Лѣта идутъ,— идутъ и бременятъ,—
Суровой старости въ усахъ мелькаетъ иней,—
Жизнь многолюдная, какъ многогрѣшный адъ,
Не откликается,— становится пустыней…—
Глаза изъ-подъ бровей завистливо глядятъ,
Улыбка на лицѣ морщины выгоняетъ…
Куда подъ-часъ не хороша
Улыбка старости, которая страдаетъ!
А между тѣмъ безумная душа
Еще кипитъ, еще желаетъ.—
Уже боясь чарующей мечты,
Невольно, можетъ-быть, она припоминаетъ,
При видѣ каждой красоты,
Когда-то свѣжія и милыя черты
Своихъ богинь, давно уже отцвѣтшихъ,—
Лета идут,— идут и бременят,—
Суровой старости в усах мелькает иней,—
Жизнь многолюдная, как многогрешный ад,
Не откликается,— становится пустыней…—
Глаза из-под бровей завистливо глядят,
Улыбка на лице морщины выгоняет…
Куда подчас не хороша
Улыбка старости, которая страдает!
А между тем безумная душа
Еще кипит, еще желает.—
Уже боясь чарующей мечты,
Невольно, может быть, она припоминает,
При виде каждой красоты,
Когда-то свежие и милые черты
Своих богинь, давно уже отцветших,—
