палъ о великой роскоши, a я о сокровищахъ своихъ: то онъ все смѣется и ругаеть насъ, называя рабами, извергами и другими поносными именами: иногда поетъ и мѣшаетъ намъ въ нашемъ плачѣ: однимъ словомъ, онъ намъ несносенъ.
Плут. Что, Мениппъ, правду ли на тебя доносятъ?
Менип. Они правду говорятъ, Плутонъ: я ихъ ненавижу, какъ подлыхъ и пагубныхъ, которымъ того недовольно, что они беззаконно жили на томъ свѣтѣ, но и теперь еще здѣсь поминаютъ жизнь свою и печалятся, лишившись оной. Для того я весьма радуюсь, когда имъ чемъ нибудь досадить могу.
Плут. Однако етого не надобно дѣлать: печаль ихъ немала, потому что великихъ они благъ лишились.
Менип. И ты, Плутонъ, безумїя ихъ сопричастникомъ быть хочешъ, согласуясь на ихъ стенанїе?
Плут. Никакъ. Мнѣ только неприятно, когда я вижу между вами раздоры.
Менип. Знайте, беззаконнѣйшїя Лидскїя, Фригїйскїя и Ассирїйскїя твари, знайте, что я никогда сего моего предприятїя не оставлю. Куда вы ни пойдете, я бу-
