Два года протекло, какъ прежде много лѣтъ,
Еще въ душѣ моей оставивъ горькій слѣдъ.
Все также ратовалъ я съ донъ-кихотскимъ жаромъ
За призраки свои и чувства тратилъ даромъ.
И возвратился вновь я въ скучный городъ свой,
И встрѣтился съ давно знакомою толпой.
Все тѣхъ же увидалъ я чопорныхъ педантовъ,
Нелѣпыхъ остряковъ, честолюбивыхъ франтовъ,
Прибавилось еще немного новыхъ лицъ;
Предъ золотымъ тельцомъ лежатъ какъ прежде ницъ,
Все тѣ же ссоры, сплетни и интриги;
Въ почетѣ карты все, и все въ опалѣ книги!
Но не нашелъ я той, къ кому въ былые дни
Я смѣло несъ и грусть и радости свои...
И часто такъ, къ кому душа моя больная
Рвалась, подъ жизненнымъ ярмомъ изнемогая!..
И вѣсть услышалъ я: её ужъ больше нѣтъ!
Суровымъ косаремъ сраженъ прекрасный цвѣтъ,
Суровымъ косаремъ, что безъ разбору коситъ,
И тѣхъ кто жизнь клянетъ, и тѣхъ кто жизни проситъ.
Какъ больно было мнѣ... Но если свѣтъ о ней
При мнѣ судилъ,—еще мнѣ дѣлалось больнѣй!
Ему не жаль казалось вовсе, что могила
И юность и красу навѣки поглотила...
