нимфы Чельтице. Онѣ носили платье изъ рыбьей чешуи, украшенное жемчугомъ. На головѣ короны изъ янтаря. Эти балтійскія русалки одарены были чуднымъ голосомъ. Пѣніе ихъ было обворожительно. ПѢніемъ онѣ привлекали къ себѣ красивыхъ юношей, не щадили ласкъ, выманивая обѣщаніе, что станутъ жить съ ними на днѣ моря. Кто далъ такое обѣщаніе, того увлекали и душили въ своихъ объятіяхъ. Чтобы откупиться отъ нихъ, рыбаки приносили имъ въ даръ по одной штукѣ каждаго сорта изловленной ими рыбы. Сама королева Юрата въ рѣдкихъ случаяхъ прибѣгала къ средствамъ увлеченій; но при впаденіи рѣки Швенты въ Балтикъ жилъ красивый молодой рыбакъ. Юрата влюбилась въ него и на янтарныхъ ладьяхъ съ цѣлымъ штатомъ своихъ Чельтице отправилась къ берегу. Пѣніе, улыбки и всевозможныя ухищренія употреблены были, чтобы соблазнить молодаго рыбака; но тотъ не поддался. Тогда Юрата почувствовала къ нему такую страсть, что забыла свое божеское происхожденіе и совсѣмъ предалась обыкновенному смертному. Каждый вечеръ пріѣзжала она къ нему на берегъ, входила на высокую гору, которую отъ имени рыбака народъ и до сихъ поръ называетъ Castiti, и здѣсь цѣлые часы проводила съ милымъ въ упоеніи; вмѣстѣ они ѣли рыбу, которую она раздирала пополамъ, отъ чего и произошли камбалы. Но всевидящее око Перкунаса скоро замѣтило эту незаконную связь. Богъ-громовникъ воспылалъ гнѣвомъ, бросилъ громы въ морскую глыбь, раздробилъ янтарные чертоги Юраты, обломки которыхъ и составляютъ тѣ куски янтаря, которые море во время бури выбрасываетъ теперь на берегъ. Юрата была убита на мѣстѣ, Castitisa же Перкунъ приковалъ къ утесу на днѣ моря и передъ нимъ положилъ трупъ его возлюбленной. И до сихъ поръ, когда буря взволнуетъ море, бушующія волны, разбиваясь о берегъ, издаютъ жалобные стоны — народъ говоритъ, что это стонетъ несчастный рыбакъ.
Кромѣ морскихъ Чельтицъ, были озерныя и рѣчныя Ундины, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ называемыя Гуделками. Свойства ихъ совершенно такія же, какъ и русалокъ. Въ лунныя ночи онѣ выплывали на поверхность рѣки, рѣзвились, плясали, соблазняли молодыхъ людей своею необыкновенною красотою, очаровывали ихъ своимъ пѣніемъ, и ежели успѣвали сманить ихъ къ себѣ, схватывали въ объятія и щекотали до смерти, а потомъ бросали на дно рѣки или озера. Красота ихъ обольстительна, очи блестятъ, какъ небесныя звѣзды, а разсыпанныя по плечамъ кудри шелестятъ и звенятъ очаровательною музыкою. Юцевичъ приводитъ поэтическія и любопытныя пѣсни на всѣ описанные выше случаи. Въ одной изъ нихъ говорится, что молодыя дѣвушки, обманутыя и съ отчаянія бросающіяся въ рѣку, были обращаемы милостивыми богами въ ундинъ для того, чтобы могли мстить мужчинамъ и покровительствовать рѣкамъ и озерамъ.
Изъ приведенныхъ преданій мы видѣли, что всегда и вездѣ присущъ Перкунъ, какъ вседержитель, всевидящій богъ надъ всѣми богами и надъ всѣмъ земнымъ. Густинская лѣтопись говоритъ: «Перконосъ, си есть Перунъ, бяше у нихъ (Литовцевъ) старѣйшій богъ, созданъ наподобіе человѣче, ему же въ рукахъ бяше камень многоцѣнный, аки огнь, ему ж е... огонь неугасающій з’ дубоваго древія непрестанно паляху.» Если пламя, сверхъ чаянія, угасало, то для возженія костра высѣкали огонь изъ камня, находившаяся въ рукахъ Перкуна. Микуцкій говоритъ, что Литовцы сохранили еще память о девяти силахъ Перкуна и тридевяти его названіяхъ. Литовцы, также какъ и русскіе, вѣрятъ, что весною земля до тѣхъ поръ не раскроетъ своихъ нѣдръ, пока Перкунъ, возсѣдая на пламенной колесницѣ, вооруженный лукомъ и стрѣлами, не проѣдетъ по небесному пространству, т. е. пока не раздастся первый весенній громъ. Мы видѣли, что Перкунъ строго наблюдалъ за своими подчиненными богами и былъ безжалостенъ, когда который провинился, особенно въ волокитствѣ. Этой участи не избѣжалъ даже мѣсяцъ. Какъ извѣстно, былъ онъ мужемъ солнца, но вздумалъ ухаживать за Денницею. Перкунъ разгнѣвался, выхватилъ мечъ и разсѣкъ ему лицо пополамъ. «Зачѣмъ ты оставилъ Солнце, поетъ литовская пѣсня, зачѣмъ влюбился въ Денницу, зачѣмъ таскаешься по ночамъ?»
