Съ новымъ годомъ!
правитьСъ новымъ годомъ — съ новымъ трудомъ и подвигомъ, съ новыми испытаніями, новыми думами и событіями! съ новымъ годомъ — съ новымъ зломъ и съ новою ложью, на старое зло и на старую ложь, — и въ концѣ, въ итогѣ — съ новою, строгою истиною, съ новымъ, суровымъ добромъ!
Не по старому, вѣрно, встрѣтили вы этотъ новый наступающій годъ, читатели! Не такъ, сдается намъ, привѣтствовали вы эту новую, придвинувшуюся къ вамъ, очередную грань времени, какъ бывало прежде, когда съ шуткой и съ смѣхомъ дожидались вы завѣтной полночи, беззаботно, довѣрчиво отдаваясь жизни, и только развѣ изрѣдка, для прикрасы, въ видѣ риторической фигуры, приправляя вашу веселость легкою тѣнью сомнѣнія и смущенія предъ «таинственностью грядущаго!»… Или, быть-можетъ, вы и прежде не беззаботно, но на то со всею дерзостью несокрушимой вѣры вперяли пытливый взоръ въ будущее и ждали, несомнѣнно ждали, отъ каждаго новаго года — воплощенія вашихъ смѣлыхъ, завѣтныхъ надеждъ?… Или же, легко можетъ статься, прислушиваясь, бывало, къ бою полночныхъ двѣнадцати часовъ, вы съ отчаяніемъ оглядывались на прожитые годы, на не растраченныя, но бездѣйствіемъ убитыя силы, и ничего не ждали отъ будущаго, ничего не видѣли вдали, кромѣ безвыходнаго мрака и соннаго, мертвеннаго затишья? Знакомы намъ эти ощущенія! Одиноко нарождалась мысль, созрѣвала и увядала въ одиночествѣ, безъ осуществленія, безъ дѣла, безъ приложенія къ жизни. Казалось, въ непробудный сонъ были погружены и народъ и общество, и ничто не могло вызвать Русь изъ этого томительнаго застоя! Хоть бы движеніе, хоть бы звукъ живаго, вольнаго слова!… Да, помнимъ мы эти печальные годы, когда не знали мы, куда дѣвать ненужный, праздный избытокъ силъ, и проклинали молодость, какъ тягостное бремя!
Не то теперь! Не съ веселой безпечностью, не съ радостной несомнѣнной увѣренностью въ осуществленіи прекрасныхъ надеждъ, — но и не съ мрачною безнадежностью, а въ чаяніи жизни и дѣла, — встрѣчаемъ мы новый годъ!
Слышится и чувствуется, что мы несемся съ быстротою необычайною, несемся стремглавъ, всею тою необъятною громадою, которой имя — Россія, во всю ея ширь и глубь, всѣмъ шестидесятимилліоннымъ народомъ, — но куда, и какъ, гдѣ законъ и предѣлъ движенія, — никто не предугадаетъ! Нѣтъ надъ нимъ власти человѣческой!
