣло поглощенный аппаратами, машинами и электрическими токами, что у него совершенно не оставалось времени для мирныхъ радостей жизни у домашняго очага или въ веселомъ кругу друзей и что вѣчная борьба съ непокорными силами природы, можетъ быть, убила въ немъ самую склонность къ такимъ радостямъ.

Однако, подобное предположеніе было бы ошибочно. Несмотря на то, что умъ его безпрестанно занятъ разработкой сотенъ новыхъ идей, что для осуществленія ихъ онъ больше четырехъ пятыхъ своей жизни отдаетъ борьбѣ съ неосязаемой матеріей и съ дѣйствующими по вѣчнымъ, неизмѣннымъ законамъ силами природы, онъ все-таки съумѣлъ сохранить горячее сердце и веселый живой нравъ. Особенно сильно въ немъ развита любовь къ семьѣ и семейной жизни. Уже двѣнадцатилѣтнимъ мальчикомъ онъ ищетъ какого нибудь занятія, которое давало бы ему возможность помогать родителямъ. Во всѣ годы своей юности, годы полные странствованій, тяжелаго труда и лишеній, онъ не перестаетъ посылать родителямъ значительную часть своего дохода до тѣхъ поръ, пока въ ихъ матеріальномъ положеніи не наступаетъ благопріятный поворотъ. Особенной нѣжностью и теплотой отличались его отношенія къ матери. Къ сожалѣнію, ей не пришлось увидѣть осуществленіе своего предсказанія, что ея Аль еще когда-нибудь заставитъ міръ заговорить о себѣ. Она умерла въ 1871 году, когда ея сынъ только-что .началъ дѣлать первые шаги по пути къ славѣ и богатству.

Ранняя смерть матери лишила Эдисона существа которое, несмотря на отдѣлявшее ихъ разстояніе, всегда давало ему чувствовать благодѣтельное вліяніе нѣжно женской заботливости. Какъ бы не будучи въ состояніи долго переносить образовавшуюся въ его жизни пустоту, онъ уже два года спустя создалъ себѣ собственную семью, въ которой могли проявиться сердечныя стороны его натуры. Среди работавшихъ у него молодыхъ дѣвушекъ одна привлекла на себя его вниманіе; уваженіе, которое онъ почувствовалъ къ ней за ея высокія достоинства, скоро превратилось въ горячую привязанность. Въ 1873 году онъ ввелъ молодую Мэри Стилльвелькъ къ себѣ въ домъ, какъ жену. Она оказала на жизнь своего мужа глубокое, благотворное вліяніе; она заботилась о его физическомъ благосостояніи, къ которому онъ самъ, поглощенный своими изобрѣтеніями, относился съ крайнимъ пренебреженіемъ; тѣ немногіе часы, которые онъ проводилъ въ домашнемъ кругу, она умѣла дѣлать для него полными радости и мирнаго счастья. Отъ этого брака родилось трое дѣтей, Маріанна, Томасъ Альва и Вилльямъ Лесли, къ которымъ отецъ относился съ нѣжной любовью и которыя вызвали наружу всѣ скрытыя сокровища его души. Дѣятельность Эдисона естественно отражалась и въ его семейной жизни: жена его съ живѣйшимъ интересомъ слѣдила за развитіемъ его идей, старшіе его дѣти носили ласкательныя имена, заимствованныя изъ телеграфной азбуки — Датъ и’Дэмъ, точка и черта, такъ какъ ихъ рожденіе и первые годы дѣтства совпали съ тѣмъ временемъ, когда Эдисонъ особенно усердно работалъ надъ усовершенствованіями въ области телеграфа.

Эдисонъ былъ сильно привязанъ къ своей женѣ, и смерть ея, послѣдовавшая въ 1881 году, была для него тяжелымъ ударомъ, приковавшимъ его на довольно продолжительное время къ постели. Госпожа Эдисонъ обладала, должно быть, рѣдкими достоинствами; всѣ, окружавшіе Эдисона, начиная съ его перваго помощника и до послѣдняго рабочаго, говорили съ глубокимъ уваженіемъ объ этой прекрасной женщинѣ, которая никогда не забывала, что и она когда-то принадлежала къ числу рабочихъ своего мужа.

