Надо вникнуть въ то, что движетъ мною и что я выказываю, какъ умѣю, тѣмъ болѣе это нужно, что рано или поздно — судя по тому распространенію и сочувствію, к[оторое] возбуждаютъ мои мысли — придется понять ихъ, не такъ, какъ старательно ихъ понимаютъ навыворотъ, тѣ, к[оторымъ] онѣ противны, что я только проповѣдую то, что надо быть дикимъ и всѣмъ пахать, лишиться всѣхъ удовольствій, — а такъ, какъ я ихъ понимаю и высказываю.
Отрывок из письма впервые опубликован в «Литературном наследстве», 19—21, стр. 706. Полностью печатается впервые по автографу, хранящемуся в АТБ. Датируется по содержанию письма: 1) в письме есть фраза: «ты так хлопотала в Петербурге и горячо защищала запрещенные статьи», — имеется в виду поездка С. А. Толстой в ноябре 1885 г.; 2) другая ориентирующая фраза Толстого: «..... в «Исповеди», написанной в 79 году, но выражающей чувства и мысли, в которых я жил года два тому назад — следовательно, без малого 10 лет тому назад». Слова «два года тому назад» указывают на 1877 г.; слова «без малого 10 лет тому назад» позволяют отнести письмо к 1885—1886 г.; 3) есть письмо М. Л. Толстой к Т. Л. Толстой, писанное из Москвы в имение Олсуфьевых от 21 декабря 1885 г. В этом письме М. Л. Толстая пишет: «У нас за обедом был сегодня довольно неприятный разговор. Мама все на вегетарианство нападала. Она прочла письмо, которое папа ей оставил, и оно ее повидимому расстроило. До сих пор она была довольно весела. Ну да это обойдется». Предполагаем, что М. Л. Толстая имеет в виду настоящее письмо, почему и относим его к 15—18 декабря 1885 г. Уезжая к Олсуфьевым, Толстой оставил письмо в Москве. В начале автографа пометка С. А. Толстой: «Не отданное и не посланное письмо Льва Николаевича к жене».
Толстой в конце 1885 г. испытал кризис в связи с теми тяжелыми для него переживаниями, которыми сопровождался разлад, возникший у него в семье. Одним из поводов было отрицательное отношение Толстого к издательской деятельности С. А. Толстой, открывшей подписку на собрание сочинений Толстого. Толстому претило то, что распространение его писаний сопровождается получением доходов. В неотправленном письме к В. Г. Черткову того времени он так писал о своей семье: «То, что я пишу, об этом не читают, что говорю, не слушают или в раздражении отвечают, как только поймут, к чему идет речь; что делаю, не видят или стараются не видеть... Разорвать же всё, освободить себя от лжи без раздражения не умею..... Когда оглянешься..... на ту ложь, в которой живешь и когда слаб духом, то делается отвращение к себе и недоброжелательство к людям, ставящим меня в это положение..... Теряешь эту опору, эту жизнь истинную на время, как я ее сейчас потерял, и тогда тяжело бьешься, как рыба на берегу..... Писал это два дня тому назад. Вчера не выдержал и стал говорить [очевидно, с С. А. Толстой], сделалось раздражение, приведшее только к тому, чтобы ничего не слыхать, не видать и всё относить к раздражению. Я целый день плачу один сам с собой и не могу
