Ой вы, струночки, — многозвончаты!
Балалаечка, — многознаечка!
Ужъ ты спой намъ весело
Свою пѣсенку,
Спой намъ нонче ты, нонче ты, нонче ты…
Какъ рязанскій князь подъ замкомъ сидитъ,
Подъ замкомъ сидитъ, на Москву глядитъ,
Думу думаетъ, вспоминаетъ онъ,
Какъ людьми московскими безъ вины полоненъ,
Какъ его по улицамъ вели давеча,
Природнаго князя, Святославича,
Какъ глядѣлъ на него московскій народъ,
Провожалъ, смѣясь, отъ Калужскихъ воротъ.
А ему, князю, подобаетъ честь:
Въ старшинствѣ своемъ на златъ столъ возсѣсть.
Вотъ въ вѣнцѣ онъ горитъ, а кругомъ — лучи!
Поклоняются князья — Мономаховичи.
Но и тѣхъ любить всей душой онъ радъ,
Въ племени Рюрика всѣмъ онъ старшій братъ.
Ой вы, струночки, — многозвончаты!
Балалаечка, — многознаечка!
Уж ты спой нам весело
Свою песенку,
Спой нам нонче ты, нонче ты, нонче ты…
Как рязанский князь под замком сидит,
Под замком сидит, на Москву глядит,
Думу думает, вспоминает он,
Как людьми московскими без вины полонен,
Как его по улицам вели давеча,
Природнаго князя, Святославича,
Как глядел на него московский народ,
Провожал, смеясь, от Калужских ворот.
А ему, князю, подобает честь:
В старшинстве своем на злат стол воссесть.
Вот в венце он горит, а кругом — лучи!
Поклоняются князья — Мономаховичи.
Но и тех любить всей душой он рад,
В племени Рюрика всем он старший брат.
