Отрѣзалъ васъ на мѣстѣ боя
И палъ отъ пули роковой?
Съ какихъ племенъ сбирая дани,
Гордились вы своимъ клинкомъ?
Чья власть велѣла васъ кругомъ
Убрать каменьями безъ грани
И золоченымъ серебромъ?
Теперь никто ужъ изъ-подъ злата
Не вырветъ вашего булата
На месть и злую гибель: — онъ,
Слуга любого супостата,
Навѣки съ вами разлученъ.
Блестите же своей оправой,
Когда-то страшныя ножны!
Я радъ, что вы осуждены
Быть антикварія забавой,
Иль украшеніемъ стѣны.
Гдѣ та насѣчка золотая,
Тотъ стихъ Корана, что̀, внушая
Слѣпую вѣру въ дѣву рая,
Завоевалъ себѣ Востокъ? —
Ножны — вы пусты…
Но не нуженъ
Поэту мстительный клинокъ!
Пусть льется кровь, — онъ безоруженъ
Отрезал вас на месте боя
И пал от пули роковой?
С каких племен сбирая дани,
Гордились вы своим клинком?
Чья власть велела вас кругом
Убрать каменьями без грани
И золоченым серебром?
Теперь никто уж из-под злата
Не вырвет вашего булата
На месть и злую гибель: — он,
Слуга любого супостата,
Навеки с вами разлучен.
Блестите же своей оправой,
Когда-то страшные ножны!
Я рад, что вы осуждены
Быть антиквария забавой,
Иль украшением стены.
Где та насечка золотая,
Тот стих Корана, что, внушая
Слепую веру в деву рая,
Завоевал себе Восток? —
Ножны — вы пусты…
Но не нужен
Поэту мстительный клинок!
Пусть льется кровь, — он безоружен
