С. Т. Семеновъ. Крестьянскіе разсказы, съ предисловіемъ Л. Н. Толстого. Москва. 1894 г.
Крестьянскіе разсказы г. Семенова, чрезвычайно напоминаютъ своею ходячею, прописною моралью нравоучительныя повѣсти для дѣтей, написаны же они не для дѣтей, о чемъ свидѣтельствуютъ нѣкоторыя выбранныя — авторомъ темы. Нажитое неправеднымъ путемъ добро впрокъ нейдетъ — такова тема перваго разсказа. Рано или поздно, но человѣкъ потерпитъ наказаніе за совершенный имъ проступокъ. Въ данномъ случаѣ наказаніе пришло поздно. Крестьянинъ нажился неправеднымъ путемъ, задушилъ и обокралъ своего умирающаго хозяина и затѣмъ зажилъ на славу, а прежде терпѣлъ большую нужду. Занялся торговлей, еще больше разбогатѣлъ; выросли у него дѣти, и тутъ-то наконецъ настигло его возмездіе, заставлявшее такъ долго себя ждать. Сынъ у него вышелъ гуляка и пропалъ безъ вѣсти; дочь не захотѣла выйти замужъ за предназначеннаго ей отцомъ суженаго и жила съ человѣкомъ, котораго полюбила. У старика отъ горя сдѣлался параличъ и онъ умеръ, покаявшись въ своемъ грѣхѣ передъ смертью, въ присутствіи всѣхъ своихъ домашнихъ. Въ слѣдующихъ разсказахъ на сцену выдвигается пьянство и безнравственное поведеніе и т. п. Все это въ концѣ концовъ получаетъ должное возмездіе. Въ разсказѣ «Немилая жена», который ведется отъ лица героя, мужъ доводитъ своею холодностью до самоубійства свою некрасивую жену и только тогда у него раскрываются глаза и онъ понимаетъ, что потерялъ въ ней сокровище. «Безуміе человѣческое, — говоритъ онъ. — Искалъ я въ женѣ наружной красоты для потѣхи, а позабылъ, что не это нужно человѣку въ женѣ, а нужно красоту внутреннюю…» Такъ онъ и остается вдовцомъ на всю жизнь и оплакиваетъ свое прежнее безуміе.
Разсказамъ г. Семенова, безспорно, придаетъ интересъ только предисловіе гр. Л. Н. Толстого, очень расхвалившаго эти разсказы. Въ этомъ предисловіи гр. Толстой говоритъ, что онъ составилъ себѣ правило судить о всякомъ художественномъ произведеніи съ трехъ сторонъ: 1) со стороны содержанія: насколько важно и нужно для людей то, что съ новой стороны открывается художникомъ, потому что всякое произведеніе тогда только произведеніе искусства, когда оно открываетъ новую сторону жизни; 2) насколько хороша, красива, соотвѣтственна содержанію форма произведенія и 3) насколько искренно отношеніе художника къ своему предмету, т.-е. насколько онъ вѣритъ въ то, что изображаетъ. Принципы чрезвычайно почтенны, но, осмѣливаемся спросить, когда же и кто примѣнялъ другіе принципы къ оцѣнкѣ художественнаго произведенія и какія другія мѣрила могутъ существовать для этой оцѣнки, кромѣ тѣхъ, на которыя указываетъ гр. Толстой? Но примѣняя ту же самую точку зрѣнія, какую проповѣдуетъ гр. Толстой, къ разсказамъ г. Семенова, мы приходимъ, однако, къ совершенно противоположнымъ выводамъ. Г. Семеновъ беретъ свои разсказы изъ крестьянской среды, которую онъ хорошо знаетъ. Но какую же новую сторону крестьянской жизни онъ намъ открываетъ? Въ его разсказахъ есть хорошіе и дурные мужики, пьяницы и трезвые люди и т. д. Дурныхъ постигаетъ возмездіе, а хорошіе получаютъ награду въ собственномъ сознаніи. Но никакихъ особенныхъ чертъ крестьянской жизни тутъ не видно и разсказы г. Семенова цѣликомъ могли бы быть перенесены въ какую-нибудь другую среду, если только измѣнить спеціальныя выраженія, которыми авторъ разсказовъ уснащаетъ рѣчь своихъ героевъ. Гр. Толстой говоритъ, что содержаніе разсказовъ значительно, потому что оно касается самаго значительнаго сословія въ Россіи — крестьянства. Но вѣдь и о значительномъ можно говорить очень незначительно.
Мы можемъ указать только на три разсказа: «На свою голову», «Хорошій сонъ» и «Наслѣдство», въ которыхъ авторъ отрѣшается отъ прописной морали и просто разсказываетъ случаи изъ крестьянской жизни, вслѣдствіе чего герои этихъ трехъ разсказовъ гораздо болѣе живые люди, нежели всѣ тѣ, которые проходятъ передъ нами въ другихъ разсказахъ.