Хаосъ и тьма…
— Но какъ же ты пробраться
Могъ въ эту комнату?
— Темна была она.
— Но ты и при свѣчѣ…
— И при свѣчѣ остаться
Могу я, потому, что и свѣча темна.
Что̀ значитъ этотъ свѣтъ?! О, есть такія сферы,
Гдѣ свѣтится любовь и гдѣ Христосъ…
— Ты жаждешь вѣры! ты?!..
— Хотя бы только слезъ!
И тѣхъ за гробомъ нѣтъ… Нѣтъ ни болѣзней,
Ни воздыханія…
— И не вздыхаешь ты
О прошломъ? Помнишь ли ты юныя мечты
О будущемъ — о томъ, что̀ было бы полезнѣй
Для человѣчества: прогрессъ или хаосъ?
И какъ бы ты теперь рѣшилъ такой вопросъ?
— Не мучь меня… Клянусь, не понимаю
Твоихъ вопросовъ; смутно я читаю
Въ умѣ твоемъ давно мнѣ чуждыя слова:
«Свобода», «равенство», «правительство», «права»…
Ихъ смыслъ утраченъ нами, — мы
Питаемся эѳиромъ нашей тьмы,
Свободны и уже ничѣмъ не уязвимы,
Хаос и тьма…
— Но как же ты пробраться
Мог в эту комнату?
— Темна была она.
— Но ты и при свече…
— И при свече остаться
Могу я, потому, что и свеча темна.
Что значит этот свет?! О, есть такие сферы,
Где светится любовь и где Христос…
— Ты жаждешь веры! ты?!..
— Хотя бы только слез!
И тех за гробом нет… Нет ни болезней,
Ни воздыхания…
— И не вздыхаешь ты
О прошлом? Помнишь ли ты юные мечты
О будущем — о том, что было бы полезней
Для человечества: прогресс или хаос?
И как бы ты теперь решил такой вопрос?
— Не мучь меня… Клянусь, не понимаю
Твоих вопросов; смутно я читаю
В уме твоем давно мне чуждые слова:
«Свобода», «равенство», «правительство», «права»…
Их смысл утрачен нами, — мы
Питаемся эфиром нашей тьмы,
Свободны и уже ничем не уязвимы,
