— Жалко, братцы… Лежитъ она, какъ спитъ… ни крови, ничего… Можетъ, она просто — шла…
— А не ходи! — сурово крикнулъ рыжій и матерно выругался.
— Можетъ, ее господа послали… — какъ-бы упрашивая его, сказалъ Семенъ.
— Насъ тоже господа посылаютъ! Развѣ мы виноваты? — раздраженно захрипѣлъ рыжій.
— Иди, говорятъ, какъ ты принялъ присягу… — Онъ снова скверно выругался. — Всѣ посылаютъ народъ другъ на дружку…
И еще одно ругательство прозвучало въ воздухѣ. Яковлевъ поднялъ глаза, усмѣхаясь взглянулъ въ лицо рыжаго, и вдругъ отчетливо, раздѣльно спросилъ:
— Что есть солдатъ?
Во тьмѣ раздался громкій трескъ, скрипящій стонъ. Семенъ вздрогнулъ.
— Маловъ старается, сволочь! — сказалъ рыжій, шевеля усами. — Хорошій солдатъ. Прикажетъ ему ротный живого младенца сожрать — онъ сожретъ…
— А ты? — спросилъ Яковлевъ.
— Его послали ящикъ взять, — продолжалъ рыжій, — онъ тамъ крушитъ чего-то… видно, ларь ломаетъ… животная.
— Жалко, братцы… Лежит она, как спит… ни крови, ничего… Может, она просто — шла…
— А не ходи! — сурово крикнул рыжий и матерно выругался.
— Может, её господа послали… — как бы упрашивая его, сказал Семён.
— Нас тоже господа посылают! Разве мы виноваты? — раздражённо захрипел рыжий.
— Иди, говорят, как ты принял присягу… — Он снова скверно выругался. — Все посылают народ друг на дружку…
И ещё одно ругательство прозвучало в воздухе. Яковлев поднял глаза, усмехаясь взглянул в лицо рыжего, и вдруг отчётливо, раздельно спросил:
— Что есть солдат?
Во тьме раздался громкий треск, скрипящий стон. Семён вздрогнул.
— Малов старается, сволочь! — сказал рыжий, шевеля усами. — Хороший солдат. Прикажет ему ротный живого младенца сожрать — он сожрёт…
— А ты? — спросил Яковлев.
— Его послали ящик взять, — продолжал рыжий, — он там крушит чего-то… видно, ларь ломает… животная.
