гнѣвъ и отвращеніе, а сознаніе общности несчастія, равенства горя для всѣхъ — и для нея среди нихъ — горя одинаково позорнаго и тяжелаго.
— Надо все сказать, что знаю! — грустно посовѣтовала она себѣ и съ чувствомъ острой жалости подумала: — Навѣрное — послѣдній разъ говорю…
Но скоро постороннія мысли оставили ее, она вся погрузилась въ созерцаніе картинъ печальной жизни, ей казалось, что она быстро старѣетъ подъ тяжестью ихъ — она сама впервые, съ такой полнотой, почувствовала обидное, унизительное положеніе людей и ясную необходимость для всѣхъ вырваться изъ плѣна разрушающихъ душу и тѣло тугихъ петель огромной сѣти жадности, животной злобы и лжи.
— Насчетъ деревни — вѣрно! — пробормоталъ кто-то. Вѣра узнала угрюмый голосъ грязнаго солдата.
Были минуты, когда она забывала о слушателяхъ, говорила какъ бы для себя самой, спрашивая себя и отвѣчая, провѣряла то, что видѣла, тѣмъ, что читала въ книгахъ, и порою останавливалась, пораженная оскорбительными противорѣчіями жизни съ простѣйшими требованіями справедливости, и снова говорила, страстно протестуя, опровергая,
гнев и отвращение, а сознание общности несчастья, равенства горя для всех — и для неё среди них — горя одинаково позорного и тяжелого.
— Надо всё сказать, что знаю! — грустно посоветовала она себе и с чувством острой жалости подумала: — Наверное — последний раз говорю…
Но скоро посторонние мысли оставили её, она вся погрузилась в созерцание картин печальной жизни, ей казалось, что она быстро стареет под тяжестью их — она сама впервые, с такой полнотой, почувствовала обидное, унизительное положение людей и ясную необходимость для всех вырваться из плена разрушающих душу и тело тугих петель огромной сети жадности, животной злобы и лжи.
— Насчёт деревни — верно! — пробормотал кто-то. Вера узнала угрюмый голос грязного солдата.
Были минуты, когда она забывала о слушателях, говорила как бы для себя самой, спрашивая себя и отвечая, проверяла то, что видела, тем, что читала в книгах, и порою останавливалась, поражённая оскорбительными противоречиями жизни с простейшими требованиями справедливости, и снова говорила, страстно протестуя, опровергая,
