Одинъ проснулся я и — вслушиваюсь чутко,
Кругомъ бездонный мракъ и — нѣтъ нигдѣ огня.
И сердце, слышу я, стучитъ въ виски… мнѣ жутко…
Что если я ослѣпъ! Ни зги не вижу я,
Ни оконъ, ни стѣны, ни самого себя.
И вдругъ, сквозь этотъ мракъ глупой и безотвѣтный,
Тамъ, гдѣ гардинами завѣшено окно,
Съ усильемъ разглядѣлъ я мутное пятно,
Ночнаго неба свѣтъ полоской чуть замѣтной.
И этой малости довольно чтобъ понять,
Что я еще не слѣпъ, и что во мракѣ этомъ,
Всё, всё пророчески полно холоднымъ свѣтомъ,
Чтобъ утра теплаго могли мы ожидать!
Один проснулся я и — вслушиваюсь чутко,
Кругом бездонный мрак и — нет нигде огня.
И сердце, слышу я, стучит в виски… мне жутко…
Что если я ослеп! Ни зги не вижу я,
Ни окон, ни стены, ни самого себя.
И вдруг, сквозь этот мрак глупой и безответный,
Там, где гардинами завешено окно,
С усильем разглядел я мутное пятно,
Ночного неба свет полоской чуть заметной.
И этой малости довольно чтоб понять,
Что я еще не слеп, и что во мраке этом,
Всё, всё пророчески полно холодным светом,
Чтоб утра теплого могли мы ожидать!
