Такъ ли мы готовимся?
правитьАбсолютизмъ задыхается, потому что окружающая его общественная атмосфера находится въ непримиримомъ противорѣчіи съ его собственной природой. Историческое оправданіе абсолютизма заключалось въ томъ, что оно являлось единственной организаціей, воплощавшей въ себѣ политическіе интересы страны — интересы самосохраненія и развитія государственнаго организма въ его экономической и политической борьбѣ. Общественное развитіе вырвало изъ-подъ ногъ абсолютизма эту почву, поскольку это развитіе, дифференцируя націю и усложняя отношенія между отдѣльными ея составными частями, создавало новые политическіе интересы, новыя соціальныя потребности. Изъ организатора общества абсолютизмъ превратился въ его дезорганизатора, въ препятствіе всякому дальнѣйшему экономическому и культурному процессу. Съ этого момента абсолютизмъ былъ обреченъ на гибель.
Искусственно создать на одинъ моментъ вокругъ себя ту общественную атмосферу, которая соотвѣтствовала бы его исторической природѣ, — значитъ для абсолютизма продлить свое существованіе.
Въ нынѣшней войнѣ передъ абсолютизмомъ предстала соблазнительная перспектива новаго «героическаго» возрожденія въ роли сберегателя «національныхъ интересовъ», въ роли защитника страны отъ внѣшняго врага.
Надо ловить моментъ, моментъ временнаго искусственно вызваннаго оживленія общественнаго спроса на государственную власть въ ея нынѣшнемъ видѣ. Этотъ моментъ такъ долго ожидался, въ предвкушеніи его такъ много струнъ было натянуто до той степени, когда катастрофа можетъ быть вызвана новымъ легкимъ толчкомъ… Было бы наивностью ожидать, что абсолютизмъ не воспользуется временнымъ подъемомъ его акцій на внутреннемъ рынкѣ, для попытки отвоевать хотя-бы нѣкоторыя изъ позицій, отбитыхъ у него въ предыдущіе дни. И не затѣмъ организовывало оно оргіи «патріотизма», чтобы упустить случай взять хотя бы временный реваншъ въ борьбѣ съ внутренними врагами.
Борьба развившихся въ нѣдрахъ современной Россіи общественныхъ силъ логически, неизбѣжно ведетъ къ такому моменту, когда передъ абсолютизмомъ встанетъ во всей рѣзкости дилемма: или добровольно сойти со сцены, или вызвать эти силы на открытый, безпощадный бой, чтобы, раздавивъ ихъ, попытаться отсрочить на неопредѣленное время ликвидацію своей фирмы. Длительная борьба съ революціонными силами истощаетъ всѣ рессурсы абсолютизма. Нѣтъ ничего худшаго для него, какъ привыканіе массы населенія къ самому факту политической борьбы, систематически ведущейся въ странѣ. Всѣ устои режима разлагаются, когда населеніе осваивается съ этимъ фактомъ, стоящимъ въ такомъ рѣзкомъ противорѣчіи съ политической системой, отрицающей въ корнѣ политическую самостоятельность общественныхъ силъ. Инстинктъ самосохраненія долженъ толкать абсолютизмъ на попытку однимъ сильнымъ кровопусканіемъ ускорить развязку переживаемой нами революціонной борьбы. И чѣмъ скорѣе — тѣмъ лучше для него, ибо тѣмъ съ меньшимъ рискомъ для него связана будетъ такая попытка, въ которой оно поставить на одну нарту все свое существованіе. Это хорошо понимало наше правительство, когда время отъ времени пытались провоцировать насъ на быструю ликвидацію нашей «будничной», такъ глубоко подтачивающей абсолютизмъ, работы. Начиная съ военныхъ судовъ въ Варшавѣ осенью 1900 года, продолжая массовой сдачей студентовъ въ солдаты, жестокимъ избіеніемъ демонстрантовъ 1901 года, розгами фонъ-Валя и процессами противъ демонстрантовъ 1902 года и кончая кишиневской бойней и возвращеніемъ къ военному суду въ Таганрогѣ, — не прекращаются попытки форсировать революціонное настроеніе охваченныхъ движеніемъ массъ, чтобы принудить революціонеровъ выйти на открытый бой въ такой моментъ, когда перевѣсъ силъ безусловно на сторонѣ правительства.