Оправившись отъ болѣзни, Эдисонъ съ жадностью набросился на работу. Но ни неугомонный стукъ станковъ и удары молотовъ въ мастерской, ни глухой шумъ паровой машины, ни жужжаніе безконечныхъ ремней, ни гудѣніе динамомашинъ и электрическихъ двигателей не могли заглушить въ душѣ его стремленія къ тихому счастью въ тѣсномъ семейномъ кругу. Въ то время какъ съ увеличеніемъ количества работы возрастало его богатство и слава о немъ распространялась, душа его не переставала чувствовать одиночество. Скоро онъ познакомился съ дочерью богатаго изобрѣтателя и фабриканта земледѣльческихъ орудій, молодой дѣвушкой, необыкновенная красота и высокія душевныя качества которой произвели на него глубокое впечатлѣніе. Эдисонъ женился на ней. Сейчасъ же послѣ свадьбы онъ пріобрѣлъ великолѣпную, обставленную со всею роскошью виллу Гленмонтъ вблизи Оранжа, окруженную большимъ прекраснымъ паркомъ. Въ этомъ новомъ мѣстѣ жительства, гдѣ у него родилось еще двое дѣтей, Магдалина и Карлъ, онъ пользовался невозмутимымъ счастьемъ. Посѣтители, которымъ удавалось быть принятыми Эдисономъ въ богатыхъ покояхъ виллы Гленмонтъ, приходили въ такое восхищеніе какъ отъ красоты ея, такъ и отъ счастливой жизни и гостепріимства ея обитателей, что сравнивали посѣщеніе виллы съ посѣщеніемъ волшебнаго царства. Когда Эдисонъ, въ сопровожденіи своего старшаго сына, ставшаго подъ руководствомъ отца его помощникомъ, отправляется изъ Гленмонта въ близлежащую лабораторію, когда передъ нимъ встаютъ ея массивныя постройки съ высоко подымающимися къ небу дымовыми трубами — онъ мысленно, должно быть, не разъ переносится къ тому времени, когда лабораторію его представлялъ старый, трясущійся на рельсахъ товарный вагонъ, въ которомъ тряска и безпрестанные толчки такъ часто мѣшали его первымъ дѣтскимъ опытамъ.

Виллу, подобную Гленмонту, Эдисонъ пріобрѣлъ и въ южныхъ штатахъ, около Фортъ-Майерса во Флоридѣ; тамъ онъ проводитъ ежегодно нѣкоторое время. Въ окружающемъ виллу великолѣпномъ саду нерѣдко можно было видѣть сѣдого старика: это былъ отецъ Эдисона. Онъ сохранилъ до глубокой старости рѣдкую бодрость и часто предавался своему любимому занятію, ухаживая за цвѣтами, кустами и деревьями въ саду своего знаменитаго сына. Даже тѣ немногія недѣли, которыя Эдисонъ проводитъ здѣсь, онъ не посвящаетъ исключительно отдыху. Кажется, какъ будто мозгъ его не можетъ оставаться въ бездѣйствіи болѣе продолжительное время; эта постоянная умственная работа, обдумываніе новыхъ плановъ и идей, производство опытовъ стали необходимымъ условіемъ его существованія. Поэтому онъ выстроилъ себѣ и въ Фортъ-Майерсѣ лабораторію, напоминающую въ миніатюрѣ лабораторіи въ Оранжѣ; такимъ образомъ, и вдали отъ Гленмонта онъ имѣетъ возможность во всякое время вернуться къ своимъ любимымъ занятіямъ.

Только разъ Эдисонъ покинулъ Сѣверную Америку. Это было въ 1889 году, когда онъ въ сопровожденіи своей жены поѣхалъ въ Парижъ на всемірную выставку. Тогда Эдисоновское отдѣленіе выставки обратило на себя всеобщее вниманіе доведеннымъ до высшей степени совершенства фонографомъ. Подвижные, легко увлекающіеся парижане оказали Эдисону и его женѣ почести, какія выпадаютъ на долю только монархамъ большихъ государствъ. Изъ Парижа Эдисонъ отправился на короткое время въ столицу Германіи, чтобы осмотрѣть электрическія станціи Германскаго Эдисоновскаго Общества, а также великолѣпныя произведенія всемірноизвѣстной электрической фирмы Сименсъ и Гальске.

