зывать Русскимъ Гумбольтомъ. Но и безъ того она врядъ ли бы могла явиться сильною противницею, потому что не управлялась единою волею; разные литтераторы заглядывали туда только по своей надобности. Сынъ Отечества долженъ былъ повторять слова Пчелы. И такъ всего только два журнала могли возстать противъ его мнѣній. Г. Воейковъ показалъ въ литтератуныхъ прибавленіяхъ что-то похожее на оппозицію; но оппозиція его состояла въ легкихъ замѣткахъ журнальныхъ промаховъ, и иногда удачной остротѣ, выраженныхъ отрывисто, въ немногихъ словахъ, съ насмѣшкою, очень понятною для немногихъ литтераторовъ, но не замѣтною для непосвященныхъ. Нигдѣ не помѣстилъ онъ обстоятельной и основательной критики, которая опредѣлила бы сколько нибудь направленіе новаго журнала. Телескопъ въ соединеніи съ Молвою дѣйствовалъ противъ Библіотеки для чтенія, но дѣйствовалъ слабо, безъ постоянства, терпѣнія и необходимаго хладнокровія. Въ статьяхъ критическихъ онъ былъ часто исполненъ негодованія противъ новаго счастливца, шутилъ надъ баронствомъ г. Сенковскаго, сдѣлалъ нѣсколько справедливыхъ замѣчаній относительно его страннаго подражанія Французскимъ писателямъ, но не видѣлъ дѣла во всей ясности. Въ Молвѣ повторялись тѣже намеки на Брамбеуса часто по поводу разбора совершенно посторонняго сочиненія. Кромѣ того Телескопъ много вредилъ себѣ опаздываніемъ книжекъ, неаккуратностію изданія, и критическія статьи его чрезъ то еще менѣе были въ оборотѣ.