Слышится и чувствуется, что въ быстротѣ стремленія мы должны пронестись сквозь область бурь и громовъ, стерегущихъ нашъ неудержимый полетъ… Конечно, мы несомнѣнно вѣримъ, что отчасти, быть-можетъ, самая быстрота полета пронесетъ насъ сквозь нихъ невредимо, отчасти — если и разразятся, то все же не сокрушатъ насъ удары… Но если оптическій обманъ зрѣнія, скрадывая пространство, и приближаетъ ошибочно для взора, къ нашему времени, опасности еще отдаленныя, — то тѣмъ не менѣе всякой сознаетъ, что новый годъ открываетъ предъ нами цѣлый рядъ трудныхъ подвиговъ и испытаній. Какъ моряки, собираясь переплыть пространство вѣчно-вѣющихъ вѣтровъ, прекращаютъ пѣсни, снаряжаютъ паруса, прикрѣпляютъ мачты, и всѣ обращаются въ слухъ и вниманіе; какъ ратный отрядъ, готовясь вступить въ невѣдомыя, полныя засадъ дебри и ущелья, — останавливается на рубежѣ, и въ тишинѣ, съ затаеннымъ дыханіемъ, считаетъ свои ряды, осматриваетъ, оправляетъ оружіе, плотнѣе смыкается, — и безъ кликовъ, безъ пылкихъ порывовъ, но съ сдержаннымъ мужествомъ и съ мужественнымъ вѣдѣніемъ опасности, — движется въ путь; — такъ и мы, предъ вступленіемъ въ новый годичный кругъ нашей общественной жизни, должны проникнуться сознаніемъ важности переживаемыхъ и ожидающихъ насъ мгновеній…
Не съ прежнимъ же легкомысліемъ будемъ мы относиться къ жизни! Наступило и для насъ историческое дѣло; событія зовутъ насъ къ отвѣту: готовы ли мы? Какъ, съ какимъ лицомъ станемъ мы на судъ и расправу исторіи? Какую долю участія внесемъ въ общественную работу? Не легко живется теперь Русскому человѣку! Все, что прежде являлось праздною, ненужною роскошью или бременемъ: умъ, дарованіе, убѣжденіе и всякая нравственная способность и сила, все потребуется къ разсчету, все понадобится къ дѣлу, все найдетъ себѣ трудъ и работу. Готовы ли мы? Вполнѣ ли серьезно глядимъ на предстоящія намъ общественныя обязанности? Вполнѣ ли стряхнули съ себя старый и злѣйшій изъ грѣховъ, грѣхъ умственной и душевной лѣни и равнодушія къ общественному благу? Вполнѣ ли добросовѣстно цѣнимъ ту мѣру добра и зла, которую каждый изъ насъ вноситъ въ общественное дѣло своимъ участіемъ и безучастіемъ? Вполнѣ ли сознаемъ, что теперь болѣе чѣмъ когда-либо потребно крѣпкое напряженіе мысли, сосредоточенность воли, безстрашіе духа, какъ и безстрашіе зрѣнія, не смущающееся никакими чудовищными призраками, — незыблемая твердость нравственныхъ убѣжденій, невозмутимо-ясное сознаніе коренныхъ началъ нашей народности?
Да, нужно особенное возбужденіе духа, нужно неутомимо-бодрствующее вниманіе, чтобы въ этой безпрерывной смѣнѣ явленій не потерять изъ виду логической нити, ихъ связующей, не придать мимолетному — значенія прочной осѣдлости, не заслонить отъ своего взора, живою внѣшнею обстановкою, основнаго движенія, медленно совершающагося въ сокровенной глуби.
