Случайные враги пока еще живыхъ
Присущихъ мнѣ частицъ, освобождаютъ ихъ
То медленно, то быстро и всецѣло
Отъ подневольной службы въ пользу тѣла;
И глохнетъ, слѣпнетъ и страдаетъ то,
Что́ для одних — душа, а для другихъ — ничто.
Такъ, собственнаго разложенья
Свидѣтель,— я гляжу на всѣ свои мученья,
Какъ на слѣпое, роковое мщенье
Стихійныхъ, вѣчныхъ силъ,— за то, что я живу
Во времени и жить ихъ заставляю;
За то, что, въ призраки влюбленный,— наяву
Я эти призраки обнять желаю;
За то, что всѣ мы — жалкіе рабы,
Рабы безчувственной природы,
Рабы измѣнчивой судьбы,
Рабы измышленной свободы
И плоти собственной рабы!
За то, что съ дѣтства до порога
Могилы, мы дышать не можемъ безъ оковъ…
Не мнилъ я быть рабомъ у Бога —
И сталъ рабомъ Его рабовъ…
— Не возражай! Мнѣ это напѣваетъ
Та смерть, которая меня освобождаетъ.
Блаженъ, кто вѣритъ до конца,
Случайные враги пока еще живых
Присущих мне частиц, освобождают их
То медленно, то быстро и всецело
От подневольной службы в пользу тела;
И глохнет, слепнет и страдает то,
Что для одних — душа, а для других — ничто.
Так, собственного разложенья
Свидетель,— я гляжу на все свои мученья,
Как на слепое, роковое мщенье
Стихийных, вечных сил,— за то, что я живу
Во времени и жить их заставляю;
За то, что, в призраки влюбленный,— наяву
Я эти призраки обнять желаю;
За то, что все мы — жалкие рабы,
Рабы бесчувственной природы,
Рабы изменчивой судьбы,
Рабы измышленной свободы
И плоти собственной рабы!
За то, что с детства до порога
Могилы, мы дышать не можем без оков…
Не мнил я быть рабом у Бога —
И стал рабом Его рабов…
— Не возражай! Мне это напевает
Та смерть, которая меня освобождает.
Блажен, кто верит до конца,
