стрымъ выходомъ книжекъ и срочною ихъ поставкою. Но важнѣйшія причины неуспѣха заключались въ характерѣ самаго журнала. По первымъ вышедшимъ книжкамъ уже можно было видѣтъ, что предположеніе журнала было слѣдствіемъ одного горячто мгновеніи, въ Московскомъ Маблюдателѣ тоже не было видно никакой сильной пружины, которая управляла бы ходомъ всего журнала. Редакторъ его видѣнъ былъ только на заглавномъ листкѣ. Имя его было почти неизвѣстно. Онъ написалъ доселѣ нѣсколько сочиненій статистическихъ, имѣющихъ много достоинства, но которыхъ публика чисто литтературная не знала вовсе. Литтературныя мнѣнія его были неизвѣстны. Въ этомъ состояла большая ошибка издателей Московскаго Наблюдателя. Они позабыли, что редакторъ всегда долженъ быть виднымъ лицемъ. На немъ, на оригинальности его мнѣній, на живости его слога, на общепонятности и общезанимательности языка его, на постоянной свѣжей дѣятельности его, основывается весь кредитъ журнала. Но г. Андросовъ явился въ Московскомъ Наблюдателѣ вовсе незамѣтнымъ лицомъ. Если желаніе издателей было постановить только почетнаго редактора, какъ вошло въ обычай у насъ на лѣнивой Руси, то въ такомъ случаѣ они должны были труды редакціи разложить на себя; но они оставили всю отвѣтственность на редакторѣ, и Московскій Наблюдатель сталъ похожъ на тѣ ученыя общества, гдѣ члены ничего не дѣлаютъ и даже не бываютъ въ присутствіи, между тѣмъ, какъ президентъ является каждый день, садится въ свои кре-
14*