Въ то время, когда народъ, пробудясь, двинулся и зашевелился во весь свой ростъ, вѣщая намъ языкомъ живыхъ, дѣйствительныхъ, бытовыхъ явленій, — въ этой общей движущейся средѣ, наше собственное отдѣльное движеніе, т. е. нашей образованной среды и всего, что принадлежитъ къ ней, совершается по законамъ той ускоренной быстроты, которая въ мірѣ нравственномъ и физическомъ предшествуетъ (часто благодѣтельной) развязкѣ. Мы по прежнему считаемъ время годами, но переживаемъ въ одинъ годъ цѣлые десятки этихъ урочныхъ дѣленій времени — сравнительно съ жизнью другихъ народовъ! Совершающееся теперь было бы немыслимо и за полгода тому назадъ. У насъ нѣтъ настоящаго. Въ сущности его и быть не можетъ, но въ исторической жизни народовъ есть извѣстная продолжительность явленій, такъ-сказать ихъ пребываемость въ одномъ общемъ видѣ, при незамѣтномъ процессѣ совершающагося внутри обветшанія и перерожденія. Мы стоимъ теперь въ исключительныхъ отношеніяхъ ко времени. Возникаетъ вопросъ, его переростаетъ новый, и пока вы еще трудитесь надъ его разрѣшеніемъ, онъ уже заслоненъ другимъ, громаднымъ и грознымъ. Вы собираетесь всею силою правдиваго негодованія разразиться надъ какимъ либо общественнымъ нравственнымъ уродствомъ, и невольно останавливаетесь, почувствовавъ, что оно уже осуждено къ смерти, что ни жизни, ни силы въ немъ нѣтъ, что не нынче, — завтра, оно рушится, исчезнетъ и замѣнится новымъ, такимъ же скоротечнымъ и преходящимъ. — Гоголь не нашелъ бы теперь установившихся, сложившихся типовъ для своего творческаго юмора. Его типы сложились на досугѣ, созданы медленною ковкою прежняго времени. Новые типы едва успѣваютъ создаваться, и, не законченные, смѣняются новыми: прежнее отрицательное направленіе искусства въ литературѣ уступило, по необходимости, мѣсто спѣшному, торопливому, не художественному обличенію… Въ великую ошибку впали бы тѣ, которые бы не приняли въ соображеніе этой скорой производительности нашей общественной жизни и увлеклись бы безразборчиво явленіями, потребностями, задачами и вопросами — полу мнимыми, полупризрачными, имѣющими значеніе не столько сами по себѣ, сколько какъ симптомы и провозвѣстники другихъ коренныхъ задачъ и потребностей!..
Итакъ, будемъ же помнить, что въ этомъ быстромъ круговращеніи событій, въ этомъ хаосѣ явленій, стремленій, потребностей мнимыхъ и истинныхъ, въ этой путаницѣ понятій и мнѣній, — необходима сила нравственнаго упора, чтобы не увлечься теченіемъ и не разбиться о скалы и отмели, но вести наше общественное судно, каждому, посколько это отъ него зависитъ, смѣло и мужественно впередъ, не теряя праваго пути, указываемаго намъ нашей исторіей и народностью. Здѣсь, на первое мѣсто выдвигается нравственное, просвѣтительное начало нашего народа… И дѣйствительно, дошелъ чередъ, или, вѣрнѣе сказать, ложь, разлагающая и пожирающая, какъ ракъ, наше общественное тѣло, обнажила наконецъ самыя сокровенныя жилы и артеріи нашего общественнаго организма, добралась до самыхъ коренныхъ основъ нашего народнаго бытія… Объ этихъ-то основахъ, о началахъ нравственныхъ и духовныхъ, кажется, время уже намъ повести бесѣду и въ нашей литературѣ, — и мы не откажемся отъ этой задачи, въ предстоящемъ году, насколько достанетъ у насъ силъ, умѣнья и внѣшней возможности.
Будемъ также помнить, что при руководствѣ основнаго начала, воплощеніе его въ положительныхъ явленіяхъ времени и мѣста — требуетъ упорнаго труда, а не однихъ общихъ отвлеченныхъ начертаній, и потому не станемъ откалываться и отъ чернорабочей, нерѣдко мелкой и утомительной стороны каждаго положительнаго дѣла…
Но, скажутъ читатели, пугая насъ опасностями и трудными подвигами, вы не указали намъ ни тѣхъ, ни другихъ… Мы могли бы указать и тѣ и другіе, но, во 1-хъ, мы предполагаемъ, что они болѣе или менѣе извѣстны читателямъ, особенно первыя (т. е. опасности), а во 2-хъ, есть нѣкоторое неудобство въ ихъ подробномъ исчисленіи или описаніи. Тѣмъ не менѣе, напомнимъ въ немногихъ словахъ, какія намъ предстоятъ опасности и работы.
