перебили окна, ранили нѣсколько монаховъ, семи наристовъ и слугъ; но къ счастію не нашли Георгія, скрывшагося въ подвалахъ своего дома.
Дерзость гонителей часъ отъ часу усиливалась. Польское Правительство имъ потворствовало. Миссіонеры своевольничали, поносили Православную Церковь, лестью и угрозами преклоняли къ Уніи не только простой народъ, но и священниковъ. Георгій снова жаловался Россіи. Императрица Елисавета Петровна, передъ самой Своей кончиною, и Государь Петръ III, при Своемъ восшествіи на престолъ, требовали отъ Польскаго Двора, чтобъ гоненія надъ нашими единовѣрцами были прекращены; но избавленіе православія предоставлено бы ло Еклтквинѣ II.
Георгій предсталъ передъ Нею въ 1762 году въ Москвѣ, когда Она короновалась, и въ слѣдъ за Русскимъ духовенствомъ принесъ Ей вмѣстѣ съ поздравленіями тихія сѣтованія народа, издревле намъ роднаго, но отчужденнаго отъ Россіи жребіями войны. Екатерина съ глубокимъ вниманіемъ выслушала печальную рѣчь представителя будущихъ Ея подданныхъ, и когда, нѣсколько времени спустя, св. Сунодъ думалъ вызвать Георгія и поручить въ его управленіе Псковскую Епархію, Императрица на то не согласилась и сказала: «Георгій нуженъ въ Польшѣ.»
Въ 1765 Георгій явился въ Варшавѣ и предъ трономъ Станислава съ жаромъ заступился за
