нашего сознания; не будь сознания, воспринимающего данные наших чувств: осязания, зрения, слуха, обоняния, вкуса, не могло бы быть и никакого представления о материальном мире. Так что материальный мир, кажущийся нам столь несомненно существующим, между тем существует только потому, что существует наше сознание, воспринимающее данные чувств. И потому основное начало всего есть сознание, а никак не материя.
То, что мы перестаем видеть проявление этого сознания на умерших, не может доказывать его уничтожения, как прекращение проявления сознания человека во время сна никак не доказывает уничтожения сознания этого человека. Наблюдая явления смерти подобных нам существ, мы видим только то, что в умершем существе прекратилась устанавливающаяся через внешние чувства связь сознания с материальным миром, тогда как в нас, в живых, связь эта с вещественным миром продолжает существовать. Заключать же из того, что для умершего существа уничтожилось воздействие на сознание внешних чувств, то, что уничтожилось, и то, что составляет основу жизни: сознание — так же неосновательно, как было бы неосновательно заключать об уничтожении реки по тому, что мельничное колесо перестало работать.
Печатается по дубликату подлинника, вклеенному в копировальную книгу № 8, л. 497. Впервые опубликовано в книге А. Б. Гольденвейзера «Вблизи Толстого», I, стр. 260—261. В ГМТ сохранились две черновых версии этого письма с датами: 11 и 13 февраля.
Об А. К. Степанове сведений не имеется. Письмо его, на которое отвечает Толстой, неизвестно.
1909 г. Февраля 14. Я. П.
Э. А.,
Сейчас вновь просмотрел прекрасную критическую статью вашего отца1 и, несмотря на то, что слишком большое значение, приписываемое им моему писанию, делает для меня неудобной
