улыбающееся лицо Пьера, князь Андрей улыбнулся тоже и вдруг всё лицо его преобразилось. Доброе и умное выражение вдруг явилось на нем.
Стр. 18, строка 11.
Вместо: — Вот как!... И ты в большом свете! — сказал он Пьеру. — в Р. В.: Как? ты здесь, кавалергард мой милый? спросил князь радостно, но с покровительственным и надменным оттенком.
Стр. 18, строка 12.
Слово: вы — в Р. В. курсив.
Стр. 18, строка 15.
После слова: смеясь, — в Р. В.: отворачиваясь, но
Стр. 18, строка 16.
Вместо слов: Он что-то хотел сказать еще, кончая: дать им дорогу. — в Р. В.: Виконт рассказал, как m-lle Жорж умоляла герцога спрятаться, как герцог сказал, что он никогда ни перед кем не прятался, как m-lle Жорж сказала ему: «Monseigneur, vous devez votre épée au roi et à la France»,[1] и как герцог всё-таки спрятался под белье в другой комнате, и как Наполеону сделалось дурно и герцог вышел из-под белья и увидал перед собой Бонапарте.
— Charmant! délicieux! послышалось между слушателями.
Даже Анна Павловна, заметив, что самое затруднительное место истории пройдено благополучно, и успокоившись, вполне могла наслаждаться рассказом. Виконт разгорелся, и грассируя, говорил с одушевлением актера.
— L’ennemi de sa maison, l’usurpateur de trône, qui appartenait au chef de sa race, était là, devant lui, étendu gisant à terre, immobile, expirant peut-être. Gomme dit le sublime Corneille:
Une maligne joie en son coeur s’élevait
Dont sa gloire indignée à peine le sauvait.[2]
Виконт остановился, и, сбираясь повести еще сильнее свой рассказ, улыбнулся, как будто успокоивая дам, которые уже слишком были взволнованы. Совершенно неожиданно, во время этой паузы, красавица княжна Hélène посмотрела на часы, переглянулась с отцом, и вместе с ним встала и этим движением расстроила кружок и прервала рассказ.
— Мы опоздаем, папа, сказала она просто, продолжая сиять на всех своею улыбкой.
- ↑ Ваше высочество, ваша шпага принадлежит королю и Франции.
- ↑ Враг его дома, похититель трона, был тут перед ним, распростертый на земле неподвижно и может-быть при последнем издыхании Как говорит великий Корнель: «3лобная радость поднималась в его сердце, от которой его негодующая слава едва спасла его».
