Страница:Polyglotta rkz.djvu/173

Ломъ отъ копій, трескъ отъ пикъ тяжелыхъ,
И молитвы посрединѣ битвы,
Плачъ, тревога — и веселья много!
Кровь лилась ручьями дождевыми;
Что въ лѣсу деревьевъ, было труповъ.
У того мечомъ разрубленъ черепъ,
У того не стало рукъ по плечи,
Тотъ съ коня валится черезъ брата
Тотъ врага, остервенясь, ломаетъ,
Словно буря на скалахъ деревья;
У инаго мечъ торчитъ изъ реберъ,
А тому отнесъ Татаринъ ухо.

Ухъ! кругомъ послышалися вопли:
Христіане сбиты, побѣжали;
Гонятъ ихъ поганые Татары!
Но смотрите: Ярославъ^[1] несется,
Что орелъ летитъ, могучій витязь!
На груди его желѣзный панцырь,
А подъ нимъ отвага и удача;
Подъ шеломомъ крѣпкимъ разумъ быстрый,
А въ очахъ играетъ гнѣвъ и ярость;
Расходился, будто левъ косматый,
Что, почуявъ запахъ теплой крови,
Раненый, бѣжитъ за человѣкомъ; —
Такъ онъ мчался, лютый, на поганство.^[2]

Чехи съ нимъ, что градъ изъ темной тучи.

1. Творецъ пѣсни выводитъ своего героя подъ конецъ, когда Христіяне гибнутъ и кажется, что все уже потеряно. Какое умѣнье располагать подробности разсказа! — Перев.
2. В изд. 1860 г. «…на татарство».