Там звезда зари взошла,[1]
Пышно роза процвела.
Это время нас, бывало,
Друг ко другу призывало.
И являлася она
У дверей иль у окна
Ранней звёздочки светлее,
Розы утренней свежее.
На постеле пуховой,
Дева сонною рукой
Протирала томны очи,
Удаляя грезы ночи.
Лишь её завижу я,
Мнилось, легче вкруг меня
Воздух утренний струился;
Я вольнее становился.
Меж овец деревни всей
Я красавицы моей
Знал любимую овечку -
Я водил ее на речку.
На тенистые брега,
На зеленые луга;
Я поил её, лелеял,
Перед <ней> цветы я сеял.
Дева издали ко мне
Приближалась в тишине,
Я, [прекрасную] встречая,
Пел гитаррою бряцая:
«Девы, радости моей
Нет! на свете нет милей,
Кто посмеет под луною
Спорить в счастии со мною.
Не завидую царям,
Не завидую богам.
Как увижу очи томны,
Тонкий стан и косы тёмны».
Так певал [бывало] ей,
И красавицы моей
Сердце песнью любовалось;
Но блаженство миновалось.
Где ж красавица моя!
Одинокий плачу я —
Заменили песни нежны
Стон и слёзы безнадежны.
Gonzago