Ложь, внесенная въ нашу жизнь нашимъ историческимъ развитіемъ, еще не исчерпана, еще не вполнѣ истощилась въ явленіяхъ. Она еще не свершила, но должна совершить свой полный историческій кругъ, я чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Недугъ, застарѣлый и затаенный внутри, еще не вполнѣ вышелъ наружу. Вся отвлеченность нашего умственнаго общественнаго развитія, все наше невѣжество народныхъ началъ, вся внутренняя раздвоенность нашего общественнаго быта, однимъ словомъ — вся эта ложь еще проявитъ себя, не одинъ разъ, въ логически-законномъ порожденія безобразныхъ уродовъ и наростовъ на нашей народной Русской почвѣ! Мы будемъ стараться обличать ихъ въ свое время, — въ силу нашего собственнаго, можетъ-быть иногда и ошибочнаго, но всегда искренняго воззрѣнія.
Что же касается до общественныхъ задачъ и вопросовъ, рѣшеніе которыхъ, если не окончательное, то по крайней мѣрѣ предварительное, предстоитъ нашему обществу, то, оставляя покуда въ сторонѣ вопросы, принадлежащіе къ области чисто нравственной, вопросы вѣры, матеріализма и многіе другіе, — ограничимся теперь, на сей разъ, только однимъ перечнемъ самыхъ положительныхъ, насущныхъ, отчасти внѣшнихъ вопросовъ, предоставляя себѣ въ послѣдующихъ статьяхъ разработать подробнѣе эту тему:
Во 1-хъ, вопросъ крестьянскій… О необходимости скорой его развязки настоятельно свидѣтельствуетъ современное положеніе дѣлъ въ Россіи…
Во 2-хъ, вопросъ дворянскій. Мы уже говорили о немъ подробно въ послѣднихъ 4-хъ нумерахъ нашей газеты[1]. Дворянству было бы необходимо, какъ мы уже прежде заявляли объ этомъ, — торжественно, предъ лицомъ Россіи, совершить великій актъ уничтоженія себя, какъ сословія: всякое иное рѣшеніе отзовется вредными послѣдствіями для самого дворянства.
Въ 3-хъ, вопросъ объ отношеніяхъ государства къ правамъ самой жизни общественной и дѣятельности государственной — къ самодѣятельности общественной. Всякое преждевременное положительное коренное преобразованіе въ этомъ отношеніи, несогласное съ волей и началами Русскаго народа, было бы гибельно для Россіи[2].
Въ 4-хъ, вопросъ о свободѣ совѣсти и ея выраженіи въ словѣ…[3]
Въ 5-хъ, вопросъ о народномъ образованіи {См. тамъ же. отдѣлъ 4-й: «Общественное воспитаніе».. Народъ жаждетъ знанія; потребность грамоты проснулась въ немъ съ необъятною силою. Что въ состояніи предложить мы ему изъ нашего темнаго хаоса противорѣчивыхъ, невыработанныхъ доктринъ, теорій и отрывочныхъ понятій? Какихъ учителей дастъ ему среда, давно отъ него оторвавшаяся, чуждая ему по новымъ преданіямъ и по развитію? Этотъ вопросъ тѣсно связанъ съ вопросомъ:
Объ отношеніи нашего образованнаго общества и нашей положительной дѣятельности къ вашей народности и къ пробуждающейся дѣятельности самого народа. Здѣсь намъ грозитъ новое, страшное зло: лженародности, о которомъ мы намѣрены поговорить особо…
Довольно. Мы боимся запугать нашихъ читателей: довлѣетъ дневи злоба его!…
Итакъ, съ благодарностью обращая взоръ къ истекшему 1861 году, даровавшему намъ отмѣну крѣпостнаго права, открывающему для насъ, съ новымъ тысячелѣтіемъ, новую эру историческаго развитія, — съ мужествомъ и съ напряженною бдительностью всѣхъ нашихъ силъ и способностей, примемъ даръ новаго лѣта — даръ трудовъ и подвиговъ, горя и радостей, лжи и истины, зла и добра!