работается; а не работается, и на душе не бодро. — П[авел] И[ванович] усердно переписывает, мы с ним говорим и гуляем. Сейчас понесём письма на Козловку. Сережи нет; он хотел остаться в Туле посмотреть проезд государя — не пропустить,— к[оторый] будет завтра, 9-го. О дачах еще ничего не могу сказать, п[отому] ч[то] мне [?] Сережа не дал и не давал ответа о ценах Бабурина и Ваныкина. Завтра, если буду жив, здоров, съезжу сам посмотреть и узнать. — Вчера я писал тебе и нынче пользуюсь случаем. — Если бы вы вздумали переменить время отъезда, то напиши. Экипажи и лошадей устроим. — Больше писать нечего. Да, пристройка на терасе кончена тем, что в ней можно жить, есть полы, потолки, рамы, двери и оклеено бумагой под обои. По-моему не стоит лучше и отделывать. Нечто обои и двери покрасить клеевой краской. Впрочем, сама увидишь, целую те[бя] и детей.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1887 г. Мая 9. Я. П.
Сейчас ходил с П[авлом] И[вановичем] к Ваныкину смотреть дом. Мне не понравилось. Комнат более 15 и низ очень сыр. Цена, вероятно, около 200 р[ублей]. По моему лучше всего Бабурино, завтра схожу туда и уж, Б[ог] даст, на словах скажу тебе. Нынче мы тихо работали с П[авлом] И[вановичем] (он усердно переписывает), а потом вот обошли круг Ванык[ина] и Козловку. Получил твое письмецо суетливое.1 Жалко, что укладка не ладится. Ну, до свиданья.
На обороте: Москва. 15. Долгохамовнический переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1 Имеется в виду письмо с пометой «четверг ночь» [7—8 мая] (не опубликовано).
1887 г. Октября 22. Я. П.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно. Получили от Саши1 и Левы2 письма очень волнительные,
