разрывали, вторгаясь въ него, постороннія задачѣ думы и, раздражая Вѣру, еще болѣе обезсиливали ее.
— Я покажусь имъ глупой и ничтожной… — болѣзненно хмуря брови, думала она. Невольно все ея тѣло вздрогнуло при мысли о возможности грубаго насилія надъ нею.
— Можетъ быть они не придутъ? — спросила она себя и тотчасъ же упрекнула за малодушіе. Но это не помогло ей — она чувствовала, что темная мысль готова превратиться въ увѣренность и раздавить ея душу.
— Скорѣе бы! — тоскливо воскликнула она, боясь, что уйдетъ, не дождавшись солдатъ.
Вызывая на помощь остатки самолюбія, еще не совсѣмъ убитаго страхомъ, она хотѣла убѣдить себя:
— Если я боюсь — значитъ не вѣрю…
И неожиданно для себя закончила свою мысль:
— Тогда, конечно, лучше уйти…
И встала, уступая силѣ инстинкта, съ которымъ разумъ уже не могъ бороться.
На плотинѣ появилось двое солдатъ. Вѣра поняла, что это вчерашніе, они шли быстро, молча, а когда увидали свѣтлое пятно ея платья на желтомъ фонѣ песка, то пошли еще быстрѣе.
разрывали, вторгаясь в него, посторонние задаче думы и, раздражая Веру, ещё более обессиливали её.
— Я покажусь им глупой и ничтожной… — болезненно хмуря брови, думала она. Невольно всё её тело вздрогнуло при мысли о возможности грубого насилия над нею.
— Может быть они не придут? — спросила она себя и тотчас же упрекнула за малодушие. Но это не помогло ей — она чувствовала, что тёмная мысль готова превратиться в уверенность и раздавить её душу.
— Скорее бы! — тоскливо воскликнула она, боясь, что уйдёт, не дождавшись солдат.
Вызывая на помощь остатки самолюбия, ещё не совсем убитого страхом, она хотела убедить себя:
— Если я боюсь — значит не верю…
И неожиданно для себя закончила свою мысль:
— Тогда, конечно, лучше уйти…
И встала, уступая силе инстинкта, с которым разум уже не мог бороться.
На плотине появилось двое солдат. Вера поняла, что это вчерашние, они шли быстро, молча, а когда увидали светлое пятно её платья на жёлтом фоне песка, то пошли ещё быстрее.
