Бѣлоруссъ, среди морозной зимы, съ мятелями и вьюгами—когда дни постоянно убываютъ и ночь застилаетъ передъ нимъ всю природу, когда вѣщій вой волковъ (тоже, что завываніе бури), подходящихъ къ самой его загороди, пугаетъ дѣтей и взрослыхъ, — мрачно проводитъ декабрскіе дни среди своихъ дремучихъ лѣсовъ и пустынныхъ болотъ. Въ былое время воображенію его рисовался конецъ міра; онъ зналъ, что въ это время происходитъ страшная борьба добра со зломъ, свѣта съ тьмою; что это время господства Ситиврата, или Карачуна, подземнаго царя, повелителя морозовъ, Зюзи, какъ его и теперь называютъ Бѣлоруссы. Онъ воюетъ съ свѣтлымъ богомъ, съ самимъ Перуномъ. Но близится первый праздникъ солнца (солноворота, когда оно вступаетъ въ знакъ Козерога); подземный царь предчувствуетъ, что долженъ родиться Божичъ, свѣтлое солнышко, и что тогда борьба сдѣлается невозможною. Ситивратъ хочетъ погубить новорожденнаго; онъ оборачивается въ медвѣдя, набираетъ цѣлую стаю волковъ (т. е. мятелей) и вмѣстѣ съ ними гоняется за женою Перуна, Громовницей, долженствующей, низойдя на землю, родить Божича, т. е. Дажбога, или солнце. Громовница, въ понятіи народа теперь Коляда, прячется и въ ивнякахъ рождаетъ Дажбога.
Послѣ этого смыслъ пѣсни ясенъ. Мы видимъ, что здѣсь дѣйствуютъ: коза, медвѣдь, волкъ, свинья. Они являются здѣсь не случайно — они имѣютъ свое миѳологическое значеніе — и мы поговоримъ о нихъ.
Миѳъ этотъ дѣлается еще понятнѣе, когда вспомнимъ, что греческая Амальтея тоже превращается въ козу. Божичъ — тотъ же Зевсъ, а сивобородый старецъ — Кронъ, или его братъ Титанъ, преслѣдующій роднаго сына. Но, какъ справедливо замѣчаетъ Квашнинъ-Самаринъ, бѣлорусскій миѳъ восходитъ ко временамъ предшествующимъ дуализму, такъ что въ этомъ случаѣ преслѣдователемъ новорожденнаго является не Чернобогъ, но близкій къ нему, подземный царь, Ситивратъ, Карачунъ, у Бѣлоруссовъ Зюзя, братъ Перуна.
Коза — высшее существо, оплодотворяющее. Та же пинская пѣсня говоритъ:
Гдзѣ коза тупою (стопою),
Тамъ жито купою;
Гдзѣ коза рогомъ,
Тамъ жито стогомъ;
Гдѣ коза ходзиць,
Тамъ жито родзиць.
Миѳъ козы изъ пѣсни понятенъ—это сама богиня Громовница (Жива, Сива): она оплодотворяешь, она никого не боится, ей только страшенъ старый дѣдъ, сивобородый, т. е. подземный царь, съ которымъ обреченъ бороться и мужъ ея и сынъ (Перунъ и Дажбогъ). Коза у всѣхъ Славянскихъ народовъ играетъ немаловажную роль. Она была мила Перуну, а молоко ея считалось небесною влагою. Въ Бѣлоруссіи значеніе козы и до сихъ поръ еще типичнѣе, явственнѣе. И нынѣ существуетъ обычай въ разныхъ мѣстахъ Бѣлоруссіи (также какъ въ восточной Галиціи и у нѣкоторыхъ другихъ Славянъ) наряжаться козою. Молодой парень надѣваетъ шерстяную бѣлую рубаху, къ вороту которой пришиваетъ голову козы, съ мордой и рожками. Случается, что голова эта сдѣлана довольно искусно, изъ какого нибудь пучка, а морда изъ двухъ деревянныхъ пластинокъ, покрытыхъ шерстью, подъ которою проведена веревка, такъ что представляющій козу, незамѣтно подергивая веревку, заставляетъ пластинки щелкать, и зрителямъ можетъ казаться, что коза щелкаетъ зубами. Переодѣтый козою парень, сопровождаемый толпою, расхаживаетъ по деревнѣ, изъ избы въ избу, поетъ пѣсни, разсказываетъ были, порождая общую веселость.
Медвѣдь, въ котораго оборачивается Ситивратъ, именно въ это время, т. е. въ день солноворота поворачивается въ своей берлогѣ съ одного бока на другой. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, въ дни солнечнаго зимняго поворота, медвѣдя почитали даже царемъ звѣрей. Въ