Но правительство уже не могло послѣдовательно проводить политику осаднаго положенія со всѣми его выводами. Не могло потому, что за революціонными организаціями, противъ которыхъ непосредственно обращались его удары, стояли густыя колонны революціонизирующагося класса, всѣмъ вѣсомъ своей массы сдерживающія политическую экспансивность наиболѣе обстрѣливаемыхъ элементовъ. Безумное предпріятіе Боголѣпова, казалось, увѣнчалось успѣхомъ: Карловичъ и Литовскій грозили начать новую эру революціоннаго единоборчества, новую эру постепеннаго истощенія революціонной энергіи. Но выстрѣлъ Карповича раздался не въ безвоздушномъ пространствѣ. На него отвѣтило громовое эхо рабочей и разночинной толпы, пробужденной предыдущей соціалдемократической агитаціей и только ждавшей сигнала, котораго не рѣшались подать тогдашнія организаціи. Стихійный потокъ увлекъ за толпой ея колебавшихся руководителей — и снесъ — на время — слабые ростки новаго терроризма. Ледъ былъ сломанъ — на «политику» предъявили спросъ широкія народныя массы, и передъ правительствомъ, вызывавшемъ на отчаянный, короткій бой тысячи революціонныхъ студентовъ, оказались десятки тысячъ готовыхъ къ систематической наступательной войнѣ рядовыхъ борцовъ, за которыми прозорливое полицейское око не могло не видѣть быстро формирующіеся новые и новые легіоны. Правительство отступило, и репрессія вернулась къ обычнымъ «будничнымъ» формамъ, къ которымъ такъ недурно приспособилась разрушительная работа русской революція.
Новые, акты «сверхсмѣтной» провокаціи вызвали черезъ годъ покушеніе Балмашова, Леверта и Качура. Нервное настроеніе охватило значительные революціонные круги, и на этотъ разъ, казалось, грозило подчинить себѣ всю боевую тактику революціонной арміи. «Терроръ» и «вооруженная оборона» грозили увлечь вою революціонную молодежь. Но соціалдемократія, имѣя за собою годъ массовыхъ проявленій политической борьбы, могла противопоставить «новымъ» увлеченіямъ внушительную силу своего вліянія. Чего не сдѣлала критика литераторовъ, то было додѣлано практикой элементарнаго массоваго движенія. Ростовскіе митинги съ ихъ десятитысячными толпами «призвали къ порядку» рвавшихся отъ массъ революціонеровъ. Началась эра дѣйствительно-массовой, хотя и очень еще раздробленной, антиабсолютистской агитаціи, началась болѣе широкая работа по организаціи самихъ «профессіонально-революціонныхъ» элементовъ. Новая «террористическая» полоса прошла, не задѣвъ нашихъ формирующихся кадровъ. Ростовская демонстрація 2 марта и іюльская всеобщая стачка наградили соціалдемократію за вѣрность принципамъ той тактики, которая создала ея силу и вывела страну изъ состоянія политической дремоты.
Ростовскіе ноябрьскіе дни нанесли сильный ударъ не только «красному», но и «бѣлому» террору. У правительства хватило силы и «мужества», чтобы задушить въ казематахъ двухъ смѣлыхъ юношей, чтобы варварскими мѣрами задавить демонстраціи малочисленныхъ передовыхъ отрядовъ — хотя бы они и были вооружены и готовы биться на жизнь и смерть; но оно снова и снова опускало руки передъ лицомъ новыхъ, поднятыхъ революціоннымъ плугомъ, пластовъ народной массы. Чтобы преодолѣть все противодѣйствіе, оказываемое его провокаціи энергіей опирающейся на массы революціонной силы, ему нужно было прежде всего создать вокругъ себя хотя бы какую-нибудь сочувственную атмосферу. Наступила пора усиленнаго «хожденія въ народъ» подъ руководствомъ Шаевича и барона Левендаля. Новая неудача! На кишиневскую бойню рабочія массы отвѣтили всеобщей стачкой, смывшей жалкое зданіе зубатовщины и обезцѣнившей въ глазахъ правительства дорогіе эксперименты Варѳоломеевской ночи. И послѣ всѣхъ этихъ судорожныхъ попытокъ правительство снова стоитъ передъ неуловимой, неистребимой — ибо не могущей быть въ любой моментъ насильственно выведенной на открытое поле — революціонной силой, самымъ фактомъ своего существованія подтачивающей существованіе абсолютизма. Революціонная агитація стала уже своего рода стихійной силой, которая — даже при отсутствіи всякаго руководства — долго еще продолжала бы свое разрушительное дѣйствіе.
