По цѣлымъ днямъ онъ въ нихъ глядѣлъ, — казалось
Свои глаза всѣ выглядитъ онъ скоро.
И голосъ былъ у Бетти соловьиный…
Какъ запоетъ у очага, бывало
„Зачѣмъ твой мечъ въ крови — Эдвардъ…
Эдвардъ!“
Кухарка все забудетъ, и жаркое
Перегоритъ всегда… О, Боже, Боже!
Зачѣмъ ее я пѣснѣ той учила!
О, разскажи мнѣ все, — что́ было съ нею?
Разъ подъ окномъ она одна сидѣла,
И стала пѣть…
„Зачѣмъ твой мечъ въ крови — Эдвардъ?
Эдвардъ!“
Какъ вдругъ! Эдвардъ Ратклиффъ прыгнулъ къ ней въ спальню.
И продолжалъ, на тотъ же голосъ, — дерзко:
„Свою я милую убилъ —
Она прекрасна такъ была!..“
Мать куколки моей такъ испугалась,
Что съ той поры несчастнаго Эдварда
Ужь никогда и видѣть не хотѣла.
И чтобъ его взбѣсить еще сильнѣе,
За твоего отца рѣшилась выйти.
Отъ ярости Эдвардъ Ратклиффъ рехнулся;
