покупаемъ тамъ товары. Поэтому, каждое производство, добывающее изъ громоздкаго, тяжеловѣснаго и дешеваго матеріяла необъемистый, легкій и дорогой продуктъ, составляетъ величайшее благо для всей страны. Не имѣя подъ руками положительныхъ данныхъ касательно вѣроятности успѣха русскаго спирта, въ качествѣ конкурента на западныхъ рынкахъ, не говоримъ ничего утвердительно; но еслибы Россія сдѣлалась исключительною и естественною поставщицей этого продукта за границу, то земледѣліе наше выиграло бы неимовѣрно. Не забудемъ, что вывозя зерна, мы истощаемъ поля, вывозя спиртъ, оставляемъ даже удобрительныя части въ видѣ барды. Какое другое производство представляетъ разомъ такія двѣ выгоды? Всѣ эти соображенія ясно показываютъ, что мы какъ рыба объ ледъ бьемся о плачевное состояніе нашихъ торговыхъ и всяческихъ путей, и что каждый новый шагъ къ ихъ улучшенію, каждый замыселъ въ родѣ проекта южной дороги, не можетъ не вызывать общей радости. Не будемъ спрашивать, устоитъ ли тотъ или другой путь на собственныхъ коммерческихъ ногахъ? Предполагается, что всякому антрепренеру извѣстно мудрое изреченіе азбуки: „взирай на конецъ.“ Насъ и въ этомъ вопросѣ интересуетъ одно вѣроятное вліяніе его на земледѣліе.
Насколько мы понимаемъ духъ крестьянской реформы, она должна разрѣшить два вопроса: эманципацію личности и эманципацію труда, что почти одно и тоже. Если я непремѣнно обязанъ трудиться такъ, а не иначе, то не могу еще назвать свою личность вполнѣ свободною.
Трудъ только тогда свободенъ, когда подобно всѣмъ остальнымъ цѣнностямъ, обусловливается предложеніемъ и требованіемъ, когда онъ вольнонаемный. Итакъ вольнонаемный трудъ является логическимъ послѣдствіемъ и конечною цѣлью реформы, о которой, во избѣжаніе недоразумѣній, скажемъ разъ навсегда, что мы ей и въ принципѣ, и во всѣхъ проявленіяхъ по сей день — глубоко сочувствуемъ. Если, съ одной стороны, понятны тысячи препятствій къ достиженію конечной цѣли преобразованія, то не менѣе понятны, съ другой, и матеріяльныя жертвы въ пользу идеи. То и другое въ порядкѣ вещей. Называютъ же себя Французы единственною націей, сражающеюся за идеи; почему же не взять намъ, въ томъ же смыслѣ, монополію матеріяльныхъ жертвъ? Служа главной идеѣ, не возможно избѣжать необхо-
