его разсказывалъ, какъ во время шведской войны, когда никому не было пощады, а морозы были до того люты, что большая часть болотъ замерзла, крестьяне, набравъ съ собою досокъ, устраивали, гдѣ оказывалась необходимость, плотины и такимъ образомъ зашли въ самую глушь, на выдающійся островъ, загнали туда немного скота, снесли съѣстные припасы, построили небольшіе шалаши, устроили даже родъ часовни и повѣсили колоколъ. Такъ прожили они десять недѣль. Потомъ, когда узнали, что непріятель ушелъ, возвратились домой, захвативъ что понужнѣе и предполагая вновь отправиться, чтобы снять колоколъ и забрать остальное имущество. Но вслѣдъ за симъ наступила оттепель и добраться до колокола не было уже никакой возможности. Такъ онъ и оставался тамъ до 1828 года, когда крестьяне торжественно возвратили колоколъ въ свою приходскую церковь. Разсказъ этотъ, вѣроятно, относится къ 1706 году, когда, какъ извѣстно, Карлъ XII прибылъ въ Пинскъ съ многочисленнымъ войскомъ, намѣреваясь отсюда отправиться на Волынь; но, постоявъ мѣсяцъ и убѣдившись въ невозможности совершить такой походъ по необозримымъ болотамъ, оставилъ Пинскъ. Приведенный выше разсказъ не согласуется только съ историческимъ фактомъ во времени года, ибо, на сколько намъ извѣстно, Карлъ XII посѣтилъ этотъ край не зимою — но въ маѣ. Впрочемъ, весьма вѣроятно, что неистовствовавшіе отряды войскъ Карла XII могли явиться гораздо раньше, еще зимою.
Среди болотныхъ пущъ встрѣчаются глубокіе, холодные ручьи. Замѣчательно, что нѣкоторые изъ нихъ не замерзаютъ даже при двадцатиградусныхъ морозахъ.
Въ глубинѣ лѣсовъ, далеко отъ человѣческаго жилья попадаются большія озера, извѣстныя весьма немногимъ изъ туземцевъ. Доступъ къ нимъ возможенъ только во время знойнаго лѣта, или въ большіе морозы. Но нѣкоторыя изъ озеръ почти никогда не замерзаютъ, такъ что на нихъ всю зиму цѣлыя стаи дикихъ гусей и утокъ свободно плаваютъ, находя обильную поживу въ мелкой рыбѣ и особенно въ вьюнахъ. Онѣ жирѣютъ до такой степени, что почти теряютъ способность летать, и мѣстные охотники, когда есть возможность добраться до озера, убиваютъ ихъ цѣлыя сотни.
Въ эти-то озера изливаются сотни ручьевъ и небольшихъ рѣчекъ, во множествѣ прорѣзывающихъ по всѣмъ направленіямъ долину Припети. Но есть и такія озера, къ которымъ доступъ совершенно невозможенъ ни въ какое время года.
Еще недавно беззаботно и почти въ совершенной безопасности жили здѣсь, въ узкихъ рѣченкахъ, въ большомъ количествѣ бобры и выдры. Рѣчка Случь испещрена была замысловатыми постройками бобровъ. Въ настоящее же время на Случѣ ихъ совсѣмъ уже нѣтъ, да и вообще очень мало осталось бобровъ и выдръ. Охотники истребляютъ ихъ страшно, выручая за хорошаго бобра до двадцати, иногда и болѣе рублей, а за выдру отъ трехъ до пяти руб.
Какъ въ цѣломъ Бѣлорусскомъ полѣсьѣ, такъ въ особенности въ долинѣ Припети, лѣса составляютъ главное богатство края. Въ лѣсахъ владѣльцы, по мѣстному выраженію, гонять деготь, смолу, выдѣлываютъ поташъ, строевые брусья, доски, дрань, гонтъ, клепку, даже мачты для кораблей, щегла (тоже родъ мачты) для байдаковъ. Зимою гнутъ полозья, дуги, ободья, оси, оглобли и т. д. Всѣ эти предметы на мѣстныхъ судахъ отправляются въ Данцигъ, въ Кенигсбергъ, въ Кременчугъ и другія мѣста, откуда въ замѣнъ получаются соль и другіе предметы.
Въ послѣдніе годы, конечно, многое измѣнилось; много лѣсовъ истреблено, но въ долинѣ Припети пройдутъ сотни лѣтъ, а лѣса не истребятся. Это свой особый, угрюмо-мрачный и дикій лѣсной міръ, къ которому даже осушеніе болотъ не скоро проложитъ свободный путь. Это міръ, въ которомъ привольно живутъ медвѣди, волки, лоси, дикія козы, черныя россомахи. Только бури и ураганы производятъ безнаказанно страшныя опустошенія въ этихъ лѣсахъ, особенно на окраинахъ. Сотни деревъ вырываются съ корнемъ, гигантскія сосны перерѣзываются на-двое; опустошенія бываютъ такъ велики, что потомъ надобно много усилій, чтобы очистить путь.