И вотъ теперь, когда правительство, кромѣ своихъ открытыхъ враговъ, видитъ передъ собой не однихъ только равнодушныхъ, когда ряды его «умѣренныхъ» противниковъ порѣдѣли, а вчерашніе бандиты Кишинева, худо-ли, хорошо-ли, собрали вокругъ себя кое-какіе патріотическіе кадры, — теперь правительство можетъ возобновить попытку посчитаться разъ навсегда съ современнымъ революціоннымъ движеніемъ и, въ первую голову, съ партіей пролетаріата. Оно не можетъ развернуть всѣхъ своихъ силъ въ борьбѣ съ внѣшнимъ врагомъ, которая стала для него борьбой за его существованіе, не задавивъ у себя дома подрывающаго его мощь, его престижъ, его кредитъ, революціоннаго движенія. Оно захочетъ воспользоваться и стихійной паникой, которую вызоветъ рядъ пораженій, и стихійнымъ подъемомъ шовинизма, который удастся ему вызвать на-время, если русской арміи достанутся тѣ или иные побѣдные лавры. Воспользоваться, — чтобы всѣми жестокостями, которыя можно совершать подъ прикрытіемъ «военнаго положенія», затопить въ морѣ крови наше движеніе. Всякое политическое проявленіе нашей партіи будетъ настойчиво толкать его на такую попытку, для повторенія которой исторія ему уже не предоставитъ болѣе благопріятныхъ условій. И въ то же время эта новая попытка будетъ носить азартный характеръ, ибо она будетъ совершаться въ такой моментъ, когда все населеніе про* будилось къ интересамъ «политики», когда при сколько-нибудь широкомъ развитіи открытой борьбы между реакціей и революціей не будетъ равнодушныхъ, не будетъ стоящихъ внѣ того или другого лагеря; въ такой моментъ, когда какой-нибудь маленькій пробѣлъ въ разсчетѣ (а правительство показало уже, какъ мало оно способно разсчитывать) переброситъ въ ряды его враговъ многія тысячи новыхъ адептовъ. Иначе говоря, правительство должно будетъ вызвать насъ на рѣшительный бой при условіяхъ, которыя могутъ оказаться для насъ, для дѣда революціи, самыми благопріятными. Могутъ оказаться постольку, поскольку мы окажемся способны овладѣть событіями, умѣло лавируя между Сциллой нерѣшительности и Харибдой политической нервозности, поскольку мы съумѣемъ — въ тѣхъ рамкахъ, въ какихъ, вообще, это возможно — заставить врага принять генеральное сраженіе тамъ и тогда, гдѣ и когда это для насъ удобнѣе.
Правительство въ опредѣленный моментъ попытается обрушиться на насъ со всей силой своей власти и раздавить рядомъ террористическихъ набѣговъ. Тѣмъ легче это будетъ для него, чѣмъ плотнѣе будетъ его облекать атмосфера шовинистическаго сочувствія, чѣмъ крѣпче окажется толща обывательскаго индифферентизма, отдѣляющаго міръ реакціи отъ міра революціи. Первой задачей нашей, стало быть, является усиленная работа разрушенія этой толщи, работа, которая всячески затрудняла бы уплотненіе шовинистической атмосферы. Чѣмъ успѣшнѣе поведемъ мы эту работу, чѣмъ шире, разносторонніе и революціоннѣе развернемъ мы свою агитацію, чѣмъ революціоннѣе, т. е. чѣмъ болѣе послѣдовательно соціалистическимъ будетъ содержаніе этой агитаціи, — тѣмъ затруднительнѣе будетъ образованіе такой реакціонной атмосферы, которая сдѣлала бы для правительства психологически и фивически мыслимымъ переходъ въ открытое наступленіе. Первой, поэтому, обязанностью всѣхъ партійныхъ работниковъ является самое энергичное развитіе всѣхъ имѣющихся въ нашемъ распоряженія средствъ агитаціи и пропаганды, а, слѣдовательно, и всѣхъ доступныхъ намъ методовъ организаціи пролетарскихъ силъ. Громадный вредъ былъ бы нанесенъ нашему дѣлу, еслибы въ этотъ именно моментъ мы не сумѣли, благодаря той или иной предвзятой идеѣ, оцѣнить и использовать всѣ моменты агитаціи. Большимъ промахомъ, напр., было бы игнорированіе значительно умножаемыхъ «военнымъ положеніемъ» поводовъ для агитаціи на почвѣ непосредственныхъ столкновеній отдѣльныхъ группъ рабочихъ съ капиталистами. Отовсюду идутъ вѣсти объ обостряющемся, подъ вліяніемъ войны, промышленномъ кризисѣ, о растущемъ недовольствѣ самыхъ отсталыхъ рабочихъ массъ. И въ то же время мы получаемъ все больше свѣдѣній, позволяющихъ заключить, что въ глазахъ многихъ товарищей этотъ видъ нашей агитаціи представляется «еретическимъ» пережиткомъ временъ «экономизма». Такъ, два члена николаевскаго комитета въ своемъ особомъ мнѣнія къ резолюціи своего комитета готовы, повидимому, усмотрѣть «возвращеніе къ идеямъ Credo» въ сдѣланномъ имъ Г. В. Плехановымъ напоминаніи, что голое отрицаніе «экономической» борьбы такъ же мало приличествуетъ соціалдемократу, какъ и самый «экономизмъ»… А одесскіе товарищи, какъ намъ пишутъ, отказываютъ рабочимъ отдѣльныхъ профессій въ выпускѣ «спеціальныхъ» листковъ къ данному цеху на томъ основаніи, что это было-бы «экономизмомъ».
