разгуливалъ по селенію, играя на Индійской свирѣли, называемой пи-бе-гвунъ. Въ теченіи нѣкотораго времени Мисъ-куа-бунъ-о-куа притворно отвергала меня. Я сталъ охладѣвать; тогда она забыла все притворство... Съ моей стороны желаніе привести жену къ намъ въ хижину уменьшилось. Я хотѣлъ прервать съ нею всякія сношенія. Увидя явное равнодушie, она хотѣла тронуть мнѣ сердце то слезами, то упреками; но я ничего не говорилъ объ ней старухѣ, и съ каждымъ днемъ охлажденіе мое становилось сильнѣе.
Около того времени мнѣ понадобилось побывать на Красной-Рѣкѣ, и я отправился съ однимъ Индійцемъ, у котораго была сильная и легкая лошадь. Намъ предстояла дорога на семьдесять миль. Мы по очереди ѣхали веръхомъ, а пѣшiй между тѣмъ бѣжалъ держа лошадь за хвостъ. Мы были въ дорогѣ однѣ сутки. На возвратномъ пути я былъ одинъ, и шелъ пѣшкомъ. Темнота ночи и усталость заставили меня ночевать въ десяти миляхъ отъ нашей хижины.
Пришедъ домой на другой день, я увидѣлъ Мисъ-куа-бунъ-о-куа сидящую на моемъ мѣстѣ. Я остановился у дверей въ недоумѣніи. Она потупила голову. Старуха сказала мнѣ съ видомъ сердитымъ: «Чтоже? развѣ оборотишься ты спиною къ нашей хижинѣ, и обезчестишь эту бѣдную дѣвушку, которой ты не стóишь? Все, что случилось между вами, сдѣлалось по твоей же волѣ, не съ моего и не съ ея согласія. Ты самъ за нею бѣгалъ повсю-
