С. Фонвизинъ. Въ смутные дни. Романъ. СПБ. 1911. Стр. 454. Ц. 2 руб.
Г. Фонвизинъ изъ тѣхъ авторовъ, которые мнятъ себя необычайно правдивыми, справедливыми, умѣющими разобраться въ явленіяхъ общественной жизни sine ira et studio. Другіе, конечно, заблуждаются, а они видятъ правду со всѣхъ сторонъ. Огромный романъ г. Фонвизина, заглавіе котораго приведено выше, посвященъ недавнимъ годамъ нашей жизни, получившимъ названіе освободительнаго движенія. Судя йо всему, Фонвизинъ наблюдалъ это движеніе сверху. Хотя его герой и появляется первое время въ обществѣ самыхъ страшныхъ революціонеровъ, по засимъ онъ уже неизмѣнпо витаетъ, правда, только въ губернскихъ, по все же въ «высшихъ сферахъ», ѣздитъ все время съ вице-губернаторомъ, его чиновникомъ для порученій, и т. д., и т. л. Много разъ, правда, онъ даетъ понять, что не одобряетъ дѣйствій правительства, что онъ, будь въ его рукахъ власть, поступалъ бы иначе, (прямо — карбонаріи!..), по философія его такова, что ее охотно признали бы и самые благонамѣренные и право-правые…
"Я, — проповѣдываеть онъ, — готовъ терпѣть какой угодно глетъ правительства, — для порядочнаго человѣка (!), впрочемъ, мало ощутимый, — лишь бы избавиться отъ гнета, ожидающаго меня въ будущемъ царствѣ свободы (?!), въ царствѣ «пролетаріевъ всѣхъ странъ соединяйтесь»… Другой герой романа, Фоминскій, не повѣрилъ своимъ ушамъ и переспросилъ: «если я понимаю правильно, по вашему выходитъ, что раздѣленіе людей на пребывающихъ на „днѣ“ и находящихся „наверху“, иными словами на обездоленныхъ и пользующихся всѣми благами жизни вполнѣ естественно?». Идеальный герой нисколько не постѣснился сказать, что это не только естественно, но даже «справедливо». Вотъ господинъ, который, выворачивая наизнанку извѣстную пословицу, столь боится журавля въ небѣ, что предпочитаетъ страдать отъ синицы въ рукахъ! Правда, на жизненномъ пиру онъ отводитъ первыя мѣста исключительнымъ талантамъ и дарованіяхъ. Но это только въ теоріи. Факты говорятъ совершенно иное Достаточно посмотрѣть хотя бы на портреты, нарисованные самимъ-же Фонвизинымъ, на его чиновниковъ, его помѣщиковъ. Самъ авторъ, впрочемъ, нисколько не думаетъ, что они сколько-нибудь противорѣчивъ его теоріи. И, пожалуй, эта сторона романа Фонвизина наиболѣе цѣнна, хотя и противъ воли автора и не къ его авантажу. Цѣнна въ томъ отношеніи, что даетъ все-же картину тѣхъ слоевъ общества, которые оставались въ тѣни и о которыхъ сообщались только поверхностныя свѣдѣнія. Одинъ вице-губернаторъ, «усмиряющій» забастовки, чего стоитъ! Вѣроятно, какъ и всегда, самъ авторъ придастъ съ своей книгѣ значеніе другому. Быть можетъ, онъ дорожитъ изображеніемъ аграрныхъ безпорядковъ, «иллюминацій» помѣщичьихъ усадьбъ, но тутъ онъ даетъ, мало новаго. Это просто- пріукрашенныя газетныя корреспонденціи. Крашеныя фотографіи. И, нужно сказать, красокъ онъ не пожалѣлъ. «Яркія» получились картинки, совершенно въ стилѣ тѣхъ лубочныхъ картинъ, на которыхъ, въ началѣ японской! войны, показывалось, какъ русскіе уничтожали японцевъ! Дорожитъ, быть можетъ, Фонвизинъ и «своимъ собственнымъ» Санинымъ, котораго онъ, правда, одѣлъ въ лаковые ботинки. Но это уже не оригинально. У молодого юмориста нашихъ дней, г. Аверченка, есть небольшой, хотя, и нельзя сказать, чтобы новый, разсказъ. Дѣвочкѣ разсказываютъ, какъ мальчикъ сидитъ подъ яблоней и спрашиваетъ отца: «папа, у яблокъ бываютъ лапки?». — «Нѣтъ», — отвѣчаетъ отецъ. — «Ну, значитъ, я жабу слопалъ». Дѣвочка черезъ нѣкоторое время возвращается и передаетъ тотъ же разсказъ въ такой редакціи: «папа, у грушъ бываютъ лапки?». — «Нѣтъ»… — «Ну, значитъ, я съѣла кури ну». И никакъ нельзя было увѣрить дѣвочку, что она «сюжетъ заимствовала». Вотъ такъ и г. Фонвизинъ. Взялъ у Арцыбашева его Санина, одѣлъ его въ лаковые ботинки и смокингъ, и думаетъ, что создалъ нѣчто оригинальное, характеризующее «смутные дни». Какъ литературная цѣльность, романъ Фонвизина, несмотря на свой объемъ, конечно, ничего собой не представляетъ. Двѣ-три интересныя детали не искупаютъ безсильнаго исполненія громадно претенціознаго замысла. Не лишено также симптоматическаго значенія и самое появленіе этого «аристократическаго» романа. По немъ можно судить, какъ «тамъ» разбираются въ событіяхъ недавнихъ дней. Плохо разбираются.
Едва ли не по пословицѣ, что «среди слѣпыхъ и кривой — зрячій»!