Мы еще разъ обращаемъ вниманіе всѣхъ товарищей на необходимость борьбы со всѣми подобными увлеченіями.
Чѣмъ больше мы успѣемъ въ дѣлѣ умѣлой и принципіально-выдержанной агитаціи, тѣмъ легче будетъ наша задача въ тотъ моментъ «начала конца» абсолютизма, который можетъ наступить скорѣе, чѣмъ всѣ мы думаемъ. Мы обязаны напрочь всѣ свои силы, чтобы къ наступленію этого момента наша агитація проложила пути во всѣ слои начинающей пробуждаться народной массы, чтобы нами были завязаны крѣпкія организаціонныя связи со всѣми революціонными элементами пролетаріата и смежныхъ съ нимъ и способныхъ поддаться его воздѣйствію классовъ. Для достиженія этой цѣли, намъ нужно соблюдать величайшую экономію въ тратѣ нашихъ силъ, намъ нужно научиться, наконецъ, утилизировать всѣ имѣющіяся въ нашихъ рукахъ средства. Всякая «расточительность» въ этомъ отношеніи, готовность, во имя того или иного чисто-формальнаго организаціоннаго принципа, легко разрушить то, что, несмотря на всѣ наши великія прегрѣшенія, намъ удалось создать въ дѣлѣ партійной организаціи, всякая легкомысленная игра въ новые «расколы» — являются, при данныхъ обстоятельствахъ, вопіющимъ проявленіемъ революціонной незрѣлости, прямымъ преступленіемъ передъ партіей. Всякія попытки подавленія — во имя такихъ же формальныхъ принциповъ — свободной коллективной иниціативы въ главномъ нашемъ дѣлѣ революціонизированія рабочихъ массъ и организаціи ихъ авангарда являются въ данный критическій моментъ особенно вредными. Всякое стремленіе добиться однородности и отсутствія всякихъ «разногласій» внутри организаціи путемъ систематическаго «отсѣченія» несогласно мыслящихъ или ихъ приведенія къ тому знаменателю, при которомъ они «лишились бы возможности» кого-то «подсиживать», иначе говоря, путемъ постояннаго дробленія организованныхъ силъ, повело бы къ полному обезсиленію нашей партіи, къ полной потери ею способности явиться дѣятельнымъ, умѣлымъ и серьезнымъ руководителемъ массъ.
