— Кладъ у тебя подъ рукой,— только засѣй свою пашню,
Изъ-подъ земли самъ собой къ осени выйдетъ твой кладъ.—
Понялъ мужикъ эту притчу и почесалъ свой затылокъ:
— «Съ этого клада», сказалъ онъ, «дай Богъ до весны прокормиться…
…Ишь, лошаденка-то — кожа да кости! Крылатая лошадь —
Тоже, чай, тощая! Ты мнѣ ее покажи,
Да ужъ потомъ и тово,— и вымѣнивай. Кто же те знаетъ,
Грамотѣ я не ученъ; можетъ-статься, и вправду такое
Водится чудо заморское».
— Ну, а куда бы, любезный,
Ты бы на немъ полетѣлъ?
— «Да куда полетѣть?— нешто въ городъ;
Али бы къ куму махнулъ… А не то обрубилъ бы
Чортовы крылья анаѳемѣ, да и запрягъ бы въ телѣгу».
— Ну, дядя, врядъ ли намъ выгодно будетъ мѣняться!—
Ты на Пегасѣ моемъ далеко не уѣдешь, а я
Съ клячей твоей не спашу и одной десятины…
.................
— Клад у тебя под рукой,— только засей свою пашню,
Из-под земли сам собой к осени выйдет твой клад.—
Понял мужик эту притчу и почесал свой затылок:
— «С этого клада», сказал он, «дай Бог до весны прокормиться…
…Ишь, лошаденка-то — кожа да кости! Крылатая лошадь —
Тоже, чай, тощая! Ты мне ее покажи,
Да уж потом и тово,— и выменивай. Кто же те знает,
Грамоте я не учен; может статься, и вправду такое
Водится чудо заморское».
— Ну, а куда бы, любезный,
Ты бы на нем полетел?
— «Да куда полететь?— нешто в город;
Али бы к куму махнул… А не то обрубил бы
Чёртовы крылья анафеме, да и запряг бы в телегу».
— Ну, дядя, вряд ли нам выгодно будет меняться!—
Ты на Пегасе моем далеко не уедешь, а я
С клячей твоей не спашу и одной десятины…
.................
