Я помню, былъ я съ нимъ знакомъ
Въ тѣ дни, когда, больной, онъ говорилъ съ трудомъ,
Когда, гражданству насъ уча,
Онъ словно вспыхивалъ и таялъ, какъ свѣча,
Когда любить его могли
Мы всѣ, лишенные даровъ и благъ земли…
Передъ дверями гроба онъ
Былъ бодръ, невозмутимъ,— былъ тѣмъ, чѣмъ сотворенъ:
Съ своимъ поникнувшимъ челомъ
Надъ риѳмой — онъ глядѣлъ бойцомъ, а не рабомъ.
И вѣрилъ я ему тогда,
Какъ вѣщему пѣвцу страданій и труда.
Теперь пускай кричитъ молва,
Что это были все слова,— слова,— слова,—
Я помню, был я с ним знаком
В те дни, когда, больной, он говорил с трудом,
Когда, гражданству нас уча,
Он словно вспыхивал и таял, как свеча,
Когда любить его могли
Мы все, лишенные даров и благ земли…
Перед дверями гроба он
Был бодр, невозмутим,— был тем, чем сотворен:
С своим поникнувшим челом
Над рифмой — он глядел бойцом, а не рабом.
И верил я ему тогда,
Как вещему певцу страданий и труда.
Теперь пускай кричит молва,
Что это были всё слова,— слова,— слова,—