Кто имѣлъ случай видѣть его тогда, тотъ сохранилъ неизгладимое впечатлѣніе о его личности. Могучая голова, высокій, гладкій лобъ, ясныя спокойныя черты его далеко не худощаваго лица, полныя достоинства движенія и осанка придавали ему сходство съ пасторомъ. Только испытующій взглядъ его глазъ, стремившихся, казалось, проникнуть въ самую сокровенную глубину вещей, уничтожалъ это сходство и говорилъ о томъ, что это не человѣкъ, призваніе котораго учить и проповѣдывать. Во время разговора въ лицѣ его выступали черты, придававшія ему совершенно иное выраженіе, и улыбка, появлявшаяся по временамъ на его губахъ, обнаруживала веселый, полный юмора характеръ.

Равномѣрно веселое, можно сказать, свѣтлое настроеніе духа составляетъ основную черту характера Эдисона. Оно доказываетъ, что, при всемъ своемъ необыкновенно-напряженномъ трудѣ, при всей своей иногда, можно сказать, сверхчеловѣческой производительности, онъ всегда слѣдовалъ лишь своимъ естественнымъ наклонностямъ; оно доказываетъ, что онъ видѣлъ въ своей работѣ лишь свободное проявленіе всѣхъ своихъ умственныхъ и физическихъ силъ. Эдисонъ принадлежитъ къ тому небольшому числу избранныхъ натуръ, жизненный трудъ которыхъ вполнѣ отвѣчаетъ ихъ склонностямъ; самая работа ихъ даетъ имъ поэтому такое чувство счастья и удовлетворенія, въ которомъ большинству людей отказано. Въ этомъ лежитъ ключъ къ пониманію тѣхъ чертъ характера, какими отличается Эдисонъ, какъ изобрѣтатель и человѣкъ. Если мы, съ одной стороны, удивляемся необыкновенной энергіи, съ какой этотъ изобрѣтатель принимается за разрѣшеніе техническихъ задачъ, выдержкѣ, съ какой онъ работаетъ надъ ними, и удивительной ловкости и умѣнью, съ какими онъ доводитъ ихъ до конца, то, съ другой стороны, -его постоянная готовность помочь всякому, его много разъ испытанная вѣрность въ дружбѣ, чисто товарищеское отношеніе къ подчиненнымъ, полная доброты снисходительность къ погрѣшностямъ и ошибкамъ другихъ, равнодушіе къ недоброжелательнымъ выходкамъ завистниковъ, нѣжная заботливость по отношенію къ членамъ его семьи — все это ставитъ его не менѣе высоко какъ благородного, прекраснаго человѣка.

Одна черта, едва не послужившая причиной гибели Эдисона въ водахъ рѣки Ст.-Клэръ въ дѣтскіе годы его, сохранилась въ немъ и въ зрѣлую пору его жизни: это страсть къ подшучиванію и поддразниваніямъ. Разъ правленіе общества электрическихъ желѣзныхъ дорогъ послало къ нему въ Менло-паркъ своихъ представителей, чтобы провѣрить, успѣшно ли идутъ заказанныя ему обществомъ работы. Эдисонъ принялъ ихъ чрезвычайно вѣжливо и попросилъ подняться съ нимъ на изготовленный имъ локомотивъ, который какъ разъ стоялъ на устроенномъ Эдисономъ пробномъ рельсовомъ пути. Думая, что Эдисонъ хочетъ имъ что нибудь объяснить, пріѣхавшіе контролеры съ важнымъ видомъ поднялись на локомотивъ; Эдисонъ послѣдовалъ за ними, потянулъ рычагъ и машина пришла въ движеніе. Онъ съ минуты на минуту сталъ увеличивать скорость движенія, такъ что они неслись впередъ съ быстротой, превосходившей быстроту курьерскаго поѣзда. Шляпы пріѣхавшихъ господъ улетѣли; сами они, дрожа отъ страха, чтобы локомотивъ не сошелъ съ рельсъ, крѣпко ухватившись руками другъ за друга, стали умолять Эдисона остановить машину. Но Эдисонъ отвѣчалъ на ихъ мольбы лишь презрительной улыбкой; съ дикой радостью, какую испытываетъ человѣкъ, пуская въ первый разъ въ ходъ продуктъ своего изобрѣтенія, онъ довелъ машину до крайней скорости и только послѣ того остановилъ ее. Съ трясущимися колѣнями, блѣдные отъ перенесеннаго страха, пріѣхавшіе господа поспѣшили спуститься съ адской машины и удалились, не обмѣнявшись съ Эдисономъ ни однимъ словомъ. Эдисонъ смотрѣлъ имъ вслѣдъ съ улыбкой, радуясь, какъ ребенокъ, что ему удалось такъ подшутить надъ глупцами, не понимающими ровно ничего въ электротехникѣ и только изъ опасенія за свои деньги пріѣхавшими его контролировать.

