И, взъерошенные бурей,
Пріуныли хуторки…
Да и на сердцѣ неладно…
Что̀-то втайнѣ ихъ мутитъ,
Недовольны чѣмъ-то, — каждый
Подозрительно молчитъ.
Вотъ глядитъ одинъ и видитъ
Ночью красное пятно…
Приглядѣлся, — у коцапа
Занавѣшено окно.
Лѣто цѣлое ни разу
Не подумалъ онъ о томъ,
Чтобъ къ окну приладить ставень
Иль заткнуть стекло тряпьемъ.
Такъ зачѣмъ же занавѣска?
Аль коцапъ, хоть и женатъ,
Позабылъ семью и Бога,
И боится — подглядятъ.
И, взъерошенные бурей,
Приуныли хуторки…
Да и на сердце неладно…
Что-то втайне их мутит,
Недовольны чем-то, — каждый
Подозрительно молчит.
Вот глядит один и видит
Ночью красное пятно…
Пригляделся, — у кацапа
Занавешено окно.
Лето целое ни разу
Не подумал он о том,
Чтоб к окну приладить ставень
Иль заткнуть стекло тряпьем.
Так зачем же занавеска?
Аль кацап, хоть и женат,
Позабыл семью и Бога,
И боится — подглядят.
