Смыслъ пѣсни тотъ, что Дажбогъ (Афанасьевъ думаетъ — самъ Перунъ) и Лада купались на небесной выси и когда, по народному преданію, море (а слѣдовательно, и берегъ) колебалось отъ вступленія въ него Дажбога, Лада разстилала по полямъ травы.
А травы въ эту ночь играютъ важную роль и получаютъ особенное символическое значеніе. Первое мѣсто, конечно, принадлежитъ папоротнику, или Перунову цвѣту. Мы уже упоминали о высокомъ значеніи этого растенія (см. Литовское полѣсье). На папоротникъ, по народному преданію, нисходитъ огонь Перуна и вспыхиваетъ яркимъ цвѣтомъ. Это и есть воображаемый цвѣтъ папоротника, и отсюда составилось мнѣніе, будто бы онъ цвѣтетъ только разъ въ годъ, въ полночь на 24 іюня. Кто сорветъ этотъ цвѣтъ, тому открыты всѣ тайны природы, и злые духи должны ему повиноваться. Нелегко однако сдѣлаться обладателемъ волшебнаго цвѣтка: рать Чернобога употребляетъ всѣ адскія ухищренія, чтобы воспрепятствовать этому. Народъ вѣритъ, что въ эту ночь клады, зарытые въ землѣ, являются на ея поверхности въ различныхъ видахъ, какъ свѣтящіеся огоньки въ кустахъ, въ цвѣтахъ и въ особенности въ папоротникѣ, въ видѣ волка и т. п. Но на сторожѣ каждаго клада стоить чортъ, принимая на себя различные виды, и только въ рѣдкихъ случаяхъ, когда надобно напугать смѣльчака, являясь въ собственномъ образѣ. Черти являются и не въ одиночку, по малыми стаями. Они прыгаютъ вокругъ искателя кладовъ, сверкаютъ огненными глазами, бьютъ его по лицу длинными хвостами, цѣпляются за волоса когтями; слышится вой, ревъ, свистъ. Есть хвастуны, которые вамъ станутъ разсказывать, что все это испытали на себѣ; они же вамъ передадутъ изображеніе великана-чорта, котораго видѣли собственными глазами: чудовище необыкновенно высокаго роста; на лбу у него одинъ большой глазъ; большущій носъ съ одною ноздрею; обнаженная голова, страшной величины; вмѣсто ушей большія дыры. На головѣ одинъ крючковатый длинный рогъ; правое плечо гораздо выше лѣваго; шеи вовсе нѣтъ; вмѣсто рукъ и ногъ конскія копыта, вмѣсто тѣла рыбья чешуя, а грудь покрыта длинною шерстью.
Чаровницы въ эту ночь тоже выкидываютъ разныя штуки: поятъ коровъ росою и этимъ отнимаютъ у нихъ молоко. Много чаровницъ отправляется также на Лысую гору, или на гору Шатрію и забираютъ крестьянскихъ лошадей. Для этого не выводятъ въ эту ночь лошадей въ поле на пашню. Есть однако средства и противъ ухищреній чаровницъ: замѣтивъ, что корова менѣе обыкновеннаго даетъ молока, хозяйка беретъ цѣдзилку и варитъ ее въ горшкѣ съ св.янскимъ зельемъ. Отъ этого чаровница тотчасъ заболѣетъ и сама придетъ къ ней просить чего нибудь взаймы, напр. рѣшета, ушата и т. д.: этимъ путемъ хозяйка узнаетъ чаровницу, ничего ей не даетъ взаймы и стережетъ, чтобъ она чего-нибудь не унесла. Ежели это ей удастся и чаровница не захватитъ съ собою хотя бы щепки или песчинки, то нѣтъ ужь для нея снасенія — она начинаетъ сохнуть, хворать и вскорѣ умираетъ.
Дабы же вѣдьмы или чаровницы не захватили лошадей — ѣхать на Лысую гору, на воро-
