Ей снится блѣдный ликъ и темные глаза,
Одушевленные мучительною страстью…
— Кто можетъ изъ владыкъ земныхъ, вѣнчанныхъ властью,
Сказать грозѣ: молчи, гроза!
Какое божество захочетъ лѣтнихъ дней
Роскошный цвѣтъ убить морозной пеленою,
Иль римлянку, давно созрѣвшую душою,
Спасти отъ мысли и страстей!
И вспомнила она младенческіе дни,—
Тѣ дни, когда отецъ и мать, убравъ цвѣтами,
Въ храмъ Весты дѣвственной, съ обычными мольбами,
Ее на жертву привели.
На жертву! Для чего? И вотъ, ея глаза
Изъ-подъ густыхъ рѣсницъ блеснули небывалымъ
Огнемъ; стѣснилась грудь, и по ланитамъ впалымъ
Сбѣжала знойная слеза…
И, отступя на шагъ, надъ юной головой
Скрестя прекрасныя, до плечъ нагія руки,
Со всѣми знаками невыносимой муки,
То упрекая, то съ мольбой,
Страница:Polonsky Polnoe Sobranie Stikhotvoreniy 1896 tom 1.pdf/176
Эта страница была вычитана