И для чего могли бы понадобиться такіе методы партійной политики? Для огражденія «строго ортодоксальнаго» характера нашей партіи? Но всякій, неослѣпленный упорнымъ созерцаніемъ одной свѣтящейся точки и не оглушенный трескомъ лишенныхъ всякаго содержанія формулъ, долженъ бы давно уже понять, какъ мало гарантій «ортодоксальности» можетъ дать эта безжизненная, хотя и очень «твердая» система. Подъ «знакомъ» вполнѣ ортодоксальной программы въ вашей партіи начинаютъ развиваться элементы, которые, несмотря на усвоенную ими революціонную фразеологію или благодаря именно ей, грозятъ положить начало новому виду вульгаризаціи соціализма, доходящей до утраты всякаго соціалистическаго содержанія. Главной гарантіей «ортодоксальности» нашей партіи должно служить всестороннее революціонное развитіе нашей политической практики, нашей работы пропаганды, агитаціи и организаціи. Только упражняя свои силы во все развивающейся политической дѣятельности, организующей и углубляющей классовую борьбу, наша, по необходимости, «заговорщическая» по формѣ организація можетъ успѣшно противоборствовать тѣмъ стихійнымъ факторамъ, которые, замыкая ее въ подпольѣ кружковщины, стремятся превратить самое жизненное теоретическое міровоззрѣніе ея членовъ въ сухую абстракцію, внѣшнимъ образомъ пришпиленную къ политической психологіи вульгарно-соціалистическаго пошиба. И все, что задерживаетъ развитіе такой политическое дѣятельности, все, что мѣшаетъ концентраціи всѣхъ, накопленныхъ прошлымъ нашей партіи, силъ на дѣлѣ активной агитаціи и организаціи, — тѣмъ самымъ подтачиваетъ ту самую "ортодоксальность* нашего движенія, ради прекрасныхъ глазъ которой примѣняются эти методы. И если, вѣроятно, только крайней непродуманностью подсказаны заключительныя строки одной изъ первыхъ прокламацій нашего центральнаго комитета («Ко всѣмъ гражданамъ», январь 1904 г.), обѣщающаго, что «…. передъ алтаремъ народной свободы почтительно склонитъ свое боевое красное знамя единая росс. соц.-дем. раб. партія», — то, можно опасаться, что слиткомъ усердное примѣненіе оперативныхъ методовъ обереганія нашей "ортодоксальности* обезсилитъ нашу партію до того, что она и впрямь вынуждена будетъ «почтительно» опустить передъ буржуазной свободой свое знамя тогда именно, когда получитъ возможность развернуть его передъ всей страной!
Думаютъ еще, что «централизація» въ той специфической формѣ, которая требуетъ, чтобы въ партіи не было «постоянныхъ, устойчивыхъ различныхъ теченій», не было «опредѣленнаго дѣленія на соперничающія большинство и меньшинство» (какъ требуютъ представители трехъ уральскихъ комитетовъ), — думаютъ, что;такая самобытная централизація спеціально нужна для цѣли выработки «строго законспирированной» организаціи, которая могла бы «подготовить всероссійское выступленіе». Но если методы созданія такой организаціи сами въ себѣ таятъ опасность пренебреженія живымъ дѣломъ агитаціи въ массахъ и организаціи массъ и, тѣмъ самымъ, атрофируютъ политическія способности самихъ руководителей, то не менѣе того они грозятъ замѣнить тотъ «естественный отборъ» конспиративно-революціонныхъ способностей, который дается, худо-ли, хорошо-ли, живымъ соревнованіемъ равноправныхъ и равноактивныхъ товарищей, «искусственнымъ» отборомъ, не всегда совершаемымъ успѣшно и умѣло. Товарищи хорошо знаютъ, что — по ироніи судьбы — съ того времени, какъ мы начали «вплотную» заниматься «выработкой строго конспиративной организаціи», нѣкоторыя важныя технико-конспиративныя функціи нашей партійной работы стали выполняться изъ рукъ вонъ плохо. И разумѣется, такая искусственно «подобранная» организація, оказавшаяся не въ состояніи справиться съ обыденными задачами конспиративной техники, едва ли сможетъ воспитаться для такой «экстренной» задачи, какъ «подготовка всероссійскаго выступленія».
