шимъ удовольствіемъ. Все это слабо, молодо, неполно; но многое угадано и выражено вѣрно.
На другой день поутру отправились мы далѣе. Турецкіе плѣнники разработывали дорогу. Они жаловались на пищу, имъ выдаваемую. Они никакъ не могли привыкнуть къ Русскому черному хлѣбу. Это напоминало мнѣ слова моего пріятеля Ш. по возвращеніи его изъ Парижа. «Худо, братъ, жить въ Парижѣ: ѣсть нечего; чернаго хлѣба не допросишься!»
Въ семи верстахъ отъ Ларса находится Дарiальскій постъ. Ущелье носитъ то же имя. Скалы съ обѣихъ сторонъ стоятъ паралельными стѣнами. Здѣсь такъ узко, пишетъ одинъ путешественникъ, что не только видишь, но кажется чувствуешь тѣсноту. Клочокъ неба какъ лента синѣетъ надъ вашей головою. Ручьи, падающіе съ горной высоты мелкими и разбрызганными струями, напоминали мнѣ похищеніе Ганимеда, странную картину Рембранда. Къ тому же и ущелье освѣщено совершенно въ его вкусѣ. Въ иныхъ мѣстахъ Терекъ подмываетъ самую подошву скалъ, и на дорогѣ, въ видѣ плотины, навалены каменья. Недалеко отъ поста мостикъ смѣло переброшенъ черезъ рѣку. На немъ стоишь какъ на мѣльницѣ. Мостикъ весь такъ и трясется, а Терекъ шумитъ какъ колеса, движущія жерновъ. Противъ Даріала на крутой скалѣ видны развалины крѣпости. Преданіе гласитъ, что въ ней скрывалась какая-то Царица Дарія, давшая имя
