12 C. A. Берс писал о нем в своих воспоминаниях: «На Каралыке Льва Николаевича больше всех развлекал шутник, худощавый, вертлявый и зажиточный башкирец, Хаджимурат, а русские его звали Михайлом Ивановичем. Он удивительно играл в шашки и обладал несомненным юмором. От плохого произношения русского языка шутки его делались еще смешнее. Когда в игре в шашки требовалось обдумать несколько ходов вперед, он значительно поднимал указательный палец ко лбу и приговаривал: «большой думить надо». Это выражение заставляло смеяться всех окружающих, не исключая и башкир, и мы долго потом вспоминали его еще в Ясной поляне» («Воспоминания о Толстом». Смоленск. 1894, стр. 54).
В ответ на письмо Толстого С. А. Толстая писала вечером 22 июля 1871 г. «Сегодня после обеда Прохор привез мне твое письмо из Тулы... Нынче с особенным волнением ждала от тебя письма, и обрадовалась так, что, я думаю, всем показалась странна. Ты не можешь себе представить, что во мне поднимают твои письма. Сколько любви, чувства, страха и нетерпения увидать тебя. Это ужасно, что твое здоровье всё не совсем хорошо; неужели мое счастье всегда будет отравлено тем, что ты всё будешь хворать, и потому тоже будешь не весел и не счастлив». (ПСТ, стр. 120.)
1871 г. Июля 16—17. Каралык.
Давно я тебѣ не писалъ, милый другъ. Виноватъ немного я, но больше судьба. Я пропустилъ одинъ случай писать, и съ тѣхъ поръ каждый день мнѣ обѣщаютъ: «вотъ поѣдетъ, вотъ поѣдетъ», и я все откладывалъ, 5 дней, но теперь ужъ не могу болѣе терпѣть и посылаю нарочнаго. Послѣднее письмо я писалъ тебѣ, кажется, 10-го или 9-го передъ отъѣздомъ. Мы действительно поѣхали; т[акъ] н[азываемый] Костинька,1 Баронъ Бистромъ, юноша, нѣмчикъ, только что кончившій курсъ въ лицеѣ съ медалью, Степа и я, на парѣ лошадей, въ корзинкѣ плетеной (здѣсь всѣ такъ ѣздятъ), безъ проводника и кучера. Мы сами не знали, куда мы ѣдемъ, и по дорогѣ у встрѣчныхъ спрашивали: не знаютъ ли они, куда мы ѣдемъ? Мы ѣхали собственно кататься по тѣмъ мѣстамъ, гдѣ есть кумысъ, и стрѣлять, имѣя только смутное понятіе о какомъ-то Иргизѣ,2 Камеликѣ.3 Поѣздка наша продолжалась 4 дня и удалась прекрасно. Дичи пропасть, дѣвать некуда — утокъ и ѣсть не кому, и Башкиры, и мѣста, гдѣ мы были, и товарищи наши были прекрасные.
Меня, благодаря моему графскому титулу и прежнему моему знакомству съ Сталыпинымъ,4 здѣсь всѣ Башкиры знаютъ и очень уважаютъ. Принимали насъ вездѣ съ гостепріимствомъ,
