егерское ружье. Подобно всѣмъ желчнымъ людямъ, какъ видите, онъ на картинѣ худощавъ, и потому его фигура съ ружьемъ надѣтымъ почти поперекъ, должна представлять перекосившійся крестъ. Отчего же надъ лѣвымъ плечомъ виденъ стволъ ружья, а подъ правою рукой нѣтъ и признака приклада? Въ томъ-то и дѣло: въ картинѣ, возсоздающей дѣйствительность, нужно все необходимое въ дѣйствительности. Есть стволъ, давай и прикладъ. А въ гіероглифѣ ничего этого не нужно: вѣдь ружье только объяснительный знакъ. По стволу можно догадаться, что этому господину быть тутъ слѣдуетъ, и довольно. Картины нѣтъ; зато мочальный хвостъ тутъ цѣликомъ, и я могу, у себя въ комнатѣ, повѣсить картинный гіероглифъ съ слѣдующею сентенціей: „Не должно драться въ лѣсу.“ Или быть-можетъ такой: „Ворамъ, одѣтымъ въ дубленки, не должно мѣшать въ ихъ ремеслѣ.“ Правда, я могъ бы эти сентенціи изобразить хорошимъ почеркомъ на бумагѣ, но тогда онѣ никого не приводи ли бы въ негодованіе, какъ профанація искусства; а профанація-то именно и требуется.
Нѣтъ, въ какой микроскопъ ни разсматривай Гомера, Рафаэля, Бетговена, Гете, Пушкина, ни хвоста, ни мочалы не отыщешь. А намъ нужен хвостъ и нужно оправдать его. Какъ же быть? Очень просто: долой авторитеты! Всѣ эти геніи ничего въ своемъ дѣлѣ не смыслили.
Однако, подумайте! Сколько было варваровъ, и съ чубами, и съ хвостами, которые, волна за волной, проносились надъ образованнымъ міромъ и ломали не по вашему. То была сила, о которой свидѣтельствуютъ цѣлыя области засыпанныя обломками. А вы? Какая вы сила? Кто вамъ это сказалъ? И что же однако? Эта грубая разрушительная сила разсыпалась прахомъ,
„Свалилась ветхой чешуей.
Творенье генія предъ нами
Выходитъ съ прежней красотой.“
Это ужасно! Черезъ какихъ-нибудь двѣсти лѣтъ, ваши болѣе или менѣе задорныя статейки будутъ забыты, а тотъ же мужикъ, которому вы тщетно старались привязать мочальный хвостъ, будетъ знать своего Пушкина, и „народная тропа“ къ его памятнику не заростетъ.
Но желая какъ можно скорѣе перейдти къ спеціальнымъ вопро-
