Вечеръ былъ такой же цвѣтистый и ласковый, какъ вчера, такъ же краснѣла тихая вода омута и курили сосны теплымъ благовоніемъ смолъ — только больше дымились развалины мельницы, да въ глубинѣ лѣса кто то стучалъ топоромъ и воздухъ, принимая удары, гулко ухалъ. Надъ водою мелькали голубыя стрекозы, плескалась рыба, однозвучно разливался серебрянный звонъ ручья.
Сидя на бугрѣ въ душной тѣни сосенъ, Вѣра сумрачно и безнокойно ожидала солдатъ; песокъ, нагрѣтый солнцемъ, излучалъ теплоту, дѣвушкѣ было жарко, но сойти внизъ на плотину не хотѣлось и не хотѣлось смотрѣть туда. Странная, невидимая глазомъ сѣть липкой паутины касалась ея щекъ, склеивая сухія губы, и застилала чистоту неба сѣрой мутью.
Она плохо спала ночь, цѣлый день думала о солдатахъ и теперь ощущала нехорошую усталость мозга, тревожное отсутствіе увѣренности въ своей силѣ. Напрягая непослушную мысль, она старалась сложить въ умѣ простую рѣчь солдатамъ, подбирала сильныя, образныя слова, но ихъ строй все время
Вечер был такой же цветистый и ласковый, как вчера, так же краснела тихая вода омута и курили сосны тёплым благовонием смол — только больше дымились развалины мельницы, да в глубине леса кто-то стучал топором и воздух, принимая удары, гулко ухал. Над водою мелькали голубые стрекозы, плескалась рыба, однозвучно разливался серебряный звон ручья.
Сидя на бугре в душной тени сосен, Вера сумрачно и беспокойно ожидала солдат; песок, нагретый солнцем, излучал теплоту, девушке было жарко, но сойти вниз на плотину не хотелось и не хотелось смотреть туда. Странная, невидимая глазом сеть липкой паутины касалась её щёк, склеивая сухие губы, и застилала чистоту неба серой мутью.
Она плохо спала ночь, целый день думала о солдатах и теперь ощущала нехорошую усталость мозга, тревожное отсутствие уверенности в своей силе. Напрягая непослушную мысль, она старалась сложить в уме простую речь солдатам, подбирала сильные, образные слова, но их строй всё время