Молодымъ людямъ, которые хотятъ подъ его руководствомъ изучить электротехнику, онъ обыкновенно сначала поручаетъ самую простую, черную работу: подметаніе корридора, чистку ящиковъ и пр. Тотъ или иной способъ, какъ они исполняютъ подобную работу, рѣшаетъ въ его глазахъ вопросъ, принять ли ихъ, или отказать имъ. Когда однажды одинъ изъ его учениковъ, молодой человѣкъ изъ богатаго дома, бывшій весьма высокаго мнѣнія о своихъ техническихъ талантахъ, отказался вычистить аппаратъ, нужный для весьма важнаго опыта, Эдисонъ вѣжливо извинился: передъ нимъ въ томъ, что позволилъ себѣ ожидать отъ него исполненія такой грязной работы, засучилъ рукава своего сюртука и исполнилъ эту работу самъ. Этотъ поступокъ знаменитаго изобрѣтателя разъ навсегда излѣчилъ новичка отъ его высокомѣрія.

При всѣхъ своихъ успѣхахъ, Эдисонъ всегда былъ свободенъ отъ всякаго самомнѣнія; онъ слишкомъ хорошо знаетъ, сколько безконечнаго труда нужно, чтобы довести осуществленіе какой-нибудь идеи до полной практической пригодности, и какъ въ сущности тѣсно ограничены способности и силы человѣка даже въ томъ случаѣ, если онъ проникъ во всѣ области естественныхъ наукъ. Эта скромность дополняетъ портретъ великаго изобрѣтателя и еще увеличиваетъ то обаяніе его личности, которое испытали на себѣ всѣ, приходившіе съ нимъ въ соприкосновеніе.

"Юный Читатель", № 23, 1902

---

1. Моргъ — приблизительно полдесятины.
2. Ньютонъ — величайшій англійскій математикъ, жившій отъ 1643 до 1727.
3. Кабель — подводный или закладываемый въ землю электрическій проводъ для телеграфа или телефона.
4. На большихъ станціяхъ есть особые паровозы для маневровъ, т. е. для прицѣпки и отцѣпки вагоновъ, — а на малыхъ станціяхъ маневры часто дѣлаютъ поѣздными паровозами.
5. Дерево въ сухомъ видѣ есть дурной проводникъ электричества, т. е. электрическій токъ не можетъ по немъ распространяться и идетъ по желѣзной проволокѣ отъ станціи отправленія до станціи пріема депешъ. Въ сыромъ же видѣ дерево является проводникомъ электричества и потому токъ черезъ него уходитъ въ землю, не доходя до слѣдующей станціи. Поэтому отъ сырого дерева проволока должна быть изолирована, т. е. отдѣлена отъ него какимъ-нибудь непроводникомъ.
6. Департаментъ привилегій — учрежденіе, предоставляющее изобрѣтателю исключительное право на пользованіе сдѣланнымъ имъ изобрѣтеніемъ или усовершенствованіемъ.
7. Гладстонъ — одинъ изъ величайшихъ государственныхъ людей Англіи.