Да и о какой «подготовкѣ выступленія» вообще можетъ идти рѣчь у нашей партія? Съ прискорбіемъ приходится констатировать, что среди нашихъ товарищей начинаетъ замѣтно проявляться чисто утопическое воззрѣніе на этотъ вопросъ, грозящее очень далеко отвести ихъ отъ русла классовой борьбы пролетаріата. Говорятъ о «подготовкѣ возстанія» въ смыслѣ прямого заговора, сфабрикованнаго «строго конспиративной организаціей» такъ, какъ, примѣрно, фабриковали ихъ нѣкогда французскіе революціонеры 40-хъ и 60-хъ годовъ прошлаго вѣка. Чѣмъ больше суживается въ сознаніи иныхъ товарищей представленіе о текущихъ политическихъ задачахъ нашей партіи, чѣмъ больше они проявляютъ на практикѣ склонность пассивно мириться съ бѣдностью и несовершенствомъ нашей ежедневной работы, и ея поразительной, — ничуть не меньшей, чѣмъ во времена экономизма, — отсталостью по сравненію съ требованіями, которыя предъявляются стихійно поднимающимися массами, — тѣмъ усиленнѣе обращаются ихъ помыслы къ той свѣтящейся точкѣ, которая представляется имъ въ видѣ сфабрикованнаго въ подпольѣ «строго конспиративной организаціи» и по приказу «властнаго центра» приведеннаго въ дѣйствіе выступленія. Между убожествомъ нынѣшняго дня и этой свѣтящейся вдали точкой не перекинутъ мостъ реально представляемой и реально осуществляемой во все болѣе широкомъ масштабѣ политической работы. Сегодня, завтра и послѣзавтра одно «закрѣпленіе» однихъ и тѣхъ же результатовъ, достигнутыхъ неизбѣжной въ свое время борьбой — закрѣпленіе путемъ все новыхъ «расколовъ», путемъ постоянной отсрочки въ выполненіи самыхъ неотложныхъ работъ, а тамъ — когда-то — откуда то появится изъ одного куска вылитая «строго конспиративная организація», которая «вдругъ» поведетъ на штурмъ въ назначенный день и часъ массы пролетаріевъ. И вы не думаете, что — еслибы такое чудо и совершилось — къ этому моменту между «конспиративнымъ ядромъ» и этими массами не окажется никакихъ промежуточныхъ звеньевъ, черезъ которыя передавалась бы имъ энергія революціоннаго призыва? Что въ такого рода «строго законспирированной» организаціи не окажется ни достаточно свѣтлыхъ политическихъ головъ, ни достаточно крѣпкихъ рукъ, чтобы она могла выступить въ роли дѣйствительнаго народнаго вождя?
Соціалдемократія можетъ «подготовлять выступленіе» только въ одномъ смыслѣ: готовя свои собственныя силы къ возможному моменту выступленія массъ. Техническая сторона такой подготовки, какъ она ни важна, должна быть рѣшительно подчинена политической сторонѣ этого дѣла. А политическая подготовка нашей партіи и всего сознательнаго пролетаріата въ вполнѣ возможному выступленію должна заключаться опять таки въ углубленіи и расширенія агитаціи, въ упроченіи и развитіи организація всѣхъ революціонныхъ элементовъ пролетаріата. Только такая работа будетъ развивать насъ, какъ политическую партію, и тѣмъ самымъ укрѣплять наше вліяніе на народныя массы и повышать наше революціонное самочувствіе, какое необходимо для сознательной и рѣшительной постановки новыхъ и новыхъ, все болѣе смѣлыхъ и рискованныхъ практическихъ задачъ. Всѣ вопросы о формахъ организаціи, о методахъ объединенія и координированіи нашей текущей работы должны разрѣшаться такъ, чтобы ни на минуту не задерживалось развитіе этой политической, въ полномъ смыслѣ слова, дѣятельности партіи. Политическая организація, которая передъ лицомъ уже наступившихъ грозныхъ событій сосредоточилась бы на тщательномъ процѣживаніи комаровъ сквозь сито своей, якобы «ордоксальной», нетерпимости, попала бы въ самое смѣшное положеніе. Революціонеры, думающіе о подготовкѣ возстанія и начинающія съ «подготовки» раскола между связанными единствомъ программы частями партіи, оказались бы просто революціонными фразерами. Вмѣсто того, чтобы, какъ это дѣлаютъ выше цитированные уральскіе товарищи, думать о подготовкѣ для пролетаріата якобы нужныхъ ему на случай выступленія «диктаторовъ», надо начать проявлять себя въ роли самостоятельныхъ и отвѣтственныхъ политическихъ дѣятелей. Масса агитаціонныхъ и организаціонныхъ задачъ стоитъ передъ нами, и безъ успѣшнаго выполненія этихъ задачъ мы, какъ бы мы ни «централизовали» себя въ своемъ собственномъ представленіи, не окажемся способны даже замѣтить наступленіе рѣшительнаго момента въ борьбѣ съ абсолютизмомъ, не то что овладѣть имъ. Эта масса задачъ можетъ быть выполнена только при тѣсномъ сплоченіи всѣхъ соціалдемократическихъ силъ. Такое сплоченіе можетъ быть достигнуто только добровольнымъ сотрудничествомъ во всѣхъ партійныхъ организаціяхъ представителей различныхъ «оттѣнковъ» одной и той же революціонной соціалдемократіи. Политическое руководство этой дружной работой достанется только тѣмъ дѣятелямъ, которые проявятъ больше всего таланта, больше всего такта, больше всего энергіи въ дѣлѣ организаціи классовой борьбы, въ дѣлѣ объединенія и систематизированія ведущейся по всей площади движенія революціонной агитаціи.